И другие проблемы российской эмансипантки

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

А. С. Пушкин. К***

Я нередко.встречал людей, кто считает Александра Сергеевича Пушкина легким и весьма доступным поэтом.

Однако, несмотря на то, что для большинства из нас А. С. Пушкин был создателем нашей языковой, а с нею и нравственной среды и одним из наших первых литературных переживаний, а может быть и благодаря этому, нравственный и прагматический смысл его “простых” поэтических текстов для многих остался,- как я убедился, вне поля сознания - просто незамеченным.

Даже, всю жизнь повторяя наизусть привычные строчки, поставленные здесь во главу угла, мы,долго не замечаем захватывающего психологического пушкинского парадокса. Не замечаем, что вместе с божеством, вдохновеньем, жизнью, любовью этот человек в ряд высших ценностей поставил слезы!

Сделай мы это открытие в свою пору, мы бы давно и навсегда прекратили вечную, пошлую и бесплодную борьбу со своими с л е з а м и - со своей тревогой, тоской, с самими собой, со своей жизнью. Ведь известно, что невыплаканные слезы плачут органами”, но, становясь “активной” тоской, превращаются в инструмент созидания себя и своего мира.

Без такой тоски нет освоения новизны, нет творчества, нет развития. Именно тоска — механизм всякой перестройки мотивационной системы личности, то есть условие личностного роста.

Факт, что “общедоступные” и “простые” тексты А. С. Пушкина всегда будут оставаться недостаточно прочтенными, позволяет и эту мою реплику о пушкинской постановке некоторых нравственных проблем нашей культуры, быта и внутренней жизни, отдельного человека.

Здесь я продолжу конкретизацию темы о “бесчеловечных идеалах человечества” - неосознанных нравственных, стереотипах, “запрещающих” на уровне осуществления творчество, физическое и душевное здоровье. Меня будет интересовать наше отношение к женщине и женщины к себе.

Идея “равенства” женщины с мужчиной, гипнотизирующая уже не одно поколение людей, лишает женщину шанса не только быть собой, но даже просто догадаться о своем существовании в качестве отличного от мужчины, особого человеческого существа.

Как и всякое утверждение, не различающее две разные, неповторимые жизни, а подразумевающее их тождественность, отказывает в существовании обоим, так и эта, вдохновляемая самыми благими намерениями идея, лишив нас вести об особом бытии женщины, тормозит инициативу всех. (Моцарт захотел бы стать Сальери. Сердце - разумом. Жизнь - “покоем” бессмертия. Белая лебедь - петухом. Женщина -мужчиной!).

Навязанная женщине в рамках мужской культуры и мужской морали эмансипация требует, чтобы она, вместо выявления и осуществления специфических своих нужд, и мотивируемых этими особыми нуждами способностей, отличающих ее ото всех и вся, чтобы она активно утверждалась в наличии у нее мужских свойств или свойств полезных мужчине как использующему ее насильнику. Эмансипация требует от женщины утверждения мужских свойств “с мужчиной наравне”. Мужская культура предоставила девушке в качестве адекватной требованиям среды формы поведения - агрессивное кокетство, а женщине только материнство и обслугу всех.

А. С. Пушкин привлек наше сострадание и сознание к этому вековечному конфликту и вооружил нас его примерами, пожалуй, раньше, чем мы успели это осознать.

В этом плане, в стихах, строфу из которых я здесь цитировал, А. С. Пушкин выразил нас с нашим “возвышенным отношением к женщине”.

Как и множество-знакомых мне мужчин, лирический герой, .с восторгом занят собственным переживанием влюбленности и своего обновления. Приносит женщине в подарок свою историю о себе и свою... благодарность!

Он (мужчина) даже не догадывается заметить женщину в ее реальных обстоятельствах, с ее отдельными от него своими нуждами.

Она (вдохновляющая его женщина) - только фетиш. Средство, используя которое он осуществляет свою высоко ценимую внутреннюю жизнь, приводит в желанное состояние самого себя.

Ни кого не дивит, что и сама женщина, воспитанная довольствоваться этим поэтизированным идолопоклонством и воспринимать его с восторгом, должна и видит в этом использовании себя свое предназначение. Сама женщина не замечает себя иначе как - средство для мужчины.

А. С. Пушкин не назойливо, но совершенно открыто показывает нам нас.

И в “Сказке о рыбаке и рыбке” мы жалеем “доброго” старика и досадуем на вздорную” старуху.

И в “Руслане и Людмиле” мы без тени сомнения принимаем покровительствующего Руслану старца - добрым, а Наину - коварной.

И в “Онегине” мы благоговеем перед удобной стареющему генералу (и нам), считающей себя его собственностью, ханжествующей вместе со всем светом, Татьяной.

В конфронтации женщины с мужчиной мы все (а эмансипантки - в особенности!) принимаем сторону мужчин, хотя очевидно, что и во всех этих случаях в отношениях с женщиной злодействуют эти мужчины.

“Старик” из сказки, собирая всеобщее сострадание, паразитирует на женской инициативе безответственной девочки - “старухи” и оставляет доверившуюся ему жену у разбитого корыта. Оказывается мужская “феминизация” началась не вчера!

“Старец” из поэмы, вначале без какого бы то ни было , интереса к ее выбору, ее инициативе; назойливо пристает к “красавице". Так, что у нее остается единственный способ сохранить внимание этого самоутверждающегося за ее счет холодного демонстранта - остаться недоступной: Потерпев неудачу, он уже совершенно злодейски психологически насилует ее. А добившись своего; обнаруживает, что она ему вовсе не нужна. Сбегает.

Онегин, элегантно читает отповедь безразличной ему девице и нравится себе.

Генерал, пользуясь потерянностью девушки, вместе с нами интересуется только ее “добродетелью”, но не ею и, как “карла - Черномор”, приобретает человека в собственность!

А мы говорим: “хороший шкаф”, “хорошая собака”, “хороший человек” и смотрим на все эти “средства” с точки зрения собственных выгод и абсолютно демонического одиночества потребителей друг друга.

Мужчины в произведениях А: С. Пушкина, как и в жизни, в большинстве своем относятся к женщине эгоцентрически. Как к объекту восхваления. Как к няньке, к инструменту наслаждения, объекту сексуальных побед ради самоутверждения. Как к фетишу - вдохновительнице героизма и медитаций, зрительнице, перед которой нужно покрасоваться, ради восхищения которой можно совершать что угодно, в том числе и подвиги насилия, Как к презирающей реальность фантазерке. Наконец, как к “божеству”, жертвующему ради наших ценностей всяким своим интересом. А, в противном случае, как к “шалунье”, глупой или злой кокетке, а то и вероломной нарушительнице всяческих конвенций, обманщице и злодейке.

Женщина, разделяя мужское отношение, утверждает и ждет удовлетворения от достижения тех же, часто безразличных или враждебных ей мужских ценностей. А от мужчины - благодарности за свою жертву и ответной обслуги. Не получая ожидаемого, она ощущает себя обманутой. И обманывает, под чужую ответственность, сама. Круг замыкается.

Хочу специально остановиться на одном удивительном образе поэта, раскрывающем существо и причины трагедии многих российских женщин.

Наина, добивающаяся любви влюбленного в нее состарившегося пастуха, разбойника и “героя” - колдуна, - “томится! своими желаниями, лезет в его “объятья”, .хватается “тощими руками" за его “кафтан”, пугает, становится отталкивающе безобразной, приводит влюбленного в ужас.

Взгляните на образ старухи, как на художественный прием и гиперболу для наглядности, и обнажится очень частая в нашей жизни бытовая ситуация:

“Вчера еще в глаза глядел,

А нынче все косится в сторону....”

(М. Цветаева)

Пока женщина остается безынициативным и недоступным для мужчины предметом она ощущает себя желанной и сохраняет -уверенность в себе. В такой ситуаций она умеет существовать, в пространстве этой роли ей все знакомо, в нем она обеспечена заботой. Понятна себе она, понятен ей и мужчина. В этом пространстве ее учили жить с детства, приучили, что в таком существовании “равнодушницы” - ее “женская добродетель”.

Как только женщина обнаруживает собственную инициативу (в библии срывает яблоко), то есть перестает быть действующим по внешней для нее программе "биороботом”, она тут же попадает в совершенно неведомую ей область существования.

Она не знает себя желающую. Не знает, чем движим ее партнер. Как и почему он себя поведет так, а не иначе. Не знает и средств взаимодействия с ним.

В пространстве собственной (не мужской) инициативы у нее нет опыта. Более того, приобретение этого опыта для нее затруднено нравственно. Это пространство для нее “не добродетельно”.

Ей можно в пику мужчинам разыгрывать эмансипантку, отстаивать права, но нельзя их осуществить. Органично действовать эгоистически - для себя запрещено несознаваемым внутренним запретом.

Повторю: нет опыта, нет уважения к себе новой , нет уважения и интереса к партнеру, нет поиска адекватных средств. С внутренним ужасом, сломя голову бросаясь во все тяжкие, “решившаяся” проявиться женщина “тычет пальцем в небо”, а попадает чаще всего в глаз партнеру. Вызывает ужас.

В жизни “Наина” безобразна не тем, что стара. Не имеющая опыта в мире инициативы, то есть равенства, не зная, что другой такой же человек, как и она, “Наина” невольно становится “насильником” и себя, и мужчины. Этим и при-водит в ужас.

Мужская мораль с ее игнорированием инобытия женщины, запретив той психологическое, развитие, возвращается мужчине самым безобразным игнорированием и его.

Такая ситуация повторяется в эротических, сексуальных, семейных, любых отношениях, сплошь и рядом принося страдание всем: И, чтобы стать “Наиной”, совсем не обязательно набрасываться физически на мужчину , достаточно безоглядно влезть в любое неосвоенное пространство: “сесть не в свои сани”.

Особенно наглядна эта трагедия в жизненном стиле отрекающейся от себя эмансипантки:

Хоть, может быть, иная дама

Толкует Сея и Бентама,

Но вообще их разговор

Несносный, хоть невинный вздор,

К тому ж они так непорочны,

Так величавы, так умны,

Так благочестия полны,

Так осмотрительны, так точны,

Так неприступны для мужчин,

Что вид их уж рождает сплин.

А. С. Пушкин. Евгений Онегин.

Глава первая, XLII.

Я ХОЧУ ХОТЕТЬ ЕЕ ХОТЕТЬ!..

Письмо в газету

Привет!

Я постоянный читатель Вашей газеты с самого первого номера.

Проблема моя хоть и актуальная, но почему-то у Вас еще не поднималась. Хотя нетронутую Вами проблему уже трудно найти.

Не знаю, как посмотреть. У меня, наверное, уже “крыша протекла”.

Раньше я был очень ревнив, но жене доверял почти слепо и верил в ее непогрешимость. Сейчас все это, кажется, потеряло всякий смысл. И так...

Началось все 10 лет назад.

Жена собиралась рожать. Схватки длились уже пару часов. Мы вызвали “скорую”. Приехал врач - молодой парень. В роддоме он проходит в приемное отделение с моей женой, а я остаюсь ждать за дверью в маленькой комнатке, когда отдадут одежду. Испытываю радостное волнение[288]первенец все-таки.

Врач, слышу, сидит, оформляет документы, предварительно распорядившись, чтобы она разделась, и, как я понял, он хотел ее осмотреть.

Я был удивлен, ведь .он только врач “скорой” . Слух обострился. Было к тому же чрезвычайно тихо, прислушался.., она раздевается. Вдруг возникла пауза, видимо осталось последнее из нижнего белья, и она что-то тихо сказала. Тогда врач говорит: “А как же ты рожать будешь?”

Через несколько минут вынесли всю одежду, в том числе и все нижнее белье. Некоторое время слышал тихий голос врача, а потом он повел ее куда-то (наверное, в предродовую).

Может быть я больной, но при мысли, что посторонний мужчина (пусть даже врач “скорой”) наблюдал, как раздевается моя жена, и близко видел ее обнаженной, да еще наверняка осматривал ее, я испытал сильное пьянящее чувство и возбуждение .

Когда мы с женой жили еще. в коммуналке, то как-то ночью далеко за полночь довольно долго и очень увлеченно занимались любовью (а я это люблю делать при ярком свете). Когда мы уже отвалились без сил, через неплотно задернутую штору я заметил на балконе соседа с сигаретой,живущего этажом выше и понял, что он все это время за нами наблюдал... (архитектура дома такая, что это было возможно). Его я не осуждаю, пожалуй, и сам едва ли бы отвернулся от такого “шоу”; Но дело не в том и, судя по ширине проема в шторах (жарко было, лето), “кино” было захватывающим. Увлеклись, знаете ли... Сильно испугавшись за жену и представив, какая это будет для нее травма (тем более, сосед), если она это узнает и все поймет, я отвлек ее внимание какой-то шуткой и отправил на кухню. В душе осталось ревностно-сладкое и сильно пьянящее чувство. И тут я понял, что зрительное присутствие третьего мне стало очень приятно, но без пошлостей и хамства!

Потом как-то днем жена пошла в душ и я, случайно приоткрыв дверь из пашей комнаты, увидел, как соседский мальчик семи лет приник к полу и из-под двери ванной комнаты наблюдает, как она моется под душем. Дома его родителей не было, а длилось это минут 15-20, и его это так заинтриговало, что от пола он подпрыгнул только, когда жена стала открывать дверь. Но она так ничего и не заметила. Прогонять его я почему-то не стал, а от неожиданности поначалу остолбенел. А на душе осталось все то же ощущение. Глупо, конечно, ребенок, но... факт.

Далее в жизни было несколько ситуаций, что мой очень близкий друг в моем присутствии видел жену полностью обнаженной, и ей это, кажется, даже поправилось (не без кокетства), а я давно уже тайно хотел, чтобы он с ней переспал.

Потом как-то вернулся я из командировки, и она сама с “рисованным“ стыдом мне рассказала, как все было, даже призналась, что у них был оральный секс. Но был у нее за эти несколько дней и еще один тайный друг-воздыхатель с такими же подробностями: И опять на душе появился привкус чего-то ревностно -сладкого.

После того как она мне это рассказала, я был настолько возбужден, что не смог даже попытаться дотянуть до кровати и трахнул ее прямо в прихожей квартиры (через два часа после ее последнего приключения).

Мы женаты уже 13 лет. Жена по-прежнему красива и лицом и фигурой. Она просто очаровательна и я ее очень люблю, только все отношения приобрели несколько другой оттенок.

Разобравшись в себе, я понял только одно... хочу, чтобы у нее был кто-то еще кроме меня, но только со встречами fie на стороне, а у нас дома, т.е. не тайком от меня, я даже согласен исчезать на необходимое время. Меня это не смущает, наоборот очень возбуждает и стимулирует. Даже пусть он не знает про мои прихоти. (Что со мной происходит!!!? Не пойму!!!). Но нереализованные фантазии сексуального плана оказались очень серьезным препятствием , начал сравнивать это с неврозом навязчивых идей. Сексуальные отношения с женой держатся практически только на моих фантазиях, и она всегда в них присутствует.

Но тут возникла проблема!

Жена, когда услышала про мои фантазии, вроде бы отреагировала адекватно, даже одно время это очень стимулировало наши отношения, а потом через некоторое время начались истерики на эту тему. Нет таких гадостей и оскорблений, которыми она меня не окрестила, хотя секс на стороне не отвергла до сих пор (это я чувствую интуитивно). А когда на стороне - у меня жуткий прилив ревности. И опять скандалы и истерики. Теперь я никуда не хочу ее отпускать бесконтрольно, зная, что она запросто может поехать к своему другу-воздыхателю. Это кризис, из которого, кажется, выхода нет. Из-за этого она требовала развод. Отказал. Семья разваливается на глазах. Хотел обратиться к врачу, но не смог переступить этот барьер. Я очень люблю свою жену и ребенка. А ведь нужно так мало для спокойствия (?) в семье.

Это ведь верно, что 50% семейного счастья базируется на сексе. Что делать? Как поступать дальше? Может мне надо подлечиться? Без иронии уже говорить на эту тему не получается. Это стало схоже с наркоманией.

Виктор К.[289]г. Тольятти.

Ответ для газеты

На мой взгляд, Виктор описывает очень распространенный случай так называемой “фрагментарной импотенции”, когда снижается или вовсе пропадает влечение только к одной, обычно любимой женщине. Он находит своеобразный, но тоже нередкий способ сексуальной стимуляции и так компенсирует кажущийся дефект потенции.

Новое переживание захватило Виктора, раньше, чем он успел отдать себе отчет в снижении влечения к жене. Не зная, что к поиску “приключений его побуждает именно эта эмоциональная потеря, он не устраняет причины охлаждения. Не в состоянии он и справиться со своим переживанием - подчинен ему.

То, что Виктор и его жена делают специально, по тем же причинам и с теми же результатами проделывают многие, но чаще “нечаянно”. Бессознательно провоцируя подхлестывающие их чувственность “измены” своих сексуальных партнеров, они тогда тех же еще и обвиняют в вероломстве и безнравственности.

Но во всем, что происходит с двоими, участвуют двое. Представляя жену жертвой, Виктор заблуждается.

Как бы ему не хотелось мнить себя “постановщиком спектакля”, жена такой же режиссер и участник происходящего с ними, а он такая же жертва, как и она. За радость их отношений, как и за печаль, ответственны в равной мере они оба.

Убеждение, что в их отношениях “все в порядке”, как это часто бывает, помешало Виктору и его жене заметить, что они лишаются и- лишают друг друга важнейших сексуальных стимулов, которые их сблизили. Они не придают им значения или не знают, что в действительности является такими стимулами? Думаю в этом одна из причин их эротических проблем.

Вера мужчины и женщины в то, что, однажды выбранные, они останутся привлекательными друг для друга навсегда, что они имеют права на партнера, вера женщины в то, что желать ее - мужская обязанность, что ее тело, само по себе всегда вызовет сексуальное возбуждение мужчины -заблуждение и одна из частых причин угасания многих, поначалу захватывающих сексуальных отношений.

Женское тело, его оголенность сами по себе сексуального возбуждения мужчины не вызывают!

В действительности, если мальчика возбуждает приключение подглядывания, запретность влечения, острота борьбы с самим собой, то мужчину, во-первых, волнует предполагаемое желание женщины : ее взволнованность, женское отношение к нему, ее реальное (или кажущееся!) стремление нравиться, волновать, вызывать его.влечение. (Такое желание - вызывать волнение другого человеческого существа -особенно ярко выражено в эксгибиционизме, в артистической деятельности, в кокетстве). Обнажение, любое поведение женщины, даже мелочь, напоминающая о ней, становятся эротическими - волнуют лишь, когда символизируют для мужчины трепет ее желания или создают такую иллюзию. Поэтому как угодно обнаженное поведение женщины без этого волнующего ее саму желания нравиться воспринимается, пустым ломанием, бездушным жеманством, отталкивает:

Ведущим сексуальным стимулом для мужчины является женское влечение и все, что его обещает (как и для женщины, его влечение).

Виктор верит, что их с женой проблемы начались с приезда в роддом. Но обратите внимание на то, о чем он пишет вскользь до этого и о чем.не пишет вовсе. Станет ясно, что все началось гораздо раньше и Виктор обращает внимание только на “верхушку айсберга”.

Первое : “Раньше я был очень ревнив, но жене доверял слёпо...”

Надо вспомнить, что ревность, кроме всего прочего, симптом ощущения себя ненужным партнеру, следствие чувства своей сексуальной несостоятельности в отношениях с ним. К тому же она еще и - самое распространенное интуитивное средство возбудить у себя угасающее чувство, которое партнер не умеет или не заботится вызывать, но и сам ты не умеешь сколь-нибудь долго вытерпеть.

Второе : Виктор начинает свою историю с приезда жены в. роддом беременной. А женщины, которые участвуют в сексуальных отношениях по инициативе мужчин, - “отдаются”, нередко и беременеют ка$ бы не для себя, а “в подарок мужу” (такое в нашей культуре, к сожалению, случается часто, особенно с женами темпераментных, нетерпеливых мужчин, спешащих навязать свою инициативу).

Беременность для таких, сексуально инфантильных женщин - не праздник, а тяжелая нагрузка.-Они и носят ее чаще с осложнениями, труднее рожают, у них беспокойнее и болезненнее дети в раннем младенчестве. Все это изматывает их. Погруженные в свои трудности, они не,замечают своих сексуальных влечений. После первых же признаков беременности, словно “восходя на крест” материнства, забывают они и о себе, и о мужчине как о сексуальных партнерах, а иногда и вовсе. “Не до того”! Такое реагирование женщины, вместе с навязанным ею воздержанием нередко искажает сексуальное влечение мужчины, к ней, обусловливает выше названную, частичную или полную - “фрагментарную импотенцию”.

Понятно, что дел о не в потенции ," а в утрате сексуальных стимулов, о сохранении которых никто не заботился. На сознательном уровне отношение мужчины остается прежним, сохраняются эстетическое восхищение ее женственностью, остаются обязанности перед ней. Меняется что-то на уровне неуправляемого чувства. “Жена по-прежнему красива и лицом и фигурой. Она просто очаровательна и я ее очень люблю, только все отношения приобрели несколько другой оттенок", - пишет Виктор.

В случаях, когда беременность женщины не становится общей заботой супругов, она разобщает их, рождает массу явных или скрываемых обид, и тогда становится трудно преодолимым испытанием для семьи. Снижение влечения друг к другу, а с ними пьянство, “измены”, сознательные или интуитивные поиски (как у Виктора и его жены) способа подхлестнуть чувства искусственно становятся платой за такое отношение к беременности.

Имитация сексуальной активности, пассивность, эротический эгоцентризм женщины — следствие нашей культуры, воспитывающей девочку в рамках мужской морали вещью или соревнующейся в мужественности с мужчиной эмансипэ!

И то, что многие из нас начинают самостоятельную жизнь невежественными во всем, где дело касается.чувств, человеческих отношений вообще и отношений между мужчиной и женщиной в частности - тоже одно из печальных следствий ханжеской морали.

Невнимание к своим и друг друга переживаниям усложняют tie только сексуальные отношения!

По-моему, особенно существенны следующие .причины такого усложнения.

* В любом начинании, желая успеха, мы надеемся только на себя. В эротических отношениях буквально впадаем

в детство: предъявляем претензии и ждем, постоянно ждем чего-то от партнера. Ждем чуда, заботы, понимания, обслуги, угождения, наконец.

* Желая заполучить партнера в собственность, мы не держим дистанцию. Так лишаем другого всяческой свободы выбирать, чего ему надо от нас и чего с нами не надо.

* Видя в нем свою собственность, мы требуем такой откровенности, которая лишает партнера возможности иметь и сберечь собственную тайну. А без тайны нет личности. Нам становится не с кем общаться. Требуя того же и от себя, мы и сами себе становимся неинтересны. Неинтересен нам становится партнер.

* В партнере мы видим только средство для получения ярких переживаний и удовольствий. Наше же собственное дежурное, механическое реагирование тормозит сексуальность (его и свою).

* Утратив необходимые сексуальные стимулы, мы вместо того, чтобы найти действительные, доступные нам причины их утраты, либо принимаем это, как должное (“возраст”, -“все рано или поздно приедается...”), либо виним другого и ощущаем неполноценными себя.

* Не получая ожидаемого, разочаровываемся. Отношения двух “пустых мест” превращаются в пустоту, скуку.

В действительности мы просто не выдержали тревоги поддерживать эмоциональную дистанцию, устали быть внимательными и точными. Ведь от отношений нет отдыха!

Чтобы остаться вместе, супруги пытаются оживить отношения или _ “сбежать” от них в систематические и длительные командировки-разлуки, цепляются за нарочитую “духовную близость” и вырабатывают негативное отношение к сексуальности и телесным переживаниям вообще[290], изображают бесполое товарищество, с головой прячутся от приевшихся “обязанностей” в позу жизни “ради- детей”, в работу,-в хобби, в болезни, “спасаются” пьянством.

Те же, для кого сексуальные отношения представляют, тем не менее, самостоятельную ценность, в бегстве от холодности, импотенции и распада семьи интуитивно (как Виктор и его жена) ищут средств подхлестнуть свою эротическую активность, удержать ее на привычном уровне, сделать ярче в семье или с новыми партнерами - “на стороне”. И здесь - либо пользуются готовыми шаблонами (эротическое искусство, порнография, групповой секс, лекарства, алкоголизация, и т. д.), либо помогает Господин случай. Последнее произошло и с Виктором.

В основе его переживаний — самые обычные человеческие свойства. Как и все эмоциональные люди, он нуждается в полнозвучных, ярких, сочных переживаниях. Не умеет и не хочет подменить важные для него, прежде живые сексуальные отношения механическим функционированием по обязанности, Стремится сохранить их именно с женой, а не с другой женщиной. Бессознательно силится удержать знакомые чувства на прежнем уже известном ему "накале”[291]. Интуитивно ищет способ себя подхлестнуть.

С.женой автора письма происходит то же самое. С той лишь разницей, что она оживляет свою ситуацию, вызывая ревность не свою, а мужа. Благо он сам ее на это толкает.

То о чем пишет Виктор (ревность, фантазии о сексуальной демонстрации, жены другим мужчинам, о ее “изменах” и подглядывании за ее эротическим поведением, с другими) является одной из экстравагантных форм сексуального стимулирования супругами друг друга. Допустимость или недопустимость такого стимулирования определяется их “диапазоном приемлемости”.

Попытка подавить захватившее влечение, волевым усилием, если она не удалась сразу (это бывает, когда взамен подавляемому чувству не находится ничего для личности более значимого), только усиливает “запретное” влечение, делает желание навязчивым. Об этом и о том, как такие навязчивости устранить, я писал в книжке “Терапия поведением”.

- Я люблю ее, но мне приходится долго возбуждать себя фантазиями о других, чтобы мочь выполнять свои супружеские обязанности. Я хочу хотеть ее хотеть!., - жаловался один мой пациент.

Случай с Виктором и его женой - пример того, как мы мало знаем о себе. Внимание к эмоциональной жизни своей и партнера, интерес партнеров друг к другу как к человеку становятся условием для совместного решения возникших трудностей.

Ответ Виктору К.

Уважаемый Виктор!

Я знаю множество мужчин и женщин, которые по тем же эмоциональным причинам, что и вы, неосознанно переживают и проделывают со своими сексуальными партнерами, мужьями и женами то же самое, что и вы, но даже не догадываются об этом.

Больше того, провоцируя волнующие их измены (а нередко и социальную деградацию близких) совершенно бессознательно, они, сваливая с больной головы на здоровую, к этим же близким предъявляют с возмущением и обидами нравственно-этические претензии. А себя искренне считают пострадавшими!

Похоже, в отличие от них, вы относитесь к людям, которые, встретившись с незнакомым, захватывающим переживанием, не включенным их средой в “общепринятый” моральный контекст, имеют храбрость не спрятаться за ханжескую мораль, но остаются лицом к лицу с неизвестностью.

Создавая-себе чрезвычайную .ситуацию, вы, как и каждый на вашем месте, вольно или невольно оказываетесь перед весьма понятным выбором:

* либо испугаться, пойти на попятную и с недоверием отвергнуть новое, не понимая его, и вечно жить в страхе,

* либо вникать, с мальчишеским бесстрашием и интересом попытаться понять, откуда взялось это новое, почему вам необходимо, в чем его смысл для вас; присвоить новое так, чтобы оно стало вашей силой.

Выбрав страх, мы воспринимаем неизвестное с подозрительностью, как что-то чуждое нам, недопустимое, разрушительное, скверное. Пытаемся новое переживание “скрыть”, “отбросить”, “подавить”, “запретить себе”. Индуцируем нашим отношением близких. Они, вслед за нами пугаясь, вместо того, чтобы вникать и осмысливать новую, общую нашу с ними ситуацию, верят, что “у нас крыша протекла”. Так освобождают себя от нравственной нагрузки, к которой оказались не готовы. Оставляют общую проблему нам одним.

Запретность нашего состояния становится той “крупицей перца”, которая делает его для нас и ненавистным и захватывающе увлекательным. Мы за него себя осуждаем. Не присваиваем его, считаем “ненормальным”. В своем собственном отношении к себе становимся изгоями! Яркое, притягательное и ненавистное переживание, подхлестываемое борьбой с ним, усиливается, становится навязчивым. Именно борьба делает состояние захватывающим наваждением, закрепляет его. Запретность состояния делает его острым и нужным нам. Круг замыкается. Недоверием к себе и страхом перед собственными “подспудными силами”, борьбой с ними (с самими собой) мы обессиливаем себя. Пугаем и отталкиваем близких. Мечемся в холоде одиночества.

Если вы, Виктор, выбрали этот путь, то есть отношение к себе, как к больному, то разве тут поможешь советами в газете? Тогда надо обращаться к врачу: сексопатологу, психотерапевту, психиатру. С их помощью возвращать свое утраченное доверие к самому себе...

Зато, выбрав риск узнавать неизведанное в нас, мы, во-первых, делаем величайшее по его значению для индивидуальной жизни каждого,человека открытие, что мы себе незнакомы, не знаем, что движет нами, не знаем себя! Это открытие тянет за собой другое: мы не знаем и других, особенно самых близких нам людей. Наша природа будто “для того” и подсовывает нам новизну, чтобы в столкновении с ней мы открывали себя и мир.

Потрясения этими открытиями бывает достаточно, чтобы вызвать самый сосредоточенный интерес к неизвестному в себе и в другом. Мы начинаем интересоваться и собой и им, будто “с луны свалившимися”, будто и с ним, и с собой впервые встретились. Открываемся подаренному жизнью незнакомому переживанию с благодарностью, как открываются предвкушению, открытия.

Выбрав второе, Виктор, вы просто продолжите наблюдать за собой, как наблюдали бы за другим, незнакомым вам человеком, но теперь с доверием к своей “нормальности”, а-не как за подсудимым.

Нельзя вести археологические раскопки методом “не бери в голову!” или читая нотации открывающемуся рельефу.

Будете проникать в суть новых ваших отношений, не морализуя, а накапливая необходимые для понимания себя (жены, ваших партнеров) факты. Не руководствуясь чьими-то объяснениями, не теоретически, но, как снимают кожуру с плода -слой за слоем, до сердцевины. Будете не логически, а в жизни, в завтрашнем дне, в ваших и жены изменениях узнавать, что готовит вам каждый следующий пласт знакомства с собой.

Уверяю вас: это рискованно, но надежно. В решении личных проблем ни у кого из нас нет другого “подопытного кролика”, кроме себя самого.

Решившись понимать суть происходящего, вам придется выяснить многое. Например. Чем была подготовлена почва для неожиданного переживания и всех последующих событий? Какие неведомые вам ваши (и жены) подспудные потребности призвали их к жизни? Какой вакуум в вашей эмоциональной жизни и в отношениях с женщиной новые переживания заполнили? Какую психологическую загадку о вас, а, может быть, и обо всех людях, все происшедшее загадывает? Что вам открылось и в чем значение этого открытия для вас, для жены, для ваших детей? Каково, наконец, моральное содержание этой, прежде небывалой для вас информации?

Так открывают себя неизвестного! Без доверия к себе вы не придадите значения ни одному из подобных вопросов -не заметите “ньютонова яблока”. Ничего нового не узнаете ни про себя, ни про жизнь. Спутаете себя “с наркоманом”! Но, доверив, вынуждены будете стать “белой вороной”, все оценки делать в одиночку, по своему разумению. Одна такая готовность взять на себя ответственность самостоятельного исследования мобилизует. Дает силы быть бережным с собой и с другим. Личность это - “гадкий утенок” по определению. Он благоговейно ищет и поддерживает себе подобных.

Отважившись присвоить новое переживание, сделать его частью себя, как голод и дыхание, как тоску о смысле, как стремление узнавать, мы обретаем свой секрет. Секрет формирует нас. Бережно носимая в себе тайна помогает отличиться ото всех и найти то, чем мы на всех похожи. Мы осваиваем себя как одного из людей. Догадываемся, что такие же секреты есть у всех. Но, когда знаешь, что твоя проблема есть у многих и что другие с нею справляются, то, раз задача решаема, чего заглядывать в ответ г приходит азарт решить ее самому. Свой способ решения находишь сам.

Предстоящее рискованно. Но чаще —,вовсе не проблематичностью поведения. Даже совсем наоборот. Например, тем, что, перестав быть фетишем, оказавшись живой, жена станет для вас снова менее волнительной. Риск и ,в том, что для удивления реальной женщиной, для любви к ней, не интригующей, нужен иной талант, чем для детского волнения от запретности подглядывания. Рискованно и то, что без крамольного оттенка новые отношения станут в ряд обыденных, утратят привлекательность, добытую с такими потерями.

Вы же понимаете, Виктор, что во всех ваших переживаниях существенны не события, но то мальчишеское ощущение затаенного подглядывания (под дверью, с балкона), подслушивания (обрывков разговора с врачом), фантазирования и приключения. Мы все переживали это в детстве и охотно переживаем теперь, когда нас наши собственные чувства интересуют больше, чем вызывающая их женщина. Все мы хотим не только хлеба, но и зрелищ!

Весьма привлекательный и во всех отношениях успешный мужчина, не привыкший к отказам, позвал женщину, которую-он знал как “жрицу любви . В ответ она возразила:

~ Я лучше тому пьяному или тому горбатому дам! А тебе не дам!

- Что так? - удивился он.

— Ты не меня хочешь. Ты сам себя хочешь!

Все мы проходим одни и те же фазы развития отношения к сексуальному партнеру, где каждая последующая фаза вбирает в себя навыки предыдущих. Сначала женщина для нас - инструмент получения только физических ощущений, мало отличных от получаемых в онанизме; потом - фетиш - повод для вызывания ярких эротических предвкушений и соответствующих им состояний; только потом - человек, тот, кто интересует и влечет нас своей жизнью, чья нужда, боль становится нашей. Каждое последующее отношение для нас богаче предыдущего, хотя вовсе не обязательно острее..Вы рискуете попасть в нравственно-психологическую ситуацию более сложного порядка, чем та, в которой пребываете теперь. Она может потребовать большей сексуальной, а главное -личностной зрелости.

Если, Виктор, вы выберете этот путь, где “за всякое-удовольствие всегда самому и платить”, где ни от жены, ни от кого не ждешь снисхождения, то и здесь есть помощники. Люди, которые не постеснялись доверить своим- открытиям о себе. Ими могут стать и Руссо и Горький, и Набоков и Сартр, Пушкин и Пастернак (и в их прозе!), Лев Толстой и Куприн, Достоевский и Леонид Андреев... У них и у многих других вы найдете многократное описание, ваших и подобных переживаний и положений.

В этом самостоятельном движении тоже могут быть полезны владеющие недостающей вам информацие<