О существе Терапии творческим самовыражением

Глава 2

Терапия творческим самовыражением пациентов с характерологическими расстройствами и трудностями («расстройства зрелой личности» и акцентуации)

Глава 3

Терапия творческим самовыражением пациентов с шизофренией, с шизотипическим, депрессивными (аффективными) расстройствами и Терапия творческим самовыражением здоровых людей с депрессивными трудностями

Глава 4

Терапия творческим самовыражением пациентов с деперсонализацией («синдром деперсонализации-дереализации»), соматоформными и соматическими расстройствами

Глава 5

Терапия творческим самовыражением в работе психолога и христианского психотерапевта

Глава 6

Терапия творческим самовыражением в работе педагога

Глава 7

О некоторых методиках терапии творчеством в Терапии творческим самовыражением

Послесловие автора метода

Приложения

A. Сводная таблица диагностических обозначений, встречающихся в книге (классические клинические обозначения, обозначения по МКБ [Международная классификация болезней]-9 [адаптированная для использования у нас], по МКБ-10 и «рабочие» диагностические обозначения авторов)

Б. Некоторые научные работы психотерапевтов, психологов, педагогов и других гуманитариев, в которых сообщается о применении, исследовании Терапии творческим самовыражением, о создании различных вариантов метода, о теоретическом осмыслении ТТС, об исследованиях, тесно связанных с ТТС (Если работа вошла в Руководство, то в скобках дается ее номер; название может быть изменено)

B. Издания, в которых были прежде опубликованы работы из разделов «Художественно-психотерапевтическое творчество»

Г. Художественно-психотерапевтические произведения авторов

Руководства, которые не вошли в Руководство (Список) Д. Положение ППЛ о Центре ТТС

Е. Программа курса подготовки психотерапевтов к работе по методу «Терапия творческим самовыражением» в рамках Образовательной программы ППЛ для получения Европейского Сертификата Психотерапевта. М. Е. Бурно

Литература

Глава 1___________________________________________________

О СУЩЕСТВЕ ТЕРАПИИ ТВОРЧЕСКИМ САМОВЫРАЖЕНИЕМ

Терапия творческим самовыражением — российский психотерапевтический метод

Российская психотерапия и Терапия творческим самовыражением

Вступление

Россия, духовно и телесно израненная коммунистическим экспериментом, хотела бы теперь вернуться к себе самой. В нашей психотерапии сегодня уже царствуют общечеловеческие нравственные ценности: развивается не только клиническая психотерапия, но и психологическая — психоанализ, гуманистическая психология, экзистенциальная психотерапия. Однако психотерапия как научное искусство несет в себе особенности духовной культуры народа, особенности национального научного и художественного ума. Наша клиническая психотерапия в этом отношении не отделима, прежде всего, от русской глубинно-материалистической, всегда внимательной к душе человека клинической медицины (М. Мудров, С. Зыбелин, И. Дядьковский, С. Боткин, А. Яроцкий) и русской реалистической психологической прозы (Достоевский, Толстой, Чехов). В самобытном ядре своем дореволюционная отечественная психотерапия не была созвучна истинному психоанализу и, приняв в себя от Запада открытие серьезной, сложной патогенной силы бессознательных переживаний, часто преломляла психоанализ более или менее клинически, реалистически, без аутистически-умозрительной символики, по-русски (Н. Вырубов, Ю. Каннабих, Н. Осипов). Наша психотерапия первой трети XX века, до запрещения у нас психоанализа, в целом, в основе своей, при свободном широком издании в стране по-русски психоаналитических работ, все же продолжала оставаться традиционно клинической психотерапией.

О клиническом мироощущении

Необходимо разъяснить смысл термина «клинический», так как на Западе и у нас он нередко понимается только как относящееся к патологии, к клинике, к клинической картине. «Клинический» (как и «психологический») — это прежде всего сам способ мышления, исследования — и больного, и здорового человека. Клиническое мышление родилось, сложилось в давние времена в клинике. Оно есть, по сути дела, реалистическое, естественнонаучное, диалектико-материалистическое мышление в медицине. Но такого рода мышление может с успехом жить, работать и в здоровой жизни — в философии, литературе, искусстве. Во всяком случае, клиницист, как правило, остается клиницистом, когда читает роман, смотрит картину художника или общается со случайными попутчиками, оценивая их здоровые характеры как, например, акцентуированные, т.е. подобные определенным психопатическим (шизоидному, психастеническому и т.д.), но в рамках здоровья. Клиническое мышление в широком смысле — это реалистическое, естественнонаучное мышление с ясным ощущением первичности материи, тела по отношению к духу. При всей, быть может, чеховской духовной тонкости, сложной поэтичности, человек, склонный к реалистическому, клиническому мироощущению, не способен природой своей почувствовать дух без материи. Например, в картинах типичных русских художников (Тропинин, Саврасов, Левитан, Суриков, Перов), как и в картинах Буше, Ренуара, Моне, мы ясно видим, что сложная, богатая духовность не существует тут без материи, тела. Тело, мозг здесь не сосуд для духа, не «приемник», воспринимающий Духовную программу извне, а «источник» духа, развивающаяся по своим собственным закономерностям Материя-природа. Так и клинический психотерапевт есть истинный врач (в отличие от психолога) — в том отношении, что он идет к самым сложным духовным переживаниям по дороге Дарвина — от биологии, особенностей материи-сомы, а не от изначального духа, социума. Именно особенности строения тела в широком, кречмеровском смысле предопределяют для него не содержание, но форму душевных переживаний, форму мышления — синтонно-реалистическую, символически-аутистическую и т.д. При этом, как и художники-реалисты, он способен быть духовным материалистом, т.е. более всего поклоняться духу. И если такой человек религиозен, то для него божественное, как правило, имеет также реалистические, телесно-осязаемые формы, как видим это, например, в картинах Джорджоне, Рафаэля, Поленова или в Библейском альбоме Гюстава Доре. В то же время в картинах (не только религиозного содержания) художников-«неклиницистов» тело не имеет истинной телесности, оно чувствуется и самим художником как временное пристанище для духа (Боттичелли, Рублев, Борисов-Мусатов). Для человека, природой своей чувствующего изначальность духа, истинная реальность — не окружающая нас полнокровная действительность, а дух, проникающий к нам из трансцендентного мира символами, иероглифами, во всяком случае абстрактными, бестелесными или телесно-нереальными структурами, так как он нематериален. Этими абстрактными структурами-символами говорят не только аутистические художники и поэты, но и, например, психоаналитики различных истинно-психоаналитических школ (в отличие от аналитиков-клиницистов, например, таких, как Э. Блейлер и Э. Кречмер). Истинный психоанализ, как это видится из клинической психотерапии, начинается не с признания могущества бессознательного с необходимостью аналитически-целебно в него погружаться, а с определенной системы символов, определенного психоаналитически-символического, аутистического (в противовес реалистическому) языка (фрейдовского, юнговского, адлеровского, лакановского и т.д.). Психотерапевт становится, например, психоаналитиком-фрейдистом тогда, когда принимает в свою психотерапевтическую систему и комплекс Эдипа как вездесущий символ и сквозь призму этого образования рассматривает все трудные отношения между детьми и родителями. Для клинициста комплекс Эдипа (неосознанное стремление маленького сына к матери как к первой своей женщине с ревностью к отцу и страхом перед ним, что накажет за это стремление) существует лишь в некоторых случаях, где обусловлен особой конституцией, личностной почвой. И здесь необходима аналитическая терапия, помогающая осознать эту неотреагированную напряженность. Т.е. это уже не психоаналитическое (символическое-мифологическое) образование, пронизывающее всех людей, а конкретная клиническая, полнокровная реальность, в основе которой — конкретная биология. При этом клинический психотерапевт способен понять свою материалистическую ограниченность, понять, что психоаналитическое мышление насущно, подчас по-своему глубоко отражает жизнь, и оно присуще не только психоаналитикам, но и пациентам, созвучным природой своего духа с той или иной психоаналитической ориентацией. И клинический психотерапевт либо сам пытается помочь таким пациентам клинико-аналитически (в духе какой-либо психоаналитической системы), либо (что гораздо плодотворнее) направляет пациента к психоаналитику.

О российском клиницизме

Итак, всемирно известная уникальность, самобытность русской души, русского научного и художественного творчества — это глубинно-психологическая с благородным переживанием своей неполноценности, но все же чаще реалистическая (чувственно-осязаемая) особенность теплой души Корсакова, Павлова, Толстого, Чехова. Русская философия, думается, именно по этой причине поначалу растворялась в художественных и литературно-критических произведениях (например, в произведениях В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского). Позднее, в конце XIX—начале XX вв. появились у нас одухотворенные религиозные философы-идеалисты (например, В. Соловьев, П. Флоренский, Н. Федоров, С. Франк, Н.Бердяев), но это все в отношении глубины чистой мысли, философски-аутистического анализа есть чудесное серебро в сравнении с западным философским золотом Канта, Гегеля, Ясперса, Хайдеггера. Это, однако, вовсе не значит, что в России, в российской философии и психотерапии не может появиться великий идеалист. Я только хотел подчеркнуть, что наша национально-психологическая личностная почва исторически более богата (и в интеллигенции, и в народе) естественнонаучным, гуманистически-реалистическим движением души, духа, нежели аутистически-символическим, — в отличие, например, от германской, скандинавской, даже французской личностной почвы. Реалистический одухотворенный психологизм всегда был нашим истинным золотом.

Покойный Л. Шерток предполагал еще в 1984 г., что наука о бессознательном способна высоко подняться в стране Достоевского (Shertok L., 1984). Известно, что Достоевского многие считают предтечей психоанализа, экзистенциализма. Достоевский впервые в истории человечества так глубоко и подробно погрузился в бессознательное. Но ведь его личностный, свойственный его природе способ исследования, изображения бессознательных душевных движений (даже в пламени его особой религиозности) остается чувственно-осязаемым, конкретно-реалистическим, клиническим, где-то даже слишком земным, едко-материалистическим. В произведениях Достоевского нет и тени абстрактной, прекрасной в своей элегантной отрешенности-умозрительности символики-иероглифичности известных аутистических художественных произведений (Джойс, Фолкнер, Гессе) и работ ведущих мировых психоаналитических школ.

Психотерапия осознанием смысла тягостной душевной напряженности есть аналитическое психотерапевтическое воздействие, и оно может быть клиническим, реалистическим по своей структуре. Психоанализ, экзистенциализм — лишь проникнутая определенной аутистической символикой часть аналитической терапии.