Психоанализ - Оценка учения Фрейда

С 1900 года Фрейд занялся истолкованием снов. Его основное положение заключается в том, что сон обычно представляет выполнение желания, т.-е., что он представляет в драматической форме осуществленным подсознательное желание спящего. Естественно, что соответственное желание наш автор истолковывает, как вытесненное сексуальное желание времени детства, которое ассоциируется с позднейшими комбинациями сна из сферы интеллектуальной. Это относится специально к сновидениям, связанным со страхом. Так как, однако, обычная диссоциированная нелепица сна, по существу дела, лишена сексуального содержания, то Фрейд объявляет ее плодом вторичной переработки первоначальных сексуальных желаний, переработки, представляющей, собственно, известную уступку сознательному мышлению. Так, палки, змеи, древесные стволы зонтики замещают во сне, по Фрейду, мужской половой орган, а коробки, шкафы, печи, комнаты, телеги — женщину, а разбитое ламповое стекло — прободение девственной плевы и т. п.

В „Психопатологии повседневной жизни" Фрейда, вышедшей в 1910 г., мы находим весьма остроумные замечания и наблюдения случаев, когда человек забывает или оговаривается, или схватывает не тот предмет, который ему нужен и т. п. Но что касается его толкований, часто притянутых за волосы, то с ними можно согласиться лишь с значительными оговорками. Что все наши мысли объективно определяются причинной связью, что они не истекают из свободной воли — это сказал давно уже Спиноза, а не открыл лишь Фрейд. Во всяком случае, доказательства этого, которое приводит Семон, представляются мне гораздо более ясными и логичными. В моих лекциях по психологии и психиатрии, читанных в Цюрихе в течение 1884—1897 г. г., я указывал уже, что в цепи мыслей нашего верхнего сознания каждая мысль определяется не только предшествующей, но, главным образом, существующими в скрытом виде в подсознании воспоминаниями о прежних интеллектуальных, аффективных и волевых процессах, так что для свободы воли нет места. Но эти определители слишком многочисленны и сложны, чтобы они могли быть без труда выявлены искусственными толкованиями Фрейда. Юнг и Медер подвергли психоанализу одну больную, страдавшую паранойей и перепутывавшую слова. Эта больная находилась много лет под моим наблюдением. Им до известной степени удалось истолковать смысл ее безумия. И это не ново. Я сам в моей клинике в начале 90-х годов демонстрировал в этом смысле эту самую больную и некоторых других сходных с ней и обращал внимание на выражения, имеющие смысл, известный одной больной, так как она пользуется некоторыми, кажущимися бессмысленными выражениями, как синтезом более сложных болезненных идей, для нее давно известных, но созданных ею самою. Только поэтому разговор ее кажется непосвященному гораздо более бессмысленным, чем он есть на самом деле. Такой же, но еще более характерный случай я наблюдал еще в 1876 году в сумасшедшем доме в Мюнхене и истолковывал таким же образом. При всем том, представляют большой интерес кропотливые анализы, вскрывающие в значительной части связь и взаимную зависимость деталей. Необходимо только соблюдать чрезвычайную осторожность, во избежание многих ложных толкований.

„Комплексом Эдипа" Фрейд называет бессознательную фиксацию Libido на матери и сестрах. Это должно помешать, согласно его мнению, переносу, Libido на позднейшие сексуальные об'екты и вызвать импотенцию.

Сексуальную анестезию женщин, представляющую столь частое явление, Фрейд сводит к тому, что вследствие частых мастурбаций и сильного раздражения ими клитора в детском возрасте замедляется или совершенно задерживается происходящий при нормальных условиях перенос возбудимости клитора на соседние части полового органа женщины (влагалище). Но и это, на мой взгляд, одна лишь гипотетическая догма, базирующаяся на односторонних толкованиях.

В дальнейшем Фрейд делит неврозы на, так называемые, актуальные неврозы (неврастения) и истерию. Последнюю, по его мнению, следует всегда сводить к сексуальным травмам в детстве. Невроз страха он относит к актуальным неврозам, а истерические фобии — к истерии. Старое понятие ипохондрии он растворяет в понятии актуальных неврозов. Старая история: в области психозов и функциональных неврозов различные авторы пользуются терминами и понятиями так, что существующая здесь путаница не только не уменьшается, но становится все больше. В этой области — я на это указываю на протяжении 30 лет — нет нигде резко очерченных границ, а только синдромы и комплексы симптомов, комбинирующиеся самым разнообразным образом. Это уразумел, наконец, повидимому, и Блейлер. Отсюда искусственным образом были выделены определенные болезни и каждый автор со страстью отстаивает свои собственные классификации. Мы и здесь не будем следовать за Фрейдом, а установим только, что фобии и навязчивые представления, как это доказали Брейер и Фрейд, должны быть сведены к непрерывным цепям психических травм при наследственном предрасположении к неврозам, вследствие чего катартический метод здесь вполне уместен. При всем том Франк, Гретер, Беццола и др. подтверждают, что в случаях запущенных этот метод не ведет к цели, очевидно, потому, что фабрикация комплексов в мозгу больного выросла уже до бесконечных размеров.

Что касается взгляда школы Фрейда на детали механизма навязчивых представлений, то по этому вопросу мне приходится отослать читателя к сочинениям Фрейда и Гичмана.

В общем и целом должно признать, что в сочинениях Фрейда рассеяно очень много интересных идей и правильных наметок, заслуживающих самой основательной проверки. С другой стороны, вы везде находите здесь тенденцию превращать продукты сильной фантазии в смелые гипотезы, догматизировать эти последние, и затем попытки обосновать их при помощи надуманных, почти талмудических толкований, конструкцией всякого рода выдумок (иногда доведенных до абсурда), так что из области науки прямо попадаешь в область теологии какой-то секты. Во всяком проявлении нежности, в каждом аффекте, в каждом прикосновении, в каждом сне Фрейд находит доказательства сексуальности, так что эта последняя, в конце концов превращается в какой-то психологический божок, перед лучами которого все остальное бесследно исчезает.

В своей упомянутой выше книге Блейлер с большой страстностью выступает в защиту школы Фрейда и прилагает все старания для опровержения ее критиков и в особенности Иссерлина. Он приводит примеры и особенно часто из собственной своей практики, но объективность которых, при всей уверенности в честности автора, отнюдь не представляется мне доказанной. Он сам слишком уже находится под влиянием фрейдизма и все почти видит исключительно сквозь его очки. Отрадно, при всем том, то, что Блейлер в заключение все же приводит целый ряд оговорок и признает некоторые отдельные преувеличения. Однако, эти последние приписываются только ученикам Фрейда, но сам Фрейд в глазах Блейлера безупречен. В одном можно согласиться с Блейлером; многие критики Фрейда ограничиваются одним негодованием, совершенно забывая о необходимости объективной проверки.

Я отнюдь не думаю, что изложенного выше достаточно, чтобы дать исчерпывающую критику вопроса, которого мне самому не пришлось подвергнуть основательной проверке и который я все еще считаю недостаточно разработанным. Фрейд хочетпроизвести полный переворот в психологии и психопатологии. Как мы видели, он молча обходит своих предшественников как и всех тех ученых, которые с ним не солидарны. Поэтому он не может не признать за этими последними права на строго объективную критику и выжидательное отношение к его попыткам. Задача критиков- соблюсти справедливость и сохранить величайшую научную объективность. Однако и то и другое не представляется легким делом в этой области. Тем более ценным мне представляется в заключение этой главы привести еще некоторые цитаты, иллюстрирующие работы и опыты наиболее выдающихся психоаналитиков.

Д-р Франк оказал мне любезность в нижеследующих строках кратко резюмировать часть своего опыта от 1911 до конца 1917 г. за что я сим выражаю ему мою величайшую благодарность. Он пишет:

„По истечении многих лет я вынужден был согласиться с тем, что оживание в памяти забытых сцен зависит от оптических свойств пациента и глубины его психоневротической предрасположенности. Способ реагирования их особенно интенсивен, в полном соответствии с их предрасположенностью. Мне пришлось лечить и более легкие психоневротические состояния, которые мы раньше называли неврастениями, неврастеническими состояниями, депрессиями и т. д., и я пришел к тому выводу, что самое важное при катартическом методе, это появление вновь в сознании вытесненных, ставших патогенными аффектов вообще, в связи с переживанием определенных сцен или без этого переживания. Есть очень много больных, и предрасположенных тимопатически (к аффективно нарушенным душевным состояниям), не реагирующих ни оптически, ни акустически и могущих быть освобожденными от этих состояний исключительно посредством катарзиса патогенных аффектов. Затем мне удавалось вызывать в этих состояниях такие модификации, что я мог приводить моих пациентов в состояние полусна и подвергать их длительному лечению, без необходимости постоянного посещения их. Я вынужден был это делать потому, что я убедился, что масса аффектов, накопленных в подсознании, под действием болезни продолжавшейся часто десятилетиями, стала очень велика, вследствие чего необходимо стало очень большое число сеансов".

„Так мне удавалось одновременно лечить трех — четырех больных, мог затягивать сеансы, сколько угодно, и соответственно часто устраивать их. Кроме того, благодаря многочисленным наблюдениям, мне удавалось применить мой метод и в таких случаях, в которых я, отчасти вследствие незнания этиологической связи, отчасти из осторожности, раньше не решался этого делать. Но важнее всего мне казалось для лечения накопление опыта и именно то, что мне все яснее становился механизм вытеснения и конверсии. Это давало мне возможность при помощи моих разъяснений больным предупреждать ухудшения в их состоянии и в особенности при состояниях страха снова находить покой. Я учил пациентов, что как они в полусне относятся к навязчивым аффектам, так они должны относиться к ним и в бодрствующем состоянии".

„Так мне удалось в особенности глубоко изучить зарождение депрессивных состояний мании. Но очень трудно натолкнуться на случаи, подходящие для лечения. В состоянии мании столь же трудно лечение, как и при ярко выраженном состоянии стеснения, а в промежутках между двумя припадками пациенты настолько здоровы и настолько убеждены в длительности этого здорового состояния, что помощь врача кажется им совершенно излишней. В тех же случаях, в которых мне удавалось применить лечение, я убедился в том, что предрасположенность к тимопатиям и циклотимиям одна и та же, что в этих случаях уже в самые первые годы жизни дело идет о вытеснении не сексуальных чувств, а действительно высших чувств любви, что здесь уже в первые годы жизни начинается борьба, о которой мы не имеем ни малейшего представления. Я скоро буду иметь возможность опубликовать относящиеся сюда, весьма подробные, истории болезней".

„Я не могу, разумеется, утверждать, что все эти состояния зарождаются легко; природа не столь скучна и своенравна. Но для меня нет сомнений, что такие состояния могут возникать именно таким образом. Если бы мы имели представление о том, какие огромные массы аффектов могут скопляться в головном мозгу, все эти связи были бы нам до некоторой степени понятны. Так я стал с успехом лечить катартическим методом все те состояния, которые мы до сих пор называли неврастеническими или истерическими состояниями депрессии или меланхолиями".

„Наблюдение Фрейда над комплексами отца и матери, которые он слишком односторонне рассматривает, как чисто сексуальные, оказались, по моему наблюдению, у большого числа детей, явлениями, порожденными вытеснением чувств любви к одному или обоим родителям. Это вытеснение приводит к чувствам неудовольствия всякого рода, а также к депрессиям, торможениям и, в особенности, к желаниям сделать назло или наперекор. Так всякого рода нечестность, ложь, воровство, представляют здесь не что иное, как своенравные действия назло, которые исходят из подсознания. Мне удавалось неоднократно находить подтверждение этим удивительным связям на основании очень большого материала. При помощи катартического лечения или без него удается таких детей освободить от их состояния и вернуть их родителям и к нормальной жизни. В некоторых случаях наблюдалисьи общие психоневротические нарушения, объясняющиеся тем, что рядом с вытеснением чувства любви в ранней молодости имели место и нарушения сексуального чувства, в особенности вследствие испуга, который оттеснил это сексуальное чувство в подсознание".

К этим словам Франка я прибавлю еще следующее: д-р Франк еще раньше обращал мое внимание на то, что многие случаи гомосексуальности, больше чем я раньше думал, не наследственны, а благоприобретены, вследствие онанизма и т. п. Я должен здесь признать правильность этого взгляда. Доктор Эд. Бертоле тоже сообщил мне об одном случае типического гомосексуализма, в котором психоанализ вызвал сцену, пережитую пациентом, когда ему было 9 лет от роду. Он увидел на улице красивого всадника и воспоминание о нем постоянно вызывало у него возбуждение и онанизм. Впоследствии его стали возбуждать мягкие волосы мужчин", но не женщин. После психоанализа молодой человек стал снова нормально сексуальным. В таких случаях, можно, конечно, теоретически допустить легкое, скрытое гомосексуальное предрасположение.

Психоанализ - Взгляды Юнга

Далее д-р Карл Гретер оказал мне любезность и сделал для меня извлечение из книги д-ра Юнга „Психология бессознательных процессов" (Die Psychologie der unbewussten Prozesse. Zurich 1917). Я приведу из этого извлечения нижеследующее:

После краткого исторического введения приводятся на стр. 32 следующие методы психоанализа.

I. Первоначальное гипнотическое расспрашивание в состоянии гипнотической концентрации, или произвольное вызывание фантазий в этом состоянии (по Юнгу и то и другое, в сравнении с современной техникой, примитивно и часто недостаточно).

II. Метод ассоциации Цюрихской психиатрической клиники (очень обстоятельно ориентирующий, но поверхностный) ценен, главным образом, с точки зрения теоретически-экспериментальной.

III. Метод более глубокий — анализ снов: ассоциативные сочетания с каждой мыслью, словом и картиной сна записываются, изучаются на предмет отыскания вытесненных аффектов и истолковываются.

Ниже, там, где у Юнга написано „бессознательное", я во избежание недоразумений, писал „подсознательное", так как, как мы говорили уже выше, бессознательное, неподдающееся доказательству, не может иметь никакой психологии. Д-р Гретер утверждает, что хотя анализ снов (третий метод по Юнгу) дает иногда поразительно великолепные результаты, он все же гораздо скорее приводит к неудачам, чем метод гипнотический (первый). В противоположность Юнгу, Гретер считает гипно-

тический метод более глубоко проникающим и более объективным, чем метод Юнга. Но его необходимо хорошо знать. По Гретеру самое правильное комбинировать все методы.

На одном прекрасном примере в духе сексуальной теории Фрейда Юнг показывает, как анализированные травмы потому только привели к болезни, что с ними связан был эротический конфликт. Подсознание было иначе ориентировано, чем верхнее сознание. Отсюда невроз: раздвоение с самим собой. Причина раздвоения у большинства людей та, что сознание хотело бы придерживаться своего морального идеала, а подсознание стремится к своему не моральному идеалу, против чего сознание постоянно восстает. Эта теневая сторона души не поддается сознательному усмотрению. Больной поэтому не может с ней справиться, ни действовать, она вытеснена.

Люди, говорящие, что они вообще не имеют сексуальности, не видят, по Юнгу, что их за то беспокоили другие вещи неизвестного происхождения, как истерическое настроение и т. п. Таким образом, положение сексуальной теории Фрейда, гласящее, что психическая травма лишь тогда приводит к неврозу, когда существует эротический конфликт между верхним сознанием и подсознанием, это положение по Юнгу, до известной степени, правильно, но, как он дальше доказывает, односторонне; „было бы поэтому, говорит Юнг, столь же неправильно отвергнуть это положение, как и признать за ним общеобязательное значение".

В своей книге „О нервном характере" (Ueber den nervosen Charakter. 1912 Verlag von F. Bergmann) Адлер выводит из субъективного чувства недоразвитости (действительной или мнимой и не только сексуальных органов) некоторое инстинктивное стремление к психической компенсации. Что касается рассуждений Юнга о конфликтах между верхним сознанием и подсознанием, то главный источник этих конфликтов он усматривает в воле к власти, т.-е. в борьбе за главенство нашего я против всех подавляющих его влияний, как внешних, так и внутренних. На основании этого принципа Адлер противопоставляет этиологически обоснованной сексуальной теории Фрейда новый взгляд на неврозы с целевой установкой их. Он наглядно иллюстрирует этот взгляд свой на ряде собственных интересных примеров.

Юнг различает при этом два различных человеческих типа: интеллектуальный и аффективный типы. Первый сначала и больше всего думает о других людях, а потом чувствует вместе с ними, а второй — наоборот,— сначала с ними чувствует, а потом о них думает.

У первых, в случае конфликта с самим собой, вытесняется чувство, у вторых — мысль.

По Юнгу невроз объясняется тем, что между чертами характера более высокоразвитыми (приспособленными к дру-гим людям) и менее развитыми, оттесненными в подсознание, происходит конфликт в смысле Фрейда или Адлера.

Будучи ранее вытесненным или недостаточно развитым, оттесненное в подсознание имеет или сохраняет инфантильный характер; оно осталось на низшей ступени развития. Когда же оно освобождается анализом и вводится в сознание, оно стремится перенестись на какую нибудь вещь (сублимация) или на личность врача.

Но не только этот инфантильный характер носит содержание подсознательного. У каждого отдельного человека оно частью распространяется и на прежние ступени развития. Все что инфантильно, остается еще лично дифференцированным; прежние ступени развития носят в высокой степени „коллективный" характер. Этим объясняется тот факт, что фантазия пациентов часто содержит одни и те же картины и связи, что можно видеть на старых текстах и сагах, и что содержание некоторых известных саг по всему земному шару одно и то же: народные фантазии основанные на унаследованной предрасположенности к одним и тем же представлениям. Это коллективное подсознательное Юнг в отличие от личного подсознательного называет без-или сверхсознательным — абсолютным или коллективным подсознательным. Эти коллективные картины он считает древнейшими, наиболее общими и глубочайшими идеями человечества вообще. „Они в такой же мере чувство, как мысль, и их можно назвать, поэтому, „первобытным мысль-чувством". Таким образом, личное подсознательное содержит картины индивидуального прошлого, поскольку оно забыто или вытеснено из сознания, а абсолютное или коллективное подсознательное — исторические мировые картины в форме первобытных картин или мифологических мотивов. То, что с древнейших времен спит в глубинах подсознания, может быть пробуждено и вызвано в сознание погружением Libido (т.-е. окрашенной удовольствием проекции внимания). Здесь зарыт крупный клад, из которого человечество постоянно черпает, из которого оно вызвало в сознание своих богов и демонов, как и все те важные великие идеи, без которых человек перестает быть человеком. Так Юнг объясняет себе интуитивное мышление. Одной из величайших идей IX столетия, извлеченной этим путем в сознание, является идея сохранения энергии. Во время своего путешествия в качестве корабельного врача (1840—41) Роберт Майер делал некоторые физиологические наблюдения. Он был так погружен в них, что он мало расспрашивал о той отдаленной части света, куда они направлялись, и о чудесах тропиков, которые он посещал в первый раз. Бывали часы, когда он, работая непрерывно на борту корабля, чувствовал себя как бы вдохновленным (как он сам писал в 1844 году к Гризингеру) так, как никогда ни раньше, ни после этого.

Некоторые промелькнувшие тогда у него мысли он тотчас основательно продумал и они навели его на другие мысли. Позднейшее спокойное обсуждение того, что в то время пробудилось в его сознании, показало ему, что это — истина, которая может быть не только субъективно прочувствована, но и объективно доказана.

Каково же происхождение этой новой идеи, которая со столь неодолимой силой пробудилась в сознании? И откуда эта сила, с которой она настолько захватила сознание, что ей удалось совершенно отвлечь его от впечатлений страны тропиков, посещенной впервые? Ответ Юнга на этот вопрос гласит: идея энергии и ее сохранения была, очевидно, первобытной картиной, таившейся в абсолютных глубинах подсознательного. Для доказательства этого Юнг ссылается на то, что и в истории духов существует и действует в течение тысячелетий такая первобытная картина. Самые примитивные религии самых различных стран земного шара имеют в своей основе эту картину. Это, так называемые, динамические религии, единственной и решающей идеей которых является мысль, что существует везде и повсюду некая магическая сила, вокруг которой все вращается. Отсюда Юнг выводит представление души, духа, бога, здоровья, жизненной силы, плодородия, силы, производящей чудеса, как и известные душевные настроения, характеризующиеся аффектами. У некоторых жителей Полинезии слово „mulungu" (именно это примитивное понятие энергии) означает дух, душу, демоническое существо, силу, производящую чудеса, и если происходит что-нибудь удивительное, то эти люди кричат mulungu. Это понятие силы представляет собою первую формулировку понятия бога. Мы встречаем его в истории все в новых и новых картинах и вариантах, сама душа есть, согласно старому воззрению, эта сила; в идее ее бессмертия заключается ее сохранение и в примитивном воззрении превращения душ заключается мысль о неограниченной ее способности превращения при постоянном сохранении.

Итак, идея эта запечатлена в человеческом мозгу с древнейших времен. Поэтому она и схоронена в подсознании у каждого. Необходимы только известные условия, которые, очевидно, и были осуществлены в случае с Робертом Майером, чтобы она могла снова появиться в сознании. Величайшие и лучшие идеи человечества образуются над этими первобытными картинами, составляющими древнейшее общее достояние человечества.

Этот процесс оживания в сознании и связи с ним идей, вытесненных в подсознание, будь то на инфантильной или коллективной ступени, Юнг называет трансцендентнойфункцией (функцией перехода из подсознания в сознание), что равнозначуще с непрерывным развитием к новой установке мышления.

У своих двух психологических типов, интровертированного (интелектуального) и экстравертированного (аффективного) Юнг представляет себе процесс в соответствии с законом энантиодромии Гераклита, по которому все когда нибудь превращается в свою противоположность, следующим образом: интровертированный тип в своем стремлении все постигнуть интелектуально будет, по возможности, очищать идею от „шлака" конкретной примеси физического отображения ее, чтобы получить идею чисто абстрактную; наоборот, экстравертированный тип будет по возможности очищать физическое отображени от „фантастических" примесей со стороны идеи; то, что одному типу представляется самым ценным, представляется другому мешающей примесью. Этим заостряются, психологические признаки типов. И вот здесь-то, в этой целительной крайности зарождается, по закону энантиодромии, потребность в компенсирующей функции. Ибо один тип своим чистым мышлением попадает в безжизненный, холодный, как лед, мир кристально-ясных идей, а другой — своим чувствованием попадает в беспредельное море чувствований, которому не предвидется конца. Первый поэтому почувствует потребность в живом, теплом чувстве, а второй — в ограничивающей определенности и твердости мысли. Однако, чувства, первоначально оттиснутые в подсознание, как неудобные, попадают вновь в сознание (верхнее сознание) в процессе психоаналитического лечения.

Этот компенсационный процесс ведет к обогащению индивидуума, обеспечивая за ним большую определенность и возможность достичь замкнутой в себе гармонии. Ибо „то, что этот индивидуум не является единым со своим подсознанием служит источником опасностей для него". Такова теория Юнга и его распределение фактов подсознания. Я сам никоим образом не могу согласиться с этими и всеми другими спекуляциями Юнга. Слишком смелые и необоснованные гипотезы не могут быть отнесены к области науки.

Об упомянутой выше теории Адлера доктор Гретер высказывается следующим образом. „Тот взгляд Адлера, что воля к силе, потребность выдвинуть свое я для компенсации чувства ничтожества, является источником всех конфликтов между верхним сознанием и подсознанием, этот взгляд имеет, очевидно, много за себя. Если эта воля к силе и не является источником всех внутренних конфликтов — как таковым не является и сексуальность — то во всяком случае он очень часто является источником их. Но эта идея отнюдь не нова, зато, правда, она тем истиннее. В своем романе „Село Степанчиково"

Достоевский превосходно охарактеризовал и окаррикатурил эту идею в лице Фомы Фомича. Удивительно то, что именно Адлер настаивает на том, что у нас нет более надежного руководителя в области психопатологии, чем Достоевский, дальше которого наука по сей день не пошла, как он утверждал в одном своем докладе в Цюрихе о Достоевском, прочитанном 30-го марта 1918 года".