Этап индивидуальной терапии.
Теоретически время встреч пациентов с терапевтом в течении одной сессии не ограничено, практически сессии почти всегда укладываются в 2-3,5 часа. Обычно в этих пределах пациенты доходят до «примитивностей», достаточно интенсивных для дренажа энергии первичной боли. Если пациенты терапевтически толерантны, то терапевт может запретить ночной сон, чтобы вызвать усталость.
На первый сеанс индивидуальной терапии пациент приходит измученным: ему пришлось отказаться от курения, транквилизаторов, он встревожен мыслями о предстоящем сеансе. Пациент ложится на кушетку (на спину, вытянувшись всем телом). Именно в этой позе он чувствует беззащитность (в эмбриональной позе человек более закрыт и чувствует себя в большей безопасности). Начиная с первой сессии терапии клиенты должны сосредоточиться только на первых 12-15 годах своей жизни и попытаться описать эти воспоминания так, как будто все происходит прямо сейчас. Мы говорили о том, что задача психотерапевта состоит в ослаблении, а затем и снятии защит пациента. Если пациент противится воспоминаниям, то терапевт настаивает на своем. Пациент, рассказывая о себе, может философствовать, почти не проявляя чувств. Он занимает позицию некоего стороннего наблюдателя за своей жизнью. Очевидно, что это защитная позиция пациента, которая должна быть сломлена. Пациент может «стопориться», мало вспоминать, говоря: «Я не в состоянии больше ничего вспомнить». Психотерапевт настойчиво требует воспоминаний пациента. При преодолении первичных барьеров входа в воспоминания детства у пациента начинают возникать переживания. Сначала это слабые чувства и нестойкие переживания. Вход в воспоминания осуществляется «маятникообразно»: сначала прошлые события предстают перед мысленным взором на короткие мгновения, но затем в памяти пациента начинают всплывать целые развернутые сцены. Борьба за то, чтобы войти в измененное (регрессивное) состояние сознания, где прошлое переживается вновь, является первой ступенью терапии, и это наиболее трудный этап, так как пациенты, сделав шаг вперед, могут затем «соскользнуть» назад в связи с нарастанием тревоги и усталости. Постепенно защиты начинают ослабевать — они уже не удерживают возрастающее напряжение. В результате можно наблюдать глубокие вздохи пациента, нервные тики, возможен скрежет зубов, приходят в движение его руки и ноги, он моргает и хмурит брови. Психотерапевт дает задание: «Постарайся понять это чувство!» Пациент входит в поверхностный слой подавленных переживаний.
На второй ступени психотерапевт активизирует «понятое» чувство. Известно, что акцентирование выдоха (выдох глубокий и полный) приводит к высвобождению чувств. Поэтому, когда пациент осознал чувство (не раньше!), терапевт активизирует это переживание: «Откройте рот как можно шире и не закрывайте его! А теперь выталкивайте, выталкивайте это чувство из живота вместе с воздухом!» Особенность глубокого дыхания состоит в том, что оно задействует мышцы живота. Дыхание «из живота» позволяет высвободить глубоко блокированные чувства, как, например, рыдания «из живота», крик «из живота». Гипервентиляция приводит к снижению коркового контроля, энергетизации организма и способствует усилению напряженности мышц.[90] Пациент напряжен, корчится и дрожит. В этот период глубокое дыхание становится непроизвольным, а страх нарастает. С одной стороны, высвобождаемое чувство «понятно» пациенту: он, сталкиваясь с детскими воспоминаниями отвержения, изоляции, оскорбления и т. п., видит связи между своими невротическими потребностями в одобрении и прошлыми отвержениями; между своими излишествами в еде или питье, которые наблюдаются в настоящее время, и лишениями в прошлом; между своей склонностью к переживанию гнева или соперничества и их прошлыми фрустрациями; между своим страхом быть честным и открытым в настоящем и оскорблениями в прошлом. С другой стороны, пациент чувствует, что за его детскими отвержениями, лишениями, оскорблениями лежит более глубокая эмоция — та, о которой и подумать страшно и которую лучше не осознавать. Именно поэтому в терапевтической сессии нарастает страх. Терапевт, например, чувствует, что за ситуациями оскорбления в детстве лежит глубоко заблокированный гнев на отца. Терапевт «ведет» пациента к осознанию и высвобождению гнева. Естественно, в этот период может наблюдаться усиление защит. Задача терапевта — устранить все проявления защитной системы пациента. «К примеру, если он говорит тихо, надо заставить его говорить громко. Если он склонен к философским рассуждениям, надо постараться подвести его к простому описанию реальной жизни... Так или иначе, на каждом сеансе мы должны постоянно подчеркивать его излишнее мудрствование» (Янов, 2000, с. 211). Защиты могут принимать самые невероятные психологические (настороженность, робость, вежливость, исполнительность, враждебность, смешливость, попытки сменить тему разговора и т. п.) и телесные маски (пациент стремится изменить исходную позу — сгибает ноги в коленях, отворачивается, садится на кушетку, зевает и т. п.). Важно пресекать любые проявления защит: не позволять пациенту менять тему разговора, изменять позу на кушетке, замыкаться в себе и т. п.
На третьей ступени терапевт, понимая (или, скорее, чувствуя) характер блокированных чувств пациента, предлагает ему их выразить. Это высвобождение происходит в форме обращения к объекту чувств. Например, психотерапевт говорит пациенту: «Скажи папе, что ты зол на него!» Если пациент отказывается, то терапевт настаивает: «Постарайся сказать ему об этом! Говори!» Сначала у пациента это может не получаться: например, он начинает утверждать, что все давно прошло и он больше не чувствует зла на отца. В этом случае важно, чтобы пациент в деталях воспроизвел те воспоминания детства, в которых отец сильно его злил. Затем терапевт тонально подводит пациента к высвобождению гнева. Это может не произойти за одну сессию — для этого требуется время. Первое чувство злости по отношению к отцу может возникнуть и вне рамок терапевтической сессии, например в сновидении. Для ускорения снятия психологических защит пациенту, в зависимости от многих обстоятельств, может быть рекомендовано отказаться от сна. В свои чувства пациент заходит постепенно: то «ныряя в них», то выходя из них. Например, пациент может скатиться с кушетки на пол, корчиться в судорогах, чувствуя приступы тошноты, бить кулаками по полу и т. п., а в конце сказать: «Папа, я буду хорошо себя вести...» Иначе говоря, пациент отступает от подлинных чувств, проявляя псевдочувства вины. Пациент должен чувствовать поддержку, доверие и твердую руку терапевта, чтобы, приняв решение пойти на психотерапию, он смог пройти ее до конца.
Динамика содержания терапевтических сессий представлена на рис. 5.2.
Рис. 5.2. Динамика содержания терапевтических сессии в ходе психотерапии
Снятие защит приводит к ужасным переживаниям клиента, делает его очень уязвимым, а состояние весьма опасным. Поэтому психотерапевт должен быть доступен для клиента в течение первых 3 недель лечения в течение 24 часов в сутки.
Вместе с тем пациент сопротивляется «вхождению» в ситуацию первопричины, что может проявляться и в нежелании глубоко дышать (тем самым он сдерживает высвобождение своих чувств), и в отношении к терапевтическому процессу и инструкциям терапевта как к чему-то несерьезному. Для углубления дыхания можно надавить пациенту на живот. Здесь важно подчеркнуть, что форсирование дыхания возможно только тогда, когда пациент готов к переживанию глубоких чувств, а не ранее.[91]
Перед тем как выявить, осознать и пережить главные сцены первопричины, у пациента могут обостриться или появиться психосоматические симптомы: боли в спине, парапарезы, давление на плечи и грудную клетку, головная боль и т. п. Янов пишет: «Если чувства первопричины заблокированы, боль, вероятно, в поисках выхода в первую очередь нападает на различные органы или системы человеческого тела» (Янов, 2000, с. 225). Физическая боль представляет собой проявление первопричины при заблокированных чувствах. Такая боль носит символический характер: парапарез — символ беспомощности, головная боль — ярости, давление на плечи — тяжелой жизненной ноши, напряженные руки — неудовлетворенное желание ударить деспотичного отца и т. п.
Начиная со второй или третьей недели первичной терапии пациенты начинают сталкиваться со сценами первопричины. Возможны разные варианты вхождения пациентов в главные сцены первопричины:
1) кинестетический вход— физические ощущения, непонятные пациенту, трансформируются в воспоминания и сопровождающие их переживания;
2) визуальный вход— восстановление визуальных подробностей некоторой ситуации открывает пациента к чувствам, а те, в свою очередь, открывают сцену первопричины;
3)аудиальный вход— пациенту необходимо говорить, чтобы вспомнить сцену первопричины и начать чувствовать.
Кроме того, Янов описывает два временных варианта входа в сцены первопричины: 1) моментальный вариант, когда пациент сразу восстанавливает основную психотравму, и 2) постепенный, растянутый во времени вариант (это случается чаще), когда для восстановления сцены первопричины требуется значительное время (возможно, несколько месяцев). Выбор варианта, по которому пойдет пациент, зависит от возраста, в котором случилась главная первопричина, от глубины боли, от силы защитной системы и от типа используемых защит.
Янов выделил признаки, свидетельствующие о том, что пациент переживает первопричину:
1) своеобразие лексики и манеры разговора — пациент разговаривает, как ребенок;
2) потеря ощущения времени. Например, пациент говорит: «Мне кажется, что с начала сегодняшнего сеанса прошло много лет»;
3) пациент полностью захвачен сценой первопричины: хотя пациенты могут выйти из этого состояния в любое время, они настолько захвачены этой сценой, что не хотят из нее выходить.
При переживании сцен первопричины пациент издает крик. Первичные крики, однако, являются только наиболее драматическим высвобождением болезненных воспоминаний. К сожалению, вся боль не высвобождается сразу.
Как отмечает Янов, подлинность крика первопричины можно установить безошибочно. Первичный крик характеризуется глубиной и непроизвольностью.
Создается впечатление, что пациент кричит не сам, а что-то или кто-то кричит в нем. Такой крик пронизывает все существо пациента и сопровождается дрожью, движениями тела и т. п. Это может быть крик-гнев, крик-боль, крик-плач и т. д. Помимо крика в ситуации переживания первопричины могут появиться и другие реакции: рыдание, стон, метания, плач, удары ногой, проклятия и др. Могут быть и выражения чувств к родителям, например: «Папочка, не бей меня!», или «Мамочка, мне страшно!». Это то чувство, которое не было высказано в детстве из-за табуированности.
Существуют признаки, свидетельствующие о том, что пациент пережил сцену первопричины:
1) ощущение опустошенности у пациента;
2) проявление зрелости — не просто возвращение к былому тембру и манере разговора, а появление более низкого и выразительного голоса;
3) пациент открывает глаза и моргает, словно возвращается в реальность из «сна» прошлых переживаний;
4) глубина происшедших психологических и соматических изменений — повышение настроения, снижение напряжения и тревоги, падение кровяного давления у гипертоников, изменение осанки и т. п.
Как правило, к концу третьей недели защитные системы пациентов оказываются разрушенными и пациенты успевают пройти ситуацию первопричины.
Этап групповой терапии.
После 3 недель индивидуальной терапии пациенты объединяются в группу. Группа собирается, как правило, два раза в неделю по три часа, а продолжительность групповой терапии составляет 8-10 месяцев. Группа используется не для интеракций, а для продолжения переживания сцен первопричины. В течение этой стадии пациенты используют терапевтические группы и своих терапевтов для поддержки переживания первичных чувств.
Эта стадия также очень трудна, поскольку пациенты лишены защит и болезненные чувства выходят на поверхность. В этой группе все внимание пациент сосредоточивает на себе, на своих внутренних ощущениях, переживания других могут резонировать с собственными переживаниями, многократно усиливая их. Пациент может лечь на пол, корчиться, дрожать, плакать, стонать, кричать и т. п. Одновременно на полу может оказаться 6—8 человек. При этом каждый занят своим переживанием. В среднем восстановление одной сцены первопричины занимает полчаса, а после этого пациент может молча пролежать еще час, восстанавливая причинно-следственные связи между первичной болью и проблемами собственной жизни. В конце занятия пациенты обычно делятся своими переживаниями, но это не обязательная часть терапии.
Результат терапии.
Некоторые исследования свидетельствуют о достаточно глубоких сдвигах, происходящих с людьми, прошедшими первичную терапию. Так, Янов (Janov, 1971) указывал, что пациенты, прошедшие первичную терапию, не склонны спешить, торопиться и являются более реалистичными (предпочитают реальную работу, например плотника, более престижной, но менее реальной), любят слушать музыку и расслабляться. У них значительно снижены жизненные амбиции, а сексуальная жизнь становится менее частой, но более удовлетворяющей. У. Карл, Р. Корриер и Дж. Харт (Karle, Corriere & Hurt, 1973) сравнили 29 пациентов, проходивших первичную терапию, с активной группой контроля (10 человек, выполнявших ежедневную 1,5-часовую программу физической нагрузки) и с пассивной контрольной группой (10 человек, проводивших ежедневно 1,5 часа за чтением). У членов каждой группы ежедневно, до и после 1,5-часового занятия, измеряли кровяное давление, пульс, ректальную температуру и ЭЭГ-активность. Изменения в кровяном давлении были незначительными. Больший процент пациентов первичной терапии показал значимое снижение частоты пульса по сравнению с активной контрольной группой, но не с пассивной контрольной группой. Изменения ректальной температуры были высокими: 82% пациентов первичной терапии показали большее снижение этого показателя по сравнению с активной контрольной группой и 18% — по сравнению с пассивной контрольной группой. На ЭЭГ-показателях контрольных групп не было изменений, в то время как у пациентов первичной терапии отмечалось снижение уровня альфа-волн, а общая картина ЭЭГ была подобна той, которая отмечается у людей, находящихся в состоянии физиологической релаксации, в то время как они были активны во время терапевтической сессии. Практически все имеющиеся эмпирические исследования относятся к биологическим коррелятам невротических расстройств и физиологическим изменениям, происходящим в первичной терапии.
Янов отмечает, что человек, прошедший первичную терапию, «полностью избавляется от физических (психосоматических) симптомов, которые являются символическими болями. Кроме того, человек избавляется от таких очевидных невротических привычек, как курение и пьянство. При всем желании эти пациенты уже не могут совершить поступок, который не соответствует их реальным склонностям. У них не могут возникнуть прежние головные боли, поскольку эти боли были частью защитной системы, подавляющей реальные чувства. Их защитной системы больше не существует. Они не смогут курить без отвращения. Неприятный запах сигаретного дыма незамедлительно вызовет соответствующий отклик. Уйдут в прошлое навязчивые сексуальные желания, поскольку не будет уже прежней необходимости снимать символическое напряжение посредством секса. Пациенты перестанут переедать, так как переедание было символическим актом подавления чувств» (Янов, 2000, с. 236). Пациенты, прошедшие курс первичной терапии, более открыты опыту и чувствам, поэтому им придется испытать более сильные страдания, чем прежде, но это реальные страдания. Таким образом, здоровый человек — это человек, полностью лишенный системы психологической защиты. Кроме того, Янов указывает, что у пациентов, прошедших полный курс, меняется походка, осанка, тон голоса. Они становятся здоровыми не только психически, но и соматически.
Янов утверждал, что 100% его пациентов-невротиков (выборку составили 68 больных) были излечены. В других сообщениях он указывает, что возрастной разброс его пациентов составил 17-48 лет, но чаще всего это были пациенты в возрасте от 20 до 30 лет. Большинство из них ранее уже прошли другие виды терапии. В приведенных Яновым данных отсутствуют объективные критерии эффективности — не было групп контроля, не выявлялась сравнительная эффективность первичной терапии по отношению к другим видам терапии, а кроме того, эффективность замерялась тем специалистом, который сам проводил терапию.
У. Карл, Р. Корриер и Дж. Харт (Karle, Corriere & Hurt, 1973) утверждают, что несмотря на то что пациенты первичной терапии были более релаксированными и обнаруживали более медленный обмен веществ, нет данных, подтверждающих заявление Янова (Janov, 1970, 1991) о том, что первичная терапия лечит неврозы. Они указывают, что данные об эффективности других видов катартической терапии, таких как аутогенная терапия (Luthe, 1969), свидетельствуют о таких же кратковременных физиологических изменениях. Однако Янов (Janov, 1971; Janov, Holden, 1975) использует данные У. Карла и соавторов (Karl et al., 1973) для подтверждения преимуществ собственной терапии.
Холден (Janov, Holden, 1975) сообщает, что даже после двухлетней первичной терапии у многих пациентов сохраняются невротические симптомы. Это противоречит заявлениям Янова. Из 83 мужчин и женщин, прошедших по крайней мере 3 месяца первичной терапии, Холден приводит лишь единичные истории болезней, в которых отмечаются улучшения в весе, сне, еде и других симптомах. Подытоживая полученные данные, он утверждает, что большинство пациентов в процессе терапии обнаруживают следующие изменения: исправление осанки, очистку синусов, углубление дыхания, нормализацию аппетита, увеличение удовольствия от секса и смягчение мышечного напряжения.
Прохазка и Норкросс (Prochaska, Norcross, 1994) отмечают, что скрытая экспертиза пациентов свидетельствует о том, что у некоторых из них наблюдался рост сексуальных конфликтов, мышечного напряжения, расстройств сна, а также обострение симптомов болезней в течение 3 месяцев первичной терапии.
С. Гроф (1993, с. 204) отмечает, что сенсационные заявления об улучшении эмоционального состояния и потрясающих телесных изменениях (увеличение размера груди у женщин с маленьким бюстом, рост волос у лысых мужчин, улучшение кровообращения, повышение периферийной температуры тела, повышение сексуального аппетита и способности к оргазму и т. п.) не выдержали эмпирической проверки. «Многие пациенты подвергаются первичной терапии в течение многих лет без сколько-нибудь заметного прогресса, а иногда наблюдается даже ухудшение клинической картины вместо ее улучшения» (Гроф, 1993, с. 204).
Янова (Janov, 1991) спрашивали, почему он считает, что первичная терапия эффективна только для лечения неврозов. Его ответ (Janov, 1991, р. 365) вряд ли можно считать убедительным: «Я более двадцати лет занимаюсь первичной терапией и, надеюсь, стал более знающим. Но я все еще продолжаю так думать, потому что в моем активе двадцать лет работы и тысячи пациентов». На сайте Центра первичной терапии прямо указывается, что первичная терапия является самым эффективным средством лечения неврозов. Неудачи лечения неврозов методом первичной терапии объясняются тем, что ею занимается много людей и центров, не прошедших специального обучения в Центре Янова в Калифорнии. На этом сайте приведен список, включающий 26 фамилий психотерапевтов и центров США, Канады, Великобритании, Новой Зеландии, Франции, Австралии и Швейцарии, выдающих себя за первичных терапевтов, но не прошедших соответствующего обучения, а также указывается, что в пятистах клиниках мира первичная терапия используется неквалифицированно. Список же сертифицированных этим Центром психотерапевтов включает всего 10 человек из Германии, Греции и Швейцарии. Гроф (1993) отмечает, что некоторые терапевты, использовавшие методы первичной терапии, из-за серьезных расхождений как в теории, так и в практике расстались с Яновым и его организацией и создали собственные независимые центры первичной терапии, которые, естественно, не признаются Центром Янова. Существуют и терапевты (Rose, 1976), которые практикуют терапию близкую, но все-таки отличающуюся от терапии Янова, и называют ее «интенсивная чувственная терапия» (intensive feeling therapy). Сотрудники Центра первичной терапии Янова указывают, что первичная терапия не в их руках может быть очень опасной. По этой причине Янов в своих публикациях не раскрывает полную процедуру и методику лечения. Так как имеется немного терапевтов, обученных Яновым или одним из его сертифицированных учеников, первичная терапия малодоступна.
Янов также лечил первичной терапией наркоманию, гомосексуализм, невротическую депрессию и антиобщественное поведение. Позднее он заявил (Janov, 1991, р. 239), что первичная терапия показана всем, включая и лиц, страдающих психозами, и что, в отличие от вербальных видов терапии, для успешности данной терапии не имеет значения уровень интеллекта. Недостаточно интеллектуальные пациенты также успешны в первичной терапии, как и более интеллектуальные.
В настоящее время существенно расширены возрастные рамки первичной терапии. Ранее представители этой школы терапии считали, что люди после 60 лет не способны к радикальным переменам, но позднее это мнение было опровергнуто опытом терапевтической работы. Имеется также удачный опыт работы с 4-летней девочкой.
Вопросы и задания.
1. Что такое ключевая сцена первопричины?
2. Каков патогенез неврозов в первичной теории?
3. Что является мишенью в первичной терапии?
4. Каковы саногенные механизмы первичной терапии?
5. Опишите процедуру и технику первичной терапии.
6. Каковы показания к первичной терапии?
Литература.
Гроф С. За пределами мозга / Пер. с англ. А. Андрианова, Л. Земской, Е. Смирновой под общей ред. А. Дегтярева. — 2-е изд. — М., 1993.
Первичная терапия Янова // Руководство по телесно-ориентированной терапии. — СПб., 2000. — С. 154-243.
Янов А. Первобытный крик. — М., 1997.
Prochaska J. О., Norcross J. С. Systems of psychotherapy: A transtheoretical analysis. — 3rd ed. — Belmont, 1994. — P. 239-247.
Janov A. The new primal scream: Primal scream. — New York, 1970.
Janov A. The anatomy of mental illness: The scientific basis of primal therapy. — New York, 1971.
Janov A. The new primal scream: Primal therapy 20 years on. — Chicago, 1991.
Janov A., Holden E. (Eds.) The primal man. — New York, 1975.
Karle W., Corriere R., Hart J. Psychophysiological changes in abreactive therapy: Study 1. Primal therapy // Psychotherapy: Theory, Research and Practice. — 1971. — № 10. — P. 117-122.
Luthe W. Autogenic Therapy. — Vol. 1. — New York, 1969.
Rose S. Intense feeling therapy // P. Olsen (Ed.) Emotional Flooding. — New York, 1976.
Глава 6. Психодрама[92].
Введение.
Поэты и философы не однажды уподобляли человеческую жизнь театру. У каждого человека во внутреннем плане время от времени разыгрываются диалоги, в которых он исполняет все роли: любящего и ненавидящего, праведника и искусителя, обвинителя и обвиняемого. В этой драме звучат и голоса детства, в ней появляются и современные персонажи: начальник, жена, друзья. А. Шопенгауэр писал, что драма является самым совершенным отражением человеческого бытия.
Психодрама — это психотерапевтический метод, в котором клиенты повторяют и завершают свои действия путем театрализации, представляют свои внутренние процессы при помощи сценического действия.
Идея Якоба Леви Мореноиспользовать драматизацию в психотерапии как нельзя лучше соответствует эпохе. Возникновение и развитие психоанализа основывалось на использовании мифа об Эдипе, который возвращает нас к трагедии рока. Однако мы живем в другое время — время огромных социальных сдвигов, — когда понятие рока кажется безнадежно устаревшим, и люди адаптируются к динамическим процессам в обществе, постоянно меняя свои жизненные роли. Как карнавальная культура Средневековья дала всплеск развитию театра, так и наша эпоха породила многочисленные игровые практики. Игра в культуре всегда выполняла адаптационную и инновационную функции. В периоды, характеризующиеся интенсивными социальными процессами, культурными преобразованиями, всегда возникают новые игровые институции. Развивающий потенциал игры широко используется в педагогике, андрогогике.
Морено был первым, кто открыл игру для психотерапии. Главное средство психодрамы — проигрывание событий субъективной реальности. Особая ценность игры для психотерапии состоит в том, что она соединяет в себе свободу и направленную ориентацию, реальность и фантазию, действие и символ. Психодрама позволяет смело экспериментировать с судьбой, менять роли и жизненный сценарий. Как гласит легенда, бережно передаваемая психодраматистами, Морено когда-то сказал З. Фрейду: «...я начал там, где вы закончили. Вы работаете с людьми в искусственной обстановке вашего кабинета, я встречаю их на улицах и у них дома, в их естественном окружении. Вы анализируете их сновидения и мечты, я пытаюсь сделать их смелыми, чтобы они могли мечтать снова. Я учу людей играть Бога...» (Марино, 2001, с. 45).
Описываемый ниже короткий фрагмент работы как нельзя лучше иллюстрирует эти возможности психодрамы. Клиенту Игорю М. снились повторяющиеся сновидения, в которых он якобы участвовал в постановке пьесы. В них присутствовал постоянный мотив: приходил день премьеры, а он либо не успевал выучить, либо забывал свою роль. Жизнь невротика действительно напоминает пьесу, которая создается не им. Более того, он считает, что должен выучить свою «роль» наизусть, иначе его ждет провал. Часто присоединяется еще и боязнь подвести «партнеров» — человек считает себя ответственным за других. В описанном случае сон иллюстрировал клиенту его жизненный стиль. В одном из последних сновидений Игоря появился характерный поворот сюжета. На этот раз снилась не пьеса, а концерт. Номер Игоря был просто пропущен, а у него осталось ощущение, что номер был бы хорош. Ему было жаль, что он не подготовился. Концерт Шел, он ждал выступления и боялся. Ведь неготовый номер грозил провалом. Игорь волновался, он не знал, кто отвечает за программу, есть ли его выступление в программе, когда оно намечено. Он хотел подготовиться, но боялся не успеть, что-то постоянно его отвлекало. Но вот концерт закончен, а его номер никто не объявил. Игорь почувствовал разочарование. Клиент понял, что он действительно «пропускает свой выход» и никто не станет объявлять его «номер». В жизни он сам может играть свою, а не чужую роль, сам придумывать сюжет и выбирать партнеров. Психодраматическое «переигрывание» сновидения дало ему возможность почувствовать себя сценаристом и режиссером собственной судьбы.
Китайский афоризм гласит: «Наша жизнь, в сущности, кукольное представление. Нужно лишь держать нити в своих руках, не спутывать их, двигать ими по своей воле и самому решать, когда идти, а когда стоять, не позволять дергать за них другим, и тогда ты вознесешься над сценой».
Счастье человека зависит от того, что он делает в пьесе жизни: чувствует ли он себя ее автором, задает ли жанр, пишет ли для нее музыку. Он может быть лишь плохим актером, имеющим одно амплуа, играющим одну и ту же роль и пытающимся навязать свои шаблоны партнерам. В такой пьесе нет динамики, акты бесконечно повторяются, а разные актеры приглашаются на одни и те же роли. Этот феномен в психоанализе описан как трансфер. Но для талантливого автора повороты сюжета бывают неожиданными, в процессе создания пьеса приобретает свою логику, свой смысл, наполняется жизнью. Так же и для счастливого человека жизнь загадочна и прекрасна в своей спонтанности. Импровизация, спонтанность — главные атрибуты жизни, и именно они лежат в основе механизмов психодрамы.
До Морено психотерапия была кропотливым трудом, священнодействием психотерапевта, расшифровывавшего тайнопись бессознательного. Морено увидел ее как игру, импровизацию. Для него психотерапия ассоциировалась не с археологическими раскопками, а с театром. В психодраме терапия не окутывалась сумраком тайны, а вышла на свет. Поэтому в психотерапии возникла сцена, помимо психотерапевта в ней появились другие люди. Единица анализа в теории Морено — социальный атом,т. е. человек в отношениях с окружением. Социальный атом определяется как наименьший элемент структуры отношений, состоящей из всех связей между человеком и другими людьми, которые находят свое выражение в поведении и воображении.
Как закономерности движения планеты остаются непонятными, если наблюдать ее отдельно от других светил, так и жизнь человека непонятна, если не видеть его связей с другими людьми. Создателя психодрамы Морено вдохновляла идея рассмотрения человека в его связях с окружающими, миром, космосом. Территория психодрамы — «семья, группа, мир, Вселенная — то место, где личность проявляет себя в данный момент» (Келлерман, с. 141).
Именно масштабность видения человека и задач, которые он решает в жизни, выбор действенных культурных метафор и определяет эффективность этого направления психотерапии.
Генезис невроза.
Теорию психических нарушений Морено строил с разных позиций, часто в непересекающихся плоскостях анализа, что затрудняет построение единой картины. Поэтому современные психодраматисты все еще активно прорабатывают теорию психопатологии, обращаясь при этом к другим теоретическим школам. Мы рассмотрим генезис невроза, используя понятия Морено: ролевые категории, ролевой конфликт, ролевая дистанция и социальный атом.
Причиной невротического развития личности Морено считал нарушения ролевого развития. Они могут быть обусловлены наследственностью, отсутствием внутренней безопасности, внешними условиями. В качестве внешних условий Морено рассматривал экономические, общественные факторы, плохое здоровье, межличностные отношения. Нельзя не заметить, что все эти предпосылки принадлежат разным системам и уровням функционирования личности. Они описаны слишком произвольно, чтобы быть продуктивными для диагностической и коррекционной работы, их рассмотрение несущественно для выбора психотерапевтических средств.
Достаточное внимание Морено уделил лишь влиянию фактора межличностных отношений на психическое развитие личности. С его точки зрения, характер нарушений можно понять, анализируя систему отношений человека с миром. Именно особенности социоэмоциональной сферы определяют симптоматику психического заболевания, качественные характеристики его протекания.
С точки зрения структуры межличностных отношений у человека могут быть обнаружены несоответствие между реальным и желаемым кругом людей, входящих в социальный атом, слишком закрытый атом, застывший, деформировавшийся из-за смерти, недоразвитый атом (социодинамический эффект) и т. п.
Другое важное понятие, которым пользуется Морено, — роль. Ребенок рождается с потребностью действовать, играть роли. Это свойство Морено назвал акциональным голодом. Оно характерно для здоровой личности. Действия невротика блокируются страхом, он не способен осваивать и принимать на себя роли. Деформация социальных связей, изменение ролевого поведения, когда старые роли отмирают, а новые не осваиваются, ролевой конфликт приводят к тому, что ролевое поведение становится негибким, находится в застое. Патологическое развитие связано с нарушениями в процессе освоения ролей, застыванием на одном или регрессией к более низкому уровню ролевого функционирования. Следует отличать понятие регрессии у Морено от традиционной психоаналитической трактовки. Возвращение на более ранние ступени психологического развития он связывает не с сексуальной сферой, а с ролевым развитием и определяет через возвращение к другой ролевой категории.
Морено выделяет четыре категории, соответствующие разным ролевым уровням: соматические, психологические, социальные и трансцендентальные роли. Они соответствуют разным реальностям, в которых живет и функционирует человек. Использование соматических ролейсвязано с поддержанием жизнедеятельности организма (например, половая роль). Социальные ролиопределяются способом взаимодействия человека с социальной реальностью, его статусом (например, муж). В психологической ролиотражается способ переживания человеком действительности. Она определяет характер исполнения соматических и социальных ролей. Ответственный отец, заботящийся о благополучии семьи, — психологическая роль.
Но человеческое существование не исчерпывается жизнью в социальной реальности, хотя эта система и задает характеристики процесса социализации: способ освоения умений и навыков, характеристики межличностных контактов, особенности включения в деятельность. Она представляет поверхностный слой личности, не отражающий всех особенностей процесса ее развития. Человек в его космическом измерении не сводится к ячейке в социальной структуре, а его бытие не определяется функционированием в социальной и психологической роли. Для фиксации этого феномена Морено вводит понятие трансцендентальной роли,в которой человек вступает во взаимодействие с надындивидуальным. Трансцендентальные роли подчиняют себе другие роли, поглощают их, они больше и значительнее других ролевых категорий. Например, в соматической роли человек осуществляет половой акт, в психологической переживает влюбленность, выступает в социальной роли жениха, а в трансцендентальной роли является любящим.
Из-за перенесенных страданий психологическая роль любящего может блокироваться, и человек регрессирует на соматический уровень, заменяя любовь сексом, что может вызвать проблемы в сексуальной сфере. Он может стать неразборчивым, постоянно меняющим половых партнеров, но не получающим наслаждения. Другой путь может привести к психогенной импотенции. Регрессия от социальной роли к психологической роли наблюдается, например, у первоклассника, который не может освоить роль члена школьного коллектива, не приобретает социальных навыков. Он переживает себя как слабого, неполноценного человека и фантазирует о том, что хорошо бы иметь ручного львенка, который защитит его от драчливых одноклассников. Блокирование действий на социальном уровне порождает ощущение бессилия на психологическом. Происходит сдвиг, когда действие и реакция на него оказываются на разных уровнях (в данном случае — на социальном и психологическом). При этом социальная роль проигрывается бессознательно. Невроз навязчивых состояний представляется Морено регрессией с трансцендентального до социального уровня. Вариантом нарушения может быть также переход, как бы прыжок, от одной ролевой категории к другой. Переход от психологических к трансцендентальным ролям без освоения социальных ролей наблюдается при шизофрении.
Однако в этом описании психических нарушений остаются лакуны для детерминант, факторов, условий патологии. Открыт вопрос о причинах регрессии или перехода на другой уровень. В рамках ролевого подхода эти вопросы остаются без ответа. Кроме того, не совсем ясен характер трансцендентальной роли. Морено подчеркивает, что способ актуализации и освоения трансцендентальных ролей совершенно иной, чем других ролевых категорий. В таком случае логично предположить, что они имеют и другую сущность. Представляется избыточным распространение понятия «роль» на способ бытия человека в мире. Этот модус существования по своей сути — вне роли. Другими авторами он описывался как самоактуализация (А. Маслоу), самотрансцендентация (В. Франкл). Понятие роли в отношении этого феномена не представляется достаточно продуктивным.
Еще одна причина возникновения нарушений — ролевой конфликт. Различают интра- и интерролевой, интра- и интерперсональный конфликты. Интраролевой конфликтобусловлен тем, что любая роль состоит из парциальных (частных) ролей, некоторые из них могут отвергаться или