Воспринимайте мир как вашу семью.

Люди больше похожи друг на друга, чем не похожи...

Старайтесь дарить себя... даже тем людям, которые

не похожи на вас. Вы принадлежите всем,

и все принадлежат вам.

Майя Анжелу, писательница и поэт

В моих беседах со «ста счастливчиками» я заметила, что они воспринимают мир как свою семью. В своей люб­ви, сочувствии, жалости и заботе, которые являются есте­ственным результатом «счастья без причины», они не ог­раничены только родственниками и друзьями, но дарят их всему человечеству. Национальность, раса или религия не являются для них камнем преткновения. «Счастливые без причины» видят, что люди повсюду похожи на них и что мы все хотим одного и того же: любви и счастья. Они всегда чувствуют себя частью большой семьи, у них входит в привычку отдавать другим все возможное, где бы они ни находились.

«Сто счастливчиков» считают, что их счастье — это один из лучших подарков, который они могут преподне­сти миру. В моем интервью с Лиз Гилберт (ее историю вы читали в седьмой главе) она рассказала, что после то­го, как была опубликована ее книга «Есть, молиться, любить», журналисты часто задавали ей вопрос: «Вам не кажется, что это было немного эгоистично — путешествовать по миру, чтобы найти себя?» Она всегда отвечала: «Знаете что? Я думаю, что было бы эгоистичнее провести остаток жизни в самовлюбленном, депрессивном, тревож­ном страдании. Такой человек не может ничего дать об­ществу, его появление в любом месте ничего не изменит, он ничего не дает окружающим людям. Лучшее, что я могу предложить миру, это оставаться здоровой и разум­ной ».

Когда я искала «счастливчиков», мой коллега по биз­несу рассказал мне о своей подруге Хэппи Оэйсис. Когда я услышала ее имя, решила, что интервью с ней будет очень интересным. Так и случилось. Хэппи оправдывает свое имя. В следующей удивительной истории Хэппи опи­сывает свой опыт, который она обрела больше двадцати лет назад, путешествуя по Азии. Она узнала, что в дейст­вительности означает воспринимать мир как свою семью и помогать другим людям, разделяя с ними свое счастье.

История Хэппи.

Мужчина-улыбка

Я всегда была свободным от забот человеком. И когда в 1983 году окончила школу, вместо того чтобы посту­пить в один из университетов «Лиги плюща», как ожидали мои родители, уехала в Австралию. Следующие несколько лет я путешествовала и зарабатывала деньги, прокладывая

себе дорогу по Австралии и Юго-Восточной Азии и сле­дуя своему собственному курсу изучения антропологии.

Когда я уезжала из Соединенных Штатов, представля­ла собой наивную и обеспеченную восемнадцатилетнюю девушку. Мне казалось, что я счастливый человек, хотя, оглядываясь сейчас назад, понимаю, что даже не ведала, что такое счастье. Я просто не знала о страданиях чело­вечества, пока не попала в страны третьего мира.

Я отправилась в Бангладеш, чтобы изучать местное население. И когда приехала в столицу, город Дакку, об­наружила, что, кроме муссонных дождей, там был широ­ко распространен голод, из-за которого по всей стране болели и умирали люди.

Однажды утром я села в автобус в Дакке, следовав­ший через самые отдаленные области страны. В автобусе я была единственной уроженкой Запада. Вдобавок я была блондинкой с голубыми глазами и выглядела очень моло­до — это в мусульманской стране, где женщин почти не было видно. Я пыталась одеться в мусульманском стиле, обернув голову черным саронгом и закрыв по возможно­сти руки и ноги, но знала, что очень выделяюсь, поэтому чувствовала себя некомфортно.

Вскоре мы выбрались из города и поехали по сельско­хозяйственным районам и маленьким деревенькам. Все время шел сильный дождь, и в определенный момент ав­тобусу пришлось съехать с размокшей дороги на поле, чтобы избежать аварии. Я видела, как началось наводне­ние в маленькой деревушке поблизости. Место, где оста­новился наш автобус, быстро оказалось в окружении воды, и толпы людей из деревни направились к нашему ост­ровку размером с футбольное поле, так как тут земля была чуть выше. Скоро здесь столпились сотни худоща­вых людей, в основном дети, босые и одетые в лохмотья, они ложились на землю рядом с автобусом. К своему ужасу, я поняла, что они умирают: дизентерия и недоста­ток еды сделали свое дело.

Вскоре я осталась единственным человеком, который не высадился из автобуса, чтобы посмотреть, что проис­ходит, или, возможно, чем-то помочь другим. Я сидела одна и спрашивала себя, что я могу сделать для них. Пер­вой наивной мыслью было обналичить дорожные чеки на 2000 $, лежавшие в моем поясе и предназначенные для того, чтобы оплатить еще год или два моих путешествий, и купить на них еды для этих людей. Однако я сразу по­няла, что не смогу добраться до банка.

Затем я подумала: «А что, если использовать 150 $ в бангладешской валюте, чтобы купить каждому еды в про­дуктовом магазине?» Но, поглядев на наводненную дере­вушку и на рисовые поля вокруг нашего островка, поня­ла, что еды нигде купить нельзя.

Моей следующей отчаянной мыслью было: «Конечно, скоро появится Красный Крест. Должен появиться!» Дождь продолжал лить, и через час я уже не верила в то, что работники Красного Креста находятся на пути к нам. Су­дя по тому, как далеко мы находились от их офиса, я сомневалась, что они вообще когда-нибудь приедут.

Я начала плакать. Меня не очень беспокоило собст­венное спасение, у меня с собой был маленький рюкзак с водой, немного еды и смена одежды. После года путеше­ствий я привыкла к очень тяжелой жизни. Но я чувство­вала себя такой беспомощной, думая, что ничего не могу сделать в данной ситуации!

Я что-то услышала и, подняв голову, увидела мужчину в набедренной повязке, вставшего на ступеньку автобуса. Он был хилый, тощий, и, хотя ему, наверное, было лет тридцать пять, он выглядел очень старым. Он проковылял ко мне, держась за спинки деревянных автобусных сиде­ний, чтобы не упасть. Остановился рядом, некоторое вре­мя пристально глядел на меня, потом протянул руку и дотронулся до моих волос, которые слегка виднелись из-под платка на голове. В другой раз я бы не позволила незнакомцу трогать мои волосы, но меня смутили его глаза. Это были глаза привидения — кого-то, кто уже умер. Когда он убирал руку, я обратила внимание на его пальцы или, вернее, на то, что от них осталось. Это были покрытые чешуйками обрубки, в два раза короче длины обычных пальцев. Я застыла: мужчина оказался прока­женным. Прежде чем я успела как-то отреагировать, он повернулся и, ковыляя, вышел из автобуса, растворившись в толпе. Потрясенная этой встречей, я сидела в тишине, чувствуя себя как рыба без воды, еще более беспомощ­ной, чем раньше.

Я все еще была очень встревожена, когда через не­сколько минут другой мужчина подошел к окну автобуса и начал глазеть на меня. Он выглядел так же, как и дру­гие люди в Бангладеш, — полуголый, очень худой и босой, единственное его отличие от других заключалось в том, что он широко улыбался.

Мне вдруг показалось страшно неуместным то, что он улыбается при таких обстоятельствах. Сквозь слезы я гру­бо сказала ему: «Как вы можете улыбаться в такой ситу­ации? »

К превеликому удивлению, он ответил мне на чистей­шем английском языке: «Улыбка — это все, что я могу подарить, мадам». Меня потрясла сила этих простых слов. Они перевернули весь мой внутренний мир и мои понятия о помощи другим людям с ног на голову. Я не успела от­ветить, как он кивнул мне и сказал: «Идем, идем со мной ».

Я вышла из автобуса и пошла рядом с ним под дож­дем. Мы провели десять часов, перемещаясь по полю и напевая песни то одному умирающему человеку, то дру­гому. «Мужчина-улыбка», как я назвала своего спутника, вставал на колени рядом с каждым человеком и выводил красивые, трогательные мусульманские напевы, я же пела христианские песни, которые выучила в летнем лагере.

Наше пение — в основном, пение Мужчины-улыбки, так как у него это получалось лучше, чем у меня, — ус­покаивало людей и как будто приводило их в состояние покоя. Иногда он гладил человека по лбу или трогал его плечи и побуждал меня делать то же самое. Я стеснялась это делать, если нам попадался мужчина, так как в му­сульманских странах женщины не должны трогать муж­чин, если не связаны с ними родственными узами, но при данных обстоятельствах это было возможно. Мы пели,

пока человеку не становилось лучше, что выражалось в слабой улыбке или расслаблении тела. Затем мы оставля­ли его отбывать в царство Смерти или оставались с ним, пока он не уходил от нас. Часы шли, а мы все обходили и обходили поле, напевая песни множеству людей.

В определенный момент, когда мы аккуратно прокла­дывали свой путь через лабиринт тел, я узнала человека из автобуса, прокаженного, который потрогал мои воло­сы, — он лежал без движения. Я остановилась и пригля­делась к нему. У него были закрыты глаза, и он как буд­то сливался с землей. Затем я вдруг резко осознала, что он умер. Меня пронзили острая боль и печаль, я так хо­тела побыстрее его найти! Произнеся тихую молитву, я повернулась и поспешила, чтобы догнать Мужчину-улыб­ку, который уже встал на колени рядом с ребенком и на­чал петь.

Время от времени в течение дня мы разговаривали с Мужчиной-улыбкой. Иногда окружающая обстановка дей­ствовала так угнетающе, что я начинала плакать. Он не обращал внимания на мои слезы, но один раз сказал: «У нас есть причина для слез, но мы не плачем. Тебе нечего оплакивать. Почему ты плачешь?» Он сказал это добро­желательно, но с отеческой строгостью. Это был его спо­соб попросить меня взять себя в руки, как если бы он сказал: «Соберись. Давай сделаем все, что в наших си­лах».

Дождь наконец прекратился. Водитель призвал всех сесть в автобус. Я попрощалась с Мужчиной-улыбкой и села на свое место. Я сидела в ожидании отправки и понимала, что, возможно, никогда его больше не увижу. И все-таки он стал моим героем. Я восхищалась его муд­ростью и тем, что могу назвать предприимчивостью. Без пенни, доллара или какой-либо материальной вещи он об­легчал страдания сотен людей, предлагая им свою любовь и радость. Я мысленно поклялась быть такой же, как этот улыбчивый человек.

После этого я поставила своей целью стать настолько счастливой, насколько возможно, чтобы делиться этим счастьем с как можно большим количеством людей и от­носиться к каждому, кого я встречаю, как к члену моей семьи. Даже здесь, в Америке, если вы пойдете в продук­товый магазин, банк или куда-то еще, вы не знаете, что происходит с людьми, которых вы видите. У кого-то мо­жет быть ужасная депрессия, и я поняла, что, просто улыбаясь, открывая себя, обращаясь к другим и даря се­бя так, как это делал Мужчина-улыбка, действительно могу дать человеку облегчение и свет. Вот почему я ре­шила изменить имя и фамилию и назвать себя Хэппи Оэйсис1 — мне хочется быть оазисом счастья для всех. Это здорово, потому что я могу носить этот оазис с собой повсюду. Это основа высокого уровня счастья, которым я сегодня наслаждаюсь.

Мужчина-улыбка показал мне, что дарить любовь дру­гим не так сложно и трудно. Я знаю не понаслышке, что, если у вас ничего нет, кроме улыбки, этого может быть достаточно.

Happy Oasis (англ.) — счастливый оазис.

Сила общности

Улыбка — это всемирно признанный знак дружелю­бия и добрых намерений. Даже быстро промелькнувшая улыбка может очень сильно повлиять на вашу жизнь. Я слышала, как Кэролайн Мисс рассказывала историю из своей книги «Проявления невидимой силы», иллюстри­рующую эту идею. В истории рассказывается о молодом человеке, который чувствовал себя настолько подавленно, что решил покончить с собой. Когда он стоял на углу улицы и ждал, пока проедет машина, женщина за рулем посмотрела прямо на него и одарила его широкой улыб­кой. Эта улыбка была такой теплой и заботливой, что убедила молодого человека: добро все еще существует в мире. Поэтому он отказался от самоубийства. Неважно, кто вы и где вы находитесь, искренняя улыбка перекры­вает большую разницу в возрасте и культурные различия, она создает ощущение общности.

Роберта Бисуос-Динера часто называют Индианой Джон­сом в позитивной психологии, потому что он путешество­вал по отдаленным странам и регионам, изучая счастье. Он открыл, что ощущение общности очень сильно влияет на счастье даже среди самых бедных жителей земного шара. Бисуос-Динер вместе со своим отцом Эдвардом Ди-нером исследовал уровень удовлетворенности жизнью без­домных людей и обитателей трущоб в Калькутте. Резуль­таты оказались очень интересными. Хорошие социальные отношения и здоровые взаимоотношения в семье делали жителей трущоб в Калькутте более жизнерадостными и позволяли им противостоять отрицательному воздействию страшной нищеты.

Именно Роберт познакомил меня с еще одним «счаст­ливчиком» — Роко Великом, молодым режиссером-доку­менталистом, чей первый документальный фильм «Блюз Чингисхана», снятый совместно с его братом Адрианом, был номинирован на премию «Оскар» в 2000 году и по­лучил много наград. На данный момент Роко снимает фильм про счастье, который называется «Счастливая ре­волюция», поэтому он ездит по многим странам, включая Бразилию, Индию, Намибию и Японию, чтобы запечат­леть, как люди по всему миру переживают (или не пере­живают) счастье. Основываясь на том, что он открыл во время своих путешествий, Роко тоже считает, что чувство принадлежности к некой общности, чувство единения не­обходимо для поддержания благосостояния и счастья.

В нашем интервью Роко рассказал, что ездил в Япо­нию, потому что слышал из многих источников, что ма­териально обеспеченные и состоятельные жители этой страны в эмоциональном плане не столь благополучны. Его поразило, что в токийском метро 80 процентов пас­сажиров либо спят, либо пытаются заснуть. Поскольку у большинства людей здесь работа стоит на первом месте, они стремятся работать чрезмерно долго, иногда по двад­цать часов в день. Эта преданность результативности ото­бражается не только в лишении сна, но и в мизерном ко­личестве общения с другими людьми.

Однако Роко также слышал, что самых долгоживущих людей на Земле можно найти именно в Японии, особенно на Окинаве. Он знаком с результатами исследования, по­казывающего, что счастливые люди дольше живут, по­этому вместе со своей съемочной группой он двинулся из Токио в маленькую деревушку на острове Окинава. Он хотел увидеть, имеет ли долголетие отношение к счастью.

Там Роко нашел небольшой очаг счастья. Многим лю­дям, которых он встречал, было уже за девяносто лет, и хотя они проводили свои дни, обрабатывая землю под палящим солнцем, и вели, как мы назвали бы это на За­паде, примитивный образ жизни, радость в их жизни бы­ла ощутима. Еще больше поражает тот факт, что подав­ляющая часть долгожителей состояла из женщин, поте­рявших своих сыновей и мужей, когда Окинаву сровняли с землей во время Второй мировой войны. Однако вместо горечи и печали по поводу этих потерь женщины излуча­ли хорошее настроение и счастье.

Все дело в сильном ощущении общности, владеющем островитянами. Каждый вечер пятницы жители Окинавы собирались и танцевали. В то время как играл ансамбль, все, начиная от детей и кончая пожилыми дамами, танце­вали вместе под традиционную японскую музыку. Роко сказал, что все хорошо проводили время, даже подрост­ки, чьи сверстники в Америке вряд ли участвовали бы в подобных мероприятиях. Высокий уровень радости на Оки­наве демонстрирует, какую важную роль играет чувство общности в поддержании индивидуального счастья.

А что, если бы это чувство охватило весь мир? Пред­ставьте, что будете чувствовать себя комфортно с кем угодно и где угодно так же, как если бы вы общались со своими друзьями или семьей! Вот что по-настоящему оз­начает воспринимать мир как свою семью. Американка палестинского происхождения Наоми Шиаб Най, знаме­нитый поэт и эссеист, поделилась своими впечатлениями, которые она получила в аэропорту Альбукерке:

«Узнав, что мой рейс задерживают на четыре часа, я услышала объявление: «Если кто-нибудь около секции 4-А понимает по-арабски, пожалуйста, немедленно подойдите».

Секция 4-А была моей секцией, поэтому я прошла ту­да. Старая женщина в традиционных палестинских одеж­дах, какие носила и моя мать, лежала на полу, громко причитая. «Пожалуйста, помогите, — попросил человек из службы обеспечения полетов, — поговорите с ней. Что у нее случилось? Мы сказали ей, что полет задерживает­ся на четыре часа, и вот что с ней стало!» Я наклонилась к женщине, обняла ее и, запинаясь, обратилась к ней по-арабски.

Услышав мои слова, хоть и сбивчивые, она перестала причитать. Оказалось, она думала, что наш рейс отмени­ли, а ей нужно было на следующий день оказаться в Эль-Пасо, чтобы получить там необходимую медицинскую по­мощь. Я ей сказала: «Нет, нет, все хорошо. Вы добере­тесь туда, просто позже. Кто вас встречает? Давайте по­звоним ему».

Мы позвонили ее сыну, и я поговорила с ним по-анг­лийски. Я сказала ему, что пробуду с его матерью до вы­лета, а в самолете сяду рядом с ней. Затем, поскольку нам все равно нужно было ждать, мы позвонили другим ее сыновьям. Потом мы позвонили моему отцу, и они с моей новой знакомой немного поговорили по-арабски. Естественно, тут же выяснилось, что у них около десяти общих друзей.

Затем я подумала: «Чем черт не шутит — а почему бы не позвонить каким-нибудь знакомым палестинским поэтам, чтобы она могла поболтать с ними?» Это заняло еще два часа. После этого она много смеялась, рассказы­вала о своей жизни, хлопая меня по колену, отвечала на мои вопросы. Она достала из сумки кулек с печеньями «мамуль» домашнего приготовления, такими маленькими, крошащимися, посыпанными сахарной пудрой шариками с начинкой из фиников и орехов, и предложила их всем женщинам, которые находились в секции 4-А. К моему удивлению, ни одна женщина не отказалась. Это было похоже на причастие. Путешественница из Аргентины, женщина с ребенком из Калифорнии, красивая женщина из Ларедо и я — мы все были покрыты сахарной пудрой. Мы все улыбались. Мы никогда не пробовали лучшего печенья.

Затем авиакомпания предложила бесплатные напитки в трех огромных холодильниках, и две маленькие девочки с нашего рейса, афроамериканка и американка мексикан­ского происхождения, всем нам принесли яблочный сок и лимонад. Девочки тоже были покрыты сахарной пудрой.

Я заметила, что у моей новой подруги — мы уже к этому моменту держались за руки — из сумки торчало лекарственное комнатное растение с зелеными пушистыми листьями. Такова древняя традиция той страны, откуда приехала женщина: путешествуя, надо было брать с собой растение, чтобы нигде «не утратить корни».

Я оглядела секцию — ни один человек в ней после случая с палестинской женщиной не испытывал расстрой­ства или тревоги из-за задержки рейса. Все угощались пе­ченьем. Я захотела обнять всех и подумала: «Я хочу жить в этом мире. В нашем общем мире».

Такое может случиться где угодно. Не все еще поте­ряно».

Чем больше мы относимся к незнакомцам как к нашей семье, тем счастливее мы можем стать. Следующее уп­ражнение поможет вам приобрести привычку восприни­мать мир как вашу семью.

Упражнение

Мир— это моя семья

Попробуйте в какой-нибудь из дней относиться к людям, которых вы встречаете, как к своей собствен­ной матери, ребенку или близкому родственнику. Уп­ражняйтесь на работе, в магазине, в любом коллекти­ве, в командировке. Дайте людям почувствовать себя значимыми, любимыми, уважаемыми и оцененными по достоинству. Делайте это сознательно, с намерением преобразить мир к лучшему. Проверьте в конце дня, как вы себя чувствуете. Вас может удивить, что после того, как в течение дня вы проявляли к кому-то забо­ту, вы получите прекрасные результаты, чувствуя себя настолько счастливыми и спокойными, насколько же­лали этого другим.