Ресинтезирование жизненных ориентиров

Принципы

Критические события жизни формируют не только ошибоч­ные убеждения, но и жизненные ориентиры. Эти ориентиры пре­образуются со временем и обладают собственной историей раз­вития; их изменение сродни физическому изменению организма. Стоящая за ориентиром сила оценивается при прослеживании ее формирования в прошлом. Жизненные ориентиры обладают вертикальной глубиной. Как когнитивные деревья, они прости­рают длинные корни из настоящего в далекое прошлое. Терапев­ту будет полезно откопать корни определенных центральных убеждений, для того чтобы найти под ними жизненные ориенти­ры. Чтобы это проиллюстрировать, мы построили хронологи­ческую диаграмму настоящего убеждения в неполноценности.

• Настоящее: «Я неполноценный муж, отец и работодатель».

• Недалекое прошлое: «Я не самый лучший жених и работник».

• Юность: «Я паршивый студент и не нравлюсь девочкам».

• Отрочество: «Я неудачник в спорте, и другие ребята круче меня».

• Позднее детство: «Я плохой мальчик. Мой брат лучше меня».

• Раннее детство: «Мамочка и папочка меня не любят».

В этом примере чувство неполноценности клиента в настоя­щем представлено и в прошлом. Его ранние ошибочные убежде­ния внесли свой вклад в нынешнюю иррациональность.

Метод

1. Используйте составленные вами когнитивные карты (см. гла­ву 3), но сделайте их лонгитюдными. Проследите истоки каждой мысли — как она трансформировалась в другие убеж­дения и как ее репрезентации менялись на разных стадиях жизни клиента.

2. Какие другие мысли, эмоции, поступки или внешние стиму­лы стали ассоциироваться с данным ориентиром, когда он сформировался? Как неверная интерпретация распространи­лась из одной сферы жизни клиента в другие?

3. Попросите клиента представить себе, какой была бы его жизнь, если бы у него было другое восприятие. Попросите его вообразить, как бы он себя вел, не будь у него этих извра­щенных жизненных ориентиров.

Пример. История Мэри

Наиболее сильный пример, который я смог вспомнить, — это жизненный ориентир клиентки, которую я буду называть Мэри.

Когда Мэри была школьницей, она отличалась от других дево­чек. Ее больше интересовало изучение философии, в то время как другие девочки играли с Барби. Оценки у нее были нелучшие, и, несмотря на то что учителя считали ее способной, она отвечала на вопросы столь странно, что они оценивали их как неверные. В друзья она выбирала себе людей старше ее, пока родители не заставили ее общаться с людьми, более близкими к ней по возрасту.

Мэри думала не так, как большинство людей. Она пробовала объяснить, почему она верила в определенные вещи или почему у нее был иной образ мыслей, но никто не мог понять, что она имела в виду; и Мэри пришла к выводу, что она была слишком глупой, чтобы хорошо объяснять. Многие девочки чурались ее и, казалось, стыдились, если их видели вместе с ней, поэтому большую часть своей юности она провела в одиночестве. Ее родители беспокоились и посылали ее к терапевтам, которые не находили в ней ничего особенного. Она просто не соответствовала своим ровесникам.

Мэри достаточно рано поняла, что ее отвергают. Она была уве­рена, что это происходило из-за того, что она была безмозглой. Она не могла понять, почему люди думают не так, как она; ей не повстречался никто, кто бы наставил ее на путь истинный, и она решила, что была полной идиоткой. Иногда ей казалось, что она сумасшедшая, но, прочитав учебники по психиатрии, не нашла у себя достаточно симптомов. В конце концов у нее сформировался жизненный ориентир, согласно которому она была в некотором роде умственно отсталой, а другие люди были попросту умнее. Это было единственное объяснение, которое могло прийти ей в голову.

Она вела себя в соответствии с этим ориентиром почти всю свою юность. Она не пошла в колледж, потому что думала, что колледжи только для умных людей, и она не хотела позориться. Ее семья не давила на нее. Они заставили посещать колледж ее братьев и считали, что девушки туда поступают только для того, чтобы найти мужа, и, поскольку она предпочитала чтение философских книг сви­даниям с мальчиками, они не видели резона тратить свои деньги. Она находила себе временные работы, которые ей быстро наскучи­вали, и продолжала поиски той, которая была бы ей более интерес­на. Такой она так и не нашла и решила, что слишком глупа, чтобы получать удовольствие от работы. Иногда она посещала курсы в местном университете, но получала посредственные баллы — она не умела давать ответы, которые хотели бы слышать профессора, и на письменные вопросы отвечала противоположным образом.

Ее отношения с мужчинами следовали той же схеме. Она не вела себя, как другие женщины, не пыталась льстить мужчинам и поддерживать их эго или носить соблазняющую одежду. Ей в основ­ном хотелось поговорить и узнать, что они думают о том или ином предмете. Многие мужчины просто пытались затащить ее в по­стель, но, когда она отказывалась разыгрывать обольщение, они считали это странным и бросали ее, чтобы найти кого-то пожен­ственнее. Мэри решила, что она слишком тупа, чтобы нравиться мужчинам.

Центральный жизненный ориентир Мэри относительно самой себя сформировался благодаря всем этим событиям. Это стало ее основной философией, очками, сквозь которые она воспринимала мир. Базисом этой философии была одна простая истина: «Я глу­па». Поскольку она считала так на протяжении многих лет, это ее убеждение обрело силу религиозного догмата.

Мэри взрослела, но ничего не менялось. Она так и не закончила колледж. «Слишком глупа», — думала она о себе, но продолжала записываться на курсы для не имеющих образования. Она тайком, когда у нее была возможность, пробиралась на студенческие лек­ции по философии. Она оставалась со студентами после лекций и пыталась начинать разговор, но оказывалось, что им не интересно было обсуждать пройденное на занятии, их волновало только то, какую оценку они получат на очередном тесте. Те немногие, что поддерживали разговор, оставляли его, узнав, что Мэри не настоя­щая студентка и что у нее нет даже среднего специального образо­вания.

Мэри все более разочаровывалась в своей жизни и наконец посетила меня. Она рассказала мне о своей жизни и проблемах. В основном она была расстроена тем, что была настолько малоум­ной. Я задал ей несколько вопросов и попросил ее выразить свое мнение по поводу прочитанных книг.

Я довольно быстро понял, что ее жизненный ориентир был дей­ствительно извращен, и испробовал самые разные рационально-когнитивные техники, каждую из которых она отвергла. Клиенты цепляются за свои жизненные ориентиры, несмотря на сокруши­тельные доказательства обратного.

Наконец, больше из-за расстройства, чем чего-либо еще, я ре­шился на другую тактику. Я знал, что это было рискованно, но если мои догадки относительно Мэри были правильными, это могло сра­ботать. Я решил дать Мэри одно домашнее задание и взял с нее обещание, что она его выполнит.

Я сказал ей, что всемирно известная женщина-профессор при­езжает в наш город с серией лекций по интересующим ее вопросам философии (я скрыл фактическую дисциплину). Она узнала работу этой женщины и согласилась, что та была блестящим профессо­ром. Вход на лекции был исключительно по приглашениям, и на них допускались только профессора и продвинутые аспиранты ме­стного университета, но у меня был друг, профессор философии, который мог бы достать для нее билет. Мэри была очень призна­тельна.

Затем я добавил, что там была ловушка. Я сказал, что после лекций профессорша обычно отводит время для ответов на вопросы аудитории. В это время независимо от того, насколько она нервни­чала, Мэри должна была задать лучший вопрос, который она могла придумать. Вдобавок — и это было самым важным — я попросил ее сделать кое-что еще. После лекций профессор обычно проводит в своем отеле встречу с самыми выдающимися местными профессо­рами и отличившимися аспирантами, на которой они обсуждают философские проблемы. Я сказал Мэри, что она должна сделать все от нее зависящее, чтобы оказаться в этой группе: «Будь ассертивной настолько, насколько это необходимо, чтобы присоединить­ся к группе».

Она сильно сопротивлялась этой идее. Она сказала, что у нее ничего не получится. Как она сможет заговорить со знаменитой женщиной, работы которой она уже давно обожает? Ее будут окру­жать профессора, а она даже не закончила колледж. Я напомнил ей о ее обещании, и она в конце концов с большой неохотой согла­силась.

На этом я прекратил сеансы и сказал Мэри, что мы отложим консультации до этой лекции. Она обещала позвонить и рассказать, что произошло.

Примерно через месяц она мне позвонила и сказала, что ходила на лекцию и сидела на галерке. В зале было полно представителей профессуры и аспирантов. Некоторых профессоров она узнала, многие из них написали книги и статьи. Некоторых из аспирантов она тоже встречала раньше, когда ей удавалось проникнуть на их занятия, — это были самые умные и знающие студенты.

Она сказала, что лекция была чудесной и что, когда в аудитории задавали вопросы, она очень волновалась, ожидая, когда ей выпа­дет шанс задать свой. Профессор отвечала на большинство вопро­сов быстро и лаконично. Мэри задала свой вопрос по поводу того аспекта теории профессора, в котором она не до конца разобра­лась. Профессор посмотрела на нее и улыбнулась, а затем отвечала очень подробно, по крайней мере в течение двадцати минут. Ответ был блистательным, и Мэри очень внимательно слушала все, о чем говорила профессор.

После беседы Мэри подошла к сцене, чтобы увидеться с про­фессором, которая в это время разговаривала с коллегами. Мэри попыталась протолкнуться, но какой-то профессор помешал ей. Он сказал что-то вроде: «Доктор... очень занята, девушка. У нее очень плотное расписание, она устала после долгого перелета и действи­тельно очень хочет уйти. Поэтому мы будем очень вам признатель­ны, если вы оставите нас». Мэри настаивала на своем, и наконец ей удалось поздороваться. Профессорша ее узнала и спросила: «О, не вы ли та девушка, которая задала мне прекрасный вопрос. Чем я могу вам помочь?» Мэри спросила, не могла бы она присоединить­ся к группе коллег, чтобы послушать и больше узнать о ее теориях. Она почти умоляла. Она обещала, что не будет помехой — она толь­ко хотела сидеть сзади и слушать. Один из организаторов конфе­ренции случайно услышал этот разговор и возразил, что уже и так слишком много людей. Но профессор сказала: «Позвольте ей пой­ти, Джордж. Один человек не сделает погоды».

Мэри пошла в гостиничный номер вместе с другими десятью университетскими профессорами и студентами. Все они пили кофе с пирожными и говорили о теориях профессора. Поначалу Мэри говорила немного, но постепенно она начала задавать вопросы и озвучивать уже некоторые собственные идеи. Становилось поздно, и люди начинали извиняться и уходить. В конце концов профессор и Мэри остались наедине. Они проговорили до пяти часов утра, обсуждая широкие, глобальные понятия. Для иллюстрации соей точки зрения они использовали желтые блокноты. Они выпили по 10 чашек кофе. Мэри сказала: «Это было чудесно, это лучшее, что случалось в моей жизни».

Перед тем как уходить, профессор спросила Мэри, где она учи­лась. К этому моменту Мэри стало комфортно настолько, что она решилась сказать правду. Она сказала профессору, что нигде не училась, что она даже не имеет среднего специального образова­ния. Это поразило профессора, и она дала ей номер своего домаш­него телефона, попросив ее позвонить ей через пару недель. Про­фессор дала Мэри понять, что может ей помочь.

Это произошло много лет назад, и много воды утекло с тех пор. Профессор помогла Мэри очень быстро получить образование, на­правив ее в колледж, где она могла сдавать экзамены экстерном. Экзамен ей засчитывался, если на заданные вопросы она давала удовлетворительные ответы. Позднее профессор устроила ее в пре­стижный вуз, где она стала ассистентом.

У Мэри все шло очень хорошо. Она в рекордные сроки получила докторскую степень, опубликовала множество статей в профессио­нальных журналах, даже написала книгу. Ее последняя работа была признана самой передовой в своей области. Впервые в жизни Мэри почувствовала себя уверенной и счастливой.

Из-за серии критических событий в прошлом Мэри пришла к чрезвычайно искаженному самовосприятию. Она рано заметила, что не похожа на других, и сделала вывод (как и многие дети), что это различие означает ту или иную неполноценность. Ровесники и учи­теля обходились с ней соответствующим образом, и она уверилась в этом.

На самом деле причина, по которой Мэри так отличалась, зак­лючалась в том, что она была гением — одной из тех редких людей, которые появляются только от случая к случаю. Она видела все более ясно и широко, чем большинство из нас, но, хотя она пре­красно разбиралась во многих вещах, себя она не могла понять вообще. Кому-то может показаться странным, как можно, разбира­ясь во многих сферах, быть абсолютно слепым по отношению к другим, но это часто справедливо для гениев, и это было справед­ливо для Мэри.

Многие люди, встречавшие Мэри, не признавали ее способно­стей, потому что, чтобы разглядеть гения, нужен талант. Необходи­мы великолепные способности, чтобы распознать способности со­вершенные. Нужен Гайдн, чтобы увидеть Моцарта. Профессору, которую встретила Мэри, хватило знаний и понимания, чтобы раз­личить степень ее способностей.

Комментарий

Способ, которым я попробовал помочь Мэри изменить свои жизненные ориентиры, был неортодоксальным. Удачей было то, что профессор появилась в нужное время. Жизненные ориенти­ры — это самые мощные когниции, которые есть у клиента, и он будет их усиленно защищать, насколько бы разрушительными они ни были. Нам, терапевтам, нужно использовать все свои умения и оценки, чтобы хоть как-то их изменить. Обычно они так хорошо охраняются, что никакая рациональная аргумента­ция не срабатывает. Лучший шанс помочь своим клиентам для нас состоит в том, чтобы дать им опыт, необходимый им для того, чтобы обнаружить правду о себе. Используя сложившуюся обстановку, мы можем содействовать способности клиента са­мому доказать истинность своих жизненных ориентиров. Если вы можете организовать своим клиентам такой тест, вам очень повезло.

Дополнительная информация

Вопрос важности модификации жизненных ориентиров клиента в последние годы звучит все острее. Сегодня когнитивно-реструктури­рующие терапевты больше времени посвящают работе с жизненны­ми ориентирами, чем с когнициями, сформировавшимися в настоящее время.

В схема-центрированной терапии разработана похожая система мо­дификации жизненных ориентиров, она включает пересмотр жизнен­ного пути, а также основанные на опыте интерперсональные и бихеви-оральные техники (McGinn & Young, 1996, pp. 196-200).

Наши рекомендации