Глава xxv о структурном дифференциале

Невозможно узнать событие; потому что когда оно прошло, то оно прошло . . . Но можно узнать характер события. . . . Те вещи, которые мы таким образом узнаем, я называю объектами. (573) A.N. WHITEHEAD

Когда возникает суждение о тождественности или различии, то это происходит из-за конкретной ассоциативной реакции второго порядка, обусловленной первичной реакцией, точно такой же или отличающейся; и это увеличивает перцептивное знание. (411) HENRI PIÉRON

Практика мышления, принятия решений, чувствования, различения и сочувствия в некоторой степени формирует личность мыслителя. Предположительно, стабильные паттерны корковых ассоциаций изменяются при выполнении этих действий, также как на низшем уровне мышцы меняются при систематических упражнениях. (222) C. JUDSON HERRICK

Экспериментальный анализ памяти форм, невосприимчивых к символической схематизации, убедил меня в огромной важности глазной кинестетики и невеликой роли, которую играет визуализация практически у всех индивидуумов, при общей иллюзии действительности визуальных представлений, очень сильной иллюзии, особенно когда возможна символическая и словесная схематизация. Ее легко путают с идеями, которые замещают визуальную репрезентацию и начинают играть ту же самую роль. (411) HENRI PIÉRON

Глаза собаки иногда придают ей более разумный вид, чем у её хозяина, и, безо всякого сомнения, она это использует с большой выгодой; но это не наши глаза. (221) C. JUDSON HERRICK

Прежде чем я резюмирую в форме структурной диаграммы то, что было сказано в предыдущей главе, я должен кратно пояснить использование термина «событие». Введение в язык новых терминов всегда создает для обучающегося изначальную трудность. При любой возможности очень рекомендуется вводить такие термины, которые структурно подобны нашему повседневному опыту. В настоящее время в физике имеется дуальный язык; один – это язык «пространства-времени», в котором «материя» неким образом связана с его «кривизной», другой же – это язык квантов. Структура этих двух языков довольно сильно отличается, и в данный момент ученым не удалось найти способ перевода с одного языка на другой. Эйнштейн в своей последней общей теории поля добился успеха посредством введения новых понятий, которые объединяют электромагнитные явления с общей теорией относительности; но даже этот новый язык не включает в себя квантовую теорию. Для моих целей важно объединить оба языка интуитивно понятным графическим способом, который, с технической точки зрения, все еще ожидает формулировки. Поскольку континуум «пространства-времени» является наиболее близким к нашему повседневному опыту, я принимаю язык «событий» за фундаментальный, и просто добавляю некоторые графические понятия, взятые из квантовой теории. Без сомнения, недалек тот день, когда общая теория поля будет расширена и включит в себя новую квантовую теорию, так что это упреждающее действие не кажется необоснованным.

Если мы возьмем что-то, что угодно, скажем, уже упоминавшийся объект под названием «карандаш», и зададимся вопросом, что он собой представляет в соответствии с наукой 1933 года, то обнаружим, что «научный объект» представляет собой «событие», безумный танец «электронов», которое в каждый новый момент отличается от предыдущего, никогда не повторяется, и, как известно, состоит из крайне сложных динамических процессов с очень тонкой структурой, которые подвержены воздействию со стороны остальной вселенной и реагируют на нее сами, неразрывно связаны со всем остальным и зависят от всего остального. Если мы спросим, сколько характеристик (м.п)¹ мы можем приписать такому событию, то единственно возможным ответом будет то, что мы должны приписать событию бесконечное число характеристик, поскольку оно представляет собой процесс, который в той или иной форме не прекращается никогда; так же как, насколько нам известно, никогда не повторяется.

На нашей диаграмме, Рис. 1, мы показали это параболой (А), предполагая, что она продолжается бесконечно, и это продолжение мы обозначили ломаной линией (В). Характеристики мы изобразили кружочками (C), количество которых, очевидно, бесконечно велико.

Под этим мы символически изобразили «объект» в виде круга (O), конечного размера. Характеристики этого объекта мы также обозначили подобными кружочками (C'). Количество характеристик, которыми обладает объект, велико, но конечно, и это обозначено конечным числом кружочков (C').

Затем мы прикрепляем к этому объекту ярлык, его название, скажем, «карандаш₁», которое мы на нашей диаграмме обозначаем ярлыком (L). Ярлыкам мы тоже приписываем характеристики, и эти характеристики мы обозначаем кружочками (C'').

Количество характеристик, которые мы по определению приписываем данному ярлыку, еще меньше, чем количество характеристик, которыми обладаем объект. Ярлыку «карандаш₁» мы припишем, возможно, длину, толщину, форму, цвет, жесткость, . Но мы в большинстве случаев отбросим случайные характеристики, такие как царапина на его поверхности, или тип клея, которым соединены две деревянные половинки объективного «карандаша», . Если нам нужен объективный «карандаш» и мы идем покупать его в магазин, мы так и говорим, конкретно словами указывая только те характеристики, которые представляют для нас определенный непосредственный интерес.

Понятно, что данный объект часто представляет для нас интерес именно благодаря определенным характеристикам, непосредственно полезным или ценным. Если мы спросим, какие нейрологические процессы были вовлечены в регистрацию данного объекта, то обнаружим, что нервная система абстрагировала из бесконечного числа субмикроскопических характеристик явления большое, но конечное число макроскопических характеристик. Покупая «карандаш», мы обычно не интересуемся его запахом или вкусом. Но если бы нас интересовали данные абстракции, то мы могли бы выяснить запах и вкус нашего объекта с помощью эксперимента.

Но и это еще не всё. Объект на данном языке представляет собой крупномасштабную макроскопическую абстракцию, ибо наша нервная система не приспособлена для прямого абстрагирования бесконечного количества характеристик, которыми обладает бесконечно сложная динамическая тонкая структура события. Мы должны считать объект «первой абстракцией» (с конечным числом характеристик) из бесконечного количества характеристик, которыми обладает явление. Вышеприведенные соображения находятся в полном соответствии не только с функционированием нервной системы, но также и с ее структурой. Наша нервная система сначала регистрирует объекты своими низшими центрами, и каждую из этих низших конкретных абстракций мы называем объектом. Для того, чтобы дать определение объекта, нам нужно сказать, что объект представляет собой первую абстракцию с конечным числом м.п характеристик из бесконечного числа м.п характеристик, которыми обладает событие.

Очевидно, если наблюдение объекта происходит посредством низших нервных центров, число характеристик, которые имеет объект, больше (вкус, запах. , нашего карандаша), чем число характеристик, которые нам необходимо приписать ярлыку. Ярлык, важность которого связана с его смыслом для нас, представляет собой еще более высокую абстракцию от данного события, и обычно также ярлыки соответствуют семантической реакции.

¹ М.п. означает «многопорядковый». Так обозначаются термины, которые можно использовать в отношении множества порядков абстракций, при этом конкретное значение данного термина меняется в зависимости от порядка абстракции, в отношении которого он используется, и контекста. – О.М.

Мы пришли к неким довольно очевидным и весьма важным структурным выводам в оценке нон-эл типа. Мы увидели, что объект является не событием, а абстракцией из него, и что ярлык не является ни объектом, ни событием, а дальнейшей абстракцией. Нервный процесс абстрагирования мы представим линиями (N), (N'). Опущенные, или не абстрагированные, характеристики обозначены линиями (B'), (B'').

В наших семантических целях различение низших и высших абстракций представляется фундаментальным; но, конечно, мы могли бы назвать объект просто абстракцией первого порядка, а ярлык, с его смыслами, абстракцией второго порядка, как это показано на диаграмме.

Если задаться вопросом, каким образом эта проблема абстрагирования в различных порядках проявлена как ограничение у животных, нам нужно выбрать конкретного индивидуума, на примере которого можно продолжить анализ. Для нашего анализа, который преднамеренно носит экстенсиональный характер, мы выберем животное с определенным собственным именем, которое будет соответствовать «Иванову» у людей. Из чисто словесных причин такое животное найти очень легко. Это животное по кличке «Дружок»². Всем русскоговорящим эта кличка очень хорошо знакома. Кроме того, большинство из нас любит собак и знают о том, насколько они «умны».

Исследования и эксперименты показали, что нервная система Дружка, структурно и функционально, весьма схожа с нервной системой Иванова. Соответственно, можно предположить, что в общем и целом они функционируют схожим образом. Мы уже говорили о событии в терминах узнавания; а именно, что событие невозможно узнать ни при каких обстоятельствах, поскольку оно постоянно меняется. Whitehead указывает на фундаментальное отличие между событием и объектом в смысле узнавания; а именно, что событие узнать невозможно, а объект – возможно. Он определяет объект как узнаваемую часть события. Использование этого определения поможет нам протестировать, есть ли у Дружка «объекты». Поскольку эксперименты показывают, что Дружок может узнавать, то мы должны приписать ему наличие объектов по определению. Если задаться вопросом о том, что представляют собой объекты Дружка, то структура и функционирование его нервной системы, которая очень похожа на нашу, позволяет предполагать, что объекты Дружка также представляют собой абстракции, некоего низкого порядка, из событий. Будут ли эти объекты казаться «такими же», как наши? Нет. Во-первых, абстракции из событий, которые мы называем объектами, не являются «одними и теми же» даже в том случае, когда их абстрагируют разные представители человечества. В качестве крайнего примера этого утверждения можно привести ограниченную форму цветовой слепоты, которая называется дальтонизм, при которой объект, кажущийся большинству людей зеленым, определенным другим людям, страдающим от этой болезни, кажется красным. На данный момент нет никаких сомнений в том, что нервные абстракции всех организмов являются индивидуальными, не только для каждого индивидуума, но и для каждого нового «времени» для одного индивидуума, а также отличаются для тех высших групп (абстракций), которые мы называем «видами». Выводы о том, каким кажется мир тому или иному конкретному организму, можно делать только тогда, когда его нервная структура весьма похожа на нашу. Когда виды очень далеко отстоят в нейрологическом отношении, подобные выводы совершенно неоправданны. Посему, на общих основаниях, «объекты» Дружка не являются «такими же», как наши собственные; в ней-рологическом отношении они просто кажутся подобными. По повседневному опыту мы знаем, что мы бы столкнулись с огромными трудностями в случае необходимости узнать свою собственную перчатку в куче из тысячи подобных ей, а Дружок с этой задачей справляется гораздо лучше. Должно быть, «одна и та же» перчатка регистрируется в нервной системе Дружка не так, как она регистрируется в нашей.

Обозначим это подобие человеческого объекта (O_h) и животного объекта (O_a), сделав кружок (O_a) меньше, и подчеркнув отличие между объектами с помощью более просторного размещения дырок, олицетворяющих характеристики. Как мы назовем эти объекты (O_h) и (O_a) – абстракциями «первого порядка» или «сотого порядка» – это, вообще говоря, дело выбора.

² У А.К. эту собаку зовут Fido. См. сноску в пред. главе про «Иванова», . – О.М.

Нейрологически совершенно достоверно, что все «объекты» представляют собой абстракции низшего порядка, и использование номера для обозначения порядка – это просто вопрос удобства и договоренности. Если бы мы начали с рассмотрения простейшей живой клетки, то мы могли бы приписать ее абстракциям название абстракций «первого порядка». Если бы далее мы продолжили обзор всех форм жизни подобным образом, то для обозначения порядков абстракций Дружка и Иванова у нас бы получились очень большие числа. Но в этом, как мы скоро убедимся, нет никакой необходимости.

Отметим, что Дружок на самом деле абстрагирует из событий, по крайней мере, на низших порядках, и «имеет объекты» (O_a), которые он может узнавать. Вопрос: абстрагирует ли он на высших порядках? Можно ответить положительно – да, в определенных пределах. Или же можно предпочесть принять его ограниченность в плане способности абстрагировать как данность, и включить ее в число абстракций низшего порядка. Для удобства и простоты, мы выберем последний метод и скажем, что он не абстрагирует на высших порядках. В нашем схематическом изображении мы обнаружим некоторые очень важные отличия между абстрагирующими способностями людей и животных, и поэтому мы здесь введем только те сложные моменты, в которых есть необходимость. Поскольку животные не обладают даром речи, в человеческом понимании, и поскольку мы назвали присвоение словесного ярлыка³* объекту «абстракцией второго порядка», то можно сказать, что животные не абстрагируют на высших порядках.

Если мы сравним нашу диаграмму и то, что она олицетворяет, с хорошо известными фактами повседневной жизни, то увидим, что абстрагирующие способности Иванова не ограничены двумя порядками, или вообще любым числом 'n' порядков абстракций.

На наших диаграммах ярлык (L) обозначает название, которое мы приписываем объекту. Но мы также можем рассмотреть уровень первого ярлыка (L) как описательный уровень, или утверждение. Нам очень хорошо известно, что Иванов всегда может сказать что-то об утверждении (L), и это наблюдаемо. С нейрологической точки зрения это следующее утверждение (L₁) об утверждении (L) является нервным откликом на предыдущее утверждение (L), которое он увидел, услышал или даже сам произвел внутри собственной кожи. Так что его утверждение (L₁) о предшествовавшем утверждении (L) является новой абстракцией из предыдущей абстракции. На моем языке я называю это абстракцией более высокого порядка. В этом случае нам помогут цифровые индексы. Если назвать уровень (L) абстракцией второго порядка, то абстракцию из этой абстракции нужно назвать абстракцией третьего порядка, (L₁). Как только была произведена абстракция третьего порядка, она, в свою очередь, становится записанным фактом и потенциальным стимулом, и может абстрагироваться далее, о нем может быть сделано утверждение, которое станет абстракцией четвертого порядка (L₂). У данного процесса нет никаких определенных пределов, ибо, какое бы утверждение ни делалось, и какого бы порядка оно ни было, всегда можно сделать утверждение о нем, и таким образом произвести абстракцию еще более высокого порядка. Эта способность практически универсальна среди организмов, которые мы называем «людьми». Так мы получили фундаментальное отличие между «Ивановым» и «Дружком». У Дружка сила абстрагирования на каком-то уровне пропадает, хотя и может включать несколько порядков. У «Иванова» это не так; его сила абстрагирования не имеет известных пределов (см. Часть VI).

³* В данной системе термины «ярлык», «обозначать ярлыком». , всегда связаны с их смыслом, так что, для простоты, с этого момента это уточнение о смыслах мы не будем проговаривать каждый раз.

Возможно, читатель находится в семантическом замешательстве из-за незнакомого языка данного анализа. Должно приниматься за данность то, что введение любого нового языка в общем вызывает замешательство, и это оправданно только тогда, когда этот новый язык добивается структурно и семантически чего-то такого, чего старые языки не могли добиться. В данном случае, он позволил нам получить новое четкое отличие между «человеком» и «животным». Число порядков абстракций, которые может произвести «животное», ограничено. Число порядков абстракций, которые может произвести «человек», в принципе, не ограничено.

Здесь находится фундаментальный механизм силы «времясвязывания», который характеризует человека, и который позволяет ему, в принципе, собрать опыт всех предыдущих поколений. Абстракция большего порядка, скажем, n+1, возникает как отклик на стимул от абстракций n-ного порядка. У «людей» абстракции высокого порядка, производимые как другими людьми, так и самим человеком, являются стимулами для абстрагирования на еще более высокие порядки. Благодаря этому, в принципе, мы стартуем с того места, которого достигло предыдущее поколение. Следует отметить, что в данном анализе мы отказались от структурно эл методов и языка, и анализ в общем стал проще, хотя и выглядит незнакомо по причине того, что он содержит новые нон-эл с.р.

Приведенное выше объяснение обосновывает мое более раннее утверждение о том, что приписывание абсолютных номеров порядкам абстракций «животного» и «человека» не является необходимым. На нашей диаграмме мы можем приписать животному сколько угодно порядков абстракций; однако же нам придется признать, ради структурной корректности описания экспериментальных фактов, что сила абстрагирования «животного» имеет предел, в то время как число порядков абстракций, которые может произвести «человек», не имеет известных пределов.

С эпистемологической и семантической точки зрения, этот метод обладает одним важным свойством. В этом языке мы открыли четкие словесные и аналитические методы, в терминах нон-эл «порядков абстракций», которыми можно разделить эти два «класса жизни», эти две абстракции высокого уровня. Каждый из терминов «животное» и «человек» представляет собой название абстракции очень высокого порядка, а не название объективного индивидуума. Формулировка разницы между этими «классами» становится задачей словесной структурной изобретательности и методов, поскольку в жизни мы всегда имеем дело только с абсолютными индивидуумами на неописуемом словами объективном уровне. На нашей диаграмме мы можем навешивать на «животный» объект сколько угодно уровней ярлыков, которые будут обозначать абстракции большего порядка; однако где-то нам придется остановиться; но с «человеком» мы можем продолжать это бесконечно.

Это четкое отличие между «человеком» и «животным» можно назвать «горизонтальным различием». Привычное использование рук для демонстрации этих различных горизонтальных уровней крайне полезно при изучении этой работы, и это весьма способствует приобретению структурно нового языка и соответствующих с.р. Решение большинства человеческих семантических трудностей (оценки) и исключение патологического отождествления состоит именно в поддержании, безо всякого замешательства, этого четкого различения между этими горизонтальными уровнями порядков абстракций.

Давайте теперь исследуем возможность четкого «вертикального различения». Мы уже пришли к выводу, что Дружок абстрагирует объекты из событий, и, если его нервная система подобна нашей, то его абстракции низшего порядка подобным нашим. Тут можно задать вопрос: «Знает» ли Дружок, или может ли он «знать», что он абстрагирует? Представляется бесспорным, что Дружок не «знает» и не может «знать», что он абстрагирует, потому что нужна наука для того, чтобы «знать», что мы абстрагируем, а у Дружка науки нет. Семантически важно, чтобы вы были полностью убеждены в этом моменте. Мы не спорим о том, какого рода «знанием» могут обладать животные, или об относительной ценности этого «знания» в сравнении с нашим. Наука стала возможной благодаря человеческой нервной системе и изобретению экстраней-ральных средств для исследований и записи, которые у животных полностью отсутствуют. Тот, кто станет утверждать, будто животные обладают наукой, должен как минимум продемонстрировать библиотеки, научные лаборатории и инструменты, произведенные животными.

Мы видим, что несмотря на то, что Дружок абстрагирует, он не только не «знает», но и не может «знать», что он это делает, поскольку «знание» об этом предоставляется исключительно наукой, которой у животных нет. И в этой осознанности абстрагирования мы находим наиболее важное «вертикальное отличие» между Ивановым и Дружком. Это отличие, опять же, четкое.

Если на нашей диаграмме, Рис. 4, мы припишем Дружку больше горизонтальных уровней абстракций, скажем, два: (H₁) и (H₂), то, тем не менее, «животное» рано или поздно останавливается. Эта расширенная диаграмма иллюстрирует то, что «человек» способен абстрагировать бесконечно на большие и большие порядки. На этой диаграмме мы символизируем тот факт, что Дружок не «знает» и не может «знать» о том, что он абстрагирует, не соединяя характеристики его объекта (O_a) линиями (A_n) с событием (E). В отсутствие науки, у нас нет события; крупный макроскопический объект Дружка (O_a) представляет собой «все», что он «знает» и что его хоть как-то заботит. Мы видим, что вертикальное отличие (V₁) которое сформулировано как осознанность абстрагирования у Иванова, является четким и полностью отличает Дружка от Иванова. В нем мы обнаруживаем семантический механизм всех надлежащих оценок, основанный на неотождествлении или различении между порядками абстракций, которое невозможно у животных.

На этой диаграмме мы ввели еще больше объектов, потому что каждый индивидуум абстрагирует, в общем, из события разные объекты, в том смысле, что они не являются идентичными во всех отношениях. Мы должны постоянно осознавать то, что в жизни на несловесном объективном уровне мы имеем дело только с абсолютными индивидуумами, будь то объекты, ситуации или с.р. Вертикальное расслоение не только дает нам представление о четком различии между «человеком» и «животным», но также позволяет нам тренировать свои с.р в отношении абсолютной индивидуальности наших объектов и объектов других наблюдателей, и различий между их индивидуальными абстракциями. То, что тут было сказано, относится в равной степени ко всем эффектам первого порядка на объективном уровне, таких как непосредственные чувства, .

Представленная теория может принести всю возможную пользу, если читатель приобретет в собственной системе привычку чувствовать как вертикальное, так и горизонтальное расслоение, что сделает отождествление невозможным. В экспериментах доктора Филипа С. Гравена (Philip S. Graven) с «душевно» больными, тренировка по осознанию этого расслоения привело в результате либо к полному выздоровлению, либо значительно улучшило состояние пациента.

Данная диаграмма используется двумя различными способами. Один – для демонстрации абстрагирования от события до объекта, и применения названия к объекту. Другой – для иллюстрации уровня утверждений, которые можно сделать об утверждениях. Если у нас есть различные объекты, и мы обозначаем их различными названиями, скажем, A₁, A₂, A₃ . . . A_n. , то у нас всё равно нет никакого утверждения. Для того, чтобы сделать утверждение, нам нужно принять некий неопределяемый реляционный термин, посредством которого мы могли бы соотнести один объект с другим. Использование этой диаграммы для иллюстрации уровней или порядков утверждений подразумевает, что мы выбрали некую метафизику, выраженную в наших неопределяемых реляционных терминах. Нам следует полностью осознавать различие между этими двумя применениями одной и той же диаграммы для структурной иллюстрации двух аспектов одного процесса.

Если задать вопрос: Что представляют собой характеристики события? Мы обнаружим, что они даются только наукой и на каждый момент представляют собой наивысшие, наиболее надежные и проверенные абстракции, которые были произведены «Ивановым».

Теория и практика показали, что эти моменты, демонстрируемые вышеупомянутыми структурными диаграммами, обладают критическим семантическим значением, так как без их использования практически невозможно натренировать себя или других и добиться психофизиологического пере-обучения. По этой причине были изготовлены диаграммы для использования дома и в школе, отдельно, в упрощенном виде, показанном на Рис.5. Эта структурная диаграмма называется «антропометр», или «структурный дифференциал», поскольку он иллюстрирует фундаментальное структурное отличие между миром и так называемым окружением животного и человека. Если мы живем в очень сложном мире людей, но наши с.р, вследствие неверной оценки, приспособлены только к более простому животному миру, в котором нет, как минимум, созданных людьми усложнений, то адаптация и психическое здоровье людей становится невозможной. Наши с.р тогда вынуждены следовать более простым животным образцам, которые для человека патологичны. Весь человеческий опыт, научный и прочий, показывает, что мы все еще копируем животных в своих нервных реакциях, пытаясь приспособиться к выдуманному простому миру с животной структурой, в то время как на самом деле мы живем в мире с очень сложной человеческой структурой, которая очень сильно отличается. Естественно, при таких условиях, которые, в конце концов, порождают бред, адаптация человека становится невозможной, что приводит к ложным оценкам, анималистическим с.р и общему состоянию психического нездоровья.

Каждый, кто проработает данный анализ с помощью Дифференциала, ясно обнаружит, что большинство трудностей человека, вполне предотвратимых и излечимых, включая «умственные» или семантические расстройства, происходит вследствие этой фатальной структурной ошибки, связанной с ложной оценкой из-за отождествления или отсутствия различения.

Структурные Дифференциалы производятся двух видов: (1) печатный свиток, похожий на рулон с картой, для вывешивания на стену или на доску; (2) наглядное пособие с отсоединяющимися ярлыками. Поскольку главной проблемой является обучение и пере-обучение семантических психофизиологических реакций в направлении неотождествления, наглядная форма наиболее эффективна, так как в ней есть свободно свисающие нити, отделяемые ярлыки. , которые задействуют больше нервных центров при обучении. Последний я опишу поподробнее.

Событие в этом наглядном пособии изображается параболой (Е), которая «обломана» по верхнему краю, что означает ее бесконечное продолжение в эту сторону. Диск (O_h) символизирует человеческий объект; диск (O_a) представляет объект животный. Ярлык (L) показывает более высокую абстракцию, которая называется «названием» (смысл которого дается его определением). Нити (A_n) в пособии представлены свисающими веревочками, к которым привязаны колышки. Они обозначают процесс абстрагирования. Свободно свисающие нити (B_n) обозначают наиболее важные характеристики, которые были опущены, проигнорированы или забыты при абстрагировании. К Структурным дифференциалам прилагается набор ярлыков, которые присоединены к колышкам. Они подвешиваются в ряд один за другим, а последний можно прикрепить одним длинным колышком к событию, для обозначения того, что характеристики события представляют собой наивысшие абстракции, которые мы произвели на каждый данный момент. Объективный уровень – это не слова, и его невозможно достичь одними лишь словами. На него можно только показывать пальцем, сохраняя безмолвие, иначе мы никогда не достигнем этого уровня. Наши личные чувства также не являются словами, и относятся к объективному уровню.

Всю эту теорию целиком можно продемонстрировать на Структурном дифференциале, с помощью по-детски простой операции, когда учитель показывает пальцем на событие, потом на объект, говоря при этом: «Это не есть это», и настаивая при этом на том, чтобы ученик, со своей стороны, молчал. Далее можно показать пальцем на объект и на ярлык, снова произнося «Это не есть это», и настаивая на молчании на объективном уровне; затем показать на первый и второй ярлык, снова произнося «Это не есть это», .

На более сложном языке можно было бы сказать, что объект не является событием, что ярлык не является несловесным объектом, и что утверждение об утверждении не является «тем же самым» утверждением, ни на каком уровне. Мы видим и нас заставляют визуализировать Ā-систему, основанную на отказе от отождествляющего «есть», который с необходимостью вводит различение порядков абстракций.

Это маленькое словцо «есть» – нечто весьма особенное, и, возможно, именно оно ответственно за многие семантические трудности человека. Если верить антропологам, оно встречается лишь у немногих примитивных народов. У большинства народов его нет, и оно им и не нужно, потому что все их с.р и языки практически основаны на буквальном отождествлении¹, и вовлекают его во всё. При переходе от примитивной стадии человеческого общества к современной слегка более высокой, которую можно назвать инфантильной стадией, или инфантильным периодом, слишком грубое отождествление стало невозможным. Были созданы языки, основанные на слегка модифицированном или ограниченном отождествлении, и, ради гибкости, отождествляющее «есть» было введено в явном виде. Несмотря на то, что в структурном анализе языков в общем и целом было проделано крайне мало работы, особенно в отношении языков примитивных народов, нам известно, что в индо-европейских языках глагол «быть», среди прочих, используется как вспомогательный глагол, а также применяется для демонстрации противоречащего фактам отождествления. При наличии примитивного преобладания отсутствия осознанности абстрагирования и примитивной веры в магию слов, с.р были таковы, что слова отождествлялись с объективными уровнями. Возможно, вполне было бы обоснованно сказать, что примитивная «психология» требовала такого фундаментального отождествления. Тождественность можно определить как «абсолютную одинаковость во всех отношениях», которая, в мире постоянно меняющихся процессов и человеческом мире неопределенного числа порядков абстракций, представляется структурной невозможностью. Тождественность, соответственно, представляется как примитивное «сверх-эмоциональное» обобщение подобия, равенства, эквивалентности, равносильности. , и, ни при каких условиях, она не может в действительности представляться как «абсолютная одинаковость во всех отношениях». Как только мы указали на структурно бредовый характер тождественности, возникает необходимость исключить подобные бредовые факторы из нашего языка и с.р ради психического здоровья. С появлением «цивилизации» использование этого слова расширилось, притом, что некоторые из примитивных коннотаций и психо-логических семантических последствий были сохранены. Если мы вообще должны использовать глагол «есть», а избежать этого крайне трудно, ввиду того, что этот вспомогательный глагол является основой современных языков, то нам нужно проявить особенную осторожность в том, чтобы не использовать его как способ отождествления.

В 1933 году мы обладаем значительным объемом знаний о примитивных народах. Антропологи собрали гигантское количество фактических описаний, в отношении которых они практически все согласны, однако в интерпретации этих фактов школы антропологии очень сильно расходятся. Грубо говоря, британская школа пытается толковать эти факты с точки зрения приписывания примитивным народам ущербной «психологии» и «логики» белого человека. Французская и польская школы избегают этих необоснованных тенденций, и пытаются реконструировать оригинальные примитивные «психологии» и «логики», которые могут быть причиной развития или недоразвитости примитивных народов. На данный момент все школы принимают существующие эл «психологии» и двузначную А «логику» как стандартную, нормальную и, возможно, даже окончательную дисциплину для взрослой человеческой цивилизации. Ни одна школа не подозревает, что А стадия развития цивилизации, как представляется, строится в огромной мере на слегка улучшенных примитивных отождествлениях, которые дают нам лишь инфантильный период развития человека. Они не подозревают, что будущее Ā общество может отличаться от современного A общества так же сильно, как последнее отличается от примитивного.

В своей работе я предпочитаю следовать путем французской и польской школ антропологии, поскольку мне кажется, что эти школы более свободны от семантического отождествления и аристотелианства, чем все прочие.

В 1933 году, предполагаю, можно безо всякого сомнения сказать, что если бы мы захотели выбрать одну семантическую характеристику для объяснения примитивного состояния индивидуумов и их общества, то, без особой вероятности сделать ошибку, ее можно найти в виде отождествления, понимаемого в более общем смысле, как это описано в данной работе. На данный момент практически несомненно то, что различные физико-химические факторы, окружение, климат, качество пищи, коллоидальное поведение, эндокринные выделения. , являются фундаментальными факторами, которые обуславливают потенциал, а также поведение организма. Не менее определенным является то, что в конечном результате эти физико-химические факторы связаны с определенными типами с.р. Известно, что верно также и обратное; а именно, что с.р влияют на коллоидальное поведение, эндокринные выделения и метаболизм. Точная форма данной зависимости неизвестна, потому что было проведено слишком мало экспериментов с участием людей. Данный анализ построен на семантической точке зрения, и его результаты, независимо от того, насколько перспективными они окажутся, ограничены данным конкретным аспектом.

Простой анализ показывает, что это отождествление является необходимым условием, которое лежит в основе реакций животных, младенцев и примитивов. Если это обнаруживается у «цивилизованных» взрослых, то это, в равном отношении, означает наличие остатков более ранних периодов развития, и оно же непременно обнаруживается при анализе любого личного или общественного затруднения, которое невозможно привести к удовлетворительному решению. Отождествление, в слегка модифицированном виде, представляет также само основание A-системы, и тех учреждений, которые построены на этой системе.

Математика предоставляет нам практически единственную лингвистическую систему, свободную от патологических отождествлений, несмотря на то, что математики используют этот термин довольно слепо. Чем больше отождествление исключается из других наук, тем более применимыми становятся математическая функциональная семантика и методы, и тем большим становится прогресс данной науки.

Насколько нам известно в 1933 году, общая структура мира в доисторические времена не отличалась от той, которую мы обнаруживаем ныне. Мы не сомневаемся, что в дремучей древности материалы также состояли из молекул, молекулы из атомов, а атомы – из электронов и протонов. , и из всего остального, что мы еще сможем рано или поздно открыть. Мы не сомневаемся, что у высших животных и людей имелось кровообращение, что витамины проявляли характеристики, подобные нынешним, что различные формы лучистой энергии влияли на коллоидальное поведение. , . , независимо от того, «знало» или «знает» об этом сегодня конкретное животное, примитивный человек или младенец.

Как насчет примитивных физических потребностей и желаний животного, примитивного чело