Тепло, как Солнце для Земли.
Как гимн звучит: Наташа, Ната,
Как песня неба – Натали!
Ей вторит зяблик у колодца,
В осеннем небе журавли.
Церковным звоном отдается
Мне эхом в сердце – Натали!
И если даже кану в небыль,
Где неземные корабли.
Напишут облака на небе
Святое имя – Натали!
Пусть радует глупцов беспечных,
Что вдруг богатство обрели.
Живет во мне молитвой вечность,
Бессмертный образ – Натали.
И мне богатств других не надо;
Алмаз, сверкающий в пыли –
Ты мне награда и отрада
Мой нежный ангел, Натали!
Готов я вновь в любви признаться,
Воспеть в стихах твой светлый лик!
Твои полвека, наши двадцать,
Наташа, Ната, Натали!!!
Возвращение Мастера
Смешались в вихре плясуны,
Мелькают гривы и копыта.
Сегодня бал у Сатаны
В честь Мастера и Маргариты.
Безумство в музыке звучит,
В ней нет ни смысла, ни значенья.
И силы темные в ночи
Слились в стремительном вращенье.
Хозяйка бала вся бледна,
Как лик луны средь черной свиты.
С улыбкой внемлет Сатана
Мольбе прекрасной Маргариты.
«Верни мне мастера, верни!
Тебя я бездной заклинаю,
Мук тяжелей разлук не знаю,
Страшнее адских мук они!»
«Ну что ж? Любовь сильнее стен.
Пусть чудаков подобных мало,
Я Мастера верну, пожалуй,
Но ты останешься взамен!»
Усмешка искривила рот
Двумя змеиными губами:
«Мы Мастера заждались сами.
Да будет так! Пусть он войдет!»
Сомкнулись веки Сатаны,
Как тучи черными краями.
Раздался гром под небесами,
И Мастер вышел из стены,
Как из двери, на свет ведущей.
К ней, прямо к ней, упрямо ждущей
Своей несбывшейся весны.
О, с чем сравнится подвиг твой?
Ступни от странствий в кровь избиты,
Но вновь, спасенный Маргаритой,
Уходит Мастер в мир земной.
Нас давит темнота порой,
Но в сердце черпаем горстями
Мы свет, попав на бал чужой
В ночи случайными гостями.
И чтоб любовь не стала нам
Вовеки истиной избитой,
Склонись к израненным стопам,
Ведущей к свету Маргариты!
Неразделимое
Обними ты меня, обхвати,
Оплети, как лиана секвойю!
Пусть смешается хвоя с листвою,
Чтобы новой судьбой прорасти.
Я уже не стремлюсь к небесам
И не чувствую землю корнями.
Так прочна эта связь между нами,
Что исчезло чужое «Я сам!».
И когда отражает Восток
Купол церкви, как витязь былинный,
Я уже не твоя половина –
В мире нашем единый исток.
Как непрочна суетная нить,
Между слов между строк, между делом!
Жизни смысл – быть Единым и Целым,
Научившись прощать и любить.
Обними ты меня, обхвати,
Оплети, как лиана секвойю!
Я хочу быть тобой и с тобою.
У Любви нет иного пути!
ЖЕНЩИНА, ВОСПЕТАЯ ПОЭТОМ
По мотивам Б. Окуджавы
Эта женщина в окне,
В нимбе солнечного света
Говорит, что все поэты
Очень ветрены порой.
Что альбомы подписав,
И пропев свои куплеты,
Исчезают в синем небе,
Словно шарик голубой.
Утверждает, что нельзя
Верить искренне поэтам.
Их романы и дуэли
Быстро вас сведут с ума.
Потому что у судьбы
Две дороги та и эта:
Та прекрасна, но напрасна –
Эта студит как зима.
Эта женщина в окне,
В нимбе солнечного света
Всё, что нам наговорила,
В то не верит и сама.
Потому что двадцать лет
Любит преданно поэта.
С ним Наташе словно лето
И уральская зима.
Эта женщина в окне,
В нимбе солнечного света
В ней живет очарованье,
Все мы знаем почему.
Потому что Натали,
Ты воспетая поэтом,
Словно солнышком согрета,
Стала лидером УМУ!
| Потому ли вас влекут Кивера и эполеты? Что сонетов и романсов Не бывает без гусар. Потому что у судьбы Две дороги та и эта. Та прекрасна, но опасна, В этой бездна женских чар! Хоть убейся, хоть умри, Не минуешь этой доли. Эти преданность и верность Изумительны до слез! Кто в поэзию влюблен, Кто стихами вечно болен, Своей страсти подневолен Не на шутку, а всерьёз. Эта женщина в окне, В нимбе солнечного света Нашим взорам недоступна, Как жемчужина на дне. Потому, что у неё – Две дороги, та и эта, И она теперь меж ними, Словно всадник на коне |
ЛЮБИМЫЙ ОБРАЗ
Размытая мягкость пастели,
И резкий гравюрный контраст.
И детская синь акварели –
Сквозят из распахнутых глаз.
Здесь музыка цвета и света,
Здесь ноты нежнейшей души,
Здесь краски горячего лета
И осень в прозрачной тиши.
Здесь дремлют морские глубины.
Здесь плещет, играя, ручей.
Твой образ – живая картина,
Богатство всей жизни моей!
СПАСАТЕЛЬНЫЙ КРУГ
Любовь, как нечаянный выстрел,
И вот уж иные края.
И ты, как последняя пристань,
Единственная моя.
В сомненье стою у причала:
Куда же меня занесло?
Ах! Если б ты милая знала,
Покрепче б держала весло.
Я ласков с тобою и нежен.
Где радость, и где здесь вина?
Но снова выносит на стрежень
Крутящая глубина.
И сердце готово взорваться
От ужаса черных стремнин.
Покрепче друг к другу прижаться –
Остался нам выход один.
С теченьем борюсь, что есть силы,
От весел ладони в крови.
О, Боже! Как нас закрутило
На маленькой лодке любви!
Шепчу тебе снова и снова:
Обнявши, не сбрасывай рук.
Ты – песня, ты – правда, ты – слово.
И ты – мой спасательный круг!
ЛЮБОВЬ НЕ УМИРАЕТ НИКОГДА!
Любовь не умирает никогда.
Возможно ли, чтоб умерла звезда?
Чтобы погасло Солнце жизни нашей?
Чтоб умер стих, подаренный Наташе?
Уходят поезда и корабли,
И самолеты рвутся от земли.
Уходит сон, уходит даже страх.
Все вечность обращает в тлен и прах.
Пусть тешат себя властью короли.
Их тоже ждут объятия земли.
Все в мире смертно, только не любовь.
С ней факел жизни вспыхивает вновь.
Созвучия – любовь и в людях бог –
Не замечают люди средь забот.
Он в нас с тобой и греет нам сердца,
И потому нет у любви конца.
Когда-то улетим с тобой и мы,
Как журавли в предчувствии зимы.
Любимая! Зачем о том грустить?
Любовь и жизнь нельзя похоронить.
Мы навсегда останемся вдвоем;
Ромашками на поле прорастем,
Или взойдем рассветною зарей –
Я вечно буду рядышком с тобой.
Как ветер и зеленая трава,
Как в этих рифмах, чувства и слова.
Как вечно рядом берег и вода.
Любовь не умирает никогда!
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Покинуть земную обитель
Мне время еще не пришло,
Покуда мой ангел-хранитель
Простер надо мною крыло.
Снег белый на землю ложится,
Иль дождик сечет проливной,
Мой ангел, крылатая птица
Кружит и кружит надо мной.
О, сила щадящего света!
Спасения мудрая власть!
Какою ты платишь монетой,
Чтоб мне не упасть, не пропасть?
Дарована вольному воля,
И плаха, и песнь соловья.
Но держит на краешке боли
Тревожная доля твоя.
Я буду писать эти строчки,
Как письма с далекой земли,
Покуда хранит меня прочно
Мой ангел, моя Натали.
 |
ВЕЧНАЯ ВЕСНА
Произносить заветные слова,
Чтоб женская кружилась голова.
Не в этом ли призвание мужчины?
Ведь Бог его создал не без причины.
И совершать великие дела,
Чтоб снова кругом голова пошла
У женщины желанной и любимой.
Иначе жизнь пройдет как призрак мимо.
Спасать ее от всех лихих стихий,
Писать ей серенады и стихи,
Иль строить ей прекрасный Тадж-Махал,
Чтоб объясниться в мраморных стихах.
Чтоб в битвах защищать любимой дом,
Чтоб прославлять отвагой и трудом –
Все в женщине – чем ярок лик мужской.
Коль рядом нет, подружишься с тоской.
Без глаз ее улыбок и любви
Напрасны все часы мои и дни.
И потому разгадка мне ясна –
Любовь моя – ты вечная весна!
 |
| Шкинднр Виталий Иванович Автор сборника Кандидат педагогических наук, Доцент кафедры социальной работы УГМУ |
| Автопортрет |
Ах, как каждая клеточка пела
Под потоком июльских лучей!
Только я – это вовсе не тело
И не берег, а чистый ручей.
Тело к высшим стремлениям глухо.
Смерть остудит его плотский жар.
Тело – это вместилище духа;
Бесполезен без скрипки футляр.
Как лавина вопросы нависли,
Бьется разум средь тесных границ.
Только я – это вовсе не мысли
И не зеркало фактов и лиц.
Может это сужденье не ново,
Мало ль было на свете речей?
Мысли – зеркало в раме из слова,
Отраженье реальных вещей.
Чувства – эхо таинственных генов
Нам даны, чтоб нашли мы свой путь.
Помогают подобно рентгену
Нам проникнуть не в форму, а в суть.
Чувства – эти подобия лоций!
Нам даны, чтоб не сели на мель.
| Нам тащиться по жизни убого До скончания призрачных дней. Не поняв высший замысел Бога, Мы вовеки не станем умней. Свет Вселенной, и Высшие Цели, И подобие в сыне Отца – Сочетание губ и свирели Порождают деянье Творца. Я – все то, что тот Свет принимает И в сиянье сливается с ним. Я есть цель единенья святая, Я есть цель созиданья святая, То, что телом моим управляет, То, что мыслью моей управляет, То, что властвует сердцем моим |
И не камень, запущенный в цель.
 |
Детство
Светлой памяти мамы
Мне память ласковая детства,
Как скрытый снегом легкий след,
Но никуда уже не деться
От опыта прожитых лет.
О, детство! Кончилось когда ты?
Свет оплывающей свечи...
Я слышу как гремят ухваты
И как огонь трещит в печи.
Стреляют звонкие поленья,
Пылает праздничный салют.
«Сегодня мамин День Рожденья!»
На стенке ходики поют.
Еще темно и полусонно.
Такая ранняя пора!
А мама двигает заслонкой,
В заботах с самого утра.
Вот в хлев спешит – подойник звякнул,
Вот цедит в кринки молоко.
И все-то делать ей приятно,
И все бегом, и все легко.
То скрипнет дверь, дохнув зимою,
То об пол россыпь звонких дров.
Дух сладкий теста, запах хвои
И маринованных грибов.
Сквозь полынью замерзшей рамы
К нам месяц выставил рога.
Проснувшись, слышу голос мамы:
«Съешь сын кусочек пирога!»
По волосам тихонько гладит
Меня шершавая рука.
Я улыбаюсь, с печи глядя,
Еще ребенок я пока.
Воспоминаний телеграммы!
Как дорог теплый ваш привет!
И до сих пор мне голос мамы,
Как тихий заговор от бед.
Вот почему твержу упрямо,
Отыскивая в прошлом след.
Храни, Господь, ты душу мамы,
Как в сердце сына ясный свет!
 |
Памятник
Я памятник себе воздвиг, расчистив место.
Такой он высоты, что Вам не описать.
Главой вознесся он превыше Эвереста.
Александрийский столп? – он может отдыхать.
Эх, памятник ты мой! Хорош, ядреный лапоть!
Чтоб вырубить его, пришлось мне попотеть.
Не будут голуби мне на голову капать,
Им просто до нее не долететь.
Сработан из гранита – не из теста,
Он будет здесь столетия стоять.
Он лишь орлам годится для насеста,
Других пернатых здесь не отыскать.
Своим величием он восхищает многих,
Гранитный великан-аристократ.
И лишь следы друзей четвероногих.
Хранят "бессмертной" славы аромат.
……………………………………………
Друзья мои! Не парьтесь в укоризне!
И не примите шутки сей всерьез!
Мне памятник, поставленный при жизни,
Как похороны заживо в мороз –
Вдруг в мир иной приотворилась дверца,
Где царствует лишь траурный гранит.
Всей тяжестью он давит мне на сердце
И холодом мне душу леденит –
Я много лет прожил и знаю жизни цену.
Дороже золота признание людей.
Зачем за славою карабкаться на стену
По спинам своих близких и друзей?
Что толку в нимбе призрачного плена?
Ведь дружбы не купить и не продать.
Я каждый день к Вам выхожу на сцену,
Чтоб пьесу жизни вместе доиграть.
Последний акт пока еще не начат,
Но взвился занавес, и манит жизнь-игра.
Ждет зритель, бьют часы, и это значит –
Что к Вам, друзья, на сцену мне пора.
Тепло души я Вам отдам до капли,
За роль свою готов я умереть –
Без дружной труппы не сыграть спектакля
И зрителя до слез не разогреть.
Пусть мне Господь Вас сохранить поможет,
Тепло улыбок, песни при луне.
Ведь памятника в мире нет дороже,
Чем в близких душах память обо мне!
Никто нас к светлой жизни не пробудит,
Никто нам не построит теплый дом.
И пусть нам общим памятником будет
Россия возрожденная трудом!
 |
ОСЕННЕЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ
Напрасно жду я мартовскую просинь.
Мне жар весны уже не по годам.
Я возраст принимаю словно осень,
Открытую декабрьским холодам.
Крик журавлей тревожный и печальный
Пронзает сердце и зовет, зовет…
Присесть на миг перед дорогой дальней
И отправляться в вечный ледоход.
Пути господни неисповедимы
Нам, детям опечаленной земли.
В огне веков исчезнут тихо льдины.
Но вновь домой вернутся журавли.
Пусть расцветают яблони и груши,
Пусть соловьи как пьяные поют.
И журавли, быть может, наши души
Опять домой на крыльях принесут.
| Нет, бег времен он вовсе не случаен! Наш возраст как надежный камертон. По-разному мы осень ощущаем – Как осень жизни и, как вещий сон. Поют ветра нам песни и романсы, Но неизвестно, как и почему, Пронзает осень грустным резонансом И холодом в пустеющем дому. Лишь об одном мы тихо Бога просим, Перед иконой совершив поклон. Чтоб подарил нам Болдинскую осень И осенил Божественным крылом. 24.03.2015 |
 |
Дочери
Хотел бы я уйти, как пахарь с пашни;
Вспахал, посеял – можно на покой.
Уйти в небытие от дел вчерашних
С предутренней зарею голубой.
Уйти спокойно, тихо, беспечально,
Не потревожив совести ничьей.
И чтоб в дорогу мне сиял прощально
Один из первых солнечных лучей.
Но не уйти мне – новая забота
Уже стучится у моих ворот:
«Эй, пахарь! Ты пахал и сеял что-то,
А знаешь ли, что на поле взойдет?»
Случиться может, что твою пшеницу
Иссушит летом знойный суховей,
Иль град побьет, сорняк не даст развиться,
И только ты один поможешь ей.
Поправишь колос, дашь в засушье влагу,
Из цепких лап колючих сорняков
Один лишь ты спасешь ее беднягу,
Не пожалев здоровья и трудов.
И понял я, что нет мне избавленья,
От дел своих до время не уйти.
Мой путь определен твоим рожденьем –
И если я сверну с того пути,
Я буду мучиться, как самый страшный грешник
Среди подобных грешников других
О, дочь моя! Мой колос несозревший!
Ты мой незавершенный стих!
| TOMBE LA NAIGE Дочери Татьяне Доченька! Tombe la naige! Кружатся, будто пьяны, Боже мой! Как они свежи, Белые звезды зимы! Душу наполнили светом. Льются из сердца стихи. Самою чистой монетой Богу плачу за грехи. Падает снег серебристый, Юный и робкий чуть-чуть. В мире прекрасно и чисто В миг перед тем, как заснуть. Стали прозрачными стены, Пухом лежит Млечный путь. Белые как хризантемы Хлопья ложатся на грудь. Веки мне смежила нежность, Белые, белые сны… Доченька «Tombe la naige» Будет мне петь до весны. |
 |
 |
ОЗЕРО БИВА
На озере Бива зимуют российские птицы.
Немало в Японии теплых, обильных озер.
И мне бы хотелось однажды к той стае прибиться,
Чтоб слушать и слушать ее несмолкающий хор.
И мне бы хотелось прижаться к родным и забытым,
К изгнанникам холода, серых российских болот,
Но всё же рискую быть лютым морозом убитым,
Чем биться потом об молчанье закрытых ворот.
Боюсь, улетев, уже больше вовек не вернуться
И не насладиться печалями радостных встреч.
Боюсь я, как узник, однажды в тревоге проснуться,
Услышав за дверью чужую японскую речь.
А может, напрасны все эти сомненья и страхи?
Чего мне бродяге бояться тюрьмы да сумы?
Страшится ли ветер, срывая с прохожих рубахи,
Когда подступает суровое время зимы?
Зачем горевать и в тревоге пустой суетиться
Приходит пора о далеких подумать краях.
И стать, наконец, перелетною русскою птицей,
Оставив потомкам еще неизведанный страх.
Прости мою грусть – О, Страна восходящего солнца!
Прости, что не смог я красоты твои повидать.
Вот, если б родиться когда-нибудь снова японцем,
На озере Бива я стал бы всегда зимовать.
Февраль 2009
 |
ТАЙКЭН*
И вновь переживанье новизны,
Как шум неумолкающий прибоя,
Захватывает, унося с собою,
В края, где жизнь похожая на сны,
Рвет сети памяти, заботы и обиды.
И прошлое скрывается из виду,
Как холода в предчувствии весны,
Теснимые горячим южным солнцем.
И время стало неразлучным гидом:
Вот острова, на них живут японцы.
Своим невозмутимым, строгим видом,
Коричневым, почти кошачьим взглядом,
Они внутри себя, и все же рядом,
Чужие, как лесные короли –
Воспетые далеким Григом тролли.
Легко ли, Сольвейг, в отстраненной этой роли
Тебе на самом краешке земли?
Пока еще не просит сердце бунта,
И всходы новые еще не проросли.
Но держат обещания Пер-Гюнта,
Как тайны подсознания Дали.
Проходят дни и забирают в плен
Озерами, сакурой, океаном,
И прошлое становится туманом –
Все это называется тайкэн.
*Тайкэн – (яп.) испытать на себе менталитет, традиции, обычаи другого народа
Июль 2009
 |
БАЛЛАДА О «ПАЛЛАДЕ»
С чего начать мне новую балладу?
О чем поведать детям дальних дней?
Наверное, о том, как шла «Паллада»,
Сквозь штормы шла за тридевять морей.
Не веруя в удачный путь обратный,
Надеялись матросы на «авось».
Их ураган со смертью пьяно сватал,
И прожигал экватор их насквозь.
И ошалевши от таких объятий,
Рычал усатый боцман-сатана:
Скажи, зачем нам, адмирал Путятин,
Япония, далекая страна?
Но год пройдет, и канут за кормою,
Проливы, океаны и моря.
И в бухту с бирюзовою водою
«Паллада» шумно бросит якоря.
Проходят дни, и экипаж от злости
Готов рвать шкоты, не жалея рук:
«Так, значит, не годимся мы им в гости? –
Стоять на рейде после стольких мук!».
Уже решили повернуть обратно,
Но любопытство страха посильней.
И, наконец, изволил император
Взглянуть на чужеземных сыновей.
Дошло ли дело до рукопожатий,
Мне неизвестно, я там мед не пил.
Но нам открыл Японию Путятин,
Как и Колумб Америку открыл.
Была для нас страна совсем чужая.
Ведь их бонсай, сакура, кимоно,
Чем самураи суши запивают,
Нам было абсолютно все равно.
Но вот, бывают чудеса на свете
Прошли века – и все наоборот.
В Японии теперь и наши дети
На Фудзи совершают свой восход.
И с высоты орлиного полета,
Восход встречая сине-золотой,
Они глядят с восторгом на красоты,
Страны, что перестала быть чужой.
Вот почему пишу я про «Палладу»,
А не про шхуну Грина и Ассоль.
Япония теперь моя отрада,
Моя надежда и, конечно, боль.
Встречаю я уже не инородцем
Разгул стихий, он сердце леденит.
Когда в Японии земля как лист трясется,
Моя душа страдает и дрожит.
И мой подарок, дочь, на День Рожденья –
Пусть скромен он, но это не беда:
Избави, Бог, страну от сотрясений
И от цунами – раз и навсегда!
Побольше с Фудзи радостных свиданий,
Цветений сакуры, кленовой красоты.
Избавь Японию от бед и от страданий,
И я поверю – милосерден ты!
 |
РОССЫПИ
* * *
На улице еще совсем темно.
Так что ж тебе, друг мой, не спится?
Всю ночь стучится ветка за окном –
Пристанище для одинокой птицы.
* * *
Как яростно буря швыряет кораблик удачи
Навстречу волне!
Так что же ты плачешь?
Ведь слезы твои растворятся в морской глубине.
* * *
Всего лишь ниточка в ковре времен
Судьба моя. Ей в летописях места не найдется.
Но, сколько поколений и племен, пройдя по ней,
Ее ногой нечаянно коснется!
* * *
Останови мгновенье и замри,
В молитвенном восторге созерцай!
Вот бабочка в сиянии зари –
Твой Бог и Царь.
* * *
Мир – храм любви, Где дивный хор звучит торжественно и строго.
Навстречу миру распахни глаза свои,
И всюду ты увидишь Бога.
* * *
Дождливой осенью и хладною зимой
Цвет сакуры нас греет,
Теплом огня, в вине запечатлённый.
* * *
О, возраст осени! Прекрасен ты,
Как спелые плоды!
Так отчего так на сердце печально?
* * *
Как быстро память о тебе врастает в сердце!
Так ствол бамбука
ковер опавших листьев пробивает.
* * *
Окно распахнуто. Сиреневый пожар
Сжигает листья осени ушедшей,
И крик младенца заглушает плач старушки.
* * *
В молитве к Богу в тихий час ночной
Не дай мне память
Пропустить ни слова!
* * *
Друзья уходят друг за другом,
И все сильнее по ночам
Стук в сердце, будто странник в дверь стучится.
* * *
Как глубока познания река!
Все пьёшь и пьёшь, внезапно осознав однажды –
От новизны вовек не устаешь,
Чем больше из реки ты этой пьешь,
Тем более страдаешь ты от жажды!
* * *
Украсив землю собственным трудом,
Почувствуй радостно, как славно быть усталым.
И праведность, и счастье наше в том,
Чтоб налегке довольствоваться малым!
* * *
Нет в мире лучшего портрета,
Чем лик души в пространстве света!
* * *
Еще не пройдена черта
На поприще исповедальном.
Но ледяная пустота
Уже сквозит в дожде печальном.
Течет небесная вода
В земное море нашей грусти.
И кажется, что никогда
Печаль на волю не отпустит.
* * *
Все ИСТИНА, что явлено и есть,
А ПРАВДА то, что с ней в итоге станет.
Презренье ждет, иль по заслугам честь
Или в забвенье, словно в омут канет.
В век фарисейства трудно отделить
Порой от добродетелей пороки.
Так что ж, друзья, друг друга нам учить,
Коль правду знают боги да пророки?
* * *
Коснувшись тайны, обретаешь вечность –
Шаг в темноту из ярких детских снов,
Где вдруг из ничего всплывает НЕЧТО
Всю душу, потрясая до основ.
И что с того, что жаждешь обретенья?
По своему, потери хороши.
Знай, обернутся умершие тени
Грядущим обновлением души!
И все, что ускользало, плыло мимо,
Как в ледоход нагроможденье рифм,
Все то, что было век невыразимо,
Вдруг обретает четкий алгоритм!
* * *
Над миром колдует холодная нега,
Уводит все глубже в чарующий сон.
Небесная музыка первого снега,
Смеётся и плачет душа в унисон.
В природе уборка – простое решенье!
Все черное белым предстанет глазам.
Как будто от прошлых грехов отреченье
Бродяги, случайно зашедшего в храм
* * *
Средь повседневной суеты
И встреч случайных мимолетных
Чем заполняем мы холсты,
Творя судьбы своей полотна?
И с каждым уходящим днем
Всегда ли думаем с опаской,
Какой мы грунт на них кладем,
Какие подбираем краски?
Прожить ли просто, не спеша,
Иль жизнь творить красой нетленной,
Чтобы влилась твоя душа
В святую музыку Вселенной?
1980
* * *
Отчаиваться не спеши,
Когда от горьких мук устанешь.
Поверь в бессмертие души
И вновь как прежде сильным станешь.
Но, если палец на курке,
Яд дышит холодом в стакане,
Самоубийственной руке
Вовек не будет оправданья.
Мы копим радостей гроши
Без веры в высшее призванье,
Тогда как вечный хлеб души –
Страдание и состраданье.
* * *
Мне выжгли душу, где царила Нежность..,
Тревожна и сияюще чиста,
Но сердце не приемлет неизбежность,
В которой темнота и пустота.
Без нежности в пустыне одинокой
Я с ужасом внимаю по ночам.
Как в темноте рождается жестокость,
И в пустоте не теплится свеча.
Пусть палачи, что казни нас предали,
И сами ужаснутся, прочитав
Души кровоточащие скрижали:
«Христос воскресе, смертью смерть поправ!»
 |
ГРАВЮРА
На фоне ночи белый куст
Пленяет четкостью фактуры.
Из всех изящнейших искусств
Предпочитаю лист гравюры.
За что? Так сразу не скажу,
За бой извечный света с тенью,
За то, что в ней я нахожу
Добра и зла переплетенье.
И стоит только бросить взгляд
На стену возле полки книжной,
Как настроенье февраля
Глухим предчувствием пронижет.
Природа словно на парад
Кристально высветлила дали.
И перелески и поля блестят
Как клавиши рояля.
Еще далек весенний пир,
Но вот уже напрягся телом,
Как пианист во фраке, мир –
Торжественный и черно-белый.
Потом ударит серебром
И перезвоном многократным
По нервам, как весенний гром,
Аккорд бетховенской сонаты.
Разбудит музыка апрель,
Душевный трепет и влюбленность.
И вновь заменит акварель
Всю четкость и определенность.
ПРИСЯГА ЛЮБВИ
Кто присягает только раз,
Пленённый клятвою бессмертной,
Пронзенный ветром чувств и фраз,
Тот платит дань своей «омерте».
Тех слов уже произнести
Не cможет никому другому.
Любовь закружит, ослепит –
В любовь бросаются как в омут!
Ведь от судьбы, куда ни кинь,
Не спрятаться, не отсидеться.
И будет та присяга петься
Вовеки, присно и аминь!
Дай Бог тебе лишь раз любить!
Я гимн пою твоей отваге.
Но, коль счастливой хочешь быть,
Не изменяй своей присяге!
Январь 2015
| СОЛЬВЕЙГ Сольвейг в северной речке полощет белье. Ожиданье, как вечное иго. Снег ложится на плечи, но сердце ее Согревает мелодия Грига. Песня женской печальной и трудной судьбы, Вечный гимн и любви и разлуке! Разделяют нас с ней верстовые столбы, Но друг к другу протянуты руки. Нежность в песне как солнце восходит в зенит. В ней судьба, как раскрытая книга. Жизнь я прожил, но в сердце моем не молчит, Не смолкает мелодия Грига! сентябрь 2014 |
 |
 |