Д. Купер. Энциклопедия символов

¹ Всего в эксперименте участвовало 116 молодых людей в возрасте от 16 до 28 лет, из различных социальных групп и с разным образовательным уровнем (особых разли­чий в подгруппах не было обнаружено).

логических и сказочных персонажей — поклонников этого вида холодного оружия.

Исилдур (Нарсил)

Роланд (Дюрандаль)

Зигфрид (Бальмунг)

Беовульф

Кухулин

Король Артур (Экскалибурн)

Арджуна,

Румата

Корум (Черный меч)

Конан

Оскар (Леди Вивамус)

Энкин Флед

«Властелин колец»

«Поэма о Роланде»

«Песнь о Нибелунгах»

«Беовульф»

«Похищение быка из Куальнге»

«Рыцари Круглого стола»

«Махабхарата»

«Трудно быть богом»

«Корум — серебряная рука»

«Конан-варвар»

«Дорога доблести»

«Урфин Джюс»...

Имагомир часто предлагает меч (или его эквиваленты) молодому человеку в каче­стве необходимого элемента символичес­кой инициации. В конце концов, мужчи­на должен сделать хотя бы несколько ша­гов по «дороге доблести» — и, конечно, получить приз². А вот и подходящий при­мер: молодой человек 28 лет (депрессивное состояние).

— Иду по лесу. Погода ясная. Вижу дом. Снаружи — обычный, деревянный. За­хожу. В доме пожилая женщина.

—Как ты себя будешь с ней вести?

—Принесу ей что-нибудь в дар. На подносе фрук­ты. Она меня ими накормила, напоила.

—Сейчас придет ее дочь.

—Да, уже идет. Она маленькая, рыжая. Некра­сивая. Смешная. Немного уродливая.

—Это младшая. Угости ее.

—Угостил конфетами. Довольная, прячет.

² Или сюрприз — если ему нравится Пикассо.

— Сейчас придет еще одна.

—Да, идет. Это средняя. Она немного стар­ше, но такая же чудная. Рыжая. Угостил. Идет... видимо, старшая. Она красивая. Но как будто спит. Она, видимо, заколдована. Одна половина лица и тела деревянная.

—Что ты будешь делать?

—По всей видимости, они рассчитывают на меня. И девушку мне жаль, я бы помог ей. Они говорят, что виновник этому дракон. Он живет где-то поблизости.

И, видимо, мне придется сразиться с ним. Мы с ней уходим, я должен ее расколдовать.

— Возможно, они в дорогу что-то дадут тебе.

— В дорогу ее мама дает мне яблоко зеленое... Мы приближаемся к пригорку (у склона), здесь-ход вниз.

— У тебя должен быть ключ.

— Да, ржавая дверь и ржавый ключ (у меня).
Вниз ведет подземный ход. Там, в полумраке,
вижу людей, они окаменевшие, но сторожат
сундуки.

—Как сделать так, чтобы сундуки были доступны и подойти к ним можно было свободно?

—Не знаю. Может, дать им яблоко, но ведь они не могут есть, они каменные: Никакой реакции на яблоко.

—Поднеси яблоко к каждому.

—Один взял. Поблагодарил, открыл три сундука. В одном золо­то, в другом одежда, а третий с оружием. Мне хочется взять меч. Он обладает волшебной силой. Выхожу. Девушка стала почти живая. Она проснулась. Но все же с одной стороны лица что-то неживое, как маска. Теперь надо пойти в башню, там надо что-то взять. Мы поднимаемся по винтовой лестнице. Кругом существа, которые охраняют: монстры, скелеты. Тех, кто бросается на меня, я разрубаю на части мечом. Стражни­ка также пришлось убить. Здесь маленькая комната, столик, на нем шкатулочка. Я открою. Зернышко. Надо забрать его с собой. Теперь идем в долину. Вечереет. Мы садимся под дерево, я разжигаю костер. Костер согревает нас. Нам хорошо. Девушка так преобразилась! Стала красавицей. Осталось посадить зер-

нышко. Начинается землетрясение, земля вся движется под но­гами. У меня кружится голова. Камни обрушатся с гор и могут завалить.

— Защити девушку.

— Я взял ее за руку. Землетрясение утихает. Мы поднимаемся в гору и на самой вершине выкапываем ямку и сажаем зерно. Краси­во, занимается рассвет. Зерно дает всходы. Это роза. Мне трудно расставаться с девушкой. Она мне дорога. Но я еще вернусь.

Обретение меча (и аналогичных волшебных палок) в про­странстве символических образов означает приобщение к миру взрослых и часто требует некоторой подготовки (Д., 16 лет, про­блемы в общении):

— Я нахожусь на фут­больном поле, вокруг поля забор. Я гигантс­ким шагом перешагиваю через забор. Нахожусь в еловом лесу. Елки тем­но-зеленые. Со мной рюкзак с едой. Я достаю бутерброд с колбасой и ем. В это время ко мне подходит воин. Я.посте­лил скатерть и пригла­сил воина пообедать со мной. Он молча согла­сился. Сел, ни слова не говоря, стал есть. Я по­дарил ему кулон в виде золотого креста. Воин заговорил. Он рас­сказал, что только с войны. Я попросил его подарить мне меч, но он вдруг вскочил. Сказал, что я не был на войне и не знаю, что это такое. Тогда я попросил научить меня драться. Он стал меня учить. В учебе он не раз отрубил мне руку. Но у меня с собой была живая вода. В конце концов он научил меня владеть мечом, и я очутился на войне.

Однако время от времени человек отказывается от меча — атрибутика битвы как стратегии борьбы и преодоления не со-

ответствует личностным установкам на конформное присоеди­нение. Герой не хочет выходить из закрытого мира, он симбио-тически связан со своим детским миром и его стратегиями, с мамой или ее заменой — меч истины-отрицания³ пока еще не­достаточно хорошо заточен:

—Берег моря. Сухой желтый песок не пристает к ногам, как пыль. Солнце, жарко. Я иду без одежды, в плавках... Вижу мо­торную лодку... службы спасения... Новая, недавно построенная...

—А что, если сядешь?

—Нажимаю на «Пуск» и потихонечку еду, разгоняюсь, мне нра­вится, нос кверху, лодка просто лежит... Ничего не вижу. Это опасно на большой скорости... Остановился... Потому что не поймешь, какие рыбы. Я их не вижу... Хорошо. Кидаю в море корм. Собираются мелкие рыбы, они едят... Они меня боятся.

—У тебя есть акваланг...

—Надеваю комбинезон, акваланг, включаю баллоны с подачей кислорода, погружаюсь. В воде светло, у меня есть подводное ружье. Я плыву, смотрю на скалы, чувствую себя одиноко, не­уютно... Скучно одному путешествовать. Лежигп много разных предметов, мусор... банки из-под пива... Очень светло.

—Нет ли поблизости сундука?

—Я подплываю, открываю крышку, там разное барахло... се­ребряные кубки, украшения, драгоценности... Сундук старый, обитый железом, внутри дерево сгнило. Ножи... Два ножа в чех­лах... Если разгребать дальше, много барахла... Мне не нужен кинжал. Хочется рассмотреть, что я нашел... Я бы точно не взял кинжалы... Я даже не знаю, к чему их можно применить... Можно сдать в музей...

—Можно с собой носить?

—Нет, я бы не стал... Смешно... Я поднимаюсь, там кружит акула...

— Попробуй вступить с ней в поединок.

— Она кружит, не подплывает. Я достаю из сумки крабовые палочки. Ест... Глаза добрые...

—Она уплывает, плыви к берегу.

—Я залезаю в лодку. Снимаю комбинезон. Солнечно, хорошо. Сажусь в кресло спортивного катера. Останавливаю, повора-

³ Согласно многим древним традициям, подлинную истину можно офеделить толь­ко через отрицание не-истины (как в древнеиндийских ведических текстах: neti, neti, не то и не это).

чиваю перстень, они исчезают. Я поплыл... Мне скучно, знако­мых нет никого.

Если меч — это атрибут мужчины, то ваза, кубок или кув­шин — это классический символ женского начала, изящный сосуд с очертаниями стройной женщины. В другой ипостаси — это кувшин с водой, вином или молоком, возвращающий к ран­ней оральной символике, интимному контакту младенца и ма­тери и связанным с ними системами конденсированного опы­та⁴. Интересно, что в имагомире кувшин часто обнаруживают в доме, он обычно наполнен молоком, вином (иногда — медом) или водой — жидкостями, обычно приятными на вкус. Есте­ственно, что различные блоки (или фиксированные образы) в рамках этого мотива — слишком узкое горлышко, неприятное на вкус или загрязненное молоко или другая жидкость, некра­сивая ваза и др. — формируют подходящий контекст для завер­шения метафоры с помощью очевидных символических стра­тегий, прежде всего очищения.

М., 30 лет, замужем, детей нет. Тревожно-депрессивный синдром:

— Ваза багровогоцвета... по бокам какие-то белые шарики... Я держу ее в руках.

— И что Вы при этом чувствуете?

— Мне она не нравится... особенно эти шарики... Какое-то неочень приятное ощущение... что-то, связанное с детством...

— Может быть, что-то сделать с ней, чтобы она стала краси­вее?

— Нет... ничего не изменится... Эти белые шарики неприятные и вся она... какая-то некрасивая... Вся она мне не нравится.

— Может, здесь есть и другая ваза?

— Да... есть, красивая... зеленая с позолотой, но я не могу ее взять, ведь она не моя...

— Хорошо. Теперь давайте найдем место, где делают такие вазы... Это, наверное, какое-то таинственное место, там дол­жно быть много ваз и, может быть, Вы найдете подходящую.

⁴ Кувшин с медом — это первая любовь Винни Пуха, который с естественным эго­измом ребенка, вылизав весь мед, заставляет бедного ослика заниматься символической мастурбацией с пустым сосудом. Современная версия мифа — анекдот обнажает эти опасные связи: «А ну, пустите меня! Я ему покажу — входит и выходит!».

—Да... я почему-то в пещере,там очень темно... Вижу краси­вую вазу... такую, как раньше... зеленого цвета и как бы позоло­ченную... Высокий такой сосуд...

—И ведь Вы можете ее взять?

—Могу... она закрыта сверху, как колба...

—А ее можно как-то открыть?

—Да... Яоткрываю крышку... из нее как будто вылетает ка­кая-то черная птица... Улетела.

—Может быть, Вы отнесете ее в дом... в ту светлую комнату?

—Да, я могу взять ее... Вот дом... вхожу... ставлю ее на стол, на белую скатерть... Белая скатерть и ваза... Она стала какбудто еще красивее.

—И что Вы при этом чувствуете?

—Какая-то радость... радость и покой...Мне она нравится...

—Давайте отнесем ее на лужайку...

—Да, я на траве... и ваза, она со мной... Я держу ее... Она та­кая же красивая.

—А что вокруг?

—Большой луг... зеленая трава, светит солнце... Вдалеке виден лес... Стало светлее...Такое приятное ощущение...

А вот еще один пример чистой и грязной вазы — симво­лическое представление биполярной оппозиции «женствен­ность — грязь» у женщины 28 лет (депрессивное состояние, се­мейные проблемы):

—Одна женщина, такая большая, толстая... Другая моложе, очень приятная, красивая, какой-то покорный вид у нее, стоит на коленях, а перед ней ваза металлическая с орнаментом, на ней много чего написано, но прочесть ничего не могу...

—А какой она формы?

—Невозможно узкое горлышко... Такая форма, расширенная, с узким горлышком... Такая устойчивая, но непонятно, что в нее можно ставить, с таким узким горлышком... Всего несколь­ко соломинок можно поставить... Вот она вообще сужается в одну точку... Ну как же так... такой сосуд и такое узкое гор­лышко...

—А Вы можете взять ее в руки?

—Взяла, она совершенно холодная на ощупь...

—А та красивая женщина... где она сейчас?

—Она подошла ко мне... Очень приятной наружности... Пыта­ется положить туда камушки, ни один не проходит... Вот ка­кая-то бусинка упала... Она пытается ее немножко потряс­ти... Она хочет туда спрятать все свои драгоценности...

—Попробуйте сделать это вместе... Может, показать вазу са­мой первой женщине?

—Да, мы кладем туда драгоценности... Показываем ей, она го­ворит: «Не смейте этого делать»... Она говорит, что молодая женщина распутная, развратная...

— Посмотрите, может быть, неподалеку есть еще кто-нибудь...

— Да, это мужчина... Красивая фигура... Он берет вазу и пы­
тается... Тот объем, который внизу... он сжимает его руками...
и отверстие становится шире, и бусинки туда проваливают­
ся... Они все попадали туда, остался один прозрачный камень и
золотая цепь...

—Вы можете взять назад эту вазу?

—Если я возьму, у нее опять, наверное, узкое горлышко станет...

—Можно было бы попробовать сделать это вместе с кем-ни­будь еще...

—Вот мы идем вместе с красивой женщиной к той, толстой... Ей на вид лет сорок... У нее в руках книга, она ее читает... Я подхожу к ней и прошу почитать, что там написано... Она как-то располагается ко мне, становится менее сердитой...

—И как она ведет себя сейчас?

—Она преобразилась... В этой книге, которую она мне дает... написано: «Будь всегда и везде женщиной»...

— А тот сосуд... где он сейчас?

— Он стоит на полу... У него уже большое горлышко... Она от­
куда-то берет кувшин сиреневого цвета с молоком и наливает
туда... Но там же камни... там пыль, она всплывает. Женщи­
на предлагает мне это выпить, но там же все это плавает...
(Произносит с заметным отвращением.) Как же я буду это
пить? Она опять превратилась в большую и толстую... и гово­
рит, если я поняла смысл тех слов... заклинаний... что я должна
это выпить... Но я не могу, мне кажется, что это молоко у меня
не переварится... Я ее спрашиваю: «А можно я это на себя вы­
лью?» Она отвечает, что я все воспринимаю поверхностно...
ничего не пропускаю через себя. Она пытается меня заставить...
Она считает, что я все делаю неправильно.

— Может, она даст Вам попробовать сначала из ее кувшина?
Или как-то очистить то, в Вашем сосуде...

—Юна говорит: «Это мой сосуд, ты должна выпить из своего». Я тут... какую-то сеточку нашла... чтобы процедить через нее, и такой интересный стаканчик, он весь расписан, очень красивый... Я через эту сеточку наливаю в вазу молоко, а в сеточке остаются камни и кучка пыли... Пытаюсь глотнуть... Ну... вроде нормальное... а вот выпить все... Она опять все эти камешки сбросила в мою вазу... Там еще молоко осталось, а то, в стаканчике, я допила...

—Посмотрите, а на сеточке что-нибудь осталось?

—Там вообще какие-то нитки запутанные, какие-то волосы... и камни...

—Если отделить камни от ниток и пыли... можно?

—Да, стряхнула пыль, она улетела, а камни драгоценные, они превратились в обычные... Она своим молоком превратила дра­гоценные камни в обычные. Она пытается мне объяснить, что я путаю истинные ценности с какими-то... ложными... Камеш­ки выпали, они совсем обычные...

—А какая ваза изнутри?

—Она чуть-чуть заржавевшая изнутри...

—Может, Вы поищете какое-нибудь средство, чтобы почис­тить ее?

—Да... мужчина дает мне какую-то жидкость, и вот вся эта ржавчина и грязь отходит. Я не знаю, куда все вылить из нее, везде очень чисто...

—Поищите что-нибудь...

—Вот вижу урну, выливаю туда эту жидкость... Там внутри как бы мусоропровод, я его открыла, а там цветы... три гвозди­ки, кто-то выкинул... слегка увядшие...

—Если поставить их в Вашу вазу...

—Вот я их беру... Надо немного ножки обрезать... Ставлю в вазу...

—Посмотрите, где тут есть чистая вода...

—Вот тут есть фонтанчик... В нем чи­стая вода... Я как раз пить хочу... По­пила, налила в вазу, цветы распускают­ся, они дают плоды... Они разрастают­ся прямо на глазах... пышные такие... очень красивые...

Еще одна форма визуальной символи­ческой презентации психосексуальных проблем в мотиве вазы у девушки 24 лет проявляется как слишком узкая ваза,

в которую с трудом проходят один-два цветка. Постепенно изменяющийся в процессе диалога образ вазы (она расширяв­ется так, что в нее уже можно поместить три больших крас­ных гладиолуса) свидетельствует о готовности бессознатель­ных структур к первому «партнерскому» сексуальному опыту.

А вот какими могут становиться не очень-то привлекатель­ные сначала сосуды после курса водных процедур (стратегия очищения):

Мотив вазы может также отражать психологические пробле­мы, связанные с изменением образа тела у девочек во время созревания. О проблемах, связанных с нарушением образа «Я», практически всегда свидетельствует наличие «плохой» вазы. Но во многих случаях, если поискать и подумать, можно значи­тельно улучшить видимость и понять, что плохих ваз,в конеч­ном счете,не бывает.

«Плохая» и «хорошая» вазы у 12-летней девоч­ки как отражение кризиса переходного возрас­та и становления женственности (сторонники психоаналитических интерпретаций, наверное, увидят здесь переход от анальной к генитальной стадии), а также проблемы с образом тела.

«Одна ваза какая-то неприятная, серо-ко­ричневого цвета, мне она не нравится, по­тому что она некрасивая. Вторая ваза изящ­ная, голубого цвета с красными цветками в верхней части. Она излучает какую-то энер­гию или сияние; мне кажется, что это сия­ние обладает какой-то волшебной силой».

Основная символическая стратегия при встрече с этим мотивом — очищение. Вазу можно оттереть от грязи, почистить изнутри, отмыть чистой водой из ключа, сделать горлышко более широким. Мы уже встречались с использованием этой стратегии, а вот еще один показательный при­мер с преобразованием грязного кувшина в очень ценный старин­ный серебряный сосуд с золотыми узорами и чеканкой.

Е., 55 лет, «работоголик», не была замужем, детей нет. Деп­рессивное состояние:

— Широкое поле, погода просто вели­колепная. Неподалеку чистая речка. Мне не хочется никуда идти. Колодец возле меня. Колодец деревянный, руб­леный. В колодце вода чистая.Возле колодца грязный кувшин лежит.

— Попробуй почистить кувшин.

— Помыла водой, потерла песком. Он стал прекрасный. Сам весь серебря­ный, с чеканкой, с эмалью и весь в зо­лотых узорах. Подошла женщина,молодая в белой одежде, восточная женщина. Вслед за ней пришла еще одна, похоже, набрать воды.Я угос­тила ее фруктами, она ушла. Прибе­жала лань молодая,пугливая. Корм­лю ее хлебом, она уходит. Оборачива­юсь, а возле меня стол стоит, на сто­ле миска с медоми ложка. Ем, вкусно-то как! Наелась и вижу: два яблока лежат, а тут и хозяин меда

Внеличностный ре­сурс.

Тело — грязь — грех — секс.

Очищение тела/кув­шина.

Серебро и золото — Инь и Ян — мужчина и женщина.

Превращение кув­шина (кувшин=жен­щина).

Субличность «дев­ственницы».

Сладость — удоволь­ствие.

Сценарий Евы и Ада­ма. Мистическая трапе­за — священный брак. Тема соблазна. Пробуждение эроса.

идет, пасечник. Лица его я не вижу, оно закрыто сеткой от пчел. Угощаю его медом, и он открывает лицо. На вид ему лет сорок. Красивый, прият­но разговаривать. Протягиваю ему яблоко. Он ест. Так здесь красиво, столько красных цветов!

Итак, удобный⁵ острый меч и чистая красивая ваза, в кото­рую можно поставить цветы и/или налить какую-нибудь «вол­шебную» жидкость (например, вино, молоко или воду), вопло­щают одну из самых сильных бинарных оппозиций «мужествен­ность-женственность». Несмотря на модные последние 20 — 30 лет насмешки⁶ над фрейдовскими идеями о доминировании этой пары в бессознательном человека⁷, нельзя не согласиться с от­цами-основателями психоанализа в том, что наше «внутреннее пространство» и его внешние отражения (сказки, фильмы, игры) часто бывают просто переполнены этими объектами, и желатель­но научиться использовать их эффективно и по назначению.

Длинное и круглое

1. Меч (и его производные) и ваза представляют собой «вы­деленные» объекты мира символических образов, обла­дающие четкими «половыми» признаками и значитель­ными потенциальными возможностями.

2. Могут использоваться как для диагностики психосексу­ального состояния и образа тела, так и в качестве «вол­шебных помощников» и важных атрибутов различных символических стратегий.

3. Обретение полноценных меча и вазы обычно происходит в процессе символической инициации.

4. Основными символическими стратегиями при встрече с этими объектами являются преодоление и очищение.

⁵ Говоря современным языком, дружественный по отношению к пользователю.

⁶ Как поется в одной известной песенке: «Freud's mystic world of symbols/Wouldn't
leave us mystified,/It's really very simple/That the psyche tries to hide/Thing is a phallic symbol/
If it's longer than it's wide». (Если длина больше ширины, то это фаллический символ).

⁷ И не только в бессознательном... Да и не только фрейдовскими.

Глава 14 ПОДЗЕМНЫЙ МИР

Все непонятное таинственно и потому страшно.

А. П. Чехов

Пещера — вход в лоно Геи, матери-земли, первобытный¹ дом человека. Там живут монстры, дикари и змеи; там через тонне­ли и лабиринты можно найти проход в подземные глубины. Образ пещеры принято трактовать как преимущественно «жен­ский» мотив, тесно связанный с символикой рождения и мате­ринства. Приведем одно сновидение, ярко иллюстрирующее символические корни этого мотива (Гроф называет это первой перинатальной матрицей).

В., 32 года, сновидение на фоне продолжительного внутри­семейного конфликта (жена В. — член одной «эзотерической» секты):

«Пещера. Достаточно просторная, но меньше, чем купола цер­квей в обычном представлении. Высота — как две высоты по­толков. Стены не отвесные, а как бы ступенями или ярусами. Нежный, мягкий, приглушенный свет... Спокойно. Умиротво­рение во всем.Ощущение богатства. Кажется, я видел, что все устлано шелками (или какой-то атласной тканью). Я ступаю по мягкому, ноупругому (а не твердому типа каменного) покры­тию. Если и были богатства (ощущение богатства), то это касалось чего-то материального, скорее всего драгоценные рос­сыпи. Но не конкретное богатство. Там не было еды, запахов еды, я был один.Мне не хотелось ни пить, ни есть. Свет прони­кал через выход пещеры. Я, наверное, улыбался. Глаза совершен­но не напряжены. Яподхожу к выходу из пещеры. Над ним на-

¹ Все же русский язык не очень-то «психологичен» — слово primal подошло бы здесь куда лучше.

висает скала, образуя естественный карниз. Я смотрю и вижу, что передомной песчаное морское дно. Карниз массивный, он как бы защищает вход в пещеру от затопления. Наподобие карни­зов, которые защищают от дождя подъезды многоквартирных домов. Я стою у выхода из пещеры. Вижу редкие водоросли, боль­шие ракушки. Тепло. Равномерный солнечный свет падает сверху. Я выглядываю из-под козырька (карниз скалы), чуть нагнувшись, и вижу, что вверху поверхность воды переливается светом. По­чему-то я уверен, что до поверхности 30 метров. Вода прозрач­ная. Лучи солнца окрашиваются в изумительный цвет морской воды. Я доволен этой красотой. Спокойно возникает мысль о возможности сплавать на поверхность. Но тут же я представ­ляю себе, что, наверное, такая толща воды будет давить и что всплыть, как воздушный пузырь, не получится. Нужно будет усиленно грести, чтобы достичь поверхности и не застрять по­середине во взвешенном состоянии. Наверное, было сомнение в том, что мне хватит воздуха на такой путь. Именно сомне­ние, а не опасение. И наверх я стремился из чистого любопыт­ства. Именно для того, чтобы убедиться: то умиротворенное восхищение, которое у меня здесь, внизу, останется и там, на­верху. Все хорошо».

Символическое бегство в жизнь до рождения, золотой сон об умиротворенном состоянии («все хорошо»), актуализирует­ся в момент серьезного кризиса, когда все способы купирова­ния дистресса не сработали («все плохо!»).

Иногда эффективное взаимодействие в воображаемом про­странстве пещеры делает ненужными любые пояснения и ин­терпретации — конфликтующие биполярные оппозиции раз­решаются в трансовом диалоге.

А., неженатый мужчина 28 лет, депрессивное состояние:

— Представь себе, что ты на поляне. Посмотри по сторонам и определи время года и время дня.

— Кругом ни травинки, ни деревца. Это пустыня. Здесь душно. Как-то тревожно, неприятно. Солнце палит, и нет никакого укрытия.

— Оглянись по сторонам.

Это было страшное путе­шествие. Вслед за шама­ном он брел по темным ле­сам, по высоким отрогам гор и достиг, наконец, вхо­да под землю. Теперь пе­ред ним разверзлись под­земные бездны. Д. Кемпбелл. Герой с тысячей лиц

— Вижу скалу. Иду к ней. В ней пе­щера. Оттуда исходит какое-то зловоние. Ужасное зрелище. Все в этой пещере кипит и бурлит, словно варится. И такая невыносимая вонь!

— Возможно, тебе придется туда пойти. Для этого ты сможешь ис­пользовать специальное снаряже­ние. Оно находится у тебя в рюк­заке, за спиной.

— Да, здесь есть все, даже скафандр.

— Теперь ты в безопасности.

— Как только я подошел к выходу, из пещеры подул ужасный ветер, это скорее всего смерч. Он несет изнутри грязь, воды. Те­перь туда не войти.

— Попробуй закрепиться за что-нибудь.

— Трудно, поток воды вынес меня обратно... Мне противно там находиться.

— Что можно сделать, чтобы там стало уютно?

— Не знаю, может быть, убрать эту грязь и воду. (Пробирается в пещеру и находит способ выпустить воду. Вода хлынула из пещеры. Остается только мусор. Убирает мусор. Теперь здесь можно находиться. Но стены в пещере сдвига­ются и, окруженный сплошной каменной стеной, он оказы­вается в ловушке.)

— Ну нет здесь выхода! Голые каменные стены. Гладкие и проч­ные. Мне не выбраться. А, впрочем, мне не хочется. Пожалуй, здесь я и останусь.

— Отсюда желательно уйти.

— Не думаю, мне все равно...

— Все же тебе надо выбраться из пещеры.

— Хорошо, я попробую. Вот то место, где я вошел. Его не оси­лит никто. Если только взорвать. Да, у меня в руках какая-то штучка. Я кручу ее... Взрыв! Меня вынесло... Ой, здесь хорошо! Но вот на меня нападает ужасный монстр. Он меня проглотит!

— Андрей, вернись обратно. Сейчас ты окажешься в прежней ситуации, а выйти тебе нужно будет там, где вошел. А через верх — только в крайнем случае.

— Я борюсь, не получается. Я царапаю стену руками, грызу ее. Нет, я не буду. Опять меня выбросило вверх... Мне плохо, нет сил, не могу заставить себя.

— Попробуй еще!

— Но эта стена... Я бьюсь, кусаю ее... (Дыхание частое, пульс частый.) Выбрался! Двери и стены расступились... Здесь солнце, мне хорошо. Спокойно... Березы... Хочется отдохнуть возле де­рева...

Занятие второе

— Лес, зелено. Но чувствую себя не в безопасности. Кругом пещеры, куда бы я ни пошел, везде они. Они хотят меня по­глотить. Еще вижу губы, которые тоже хотят меня загло­тить. Обхожу, стараюсь не попасться. Вижу родник с во­дой.

— Выпей из него воды.

— Я хотел зачерпнуть воду рукой, а руку засосало, теперь меня всего, как маленькую птичку, закрутили, и я не могу выбраться.

— Сделай попытку, вырвись.

— Вот я вырвался. Иду дальше... В дереве дупло, оно тоже под­стерегает меня и хочет проглотить. Меня что-то захватыва­ет, и я лечу, набирая невозможную скорость. Меня крутит как в трубах-лабиринтах. Я не могу остановиться. Скорость нара­стает. Кружится голова...

— Выбирайся любым доступным способом.

— Я выбрался и уже вне лабиринта, но одна моя частичка ос­талась в нем и продолжает вращаться. Я не могу ее оставить. Придется вновь нырять за ней. И снова невыносимое вращение... Удалось... поймал частичку себя и выбрался... Возвратился на поляну. Удивительно приятная природа...

(После разрешающего переживания улучшается самочувствие клиента.)

В пещере, как и на морском дне, мы часто встречаемся с архетипическими персонажами, обозначающими различные вехи на пути к преодолению симбиотических зависимостей (в виде различных путающих, отвратительных или просто непри­ятных фигур). Проливая на них свет внимания, мы, тем самым, стремимся отменить различные «мусорные программы», су­ществующие с очень давних времен.

Встреча с негативным женским образом (А., мужчина 37 лет):

— Книга такая большая... Из этой книги появился кустроз... И вот роза как-то так наклонилась, сломалась... лепестки рас­сыпались... превратились в пыль...

— А что сейчас?

— Лицо девушки с черными волосами,расчесана на пробор... А теперь звездное небо, эти волосы уже не волосы, а темные хол­мы, на фоне холмов сидит баба-яга...

— Где она находится?

— Холмы сзади, она впереди... У нее котел какой-то кипит...

— Какая она?

— Сгорбленная, большой нос, волосы седые... сначала были чер­ные... Сидит как-то боком...

— Подойди поближе, посмотри в лицо...

— На лице у нее очки... Не смотрит мне в глаза, бормочет чего-то... Была в платке, сняла — и появились светлые волосы... Те­перь она не яга, а какая-то женщина со светлыми волосами... Волосы развеваются... Эта женщина скачет на коне...

— Она красивая?

— Да... похоже, это лицо той черноволосой девушки,сейчас у нее стали светлые волосы... На ней такое легкое белое платье... Волосы опять стали черные, потом она ушла куда-то, и появи­лась какая-то черная гора...

— Давай подойдем поближе, поищем вход...

— Она просто вошла, а я подхожу и вижу какую-то нору, в ко­торую надо пролезать... На корточках залез... Неудобно, голова не проходит...

— Поищи, где-то можно пробраться... Давай поищем выход.

— Пока не получается... Вот вроде как разорвал, словно полот­но... Оно было как будто на потолке, и я свалился вниз...

— Где ты сейчас?

— Я в большом-большом помещении, в середине большая лужа или просто вода, в воде отражается конь, на нем сидит девуш­ка, я сижу рядом с ней... У меня за спиной лук и колчан со стре­лами...

— Так, а какой-нибудь кинжал или меч...

— Да, вот меч... Рукоятка как будто из камня...

— Давай вернемся к холмам... поищем вход.

— Я один на коне... Вернулся, вход открылся, я зашел, а там большая пещера с каменными сводами... На стенах есть факе-

лы... Освещают факелы... освещают, потом мы стали как-то вниз па­дать, но падение не резкое, а как бы парение... Погрузились в воду... ушли под воду...

— Что там под водой?

— Длинные водоросли... она как быокружили и цепляются... Цепляют коня за ноги, мешают... Конь запу­тался, и я упал...

— И где ты сейчас?

— На этом дне... на песке я вижу какой-то... вроде медальон...

— Посмотрим повнимательнее... Что это за медальон, какого цвета...

— Он как будто из камня... каменистого такого материала, там выгравировано... как будто человек с крыльями...

— Попробуй надеть его.

— Я надел и вижу сверху какой-то световой поток, то ли этот человек... Нет, я сам с крыльями в этом световом потоке...

— И что по сторонам... внизу?

— А внизу девушка... Сейчас я выстрелил из лука... Стрела по­летела вверх, она была привязана ко мне, дернула меня, и я куда-то залетел... Гранитный пол гладкий...

— А что наверху?

— Наверху, летает вот эта ведьма...Она то ведьма, то хищная птица... у нее лапы хищной птицы...

Возникающий из черной горы и из темной пещеры (или «норы») биполярный образ женщины — привлекательной и пу­гающей, молодой и старой, с черными и светлыми волосами — в конечном счете помогает герою получить крылья и полететь вслед за пущенной стрелой. Но в нашем случае Иван-царевич еще не очень скоро получит свою царевну-лягушку... Тема хищного жен­ского доминирования — древний и новый femdom — предчув­ствие исходящей от женщины опасности останавливает героя на его пути к индивидуации, не позволяя использовать более продуктивные и перспективные стратегии. Но все только на­чинается,..

Или вот такой скрипт красавицы и чудовища² (история Зевса и Европы, а еще «Аленький цветочек» или «Обыкновенное чудо») у женщины 27 лет: троглодит с вазой выходит из пе­щеры, приобретая по пути черты по­зитивного мужского образа.

И дикарь, и ваза, как легко заметить, при этом довольно сильно измени­лись...

Под землей, как и под водой, мно­го разных сокровищ, но чтобы получить их, часто приходится сра­жаться с их хранителем — змеем, великаном или ведьмой. Это архетипическое сражение с чудовищем (с помощью меча или силой взгляда) в некоторых случаях бывает необходимо для про­хождения символической инициации мужчины, как проверка на­личия в арсенале психологических ресурсов, стратегий преодо­ления и борьбы. И, наконец, герой выходит из подземного мира и возвращается на поверхность с некоторыми новыми работаю­щими стратегиями, с новыми ресурсами, которые могут стать до­ступными в реальных жизненных ситуациях.

² Интересно, что в менее патриархальных культурах (например, у некоторых се­верных народов) жених не мутирует в чудовище, а на ночь становится маленькой птич­кой, да еще и впадает в подобие летаргического сна.

Свет в конце тонне­ля — молодая женщи­на (26 лет, тревожно-депрессивный синд­ром) выходит из пеще­ры с новым багажом жизненных выборов.

Подземелье ведьм

1. Мотив связан с символикой женского начала, рождения и возрождения, сексуальными страхами и их преодоле­нием.

2. Часто обозначает переход — углубление транса, прибли­жение к конфликту или разрешающему переживанию.

3. Тесно связан с перинатальными фиксациями и феноме­ном возрастной регрессии.

4. В некоторых случаях может означать активацию страте­гии ухода как личностную стратегию преодоления пси­хологической травмы.