Сознание и гипотеза идентичности (монизм) - Закон Вебера. Психические синтезы

Однако, главная трудность, казалось, заключается еще в темной области так наз. бессознательной мозговой жизни. Fechner-Weber'овский закон якобы противоречит ей. Обнаружены факты несовпадения между явлениями сознания и наблюдавшимися и измерявшимися физиологическими результатами.

Это объясняется просто тем, что между этими измеренными физиологическими результатами и теми частями большого мозга, где сосредоточивается наша сознательная (психическая) жизнь, находятся еще могущественные аппараты (мозговые центры), деятельность которых не сознается нами (находится вне области верхнего сознания). Деятельность эта может парализовать и возбуждать, задерживать и направлять, и тем неизбежно искажать результаты психофизиологических измерений, основанных на законе Fechner'a. Прежде всего должно остерегаться слишком категорических выводов. Между прочим обнаруживается: 1) что та интенсивнейшая деятельность большого мозга, которая, несомненно, соответствует явлению внимания, сопровождается и наболее ясным, интенсивнейшим сознанием; 2) что, очевидно, и интенсивность и 3) продолжительность деятельности мозга способствуют возникновению субъективно познаваемого нами сознания. Последнее вытекает уже с большой вероятностью из результатов известных психометрических исследований, показавших, насколько видимо бессознательные реакции совершаются быстрее сознательных. 4) Все необычное, все, к чему деятельность мозга еще неподготовлена, чего она еще не успела совсем или достаточно прочно усвоить, вызывает с ее стороны реакции, сопровождающиеся более интенсивным верхним сознанием.

Можно сказать даже, что шок, трение, антагонизм, пластическое превращение вызывают или усиливают в динамике мозга явления верхнего сознания. Толчкообразная нервная деятельность сопровождается повидимому, более сильными проявлениями верхнего 5) В зеркале сознания, т.-е, субъективно, всякая деятельность мозга представляется единицей,—тем, что философы называют „состоянием сознания'', хотя более "глубокое изучение психологии и особенно психофизиологии доказывает нам, что пресловутые „единицы"—необыкновенно сложны, т.-е. состоят из чрезвычайно сложных составных частей и во времени и в пространстве. Вспомним только то, что мы разумеем под восприятием (например, часов), все равно, вызвано-ли оно галлюцинацией или созерцанием действительных часов.

Пример зрительного восприятия — особенно доказателен, ибо, как это установлено прямыми наблюдениями, слепорожденные, прозревающие в позднейшем возрасте после операции катаракты, вначале вместо зрительных восприятий получают лишь хаос цветовых ощущений, и много времени проходит, пока они |научаются видеть (т.-е. воспринимать), но тем не менее они Никогда не усваивают этой способности настолько, чтобы обходиться без помощи других органов чувств, главным образом, осязания и слуха. Даже и простейшее для нас ощущение, несомненно, основано на сложном физиологическом комплексе. Как известно, чтобы доказать, что субъективное ощущение белого цвета, хотя и представляющееся единообразным, основывается на смешении ощущений всех цветов, берут колесо, окрашенное всеми цветами, и вращают все быстрее и быстрее, пока, наконец, наша сетчатка не перестает фиксировать отдельные цвета. Тогда колесо представляется белым. Для раскрытия действительно примитивных, простых ощущений, мы должны были-бы спуститься до степени развития новорожденного ребенка (помимо оперированных людей с прирожденной катарактой), а этого мы сделать не в состоянии.

Следовательно, наше человеческое верхнее сознание представляет лишь суммарное, синтетическое, неполное, субъективное освещение более интенсивной деятельности большого мозга. 6) Далее, весьма важное явление сознания связано с оживлением (экфорией) прежних деятельных комплексов мозга, т.-е. с игрой энграммов или представлений. Здесь речь идет о фиксации мозговой деятельности во времени и в пространстве, т.-е. относительном освещении ее верхним сознанием. Особенно на эту область бросает яркий свет гипнотизм. Весь процесс запоминания сам по себе совершенно независим от сознания и обнаруживает очень интересные законы.

В одной напечатанной лекции („Das Gedachtniss und seine Abnormitaten". Zurich, Orell Fussli 1885) я рассмотрел этот вопрос большей частью по Ribot, но при этом ошибочно обозначал сознание, как деятельность. Хотя без деятельности мозга не существует никакого сознания, тем не менее нельзя эту деятельность обозначать словом „сознание". В упомянутой лекции я, наоборот, правильно воспроизвел идею Геринга об инстинкте и памяти, хотя и не подверг их дальнейшей разработке, как Семон. Значение этой идеи представлялось мне тогда в неясном, сумеречном свете.

Законы памяти мы, правда, раскрываем большей частью с помощью психологического анализа в нас самих. Тем не менее неправильно противопоставлять сознательную память органической, или „бессознательной". Имеется только одна память, состоящая: а) в сохранении молекулярных следов (энграммов) всякой мозговой (вообще нервной) деятедьности б) в способности оживления, или экфории их и в) иои раз во вторичном распознавании, т.-е, отождествлении (гомофонии) вновь усиленной деятельности с первоначальной (локализация во времени).

Что же касается вопроса о субъективном проявлении или непроявлении сознания в том или другом из этих процессов то он здесь, собственно, не при чем, как бы мы субъективно ни были убеждены в противоположном.