О сучках, задоринках подозрительности

Подозрительность и скептицизм некоторых заикающих­ся прямо поразительны.

Рядом дневников, бодрых статеек, бесед, рассуждений коллектив старается выработать правильное отношение в подобных случаях.

Еще интереснее вопрос о запинках, о так называемых суч­ках и задоринках. Индивидуальная речь, которую дает сво­им участникам коллектив, не гарантирует от запинок с аб­солютной строгостью. Да и было бы совершенно несправед­ливо лишать бывшего заику права на... запинку, того непи­саного права, которое широко использует каждый говоря­щий. Мыслима ли человеческая речь без единой задоринки, спотыкания, повторений? В жизни этого не бывает. С пол­ным правом можно было бы спросить каждого боящегося запинок: «Позвольте, а ноги вы всегда ставите правильно, не спотыкаетесь? Что было бы с движениями ног, если бы всегда о них думать!» Но заикающийся привык считать за­пинки, свои и чужие. Этой привычкой он обязан родным и знакомым, печальникам и скорбникам по поводу его речи. Коллективист Л. в своем выступлении на тему о запинках откровенно признался, что, слушая одного из лучших ора­торов, он интересовался исключительно формальной сторо­ной речи и насчитал в ней в течение сорока минут восемьде­сят три запинки. Оратор, которого слушал наш коллекти­вист, никогда не заикался и известен в стране как лучший трибун. Что же говорить о посредственных ораторах!

Серия бесед должна умерить подозрительность нашего коллективиста. Не думать о запинках, которые не есть заи­кание. Дело не в них, а в общем самочувствии. Речь не мо­жет журчать, как ручей, или шипеть, как граммофонная пластинка. Речь чересчур гладкая, без единой запинки, про­изводит неприятное впечатление, как заученная, многократ­но повторенная, неискренняя. Речь должна строиться на глазах у публики, слушателя, собеседника. А строительство — импровизация — невозможно без сучков и задоринок. Не гладкая, «причесанная» речь волнует аудиторию. Речь, что­бы быть убедительной, должна исходить от взволнованного человека и производить впечатление волнующее. Апатичиый и вялый оратор никого не убедит и себя усыпит. С этим почти соглашаются, но возражают против предварительно­го волнения у оратора или актера. И это неверно. Одарен­ный оратор или актер, еще до выхода на сцену или трибуну, испытывает легкое волнение — перед мощью и красотой че­ловеческого слова. И это относится даже к закаленным ора­торам или актерам, чувствующим счастье своего дарования и ответственность вместе с тем! Так что запинки и некоторое волнение перед и во время речи, особенно в ответственных случаях, вполне законны у выздоравливающего от заикания, как они законны у всякого человека. Лучше черкать на бу­маге, чем устно. И перед докладами и большими выступле­ниями рекомендуется тщательная подготовка с пером в ру­ках. Но и в этом случае отдельные запинки неизбежны и вполне оправданны.

Предрассудки и уловки

В процессе лечения от заикания важно освободить боль­ного от предрассудков и уловок. Сохранение их — верная гарантия возврата болезни.

.Можно с математической точностью доказать, что у каж­дого заикающегося существуют «дружественные» и «враж­дебные» буквы, вернее, звуки. Одни он приемлет, ими пользуется, другие — ненавидит, игнорирует, с ними борет­ся и, надо сказать, безуспешно.

Было бы совершенно неправильно обра­тить усилия заикающегося на борьбу про­тив того или иного звука. Заика, как правило, спо­собен забыть вчерашний «трудный» звук и приняться за но­вый. «Какой сегодня звук является вашим врагом? » — мож­но спросить каждого заику. Бесспорно, здесь существует известная устойчивость, определяемая неведомыми нам за­кономерностями мышления. Но факт прохождения через болезненное воображение заики всех звуков человеческой речи должен нас предостеречь от вредной и бесцельной борь­бы с ними.

Заика обычно — ловкий дипломат, искусный редактор. В проектируемых им мысленных редакциях фраз он осто­рожно обходит все опасное и сомнительное, отступая то и дело перед кажущейся трудностью. Таким образом ему удается скомбинировать нужные фразы, часто весьма далекие от первоначального предварительного наброска. Вследствие этого заика иногда жалуется на бедность родного языка. Он обогащает свой словарь с помощью художественной литера­туры, располагая слова в своеобразном порядке. Богатый словарь, следовательно, временно помогает заике, удержи­вая укрепившиеся уловки. Разумеется, окончательное исце­ление от заикания не основано на отрицании совершенство­вания в языке.

Иные заикающиеся опасаются большой речевой продук­ции: такое-то количество слов могут произнести, после яко­бы начинают заикаться. Другие жалуются: как только вы­ходят за пределы своих знаний — так и начинают заикать­ся. Последнее, разумеется, не страшно. Нужно, стало быть, хорошо знать то, о чем говоришь.

Как же коллектив борется против предрассудков, суеве­рий и сомнений в своей речи? В основном — беседами и победами; беседами до и после побед.

Сами заики стараются отвлечь себя от трудных звуков, которые для них действительно трудны ввиду болезненного сосредоточения внимания на них. Для этого они использу­ют приставки, пересыпают речь «мусорными» словами, от которых, кстати, несвободен и так называемый здоровый человек, прибегают к различным уловкам. В этом и заклю­чается, между прочим, ценность коллектива, что в нем нельзя скрывать уловок. И хорошо! Лучше «честно» заик­нуться, чем прибегать к уловкам. Отнимая уловки, коллек­тив дает своим участникам более могучее средство — бесстра­шие, мужество, уверенность. Сколько уловок разоблачил коллектив! Хождение во время речи; чрезмерно громкая речь, граничащая с гневом; беспрерывный поток речи и бо­язнь остановок, пауз, и даже неуместная шутка или улыбка как уловки... Мы говорим в коллективе: убери уловки, не мешай себе говорить!

Но нужно идти дальше и спросить себя: где же причины уловок? И окажется, что причиной уловок является навяз­чивость. Это она твердит заике: «Ты заикаешься, спасай­ся "за уловку!"» И, охваченный паникой, заикающийся «спасается» за испытанную уловку, тем самым закрепляя свое недоверие к себе. Что же питает навязчивость? Страх, боязливое самочувствие, основанное на печальной практи­ке речи, на неудачах и поражениях в прошлом. Устранить страх способны лишь победы в речи с помощью коллекти­ва. При этом в специальной беседе обсуждается сущность страха и меры его предупреждения и ослабления. В прени­ях по докладу на эту «страшную» тему подчеркивается мысль: страхом страдают суеверные, темные, религиозные люди, разве мы к ним относимся?! Коллектив не ограничи­вается осуждением робости, пугливости, застенчивости. Он дает индивидуальную речь коллективисту, пользование которой только и возможно благодаря моральной поддерж­ке коллектива.

Не бороться прямо!

Беседу о навязчивости и страхе нужно провести обязатель­но в течение второй фазы, желательно даже к концу первой фазы. Бороться с навязчивостью можно лишь, не думая о ней. Это мнение разделяется крупнейшими психотерапевта­ми. Д е ж е р и н говорит: «Больной будет излечен тогда толь­ко, когда вполне искренно он сможет сказать по поводу сво­их расстройств: "Я о них больше не думаю"».

Не бояться более врага — это и значит пренебрегать им. Мы учим в коллективе — быть индифферентным к своей речи и ко всему, что касается ее; снять свое ненужное, вред­ное шефство со своей речи и создать правильную пропорцию: столько же думать о речи, сколько и о ногах.

Нам следует все же подробнее разобрать эмоцию страха. Есть люди — не заики, боящиеся публичных выступлений. Всем известны заикающиеся ораторы, декламаторы, певцы, музыканты <...>. У музыканта — пианиста, скрипача — от сильного волнения, боязни, страха — дрожь в пальцах; у певца, актера — спазм в голосе и т. д. Это лишь подтвержда­ет мысль, что между патологией и «нормой» существует мно­жество переходов, что особенно заметно на психическом здо­ровье людей. Примеры — названные факты. Важно только установить, на каком именно переходе, «на какой именно версте» находится в данное время человек от настоящей па­тологии.

Нельзя забывать, что навязчивость возрастает — и коли­чественно, и качественно, и по своей продолжительности — по мере усиления боязни, робости, страха. Как же преодоле­ваются страх, боязнь, робость? Во всяком случае не гипно­зом и его волшебными заклинаниями, а спокойным, логи­ческим размышлением и практикой побед до наступления нежелательных ощущений. Следует сосредоточиться и са­мостоятельно обсудить: почему я боюсь такой-то си­туации? Предупредить страх — предупредить заикание.

В обсуждении разбираемой темы обычно всплывает воп­рос о развязности как противоядии от навязчивости. Так как коллектив рекомендует участникам освободиться от напряженности, развязать себя, то из этого правильно зак­лючить: а не следует ли максимум внимания обратить на раз­витие смелости, храбрости и даже развязности?

Именно так!

Развязность не есть уловка, а лишь высшая степень сме­лости, уверенности. Храбрецы и смельчаки в коллективе способны на героические подвиги, ответственнейшие выс­тупления и т. д., увлекая за собой других.

В заключение приведем образцы лозунгового творчества коллективистов, являющегося обычно следствием разобран­ной беседы. Творчество коллектива — железный фонд бод­рости для всей организации. Конкурс и соревнование среди участников коллектива на лучшее убеждение, рассуждение, на большее количество и лучшее качество побед приводят к весьма хорошим результатам. Вот ряд лозунгов:

— «Я не знаю отступлений, не знаю защиты, — я знаю одно лишь наступление. Начало защиты есть уже переход в наступление!»

— «Ни обстановка, ни тема, ни аудитория, ни момент —ничто не способно оказать никакого решительно влияния на меня, на мою речь — спокойную, совершенную, образцо­вую!»

— «Было бы что сказать, а скажу я хорошо, плавно, уве­ренно».

— «Несколько лет играл я роль заики в жизни. Сейчас перехожу к другим ролям, более смелым. Жизнь коротка, надо торопиться!»

Третья фаза

Философы

Почти в каждом большом коллективе (состоящем из не­скольких групп) встречается тип философа. В одном слу­чае это — оптимист и даже юморист, в другом — пессимист. И тех и других можно использовать в интересах всей орга­низации.

Веселое настроение играет, разумеется, огромную роль в лечении таких упорных психоневрозов, как заикание.

Конечно, юмор невротиков и его использование, смех в коллективе как лечебный фактор — это чрезвычайно заман­чивая, захватывающая тема. Заикающиеся по своей психо­логии особенно чутки к юмору и сатире. Впечатлительные и восприимчивые, они впитали в себя бесчисленное множество юмористических замечаний, иронических намеков, а то и прямо насмешек по их адресу. Отсюда — стремление к на­ступательному действию тем же оружием! Комическое и за­икание, вообще говоря, — тема вполне законная. В самом заикании мы имеем элемент комического. Отсюда у заики — боязнь быть объектом комического. Нас сейчас интересует взаимное использование смеха, шутки для искоренения ро­бости, застенчивости, навязчивости. Кроме того, задача со­стоит в том, чтобы преодолеть боязнь комического у заика­ющегося, и наоборот, научить его использовать оружие ко­мического против насмешников, расширив и подняв затем сатиру бывшего заики на принципиальную высоту.

Нет нужды прибегнуть к своеобразной терапии через разгневание пациента с помощью угроз или грубого обраще­ния. Подлинная психотерапия в коллективе, отрицая по­следнее, совершенно не исключает юмора, равно как и ли­рики и пафоса, в лечении психоневроза. Психотерапия — «словолечение» — не в смысле повторения магических, чу­додейственных слов, а в смысле удачного использования всего богатства данного языка, содержащего в себе веские, разумные мысли, проникнутые теплотой и юмором. И при­менение в коллективе подлинной беззлобной шутки, состо­ящей из элементов сатирического и лирического, оправды­вается целиком.

Подготовка к победам

Чего именно следует опасаться в коллективе — это за­стойности, косности, приостановки роста, задержки на од­ной фазе.

Третьей фазе — бывший больной среди здоровых — пред­шествует коллектив смешанный: бывшие больные плюс здо­ровые. Мы считали целесообразным не разрывать изложе­ния содержания работ этих двух фаз. Собственно, подготовка к победам проводится в течение второй фазы, но так как ее результаты сказываются лишь в дальнейшем, то надо вер­нуться несколько к прошлому.

Специфическим моментом второй фазы является то, что для коллектива начинается новая решающая полоса: выс­тупления в присутствии здоровых людей. Этой полосе обя­зательно должны предшествовать очищение коллектива от балласта и проверка своих рядов. Вторая фаза и начало тре­тьей — самое интересное, захватывающее, трогательное в правильно организованном коллективе. Подъем у коллек­тивистов возрастает, весеннее, радостное настроение охва­тывает всех участников. В честь здоровой речи пишут сти­хи, слагают песни. И стихи, стихи — какое-то стихийное бедствие! Но эти гимны речи, свободе ее чрезвычайно трога­тельны.

Выздоравливающий не удовлетворяется больше своей сре­дой, а хочет, чтобы его слушал здоровый. Понемногу, по желанию самих участников, в коллектив приглашаются здо­ровые люди — родные, друзья, знакомые. Весьма важно, чтобы в коллектив приходили сослуживцы, соучащиеся выздоравливающих и слышали безупречную речь своих зна­комых. Тогда нашим коллективистам нельзя будет отступать в своей среде,где живут и работают свидетели их успехов.

Какие речевые занятия можно продемонстрировать перед гостями? Легкие пьески, диалоги, отчеты, все виды речевой практики могут и должны быть использованы. Надо лишь стараться при этом, чтобы участвовали все в прениях, во внесении предложений, в подаче реплик и т. п.

Параллельно с внутренними победами, а иногда и не­сколько раньше, совершаются победы внешние: групповые вылазки с той или иной целью. Здесь огромный выбор вся­ких возможностей. Исполнить какое-либо поручение, тре­бующее разговора, получить справку в учреждении, купить билет в кассе и т. п. При этом для большего закала воли вы­бираются различные неблагоприятные условия, например: в переполненном вагоне трамвая громко попросить у кондук­тора остановку по требованию, на улице спросить что-либо у самого сурового на вид прохожего и т. п.

Настоящие победы!

Большим публичным выступлением, представляющим и для вполне здоровых людей серьезное испытание, должны предшествовать ежедневная практика в разговорной речи и воспитание воображения в нужном направлении. Надо чи­тать воображаемым слушателям доклады. Это сперва будет нелегко. Представлять себе слушателей, когда их нет, и, наоборот, вообразить себе, что читаешь один в аудитории, когда на самом деле она наполнена слушателями. Коллек­тивисту такая тренировка дается легче, поскольку он посто­янно общается с коллективом. Задача здесь — уметь видеть в лице коллектива одного человека. О роли воображения говорить не приходится.

Продолжительность той или иной фазы прежде всего зави­сит от роли ее в исцелении заикания. Первая фаза — искусст­венная среда — является первичным, предварительным эта­пом. Останавливаться на ней дольше трех декад — нецелесо­образно, пройти ее в две декады — крайне желательно. Вторая фаза — бывшие больные плюс здоровые — ближе к действи­тельности, следовательно, более нас удовлетворяет. Но и она не должна чрезмерно длиться. Лучшей для нее продолжитель­ностью, пожалуй, следует считать три-четыре декады. Что же касается третьей фазы — выздоравливающие в здоровой сре­де, — наиболее для нас желанной, то здесь сроки условные. Начавшись в коллективе, третья фаза будет продолжаться и за его пределами. Другими словами, будет достигнуто то, к чему мы стремимся: нахождение нашего бывшего коллективиста в обществе себе подобных, т. е. в обществе здоровых людей.

Специфическое для третьей фазы состоит в том, что наш коллективист одерживает победы в обычной обстановке, житейской, реальной, откуда пришел он в коллек­тив. Сами участники коллектива составляют теперь списки желанных побед в зависимости от тех или иных усло­вий, окружающих их. Студент одного из московских вузов Р. для окончательного закрепления своих успехов желает выступить с докладами на ближайшем семинаре и студен­ческом собрании. «Тогда почувствую себя совершенно счаст­ливым!» — заявляет он.

Начинается подготовка. Сначала оратор делает доклад в коллективе, куда приглашены некоторые будущие его слу­шатели-студенты. Доклад обычно удается на славу. «Вот так сделаешь ты свой доклад в институте, — говорят счастлив­цу. — Окажем тебе моральную поддержку».

В момент выступления нашего коллективиста передние ряды в зале, где назначен доклад, занимают друзья-коллек­тивисты, служа могучей опорой докладчику. Докладчик устремляет свое внимание на своих товарищей по коллекти­ву и представляет себе, что доклад он делает собственно в коллективе. Пессимисты и скептики не поверят, но факт — упрямая вещь, с триумфом возвращается наш оратор с док­лада. Победа! Победа!

Победитель делил свою радость вместе со всем коллекти­вом, его воспитавшим и вдохновившим на подвиг. Успехи докладчика служили неисчерпаемым источником бодрости для всего коллектива. Эти победы заносились в особую кни­гу побед...

К ораторскому искусству

Начинающий лечиться от заикания поступит благоразум­но, если не будет скупиться на время. В самом деле: разве можно болезнь, развивавшуюся годами, а иногда и десяти­летиями, искоренить в десять-пятнадцать дней. Однако в коллективе нет нужды работать полгода: закончив в нем все фазы, в среднем, в три месяца, надо в дальнейшем работать самостоятельно по указанному выше плану.

Сейчас можно сказать и о рецидивах. Они были и будут. Из ста лечащихся по коллективно-психологическому мето­ду значительная часть исцелится, большая часть получит об­легчение; остальные неизбежно отсеются в процессе работы.

Это совершенно бесспорно. Все дело в том, насколько благо­приятны условия лечения, с какой энергией взялся больной за выздоровление. От нас самих зависит сократить до мини­мума случаи неполного излечения или рецидивов.

Замечательное свойство коллектива в том, что он не толь­ко устраняет заикание, но и весьма часто вырабатывает ора­торов. К этому стремятся многие выздоравливающие. Да это и понятно. За долгие годы тяжелых переживаний заикаю­щийся должен себя чем-то компенсировать. И эта компен­сация выражается в способности развивать и совершенство­вать свою устную речь.

Не смешно ли для заики, не владеющего так называемой нормальной речью, мечтать об ораторском искусстве? Нет, не смешно. Старые методы лечения заикания, в том числе и индивидуально-психологический, грешат именно тем, что вооружают бывшего больного в лучшем случае речью обы­денной. Условия же нашей действительности требуют почти от каждого общественного работника время от времени пуб­личных устных выступлений. Отказ от публичных устных выступлений равносилен для бывшего заикающегося возвра­ту к прежнему угнетенному состоянию, предрасполагающе­му к заиканию.

Заика может и обязан стать оратором!