Обессилить (глагол) – чувствовать отсутствие энергии или жизненной силы.

Через неделю, когда он отпускает последний класс, и уходят все ученики, я подхожу к его столу, опуская перед ним документы, над которыми работала.

– Готово, – почти хочу добавить слово «хозяин», но не делаю этого.

Он свирепо на меня смотрит, словно он зол. Его темные глаза сужены.

Что я теперь сделала? Последние несколько недель он был раздражительным. Будущий врач во мне критикует его внешний вид. Судя по темным кругам под его глазами, я бы сказала, что нехватка сна подпитывает его ядовитые тирады. Диагноз: Задница.

Это становится утомительным. Человек может многое принять, но может легко сломаться. Всю ответственность он возложил на меня. Я устала и раздражена. Я все еще не забыла, как он указал на возможность видеть мои трусики. Я тогда едва могла говорить.

– Пфф, – это его ответ. Вот оно. Просто «Пфф». Ни слова, только звук. Он поднимает бровь, и его неудовлетворенность поднимает мой гнев на ступеньку выше. Я собираюсь уничтожить хрупкий мир, который был между нами.

– Простите, профессор, существует ли другой правильный способ разложить бумаги? Разве этот вас не удовлетворил? Разве я была не достаточно быстра для вас? Раскладывание документов – это не то, что мне действительно нравится делать.

Он небрежно стоит возле своего стола, это меня нервирует. Спокойствие – это не то, чего я ожидала.

– Ты хочешь быть врачом, верно? – наконец отвечает он.

– Вы знаете, что хочу.

Двигаясь, как вспышка молнии, он обходит стол, и его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

– Тогда привыкайте делать то, что вы не планируете делать. Привыкайте к неожиданностям. Привыкайте к шоку.

Его близость заставляет меня немного отступить и опереться на край его стола. Я откидываюсь назад, когда его горячее дыхание касается моих губ.

Он дергает меня за руку, поворачивая меня. Прежде, чем я могу понять что происходит, он надавливает на голову и моя щека соприкасается с твердым деревом, а его рука производит громкую связь с моей задницей.

Я задыхаюсь. Он только что меня шлепнул.

Кровь приливает к моему лицу. Его большая рука повторяет удар, и он рычит. Этот звук тотчас же меня заводит. Между моими ногами становится мокро. Я хочу еще один шлепок.

Он отходит, отворачиваясь от меня.

Несколько мгновений я лежу без движения. Медленно поднимаюсь, широко раскрыв глаза, пытаясь понять что, черт возьми, произошло. Интересно, почему я не в ужасе.

– Увидимся завтра, – говорю я, скрывая свой шок.

Двигаясь словно в прострации, собирая свои вещи, я не спешу выйти из комнаты. На самом деле, я не могу выдать какую-либо уместную реакцию. Что уместно в этой ситуации? Наверное, не желать, чтобы он использовал линейку вместо руки. И конечно, перед тем как выйти за дверь не одаривать небольшой улыбкой авторитетную фигуру, которая только что тебя отшлепала. А ведь именно это я и сделала.

Как только я выхожу за дверь его аудитории, то прислоняюсь к стене для поддержки. Мои ягодицы горят из-за следа его большой руки. Мои щеки горят из-за знания, что он меня отшлепал. Дважды. И, блин, мне понравилось. О’кей, я фантазировала об этом, но я никогда не ожидала, что он действительно это сделает. Моя фантазия только что стала реальностью, и как ни странно, я больше не чувствую себя раздраженной или уставшей. Как будто он своими шлепками избавил меня от негатива. Кроме того, я возбудилась.

В столовой кампуса, хватаю себе кофе и прохожу небольшую дистанцию до библиотеки. Найдя столик в самом конце, я бросаю свою сумку, и блуждаю между библиотечными стеллажами в поисках нужного медицинского журнала. Наверное, я в шоке. Невозможно усваивать знания после того, как твой профессор тебя отшлепал. Он меня отшлепал! Как я буду смотреть ему в глаза после этого?

Я просто притворюсь, что ничего не произошло? Ну, я всегда могу перевестись в другой вуз, но... не буду делать этого. Потому что, видимо, я нормально отношусь к тому, что меня шлепает мой профессор. Боже, что со мной происходит? Я всегда была прилежной и ответственной, а мои старшие брат с сестрой были более беззаботными. Мой брат Эрик называет меня «Мудрейшая». Моя сестра Лекси называет меня «Умные штанишки». Я всегда помогаю им разруливать ситуации, направляю их по разумному пути, так как же я сама попала на эту дорогу в Капецвиль? Прежде чем я успеваю развить эту мысль, передо мной появляется мужская рука, чтобы взять медицинский журнал, который я не могу достать с высокой полки. Если говорить об этой руке... то, это – та рука, которая меня отшлепала.

Когда я разворачиваюсь, моя грудь прижимается к твердой груди Хьюстона.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я.

– Я думаю, нам нужно обсудить то, что произошло, – говорит он, не отходя от меня.

Мой взгляд метнулся в проход, чтобы убедиться, что мы одни.

– Я не думаю, что это необходимо, – говорю я ему, отступая. Однако полка позади меня мешает мне отступить дальше.

Он подходит ближе.

– Марли... – он не может закончить, потому что не подумав, я подношу палец к его губам, чтобы остановить слова, которые вот-вот сорвутся с его языка. Он не может их здесь произнести. Не в публичном месте. Желательно вообще никогда.

– Послушай меня, – шепчу я, – все в порядке, на самом деле. И здесь не место обсуждать те вещи, которые не следует обсуждать, – если бы кто-нибудь услышал, как мы обсуждаем случившееся, последствия были бы суровыми и незамедлительными. Как его шлепки. Опять же, я проверяю проход и к счастью, никого нет. О, Боже! О чем он думает? Очевидно, что он не думает, впрочем, как и я теперь, потому что он заставил меня потерять рациональную мысль, засасывая мой палец в свой рот. Он мокрый и теплый. Его язык скользит по моей коже, прежде чем он освобождает мой палец.

– Не затыкай меня, – говорит он. – Именно поэтому то, что произошло ранее, вообще произошло.

Я хватаю его за руку и тяну его за собой в укромный уголок прохода.

– Ты думаешь это было ошибкой? – этот уголок был плохой идеей, потому что теперь он прижимается ко мне, его высокое тело, словно стена, отделяет это небольшое пространство.

Его темные глаза сверлят мои.

– Да, – прозаично говорит он. Он отказывается говорить шепотом. Какую часть того, что мы находимся в библиотеке, он не понимает?

– Тссс, – я оглядываюсь вокруг него, в проходе все еще никого нет.

Его руки захватывают меня в клетку, и он устраняет каждый дюйм пространства между нами.

– Не смейте на меня «тсыкать», мисс Мерфи, – он опускает свое лицо вниз, близко к моему. – Разве, что ты захочешь повторения.

Ну, я хочу повторить, но это, наверное, очень плохая идея. Он прижимается к моему уху, откидывая волосы своим носом.

– Вы хотите, чтобы я вас отшлепал, мисс Мерфи? – вот так, мурашки мчатся по моей коже из-за чувственного ощущения его губ, прикасающихся к раковине моего уха. Это так плохо. Очень плохо. Любой может зайти за этот угол и найти нас. И как мы дошли до этого? Мои пальцы сжимают край его карманов, когда он снова шепчет: – Сделай это еще раз, и ты снова почувствуешь жжение от моей руки на твоей заднице.

Мягкое «тсс» выскальзывает из моего рта, прежде чем я смогу это остановить.

Его зубы зажимают мочку моего уха.

– Бля, – шепчет он мне на ухо. – Тебе, не стоило этого делать.

О, я знаю. Я знаю. Это все выходит из-под контроля, и одному из нас нужно это остановить. Надеюсь, что он это сделает, потому что я не могу. Он отходит от меня, словно услышал мою молчаливую просьбу. Он еще раз дразнит меня, поправляя свой стояк, натягивающий его брюки, прежде чем повернуться и уйти.

Глава 6

Хьюстон

Марта

Прошлой ночью у меня снова был тот же кошмар. Но в середине, обычный сценарий изменился, появилась Марли. Она стояла передо мной смеясь, и протягивая мне руку. Чтобы спасти меня от моих страданий. Эта часть сна была еще страшнее, чем моя обычная потеря контроля.

Это не работает.