Сексуальная пластичность и пластичность мозга
Разумно задать вопрос: связана ли сексуальная пластичность с нейропластичностью. Исследования свидетельствуют, что нейропластичность не концентрируется в определенных отделах мозга и не ограничивается теми областями обработки сенсорной, двигательной и когнитивной информации, которые мы уже изучили. Структура мозга, регулирующая инстинктивное поведение, включая половое влечение, называется гипоталамусом. Гипоталамус, хотя и не относится к коре мозга, отличается пластичностью, как и миндалевидное тело – подкорковая структура, «отвечающая» за эмоции и желания. Известно, что кора обладает высоким потенциалом изменчивости, обладая большим числом нейронов и связей, которые могут меняться, однако даже области, не относящиеся к коре, могут быть пластичными. Это свойство присуще всем тканям мозга. Пластичность существует в гиппокампе (части мозга, в которой, помимо всего прочего, происходит «перевод» кратковременной памяти в долговременную), а также в тех областях, которые контролируют дыхание, обрабатывают примитивные эмоции и боль. Пластичность присутствует даже в спинном мозге – и это было доказано учеными. Такую пластичность продемонстрировал актер Кристофер Рив, получивший тяжелую травму позвоночника, когда через семь месяцев после несчастного случая смог с помощью неустанных тренировок восстановить некоторые чувства и подвижность.
Мерцених говорит об этом так: «Пластичность не может существовать в изоляции… это абсолютно невозможно». Проведенные им эксперименты доказывают, что при изменении одной из систем мозга меняются и связанные с ней системы[54]. Везде действуют одни и те же «правила пластичности» – «то, что не используется – отмирает» и «нейроны, активирующиеся одновременно, связываются друг с другом». Если бы это было не так, различные области мозга не могли бы функционировать одновременно.
Молено ли применить правила пластичности, действующие для карт мозга в чувствительной, двигательной и речевой областях коры, к более сложным картам, например, тем, что представляют наши отношения, сексуальные или иные? Мерцених считает, что сложными картами мозга управляют те же принципы пластичности, что и более простыми картами . Животные, подвергающиеся воздействию одного звука, формировали одну область карты мозга для его обработки. У животных, на которых воздействовали сложными наборами звуков, такими как мелодия из шести нот, не только возникали связи между шестью разными областями карты, но и формировалась область для расшифровки всей мелодии. Эта более сложная карта для мелодии подчинялась тем же правилам пластичности, что и карты для отдельных звуков.
Что думает Фрейд
«Сексуальные инстинкты, – пишет Фрейд, – примечательны присущей им пластичностью, способностью менять свои цели». Зигмунд Фрейд был не первым, кто утверждал, что сексуальность пластична – еще Платон в своих Диалогах о любви писал о том, что Эрос человека принимает множество форм[55]. Однако именно Фрейд заложил основы понимания сексуальной и эротической пластичности с точки зрения современного подхода.
Одним из наиболее важных вкладов Фрейда в этот вопрос стало открытие сенситивных периодов развития сексуальности. Фрейд утверждал, что способность взрослого человека к близким любовным отношениям и половой связи развивается поэтапно.
Все начинается с первой страстной привязанности ребенка к родителям. Общаясь с пациентами и наблюдая за детьми, он выяснил, что первый критический период развития сексуальности приходится на раннее детство, а не на период полового созревания, и что дети способны испытывать пылкие, протосексуальные чувства – романтическую привязанность, чувство любви, а в некоторых случаях даже сексуальное возбуждение, как это было с вышеупомянутым пациентом А. Зигмунд Фрейд обнаружил, что развратные действия в отношении детей причиняют им серьезный вред, так как влияют на них в один из сенситивных периодов развития сексуальности, формируя дальнейшие склонности и представления о сексе.
Дети нуждаются в эмоциональной поддержке, и в норме у них возникает естественная привязанность к родителям. Если при общении с родителями ребенок чувствует теплоту, нежность и надежность, то и в дальнейшем у него, как правило, формируется склонность к подобного рода отношениям. Но если ребенок сталкивается с отстраненностью, холодностью, эгоцентричностью, злостью, амбивалентностью или непостоянством, то, скорее всего, будет искать взрослого партнера, обладающего похожими наклонностями. Конечно, не бывает правил без исключений. Однако результаты многочисленных исследований подтверждают основное представление Фрейда о том, что ранние модели формирования связей и привязанностей к другим людям могут «зафиксироваться» в нашем мозгу в детстве и повторяться во взрослом состоянии. Многие аспекты сексуального сценария, который разыгрывал пациент А., когда впервые пришел ко мне на прием, были тонко замаскированными повторениями травмирующей ситуации его детства. Его привлекали непостоянные женщины, которые переходили общепринятые сексуальные границы в тайных отношениях, смешивая агрессию и сексуальное возбуждение и одновременно обманывая своего официального партнера.
На самом деле, идея критических периодов была сформулирована эмбриологами как раз в то время, когда Фрейд начал писать о сексе и любви. Ученые тогда установили, что формирование нервной системы эмбриона происходит поэтапно и что при нарушении этого процесса животному или человеку может быть причинен вред, который нередко становится непоправимым и сохраняется всю оставшуюся жизнь. Фрейд не использовал термин «критический период», однако то, что он говорил о ранних этапах полового созревания, согласуется с тем, что нам известно о критических периодах. Это короткие временные окна, когда внешние впечатления (события и окружающие люди) фактически формируют новые системы и карты мозга ребенка[56].
«Зайка моя»
В любви и сексуальности взрослого человека, в его повседневном поведении можно обнаружить следы детских чувств. Когда в нашей культуре взрослые люди занимаются любовной игрой или выражают свою любовь, они часто называют друг друга «малышкой» или «малышом». Они используют ласковые выражения, которые слышали от своих матерей в детстве, такие как «сладкий» и «моя прелесть». Эти выражения пробуждают теплые чувства, испытываемые в самые первые месяцы жизни, когда мать выражала свою любовь через кормление, ласки и воркование со своим ребенком. Фрейд называл этот этап оральной стадией сексуальности. Это – первый этап ее развития, суть которого может быть выражена словами «опека» и «питание» – нежная забота, ласка и кормление. Ребенок чувствует свое единство с матерью, а его доверие к другим людям формируется, когда его держат на руках и кормят. Любовь, забота и кормление объединяются в сознании и связываются воедино в мозге в виде первого формирующего опыта после рождения.
Когда взрослые люди общаются на детском языке, используя при обращении друг к другу такие слова, как «зайка» и «малыш», и придают своему общению «оральный оттенок», то, согласно Фрейду, они «регрессируют», переходя от зрелых психических взаимоотношений к более ранним фазам жизни.
Как мне кажется, с точки зрения нейропластичности подобная регрессия предполагает демаскировку старых нейронных путей, которая затем активирует все ассоциации ранней фазы.
Регрессия может быть приятной и безопасной (как в любовной игре) или проблематичной (как в тех случаях, когда демаскируются инфантильная агрессия ) и у взрослого человека возникают перепады настроения.
Даже в «грязных» и агрессивных разговорах можно найти следы инфантильных сексуальных стадий. В конце концов, почему вообще секс иногда вызывает ассоциации с чем‑то «грязным»? Эта установка отражает взгляд ребенка на секс, соответствующий определенной стадии, когда он осознает процесс пользования горшком, мочеиспускания и испражнения. Затем он с удивлением узнает, что гениталии, которые участвуют в мочеиспускании и располагаются близко к заднему проходу, также связаны с сексом, и что мама позволяет папе вводить свой «грязный» орган в отверстие, которое находится очень близко к ее ягодицам[57]. Взрослых этот факт обычно не беспокоит, потому что в подростковом возрасте они проходят через еще одну стадию развития сексуальности[58]. На этой стадии происходит еще одна реорганизация мозга, после которой удовольствие от секса достигает такой интенсивности, что позволяет преодолеть любое отвращение.
Фрейд считал, что многие загадки сексуальности можно объяснить с точки зрения фиксаций, возникающих в критические периоды. Познакомившись с теориями Фрейда, мы уже не удивляемся тому, что девочка, лишившаяся отца в детском возрасте, проявляет настойчивый интерес к недоступным мужчинам, которые по возрасту годятся ей в отцы. А мальчики, воспитанные бесстрастными матерями, часто ищут в качестве партнеров женщин именно такого типа, и сами нередко становятся «холодными» мачо, потому что из‑за отсутствия в критический период сердечного отношения со стороны родителей у них не формируется адекватное поведение. Многие извращения также могут быть объяснены с точки зрения пластичности и условий детства. Однако главное заключается в том, что во время сенситивных периодов мы можем приобрести сексуальные и романтические предпочтения, которые фиксируются в нашем мозге и могут оказывать на нас сильное влияние всю последующую жизнь. Тот факт, что у нас могут формироваться разные сексуальные пристрастия, объясняет огромные сексуальные различия между людьми.
Природа или культура
Мысль о том, что критические периоды определяют формирование сексуального влечения у взрослых людей, противоречит другому утверждению, будто представление о привлекательности является скорее продуктом нашей биологии, а не личной истории. Например, звезд кино и шоу‑бизнеса обычно все признают красивыми и сексуальными. С точки зрения биологии эти люди привлекательны потому, что обладают биологическими признаками жизнеспособности, свидетельствующими об их фертильности[59]и силе. Например, чистая кожа и симметричные черты лица означают, что потенциальный партнер свободен от болезней; фигура в форме песочных часов говорит о способности женщины к деторождению; мускулатура мужчины указывает на то, что он способен защитить женщину и ее потомство.
Однако не все влюбляются благодаря «биологическому» впечатлению от тела потенциального партнера. Например, когда женщина говорит: «Как только я услышала этот голос, то сразу же поняла, что это мой мужчина», музыка голоса служит для нее лучшим показателем души мужчины, чем его тело[60]. Кроме того, на протяжении столетий сексуальные вкусы постоянно менялись. Красавицы, изображенные Рубенсом, по современным меркам считаются толстыми, а модели, помещаемые на обложку журнала Playboy, на протяжении ряда десятилетий имели самую разную внешность – от пышных форм до андрогинности. Очевидно, что сексуальные вкусы подвержены влиянию культуры и опыта, и что они часто прививаются, а затем фиксируются в мозге.
«Благоприобретенный вкус» по определению возникает вследствие научения, в отличие от «предпочтений», которые носят врожденный характер. Ребенок не приобретает пристрастие к молоку, воде или сладостям; они сразу же ощущаются им как нечто приятное. Привитые вкусы первоначально воспринимаются с безразличием или неприязнью, но впоследствии становятся приятными – запахи сыров, итальянского горького пива, сухих вин, кофе, паштетов, жареных почек. Многие деликатесы, за которые люди платят большие деньги, – это те же самые продукты, которые вызывали у них отвращение в детстве.
В Елизаветинские времена любовники были настолько одержимы запахом тел друг друга, что женщины нередко держали под мышкой очищенное яблоко до тех пор, пока оно не впитывало в себя их пот и запах. Они отдавали это «яблоко любви» своим партнерам, чтобы они могли вдыхать его аромат в их отсутствие. Мы же, напротив, применяем синтетические дезодоранты, чтобы замаскировать запах тела. Какой из этих двух подходов приобретенный, а какой природный, сказать сложно[61]. Например, племя масаев из Восточной Африки использует мочу коров (вызывающую у нас «естественное» отвращение) в качестве лосьона для волос, что говорит о значимости коров в их культуре. Многие склонности, которые мы считаем «природными», приобретены нами через научение и становятся для нас «второй натурой». Мы неспособны отличить свою «вторую натуру» от «врожденной», потому что наш нейропластичный мозг, стоит его только перепрограммировать, формирует новую натуру, имеющую точно такой же биологический характер, как изначальная.
О порнографии
Развернувшаяся в наши дни эпидемия порнографии служит наглядной демонстрацией того, что сексуальные вкусы могут быть приобретенными. Порнографические материалы, доставляемые с помощью высокоскоростного Интернета, соответствуют всем требованиям, предъявляемым ко всем предварительным условиям возникновения нейропластического изменения.
На первый взгляд, может показаться, что порнография связана исключительно с инстинктами: откровенные сексуальные картинки вызывают инстинктивные реакции, представляющие собой продукт миллионов лет эволюции. Однако если бы это было так, порнография не претерпевала бы никаких изменений. В этом случае современного человека приводили бы в возбуждение те же пусковые механизмы – части тела и их пропорции, – которые действовали во времена наших предков. Именно в этом хотят убедить нас создатели порнографии, которые заявляют, что борются с сексуальным подавлением, табу и страхом и что их цель заключается в высвобождении природных, сдерживаемых сексуальных инстинктов.
Однако в действительности содержание порнографических материалов – это динамичное явление, прекрасно иллюстрирующее развитие благоприобретенных вкусов. Тридцать лет назад понятие «жесткой» порнографии предполагало откровенное отображение полового акта между двумя возбужденными партнерами с показом их гениталий. Под «мягкой» порнографией подразумевались изображения женщин, находившихся чаще всего на постели или в какой‑либо псевдоромантической обстановке, на различных стадиях раздевания с обязательным показом обнаженной груди.
Сегодня жесткая порнография видоизменилась, и в ней все чаще преобладают садомазохистские темы: насильственный половой акт, семяизвержение на лицо женщины и агрессивный анальный секс с жестокостью и унижением. В наши дни жесткая порнография исследует мир извращений, а мягкая порнография начинает напоминать то, чем была жесткая порнография несколько десятилетий назад, поскольку теперь откровенные сексуальные сцены между взрослыми людьми можно увидеть, просто включив кабельное телевидение. А достаточно банальные изображения, относящиеся в недавнем прошлом к легкой порнографии – женщины в различной степени раздетости, – теперь весь день демонстрируют в основных средствах массовой информации: в музыкальных клипах, телесериалах, рекламе и т. п.
Рост интереса к порнографии достигает невероятных размеров: на ее долю приходится 25 % видеокассет, выдаваемых напрокат, и она занимает четвертое место в списке причин, по которым люди заходят в Интернет. Согласно опросу, проведенному в 2001 году компанией MSNBC.com, 80 % пользователей признают, что проводили на порнографических сайтах такое количество времени, что это ставило под угрозу их личные отношения или работу.
Влияние мягкой порнографии проявляется нынче особенно сильно, так как, «выйдя из подполья», она воздействует на молодых людей, обладающих незначительным сексуальным опытом и чрезвычайно пластичным сознанием на этапе формирования их сексуальных вкусов и желаний. Порнография может вызывать серьезные пластические изменения и у взрослых людей, хотя они осознают ту степень влияния, которое она оказывает на их мозг.
В середине и конце 1990‑х годов, когда происходил быстрый рост Интернета и активное распространение в нем порнографии, я занимался лечением или проводил обследование ряда мужчин, истории которых были очень похожи. Каждый из них приобрел пристрастие к какому‑либо типу порнографии. Это в большей или меньшей степени беспокоило мужчин или даже вызывало у них отвращение, оказывало пагубное влияние на модель их сексуального возбуждения и, самое главное, сказывалось на их отношениях с партнершей, а также – на половой потенции.
Это были вполне зрелые и социально адаптированные мужчины, состоящие в достаточно успешных отношениях или браках. Однако уход в мир порнографии стал для них заменой отношений с реальными женщинами.
Обычно в процессе лечения какой‑либо проблемы, не связанной с порнографией, один из этих мужчин, как бы между прочим и с явной неловкостью, сообщал, что все больше и больше времени проводит в Интернете, рассматривая порнографию и мастурбируя. Он пытался ослабить чувство вины, убеждая себя в том, что все этим занимаются. В некоторых случаях все начиналось с просмотра сайта в стиле журнала Playboy, или картинки, или видеоклипа с обнаженной натурой, который кто‑то прислал ему в качестве шутки. В других случаях мужчина заходил на безобидный сайт, где было размещено соблазнительное рекламное объявление, перенаправляющее его на специфические сайты, и вскоре он «подсаживался» на их просмотр.
Меня заинтересовало то, что некоторые из этих мужчин, часто мимоходом, сообщали, что им все сложнее почувствовать возбуждение при общении с реальными сексуальными партнерами , хотя они по‑прежнему считают их привлекательными. Когда я спрашивал, связано ли это с просмотром порнографии, они отвечали, что первоначально такие просмотры помогали им достигать большего возбуждения во время секса, однако со временем стали оказывать обратное действие. Теперь, когда они находились в постели со своими партнерами, то «не использовали» свои органы чувств для возбуждения и получения удовольствия: им все чаще требовалось представлять себя участником порнографического сценария. Некоторые из этих мужчин осторожно пытались убедить своих партнерш вести себя как порнозвезды. И все больше подходили к интимному общению как к «траханью», а не «занятиям любовью». В их сексуальных фантазиях начинали доминировать более примитивные и жестокие порносценарии, которые они «загружали» в свой мозг. И эти новые сценарии определяли их фантазии. У меня создавалось впечатление, что творческое сексуальное начало этих мужчин умирало и что у них формировалось все более сильное пристрастие к порно в Интернете.
Отмеченные мною изменения характерны не только для нескольких человек, проходивших у меня лечение. Сегодня наблюдается определенный социальный сдвиг. Хотя нам, как правило, сложно определить индивидуальную сексуальную норму, плохо, что порнографические материалы обретают все более публичный характер. Даже слово «порнография» превратилось в повседневные понятия «порно» или «порнуха».
Для того чтобы написать книгу «Меня зовут Шарлотт Симмонс» (I Am Charlotte Simmons), ее автор Том Вулф провел несколько лет, наблюдая за жизнью американских студентов в университетских кампусах. В этой книге молодой человек по имени Айви Питерс приходит в одну из комнат мужского общежития и спрашивает: «У кого‑нибудь есть порнуха?»
Далее Вулф пишет: «Подобная просьба не была необычной. Многие юноши открыто говорили о том, что мастурбируют как минимум один раз в день, словно это было обычным средством поддержания психосексуальной системы». Один из студентов говорит Айви: «Сходи на третий этаж. У них там есть какие‑то журналы». На что Питерс отвечает: «У меня уже появилось привыкание к журналам… Они на меня не действуют. Мне нужно видео». Тогда еще один из парней говорит: «О, боже, Айви, сейчас десять часов вечера. Через час здесь начнут собираться университетские шлюхи, чтобы провести ночь… А ты ищешь порнографические кассеты для мастурбации». В ответ на эти слова Айви пожал плечами и поднял руки так, словно хотел сказать: «Мне нужна порнуха. Что в этом страшного?».
А страшен в данном случае факт привыкания. Питерс признает, что похож на наркомана, который больше не способен «забалдеть» от образов, возбуждавших его раньше.