Мужчина увидел, как из живота торчит окровавленное лезвие, и истек за считанные миги.

- Если немедленно не отвалите, вас постигнет его участь! – Ханк решительно настроился сдержать все свои обещания, - Кто думает, что я шучу, можете убедиться! – и вытащил меч из чрева поверженного, затем воткнул обратно, уже мертвому, - Ну, что? Убедились???!!!

Внушившись безошибочным желанием остаться целехонькими и избежать участи несчастного Брайана, рядовые молодцы медленно положили пушки на пол и с заметным напряжением, которое так и повисло в воздухе, посмотрели на мутанта в ожидании его следующих действий. Ханк не мог решить, что с ними делать – отпустить или…

“Отправить в преисподнюю вслед за их дружочком?”

Как бы там ни было, ему стоило поспешить с выбором: заслышав женский пронзительный крик, раздавшийся сверху, воин риторически спросил себя:

“Мэлори?” – и побежал обратно.

Безнравственные проходимцы замедлили выстрелом в плечо. Подняли оружие, как только тот отвернулся.

Никак им не ответив (потому что в данный момент, кроме безопасности возлюбленной, ничто не могло волновать), Ханк отключил для себя все посторонние шумы, видел только прямой путь на верхний этаж, без оград.

Какой самый большой облом может произойти в жизни человека, у которого нет страха? Что может испугать полузверя?

“Ну, же, где ты?”

Когда мутант достиг того помещения, где они находились до появления парней в комбинезонах, Мэлори уже успела исчезнуть. Все случилось невероятно быстро и как-то… неразборчиво. Огромная дыра в стене, которой ранее не было, рожала самые жуткие теории.

“На территории есть еще палачи? Им одной нестабильной девчонки показалось недостаточно? Или это совершенно новый продукт, нестабильный, также не прошедший проверку временем?”

Хоть Ханк и не смог удержать напарницу возле себя, хоть и остался снова один, неподалеку находилась кое-какая отдушина - сподличавшие вояки еще не убежали настолько далеко, чтобы их нельзя было поймать, лишив пары тройки конечностей да не сильно важных внутренних органов.

Предвкушая сладкую месть, человекозверь радостно потер руки:

“Теперь берегитесь” – и бросился за ними вдогонку…

Запись мертвого онколога – 25

Предварительно согласовавшись с учеными, Верн Дурсль распорядился поместить самую большую “работу” фатумского онкологического центра под землю из-за её необъятных габаритов, стремительно увеличивающихся с каждой кормежкой. Глаза-щелочки, огромный приплюснутый нос, хищный оскал – Онкогельми (это мистер Дурсль так “посмеялся”. Он назвал детище фирмы, вспомнив про общий термин, обозначающий паразитарные болезни человека, животных и растений, вызываемых гельминтами — паразитическими червями. Гельминтоз, кажется) способен поразить на расстоянии, и по большей части это относится к слабонервным. Но если у вас каким-то образом получится не упасть от страха, то дальше вы сможете только свыкнуться с участью корма – Онкогельми проглотит вас и не заметит. К сожалению, мне выпадало несколько случаев лично присутствовать при трапезе, и я потом где-то часа два приходил в себя. Уж очень непривычно, да и неприятно смотреть на то, как проглоченная жертва остается жива на протяжении нескольких минут, стучит ногами и руками, находясь уже внутри прожорливой твари (это становится ясно по комочкам, выступающим на шее червеобразного) и умирает либо от удушья, либо от рака.

1 – изначально Онкогельми был просто живой опухолью, как те, что гнездятся в Найджеле, как те, что находятся в лабораториях центра. Ученые добавили в опухоль то, что вытащили из Белова. Результат оказался настоящей сенсацией, шоком для всех, кто принимал участие.

2 – Онкогельми это гигантская хориокарцинома с сохранившимися базовыми процессами, но “оживотненная”, как, впрочем, и все остальное на острове. Хориокарцинома – напасть множество повторнобеременных, злокачественная женская опухоль, развивающаяся из эпителиальных клеток ворсинок хориона, образующихся в теле непарного гладкомышечного полого органа. Нередко происходит метастазирование во входную часть, в легкие и мозг, под удар попадает и кишечник. Так как Онкогельми не имеет зубов, смерть происходит из-за заражения перечисленных “вещей”. Пожирание происходит после того, как жертва перестает двигаться - рак съедает жертву после её смерти, съедает полностью, и, ткани, умирая, растворяются, а гигантский орган-червь пополняется энергией, набирается злости, становится еще активнее и сильнее.

3 – несмотря на размеры и тяжеловесность, Онкогельми может уменьшаться и становиться более вместительным.Монстр врожденно нечувствителен к боли, очень легко возбуждается, агрессивен и атакует при малейшей опасности. Убежать от него - невыносимо трудная задача, почти невыполнимая, и годы, потраченные на легкую атлетику, могут не сослужить никакой службы. А оказавшись в пасти этого детища чьего-то больного воображения, вы не сможете выбраться назад.

Рядом с переведенными иероглифами лежала очередная записка врача, Ханк обнаружил её и быстро прочел:

“Слизкий червь размером с маленький домик – еще одна причина лишить Мэлори папочки” – смяв клочок бумаги, путешественник опустил глаза на свои ноги, чтобы удостовериться, держатся ли они достаточно крепко. Разрушительная землетряска, подземные толчки и колебания, вызванные животной причиной, стали веским поводом для волнения.

Онкогельми долго принюхивался, создавая вибрации, и выполз, когда получеловеку надоело его ждать. Хорошо подготовленный к схватке, воин без страха не сильно шарахнулся и не отбежал. Более того, у него хватило сил, веры и таланта на шутовское фиглярство и озорное скоморошничание:

- Утю-тю-тю, какой красавец!

Циклопическая червина взъерошилась, свирепо блеснув зрачками (да, у неё было отдаленное подобие глаз). Малюсенькие шипы и колючие усики, покрывавшие две трети розово-кровавого тела опасного “пресмыкающегося”, будто шевелились под воздействием тока. По сравнению с ранними уродищами эта пугала значительно меньше, видимо, потому что не имела никаких человеческих черт и, соответственно, не вызывала жалости. Пробить башку этой твари мог любой миролюбец – её ничего не связывает ни с животными, ни с людьми, а, значит, убийство такой твари не будет считаться предательством принципов и в рамках самозащиты более чем допустимо.

Онкогельми во всю ширь раскрыл свою немаленькую пасть, обдавая Ханка “сногсшибательными” запахами. Изогнутые маленькие клычки, не зубы, а костные образования на так называемых губах, затряслись так, что вместе с ними задрожали и прочие мииаютрности на выпуклой морде червя. Не глядя на, казалось, полную готовность чудища задействовать почти все имеющиеся группы мышц, проявить гибкость, аналогичную той, которая была проявлена во время последнего посещения создателей, первая попытка потерпела крах: “прицелившись”, опухолище думало хватануть противника за ногу, и подползло буквально на несколько сантиметров. Не став дожидаться атаки, мастер мечного боя поспешно отскочил, и подпрыгнувшее тело создания не смогло его даже коснуться, “пролетело” где-то рядом. Затем исчезло, словно растворившись, ушло под землю.

“Куда, интересно, милок устремился? Неужто захотел поиграть со мной в прятки?”

Гельми беспокойно рыскал в почве, прислушиваясь ко всем своим ощущениям, чтобы, выскочив, затянуть с собой упрямого противника. Хотя хориокарциному не пытал смертельный голод и не так давно в ней уместился целый семидесятикилограммовый мистер Манн (Повелители Смерти все же решили, что верный им доктор выполнил все земные долги и теперь может покоиться с миром), ликвидация настырного Ханка, похоже, стало делом принципа для гигантской опухоли.

Воин без страха старался не задерживаться в одном положении и в одном месте на несколько секунд, непоседливо наяривая круги по залу и вызывая у самого у себя умиление. “Будто урок физкультуры, который не закончится, если не получишь пятерку”.

Онкогельми так долго надеялся, что намеченная жертва уймется, устанет и сделает хотя бы кратковременный передых, и в итоге сам умотался, поэтому вторая атака была более запланированной, но не более обдуманной: монстр ни то что не дотянулся пастью до Ханка, он промахнулся, “поцеловался” со стеной и подпортил моську! Называется – влетел. После второго провала червяк полминуты пытался перевернуться со спины на брюхо, смахивая и разбивая хвостом изящные арабские вазы, и за эти остропротекающие

тридцать секунд мутант нанес ему пятерочку среднеглубоких порезов. Затем, когда хориокарциноме шель-шевель удалось принять удобное положение и поглубже забраться в песок, мечник отшвырнул меч, весь по рукояти в коричнево-красной крови, замахал кулачками, едва не задев собственный подбородок и сказал:

- Ну, что, голубчик, понравилась встрясочка? Небось, не ожидал от пищи такого непокорства? Наверное, думаешь, что за дрянь попалась тебе? – Ханку нравилось резвиться в интервалах между стычками, - А вот теперь будешь бережнее относиться к еде и иметь в виду, что пихать в рот полезно далеко не все из того, что вкусно пахнет!

“Хотя я слабо представляю себя вкусно пахнущим, и все же, неужели нельзя было найти кого-нибудь поароматнее?”