Кризис пауля в начале 1997 года

С понедельника, 6 января 1997, Пауль снова пошел в детский сад*. С первого дня он был очень угрюмым. Он говорит, что ему грустно, что он хочет умереть. У него настолько подавленное настроение, что моя мама, которая сейчас гостит у нас, счита­ет, что мне надо обратиться за помощью к специалисту.

Когда в среду я привела Пауля в детский сад, воспитатель­ница стала спрашивать меня, что произошло в нашей семье на Рождество. Пауль полностью замкнулся, по отношению к окру­жающим он проявляет только агрессию.

Мне нечего ответить. Рождество мы, как и в прошлые годы, провели у моих родителей, спокойно и радостно, как всегда. Я спрашиваю, что мне делать. Она советует обратиться в Дом Миньон. Я немедленно так и делаю, и меня приглашают на консультацию.

В четверг я пришла в садик за Паулем с санками. Я хотела этим доставить ему удовольствие. Но он выходит из игровой

* 6 января заканчиваются рождественские каникулы. - Примеч. пер.

комнаты рассерженным: всем дали конфеты, только ему - нет и т.д. Санки дурацкие, они шатаются: я во всем виновата. Он считает, что я нарочно все делаю не так. Это невыносимо!

Дома я сажаю Пауля к себе на колени и спрашиваю, что происходит. Он отталкивает меня и говорит, что ему грустно, он хочет быть один.

Я не знаю, что мне делать, и впадаю в отчаяние.

Вот пример разговора с Паулем:

В последнее время он часто говорит, что хочет умереть. И вот снова. Я раздраженно спрашиваю его: «Почему ты все вре­мя хочешь умереть? Ты же не знаешь, что это значит!» Пауль отвечает: «Может быть, я уже умер и просто не знаю этого».

13 января мы приходим на консультацию к Маргрет Ляйнвебер в Дом Миньон. Пауль тут же заявляет ей: «Убирайся, ду­ра!» Она рекомендует мне почитать «Невербальное воспитание» Михаэлы Глёклер* и записаться на прием к Улле Кислинг.

Вечером в понедельник 20 января 1997 мы пришли к Улле Кислинг. Я объяснила Паулю, что мы идем на занятия, похожие на физкультуру. Еще дома он объявил, что заниматься не будет. Если мне так хочется, я сама могу ехать на эти занятия, а он ничего делать не будет.

Кое-как я усадила его в машину. Когда мы подъехали к До­му Миньон, Пауль притворился, что он спит. Я взяла его на руки и стала подниматься с ним наверх, в кабинет. Там, у меня на коленях, он все еще изо всех сил зажмуривает глаза, всем своим телом выражая протест.

Я с удивлением наблюдаю, как Улле Кислинг удается не­сколькими целенаправленными вопросами привлечь интерес

* Глава из книги «Разговор с родителями», см.: Glöckler M. Nonverbale Erziehung // Elternsprechstunde. Stuttgart: Urachhaus, 1989. S. 169-196. -Примеч. пер.

Пауля. Но он все еще сопротивляется.

Тогда Улла Кислинг поддевает ногой большую надувную «колбасу» (валик фирмы ROMPA), внутри которой перекаты­ваются разноцветные пластмассовые шары. Пауль моргает, от­крывает глаза и сдается. Он набрасывается на колбасу и на­чинает - как будто его выпустили из клетки - шумно играть с ней. Начало положено!

В конце занятия он соглашается даже на небольшое невро­логическое обследование. С этого момента он почти всегда хо­дит на занятия к Улле Кислинг с большим удовольствием.

На четвертое занятие я прихожу одна. Улла Кислинг объ­ясняет мне, что поведение Пауля связано с нарушениями сен­сорной интеграции. У него плохо работает вестибулярная си­стема и нечетко выражено разделение функций правой и левой руки. Она рекомендует мне несколько книг, которые должны помочь разобраться в проблеме, и советует провести слуховую терапию по методу Томатиса.

На мой вопрос, не было ли у нас в семье левшей, моя мама рассказывает, что ее младший брат пользовался одновременно обеими руками. Например, рисуя круг на доске, он рисовал левую половину левой, а правую - правой рукой. После этого разговора я вспомнила, что мы несколько раз замечали, как Пауль, пытаясь списать что-то, например свое имя, писал пра­вой рукой, но в зеркальном отражении.

С 18 февраля по 4 марта мы прошли первую часть курса слуховой терапии. Это было нелегко. В начале занятий Пауль жаловался на тошноту в середине дня и не мог ничего есть. С 1 по 8 апреля последовало продолжение. Судя по аудиограмме, у Пауля наметились улучшения.

С 16 апреля мы начали заниматься сенсорной интеграцией в диалоге у Уллы Кислинг. Занятия Паулю сразу же очень по­нравились.

Через шесть недель он сам, без чьей-либо помощи, достал

из гаража свой велосипед, сел на него и поехал. Вплоть до это­го момента он не желал даже пробовать кататься на велосипеде, после того как его первая попытка не увенчалась успехом.

Его настрой за это время полностью изменился. Как-то лет­ним утром он появился на пороге ванной и воскликнул: «Ма­мочка, папочка, я люблю жизнь!»

«Прислушиваться к мелодии ребенка»

Около 10 лет назад на моих занятиях присутствовала израиль­тянка Ноа Бласс, специалист по музыкальной терапии и автор ряда специальных книг.

После занятий я хотела объяснить ей суть своей работы, как я привыкла это делать для других посетителей и стажеров.

Но Ноа сказала: «Рэга», что на иврите значит «подожди». Немного подумав, она сказала по-английски:

- У каждого человека есть своя особенная мелодия. Эта ме­лодия сопровождает нас всю жизнь. Иногда мы чувствуем, слы­шим ее громче, иногда - тише.

Дети, которые приходят к тебе, не слышат своей мелодии или слышат ее плохо. У тебя есть способность, «ручной инстру­мент», позволяющий слышать и чувствовать индивидуальные мелодии детей.

Сначала ты тихонько напеваешь им их мелодию, пока они не прислушаются. Вскоре вы вместе поете ее в ритме этого ре­бенка. Когда настанет время, ребенок сможет сам петь свою мелодию и один отправится в путь.

Мне нечего было к этому добавить, кроме сердечного объ­ятия. Тода раба*, Ноа!

* Большое спасибо (иврит). - Примеч. ред.

фото 39а, б: Игра с фасолью - наслаждение ощущениями

Отсутствие результата