Наблюдения во время путешествия
Реформатор здоровья, декабрь, 1870:
[239] 360. Находясь в дороге, я стала невольной свидетельницей разговора между родителями, которые отмечали, что вкусы их детей очень утонченны, и если не дать им мяса и сладостей, то они ничего не будут есть. Когда пришло время обеда, я понаблюдала за тем, что едят эти дети. Им дали белого хлеба, ветчины, посыпанной черным перцем, соленых огурцов, сладостей и консервов. Бледный, желтоватый цвет лица у детей ясно показывал, от каких злоупотреблений страдает их желудок. Двое из этих детей, перед которыми была разложена еда, заметили, что другие ели сыр, и у них сразу пропал аппетит ко всему остальному, и, потворствуя им, мать попросила для них кусок сыра, боясь, что ее любимые дети останутся без обеда. Эта мать так объяснила свой поступок: если моим детям сильно нравится то-то и то-то, я даю все, что им хочется, ибо аппетит показывает, что нужно организму.
Конечно, это было бы верно, если бы аппетит детей не был извращен. Бывает естественный и извращенный аппетит. Родители, которые приучили своих детей к нездоровой, возбуждающей пище, чем и извратили их аппетит, — и они грызут грифели карандашей, глину, пьют кофе, крепкий чай, им надо приправлять еду корицей, гвоздикой и другими пряностями, — конечно, не могут утверждать, что аппетит требует того, в чем нуждается организм. Вкус у этих детей воспитывался неправильно, пока не стал совсем испорченным. Нежная слизистая органов пищеварения возбуждалась и воспалялась у них до тех пор, пока не утратила чувствительность. Простая, здоровая пища кажется им невкусной. Измученный неправильным обращением, желудок отказывается выполнять свою функцию, если его не побудить к этому самыми сильными возбуждающими средствами. Если бы этих детей с самого раннего возраста приучили употреблять только здоровую, совсем просто приготовленную пищу, сохраняющую свои естественные свойства, если бы им не предлагали мясных блюд, жиров и пряностей, тогда, конечно, их аппетит и вкус не был бы испорчен. Будучи неизвращенным, их аппетит, конечно, указывал бы на ту пищу, которая более всего полезна организму.
В то время как эти родители и дети поглощали свои любимые лакомства, я вместе с мужем в час дня — время, в [240] которое мы обычно обедаем, — также приступили к нашей скромной трапезе, которая состояла из хлеба с отрубями без масла и большого количества фруктов. Откровенно признаюсь, мы съели наш обед с удовольствием и чувством глубокой благодарности, испытывая в душе радость, что нам нет никакой надобности возить за собой целый гастроном для удовлетворения капризов желудка. Мы насытились и не испытывали чувства голода до следующего утра. Мальчик, разносивший по вагонам апельсины, орехи, жареные кукурузные зерна, конфеты, вероятно, подумал, что мы бедняки.
Пища, съеденная этими родителями и детьми, конечно, не могла послужить образованию здоровой крови, не могла способствовать хорошему расположению духа. Дети были бледны. Руки и лицо у некоторых из них покрывала отвратительная сыпь, у других были воспалены веки, и они почти ничего не видели. Как все это искажало природную красоту лица! У некоторых детей не было сыпи, но их мучили кашель и простуда, воспаление горла и легких. Я видела мальчика, которому было года три. Он страдал расстройством желудка. Хотя у него была высокая температура, он, казалось, ни о чем не думал, кроме еды. Он поминутно требовал пирожных, жареного цыпленка или чего-то кислого. Его мать, как покорная рабыня, исполняла все его желания, и когда она не тотчас же подавала то, чего он хотел, тогда крики и требования становились неприлично настойчивыми, и мать успокаивала его: “Сейчас, сейчас, мой дорогой, мамочка даст тебе”. А мальчик, получив желаемое, тут же злобно бросал поданное ему на пол вагона, негодуя на промедление. Когда мы обедали, сидящая напротив нас девочка ела вареную ветчину, маринованные огурцы, хлеб с маслом. Заметив, что наша еда лежит на тарелке, шестилетняя девочка заявила, что ей тоже нужна тарелка. Вначале я подумала, что ей хочется красное яблоко, которое я ела; и хотя у нас с собой было ограниченное количество фруктов, я почувствовала к ее родителям такую жалость, что протянула ей красивое, румяное яблоко. Девочка выхватила яблоко из моих рук и тотчас же с презрением швырнула его на пол. Что ж, подумала я, если этой девочке позволяют делать все что хочется, она, кроме стыда и огорчений, ничего больше не принесет своей матери.
Эта вспышка гнева была результатом всех тех вольностей, какие позволяла ей мать. Неполноценная пища, которую она давала своему ребенку, постоянно тяжелым бременем ложилась на пищеварительные органы; кровь оказалась отравлена, и девочка становилась все болезненнее и раздражительнее. Ежедневная пища этой девочки возбуждала в ней все дурное и угнетала ее морально и интеллектуально. [241] Такой характер у своего дитяти формировали сами родители. Они делали ее эгоистичной и равнодушной. Они не ограничивали ее в желаниях и не обуздывали ее привычек. Чего же им ждать от этого ребенка, когда он достигнет зрелого возраста? Многие, кажется, не осознают той тесной взаимосвязи, которая существует между разумом человека и состоянием его организма. Если организм расстроен нездоровой пищей, это оказывает влияние на нервную систему и возбуждает порочные наклонности.
Девочка, примерно лет десяти, страдала простудой с высокой температурой и не хотела есть. Мать же упрашивала дочку: “Съешь немножко бисквита, а вот еще жареный цыпленок. А может, попробуешь немного варенья?” Наконец больной ребенок съел столько, сколько съедает обычно взрослый здоровый человек. Пища, которую ее уговорили съесть, и здоровому человеку повредила бы, а больному и вовсе не следовало к ней прикасаться. Взволнованная мать на протяжении двух часов прикладывала холодные компрессы к разгоряченной голове дочери, недоумевая, почему у нее такая высокая температура. Она своими руками подлила масла в огонь и при этом еще удивлялась, что пламя вспыхнуло. Если бы больная девочка была предоставлена естественным законам, которые сами сделали бы свое дело, а желудок получил бы необходимый отдых, тогда она страдала бы намного меньше. Такие матери не готовы воспитывать детей. Одна из основных причин страданий человечества заключается в том, что люди не умеют правильно обращаться со своим организмом.
Многие озабочены лишь одним: чем полакомиться, как провести время, чтобы полнее насладиться сегодняшним днем. Долг и принцип откладываются в сторону во имя исполнения сиюминутных желаний. Если мы стремимся к здоровью, мы должны вести здоровый образ жизни. Если мы надеемся достичь совершенства христианского характера, следует действовать соответственно. Родители в огромной мере ответственны за физическое и нравственное здоровье своих детей. Они должны вразумлять своих детей и побуждать их соблюдать законы здоровья во имя собственного здоровья и для того, чтобы обезопасить себя от страданий и несчастий. Как странно, что матери потворствуют своим детям в разрушении их нравственного, физического и умственного здоровья! Во что же превратит ребенка такая слепая любовь! Такие матери лишают своих детей счастья в этой жизни и делают весьма сомнительной перспективу их будущей жизни.