Сильно поврежденные внутренняя сонная артерия и внутренняя яремная вена в буквальном смысле зафонтанировали.

- Сволочь, которая сдохнет! Блядская тварь!

Русский неприятно посмотрел на сжавшуюся в углу обездвиженную жертву, и, посчитав её за ведомую дурочку, без запинки произнес два страшных предложения. Сначала прозвучало разъясняющее “ты думаешь, я убью тебя за то дерьмо”, а затем приговаривающее “нет, ты умрешь, потому что мне этого хочется”.

“Дьявол” подошел вплотную и задержал дыхание, мышцы его напряглись, бестрепетно погружая лезвие в женскую плоть. Металл без труда прорезал эластично-упругое тело красавицы, и когда уже торчала только одна рукоять, страх “Эсмеральды” прошел…

навсегда-навсегда!

Ни для кого не тайна, что многие хищники смакующе наблюдают, как их добыча слабеет от кровопотери. Русский вот тоже не мог оторваться…

Конец третьей части…

Часть заключительная.

Глава 1 Расставание

Взбешенный допущенным провалом, Фатум вырвался, ударил костяшками напряженных пальцев по лицу противника и отскочил, восстанавливая дистанцию. Попытка собрать в одном месте известные демагогические приёмы, можно сказать, удалася на славу!

- Ты не лучше меня! Ничем! Ты убивал тех, кого якобы любил! Ты винил остальных, считая себя чистеньким! Так чем ты лучше, бастард?

- Может, и так. Но человек, который обрекает родную дочь на смерть, не вправе осуждать других!

- Нутро подонков было одинаково всегда: что сейчас, что прежде. Вот только одни мараются в крови, чтобы сделать мир лучше, а другие убивают, потому что их такими создали. И вообще я не ослышался, бастард? Ты только-только признал, что ты ничуть не лучше? А?

Заключительный этап сражения длился недолго – всего две минуты. Ханк решил

"подвести черту", и уже громко заявил об этом, из чего следовал вывод о неизбежном варианте убийства.

Поняв, что сопротивление бесполезно и враг будет при любой удобной возможности убегать от атаки, Ханк решил вновь проверить собственные актерские способности и притворился раненым - пригнулся и схватился за живот, изображая боль.

“Он обязательно клюнет и расплатится за очередную ошибку, но цена уже будет значительно выше”

Злодей, ставший ужасно наивным, повелся на эту хитрую уловку: подошел к присевшему со спины, высоко поднял саблю и начал говорить с вычурным самовосхищением:

- Кто бы мог подумать, я опять победил! Хотя на что ты вообще надеялся? Я бог, я буду жить вечно…

Мутант ответил сдержанно, легким полушепотом:

- Будешь-будешь, но не здесь… - и, собрав воедино всю волю и силы, да замерев внутренне, он сжал рукоять меча двумя руками и резким толчком вогнал собственное туловище в стремительный выпад.

Через пару секунд меч вышел у него из спины. Мироздание содрогнулось! Бессмертный не понял, для чего “бастард” это сделал, пока хищное лезвие не дотянулось и до него.

“Что?”

Один клинок пронзил сразу двух великих воинов! Но встать смог лишь тот, кому было всегда на все пофиг. А второй… еле соскользнул с окровавленного клинка и сразу же, почти моментально уперся коленями в пол, сел, шевеля затекшими руками и устремляя взгляд на своего ученика.

Последнее время Фатум относился к своей богоподобности всерьез, ибо разум его в гордыне повредился. Почему просветление наступило только сейчас? Потому что остро-сладкий привкус смерти снимает пленку дурмана и с невиданным размахом опускает с небес.

- Неужели я все-таки смертен, неужели… - Генрих не знал, что чувствовал – счастье или позор, не знал даже, хорошо ли это, но он знал точно, знал наверняка, что проиграл эту битву. Разинутый рот искривился в мучительном крике, с губ закапала кровь прямо на повернутые вверх ладони.

- Ты не бог, и никогда им не был, но и человеком быть перестал – у Ханка за считанные минуты вырос новый глаз, а сквозная рана на животе уже начинала срастаться, -

Ты мне не друг, но уже и не враг, поскольку я не враждую с трупами. Теперь ты никто! Могильные мучения станут воздаянием за все совершённые грехи!

Доктор Фатум совсем замер, закусив губу, глянул на Ханка уже сосредоточенно, затем сказал, хоть и с добродушной усмешкой, но не без гордости, словно тот приходился ему родным сыном, или по-настоящему являлся им без всяких уподоблений.

- Я не ошибся, выбрав тебя, мальчик мой… - лицо его быстро состарилось, на нем появилась борода, которая была до недавнего омоложения, волосы обзавелись грустной проседью, брови в страдальческой гримасе поднялись вверх, отчего весь лоб покрылся поперечными морщинами, увядающая, дряблая кожа взъерошилась, - Я не ошибся…

Псевдобог, бывший диктатор и гений, уткнулся носом в пол и больше не дрынулся, не пошевелился. Вскоре он превратился в скелет, а позже – рассыпался прахом, оставив после себя лишь изодранный на лоскуты плащ и изъеденные ржавчиной доспехи. Ханк сел на корточки рядом с останками Генриха, такое происшествие его неслабо озадачило и заставило погрузиться в философскую заумь:

“Мир постоянно обновляется, на смену бренной жизни приходит жизнь вечная. Протоптаться на Земле больше тысячи лет… что может быть страшнее? Мир, где один процесс дополняет, замещает, вымещает, корректирует, изменяет другой, требует постоянной замены. А жизнь, не прерванная вовремя, ослабляет механизмы иммунной защиты. Доктор Фатум – это непрерванная жизнь, пытавшаяся подмять под себя все остальные процессы”

When you comprehend all secrets of life, you will aim at death, because it no other than one more secret of life. Khalil Dzhebran

(Когда ты постигнешь все тайны жизни, то будешь стремиться к смерти, ибо она не что иное, как еще одна тайна жизни. Халиль Джебран)

После победы над злейшим противником, которая, по идее, должна была облегчить внутреннее состояние героя и обеспечить ему недостающую гармонию, поднялась необъяснимая тревога. Неуютность и дискомфорт, источник которых было трудно идентифицировать, превратились в поток, рвущий душу на части, и образовали туман, сбивающий с ног.

“Тяжело дышать, не могу вдохнуть, не хватает воздуха” - едва не чокнувшись, мутант выбежал из темного зала с даосскими ваннами, направился в восточную сторону церемониального помещения. Кисть резко схватилась за дверную ручку, на которой остался отпечаток вспотевшей от волнения ладони.

Установить точную причину беспокойства герою помог кусок ярко-красной ткани, случайно обнаруженный им на полу. Подняв его и внимательно рассмотрев, герой понял, что держит в руках часть порванного платья, которое с большей вероятностью принадлежало…

“Мэлори?”

Данная плохая теория, с каким бы усердием мутант себя не обманывал, с каждым пройденным мигом подтверждалась и подтверждалась все больше и больше. В метре от находки встревоженный увидел череду красных точек. Видимо, подумал Ханк, Мэлори бежала, оставляя за собой след из маленьких кровавых капель, но, несмотря на очевидный факт ранения, серьезного ранения, он не прекращал лелеять надежд, что любимая все еще жива и ждет его в одном из наиболее укромных уголочков замка.

“ТОЧКА НЕВОЗВРАТА. Ничто в жизни не вечно. Все имеет свое начало и свой конец. Это процесс естественный и закономерный”

Наемник пошел вперед, оглядываясь на точки. Но потом след оборвался…

“Какая же умница. Наверное, поняла, что к чему, и закрыла рану рукой” – он боялся, еще немного и его здоровое сердце вот-вот остановится от переживаний или хотя бы перестанет подпрыгивать, но, напротив, все чувства обострились до крайности. Обоняние, слух, осязание пробудились в полной мере, а интуиция начала сигналить независимо от помышлений хозяина.

В ушах зазвучали молитвы и траурная музыка. Начались вербальные галлюцинации в виде скорбных фраз, произносимых монахами. Кстати, о них…

К неприятному удивлению, Ханк не нашел ни одной сестры, ни одного служителя. Куда все подевались – было тайной. Замок по неясной причине обезлюдел, и от него, от прежнего, остались только стены, да мебель, утратившая блеск.

“Я так скоро свихнусь. Где Мэлори? Где Повелители Смерти? Что за чертовщина творится?”

Убитый неплодородными поисками, воин без страха ощутил прилив крови к голове, по лбу прокатились крупинки едкого пота и все… трижды колыхнулось. Впав в беспросветное отчаяние и разодрав на себе ризы, он пыжился и буквально вылезал из кожи: десять раз обежал все знакомые локации, осмотрел каждую щелочку и, тем не менее, никого не нашел. Был проверен и коридор с комнатой, где находилась злосчастная Ванна, корень всех бед и одновременно причина его счастья. Комната, вызвавшая приятные воспоминания о том дне, когда ему удалось спасти Мэлори, ныне пустовала.

Бежать по лестнице то вверх, то вниз, и не видеть, где заканчиваются ступени, потому что через минуту-две побежишь по ней снова – все, что оставалось сокрушенному Ханку, растерзанному в чувствах. Он вел себя, как самец, потерявший свою самку, как медведь-шатун, разбуженный посреди зимы и вынужденный скитаться по сугробам, будучи встревоженным да смертельно голодным!

“Ну, где же ты, любовь моя, где…”

Теперь, когда он окончательно и бесповоротно убедился в том, что понес еще одну

невосполнимую потерю, потерю, которую нельзя возместить, послышалось лихорадочное порывчатое хлипанье. Ханк рванулся ракетой, перескочив сразу через четыре ступени!

Пока герой шел к ней, мысленно отмеряя шаги, запахи становились все более сильными,

а всхлипы – более громкими, хотя ритм их ощутимо замедлялся, как бы в противовес сердцебиению.

Мэлори лежала у очередного колодца с даосом в одном из прежде неизученных наемником залов, да изнуренно пыхтела, стараясь ни на что не отвлекаться и держать глаза закрытыми, ведь стоило их на миг распахнуть, как сознание ускользало от неё, а разум отправлялся в забытье.Сама она держалась из последних сил, сопротивлялась косе, несмотря на многочисленные кровоточащие раны…

Когда Ханк подбежал, упав на колени и пристроившись рядышком, она повернулась к нему с немою мольбой, и их обоих словно ударило током.

Через полминуты раздался слабый глухой голосочек, который, впрочем, был слышен мутанту также хорошо, как был бы слышен шум выстрелов.

- Ты разобрался с ним?

Воин ответил, не скрывая неприязни к её папочке:

- Пришлось убить его, малыш. Не по желанию, а из необходимости…

И Мэлори сказала с острым безразличием, демонстрируя свое отношение к отцу:

- Плевать…

(отсылка к самой первой главе, где Ханк говорит нечто подобное живодеру, только меняя ‘желание” и “необходимость” местами)

Ханк все еще мог размышлять трезво и без лишних метаний помог ей поудобнее прилечь со словами, полными тепла и неподдельного участия:

- Ты была так добра к другим, что совсем забыла о себе. Но ничего, сейчас мы примем Ванну, малыш, а завтра ты почувствуешь себя так, будто родилась заново. Мы будем жить веками, будем жить вместе, не зная забот, и просыпаться в одной постели, не слыша дребезжания будильника. Главное, в нашем распоряжении имеется все необходимое, правда же?

Мэлори медленно замотала головой, безуспешно пытаясь сдержать слезы. Несмотря на высокую заманчивость сего предложения, она не смогла его принять. Идти наперекор мечте и отказываться от шанса на собственное человеческое счастье всегда очень больно, а еще больнее смотреть и слушать, как разочарованно плачет твой спутник. Это боль всех болей, которые только могут чувствовать смертные!

- Увы, мое время прошло, столетний рубеж преодолен… - умирающая закашляла, с трудом поднося ладонь к обледенелому, закрытому длинными кудрями лицу. Волосы её, как заметил мутант, видимо, недавно еще такие прекрасные и густые, поблекли и явно обесцветились, как у Генриха, - Я не хочу стать чудовищем, как мой отец. Умоляю, позволь мне уйти…

Последняя просьба любимой - подержать её за руку и не отпускать, пока она не умрет, была сиюсекундно исполнена. Герой справился с задачей на пять баллов, не просто любя сжимал ослабшую кисть, а беспрестанно целовал её, совсем не замечая, как та засыхает, облепляясь сенильными складками.

Стоя одной ногой в могиле и видя перед собой лишь тьму, лишившую возможности подольше побыть с Ханком, Мэлори отняла у него руку и монотонно произнесла:

- Как жаль, что мы не встретились, когда я была молода по-настоящему…

Захлебываясь слезами, то и дело капавшими на уменьшившийся бюст своей уже неживой возлюбленной, Ханк проговорил с запинкой:

- Но меня… меня еще не было во времена твоей молодости… - багровый от горя, он прижался к остывающему трупу, уставившемуся остекленевшим взглядом куда-то наверх. И ему было плевать, абсолютно плевать на то, что красавица-брюнетка изменилась до неузнаваемости - стала древней старухой с истонченной и шершавой, как кожура, кожей, и кристально белой седыннью, какая распространилась по всей шевелюре.

Даже такой она все еще желанна.

Ему до сих пор приятно её общество.

Она – все, что он любил.

Это вонмем…

One and a half or two years later after the events which finished this history in Monfokon's crypt send two skeletons from which one as it seemed, squeezed another in the embraces. When they were tried to be torn off from each other, they were scattered in ashes. Victor Hugo. Notre-Dame

(Спустя полтора или два года после событий, завершивших эту историю, в склепе Монфокона нашли два скелета, из которых один, как казалось, сжимал другой в своих объятиях. Когда их попытались оторвать друг от друга, они рассыпались в прах. Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери)

Глава 2 Послевкусие

Владимир Парошин сидел и ждал Ханка в трофейной, вертя окровавленным кинжалом и поигрывая пальцами свободной руки. Можно сказать, он ждал расплаты, ведь ему было пофиг, чем все закончится. Однако, как только русский вспоминал обещание Доктора, к нему возвращалось прежнее хорошее настроение и даже… желание жить.

Полтора часа назад.

- Я здесь, как вы мне и велели! – в этом помещении, имевшем вид пещеры, находился и скучал Владимир Парошин, - Какова ваша воля? Что от меня требуется? – и, постепенно начиная подрагивать от ставшего ощутимым холода, который уже сидел в костях, забормотал не очень внятно, - Честное слово, зная вас, думал, это очередное испытание на прочность…

Фатум целый день настраивал его на нужную волну, готовил к роковому для них обоих шагу, хотя тот об этом даже не догадывался. Слуга Рока чувствовал постоянную измотанность, усталость. Можно сказать, он греб в мире и жизни против течения… или не жил вовсе.

Бессмертный поддержал диалог с редкой для себя сентиментальностью:

- Знаю, тебе было нелегко, но сейчас важно забыть все причиненные мной обиды! Сегодня для недопониманий нет ни времени, ни места, ибо на кону стоит очень многое… - и посмотрел на фатуммена бесконечно доверчивым, чуть ли не добрым взглядом.

Все участки на лице Парошина жутко напряглись и приготовились к чему-то резонансному: прозвучавшая с безумным нетерпением просьба глубоко его ошеломила, - Убей Мэлори! Так ты отомстишь Ханку за свою женщину, нанесешь ему еще одну душевную рану. Бастард тебя не тронет, ну… может, побьет, но это того стоит!