Помолвлен, 1897: моя единственная

Книжный магазин Хоппера был постоянным местом встреч студентов колледжа и школ совместного обучения, школы для мальчиков и академии, где также учились мальчики. Я познакомился там со многими студентами. Нередко дружба между студентами перерастала в любовь, и я стал «почтовым отделением» для многих любовных записок—их передавали через меня девочки и мальчики из разных школ. Меня также приглашали на их встречи.

В этот период моя жизнь значительно изменилась, поскольку в течение двух или трех лет я общался с самыми различными парнями-хорошими, плохими, никакими. Для деревенского парня это был сильный соблазн, против которого могли не уаоять мои добрые намерения! Стоит ли сказать, что в результате всего этого —или, возможно, это все же зрело внутри меня-через несколько меся־ цев я снова начал искать друзей с весьма сомнительным характером? Я не всегда был мудр в выборе приятелей.

Однажды вечером в компании одного из таких мальчиков мы проходили мимо салуна. Гарри предложил всем войти и выпить. Я сказал ему, что не пью, но войду вместе с ним. Мы вошли в салун и сели за стол в зале. Бармен (я не знал его лично, поскольку никогда не бывал в этом месте прежде) подошел к столу. Я никогда не забуду его замечание: «Привет, Гарри. Кейси, а тычю что тут делаешь? Я скорее предположил бы, что здесь появится Иисус Христос, чем ты. Гарри, ты можешь заказать все, что хочешь, если только сможешь заплатить за это, но Кейси, конечно, не получит выпив* ки—по крайней мере, пока я работаю здесь». Он обернулся ко мне и сказал: «Кейси, ты меня не знаешь, но я знаю тебя. Я знаю всю вашу семью, и многие из них выпивали здесь. Многие ребята пьют много, слишком много, но ты слишком хороший парень, чтобы пойти по этому пути, так что я, конечно, не хотел бы, чтобы это было на моей совести, чтобы

именно я принес тебе первую выпивку в салуне. Держись подальше от таких парней и иди лучше домой, к матери».

Я покинул салун, очень взволнованный и встревоженный. Множество мыслей клубилось у меня в голове. На еледующий день я обсудил это с мистером Хоппером, и в тот же вечер мы долго разговаривали с матерью. C того времени я стал очень внимательно относиться к выбору друзей—и скоро стал стремиться проводить время в компании молодых леди, а не веселых парней.

Время, когда я работал в книжном магазине, обогатило меня значительным запасом жизненного опыта. Однажды я встретил учительницу, у которой учился, когда жил на ферме,—она приехала в город на шикарной повозке. Теперь она преподавала в другом школьном районе. Она была судьей на соревновании-диспуте, в котором я завоевал медаль. Я стоял в дверях книжного магазина Хоппера. Она шла мимо с молодой особой, остановилась, подозвала меня и сказала: «Я хочу, чтобы ты познакомился с моей кузиной Гертрудой. Сегодня вечером мы устраиваем вечеринку у нас дома и хотели бы, чтобы ты пришел».

Я поблагодарил их и сказал, что обязательно приду. Beчером, после работы, мистер Уилл спросил меня: «Ты ветречаешься сегодня вечером с той симпатичной девушкой, с которой познакомился днем?» «Надеюсь, что да»,—ответил я и пошел домой, чтобы сказать матери, что я приглашен на вечеринку. Она согласилась, но отец сказал: «Нет». В результате я никуда не пошел.

Несколько дней спустя у меня был разговор с отцом о его привычках и поведении, а также о его желании диктовать мне, что я могу делать, и с кем мне следует и не следует ветречаться. Мы разошлись во мнениях, но после этого разговора наша жизнь несколько изменилась—как моя, так и его.

В следующем месяце я был приглашен на вечеринку в доме дедушки Гертруды, что было более привлекательным местом для общения молодежи, чем дом ее семьи. Я пришел на эту встречу, так что у меня появилась возможность поговорить с этой девушкой. Что это—судьба? Предназначение? Что соединяет двух молодых людей? Когда мы сто-

ял и там в лунном свете, который серебрился на розе, вплетенной в ее прекрасные волосы, я думал о том, что она самое красивое творение Господа, которое я когда-либо видел,—темные волосы, удивительные глаза, в которых пылает огонь решимости, и самый чувственный рот, созданный для поцелуев. В тот вечер я отправился домой, унося в сердце ощущение, что эта девушка создана для меня, что она—единственная и больше мне никто не нужен.

Тем летом мы с Гертрудой встречались время от времени, и каждый раз я чувствовал все более твердую уверенность в том, что я действительно люблю ее. Я поговорил о ней со своей матерью и сказал, что не хочу никого другого. Тем не менее я понял, что Гертруда не сказала и не сделала ничего, что позволило бы мне полагать, что она испытывает ко мне нечто большее, чем просто мимолетный интерес

Той осенью молодой человек, который работал по соседству с магазином Хопперов, снял комнату рядом с моей в нашем доме. Его звали Эд. Он познакомился с кузеном Гертруды, и когда они подружились, мы начали встречаться вчетвером—гуляли вместе в воскресенье, ходили в гости, посещали вечерние молитвы по средам, и развлекались. Со временем наши встречи стали довольно регулярными.

Следующей весной в воскресенье мы запланировали отправиться на пикник на Пайлот Рок и провести там целый день. День был яркий, погода—замечательная, но у меня заболела сестра, а отец попал в аварию где-то в сельской местности. Что мне оставалось делать? Я знал, что если бы отец был дома, он бы запретил мне ехать. Следовало ли мне отправиться к нему или нет? Поговорив с матерью, я решил ехать на пикник, отлично понимая, что это, возможно, станет поворотным моментом в моей жизни.

Собралась довольно большая компания—нас было около пяти пар. Друг друга они знали лучше, чем меня, но мы провели самый приятный день: взбирались по скалам, прогуливались к роднику, фотографировали друг друга и прочее. Их беседа во время поездки на Пайлот Рок и обратно была для меня непривычной, поскольку я никогда в жизни не находился в такой большой компании столь долгое время. Красота Гертру-

ды, ее манеры и близость вскружили мне голову, и с того дня я точно был убежден, что она—единственная девушка, которую я смогу полюбить. Теперь моей задачей было ׳гак приспособить свою жизнь, свои мысли и действия, чтобы они гармонировали с ее жизнью, действиями и мыслями.

Некоторые говорят, что тесные отношения порождают неуважение. Не знаю, почему этого не случилось с нами, поскольку везде, куда бы Гертруда ни пошла, вы наверняка нашли бы и меня. Редко в какой компании вы бы могли увидеть одного из нас без другого. Другие парни могли гулять с разными девушками, но я всегда был рука об руку с Гертрудой.

Через год или даже больше я наконец достаточно набрался храбрости, чтобы сказать ей, что люблю ее. Тем не менее она, конечно, не стала ׳гут же убеждать меня, что это взаимно.

Однажды холодным вечером, когда мы были одни у нее дома, я предложил ей выйти за меня замуж. Она ответила: «Ты должен позволить мне обдумать твое предложение. Я люблю тебя больше, чем любого другого парня, которого я когда-либо знала, но в тот момент, когда мы с тобой познакомились, я мало кого знала из мужчин. Ты должен позволить мне подумать».

Я спросил ее о том же на следующей неделе. Наконец, она пообещала дать мне ответ в следующий раз, когда я приеду повидаться.

В тот вечер, когда я собрался навестить ее, было холодно, шел дождь, никому бы не захотелось выходить из дома в такую погоду, но я чувствовал, что должен знать ответ, поэтому я все же отправился к ней. На сей раз она сказала «да».

Вскоре я подарил Гертруде кольцо, чтобы закрепить наши отношения. Это кольцо с бриллиантом было моей первой покупкой в жизни, и, как мне кажется, это было самым замечательным моим вложением. Так мы стали помолвлены.

Что касается свадьбы, то тут ничего еще не было решено: для Гертруды это означало, что она знает, что любит меня достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж, я же беспокоился и строил планы, как мне осуществить свое желание и содержать жену.

Приблизительно в это время произошло событие, которого я не ожидал. Мистер Гарри сказал мне, что он женился и переезжает в штат Теннесси и необходимо внести изменения в их бизнес, поскольку он продал свою половину магазина мистеру Д.У. Китчену. Я был настолько удивлен этим, что едва понимал, что теперь делать, поэтому пошел в соседнюю скобяную лавку Томпсона и нанялся на работу—теперь я стал заниматься обоями и рамами для картин. Они интересовали меня больше всего в то время, когда я работал в книжном магазине, хотя, конечно, книги я тоже читал. Я проработал там около двух или трех месяцев, потому что торговля шла плохо, и мне пришлось искать другую работу. Так начался период ׳трудностей. Сначала я не знал, что же мне делать. Однажды я шел по улице и вместе с другими людьми вошел в галантерейный магазин Ричардса. В отделе обуви кто-то спросил, не продавец ли я. Я сказал, что ׳гак и есть, и начал продавать ботинки. Мистер Купер, менеджер этого отдела, спросил меня: «Твоя фамилия Кейси?» Я ответил: «Да». «Беги-ка в банк и разменяй мне немного денег»,—сказал он, что я и сделал. Я проработал остальную часть дня, и он спросил меня, почему я пришел сюда. Я объяснил, что кто-то из покупателей попросил меня о помощи, и я просто передал ему ботинок. В этом магазине я проработал чуть больше 18 месяцев.

За это время скончались дедушка Гертруды, которого я очень полюбил, и немного позже—ее бабушка. Казалось, что эти обстоятельства сблизили меня с этой семьей, как будто они приняли меня как своего, но это не приближало нашу свадьбу. Я чувствовал, что меня полностью захватила одна мысль—наш брак, и я все время думал о том, как это осуществить. Затем Гертруда заболела, и перспектива нашей свадьбы стала еще более неопределенной.

Однако дома все шло намного лучше. Моя старшая сестра, Энни, пошла работать, другая—закончила среднюю школу и получила очень хорошее место бухгалтера и кассира, к тому же здоровье отца улучшилось. Я чувствовал, что мне надо уехать и попробовать себя где-то еще или хотя бы посмотреть мир. Но с чего теперь начать? Перебрав свои умения, я решил попробовать заняться оптовой продажей книг и писчей

бумаги, поэтому я написал в John Р. Morton and Co. в Луисвилле, штат Кентукки. Луисвилль был для меня столицей, он находился в тысяче миль от всего, чем я дорожил.

Я попросил прислать мне их каталог, поскольку хотел получить у них работу, и ознакомился с ним тем же самым методом, который использовал в школе, немного прочитал и затем заснул на нем. Проснувшись, я уже полностью знал его содержание. Я до сих пор помню довольно большой фрагмент этого каталога 1898 года.

Написав на фирму и поинтересовавшись возможностью работы, я получил от них стереотипное письмо, в котором они сообщали мне, что им не нужны новые сотрудники, но они поместят мое заявление в папку ожидания, и если у них возникнет нужда, то они сообщат мне об этом. Тогда я попросил всех людей в Хопкинсвилле, которые покупали продукцию этой фирмы, дать мне рекомендацию. Поговорив со служащими почты, я устроил так, чтобы компания получала по крайней мере две рекомендации в каждом письме, которое пиходило к ним. Через несколько дней я получил телеграмму: «Перестаньте посылать рекомендации и приезжайте поговорить о работе в субботу утром первого августа». До Луисвилля было два дня пути, и это стало для меня настоящим шоком. Мне пришлось взять деньги в долг, чтобы оплатить билет на поезд и добраться до работы, но самое ׳грудное было попрощаться с Гертрудой.

Глава 8

Луисвилль, 1898-1900:

Безумный водоворот

Насколько отличался Луисвилль от всего того, что было известно бедному деревенскому мальчику, который и на поезде־то раньше никогда не ездил! Я никогда не был в большом городе, не видел трамваи или автобусы, и так много людей—люди повсюду! Для меня это был безумный водоворот.

К счастью, один из моих друзей дал мне рекомендательное письмо к одной леди, которая владела меблированными комнатами. Он надеялся, что я смогу снять там комнату. Я нашел обаятельную даму в красивом доме, где жили вполне приличные люди. Для меня было вновинку платить за комнату и питание. В день было два приема пищи, что для меня было непривычно, и это стоило пять долларов в неделю, которые необходимо было заплатить авансом. Я еще не знал, сколько мне будут платить, но после того как мне показали комнату на третьем этаже, я неохотно заплатил пять долларов, поставил там свой немудреный багаж и решил поискать место, где, как я надеялся, мне предстоит работать. Это была суббота, а летом фирмы закрывались в полдень. Наконец я нашел нужное мне место и предоставил телеграмму, в которой мне предлагалась работа. Мне сказали, чтобы я вернулся сюда в понедельник в 7:30 утра.

Я задумался, что мне делать в оставшуюся часть дня и вечером, а также в воскресенье. Вернувшись в свою маленькую комнатку, я распаковал свое скудное имущество и, утомленный из-за того, что почти не спал в поезде, рухнул на постель и проспал до тех пор, пока меня не позвали к ужину.

Деревенский парень, каким я был, не привык к обеду вечером, но меня представили многим людям, собравшимся за столом. После обеда управляющий пансионом взял меня под свою опеку. Я был рад узнать, что он жил в Хопкинсвилле, работает здесь всего несколько лет и знает практически каждого в графстве, включая всю мою семью. Он расспрашивал меня о каждом, кого знал, и заставил меня почувствовать, что у меня здесь есть, по крайней мере, один друг. Он рассказал мне, как добираться до магазина и обратно, а также о том, как здесь следует себя вести. Он как мог облегчал мне жизнь, ведь я чувствовал себя таким одиноким!

В воскресенье утром я пошел в воскресную школу при Первой христианской церкви. Здесь все было по-другому. Сюда пришли сотни людей, тогда как в небольшой церкви у нас дома я знал каждого. Я познакомился со священником и поговорил с ним о занятиях. Он показался мне очень милым человеком. Когда я рассказал ему, откуда я приехал, он сказал, что

был там пастором. Он расспрашивал меня о многих людях, которых я очень хорошо знал, и пригласил меня посещать его класс воскресной школы, который состоял из двух молодых людей и десяти девушек. Я ׳также реорганизовал работу общества Christian Endeavour в этой городской церкви и стал президентом «Радостного общества помощников». Наша работа состояла в том, что мы раз в неделю посещали городскую тюрьму и городскую больницу с проповедями.

8 пансионе, где я жил, можно было увидеть самых разных людей, сильно отличавшихся от всех тех. кого я когда-либо знал, -там были студент-медик, один-два государственных служащих, художники, музыканты, писатель-это совершенно новый для меня стиль общения, новая речь, необычные интересы. Для них я был загадкой.

Когда я пришел на фирму в понедельник, глава компании послал за мной. Я никогда не забуду нашу первую беседу с управляющим, мистером Грисуолдом. Он спросил: «Почему вы приехали сюда? У вас дома возникли какие-то неприятности?» Я искренне ответил ему, что моей целью был о увидеть мир, познакомиться с многими из моих собратьев и, если получится, получить более хорошую работу.

Я не спросил его, какое вознаграждение я мог бы ожидать за свою работу на этой фирме. «Никто никогда не приезжал сюда наниматься на работу сюда с такими рекомендациями, как у вас,—сказал мистер Грисуолд,—Но вам придется доказать, что мы не ошиблись, и мы сможем платить вам только пять долларов в неделю».

«Но я должен заплатить точно такую же сумму за комнату и питание!—сказал я ему.—Что же тогда мне останется платить за проезд или прачечную?»

«Переезжайте в более дешевое место»,—ответил мне мистер Грисуолд.

«Я не могу сделать этого,—сказал я ему.—Даже с теми, кто знает мою семью, жить достаточно трудно. Я уверен, что 60־ лее дешевое место не будет хорошим пристанищем для меня».

«Хорошо, мы посмотрим, что можно для вас сделать, но пять долларов—это все, что мы можем предложить вам для начала».

Так я начал работать. В выходные, когда я получил зарплату и принес ее, чтобы заплатить домовладелице, она сказала: «Теперь только три пятьдесят. Магазин, где вы работаете, оплатит остальное».

Конечно, я писал Гертруде каждый день, проводя большую часть вечера за этим занятием. В течение первых нескольких недель меня редко можно было вытащить из моей комнаты. Я думал о том, какими способами увеличить свой доход, и если я намеревался остаться работать в книжной компании, мне следовало поискать такие возможности. Однажды я вошел в магазин, где делали рамы для картин, в то время, когда служащие были заняты выполнением большого заказа. Я показал им несколько приемов, которым я научился, когда работал дома, и несколько дней спустя мне дали работу, которой я мог заниматься вечерами. Довольно часто я мог за вечер заработать столько же, сколько в книжном магазине за неделю. Кроме того, один из молодых постояльцев пансиона был главным клерком на одной из железнодорожных станций. Он сказал мне, что, если я захочу, он мог бы помочь мне. Это тоже не было регулярной работой, но помогало в течение нескольких месяцев. К тому же этого было достаточно, чтобы получить железнодорожный билет, и я смог поехать домой на Рождество, что было для меня очень важно.

Мое знание каталога книжной фирмы показалось очень странным многим из тех, кто работал в разных отделах магазина, и скоро каждый из них начал спрашивать меня относительно списков товаров, которые следовало доставить компании или особым клиентам. Теперь еженедельный конверт с зарплатой содержал семь с половиной долларов, и мне никогда не приходилось самому просить о повышении.

Однажды в магазин пришла дама, и меня послали в зал, где были выставлены образцы, чтобы обслужить ее. Это была очень приятная женщина, и она заказала, как мне кажется, если не смотреть на цену, лучшие товары, какие только были в компании,—урны и самые лучшие туалетные принадлежности. Заказ составил несколько сотен долларов. Она сказала: «Отправьте их и запишите на мой счет». Она вручила мне свою карточку—ее звали Маргарет—и спросила, как меня зовут.

Когда я передал заказ служащему из кредитного отдела, он сказал: «Ты произвел хорошее впечатление на самую богатую девушку в этом городе. Что-то 6удет. парень!»

На следующий день босс вызвал меня в свой кабинет.

«Эдди,—сказал он,—ты очень отличаешься от других сотрудников. Тебе удалось заинтересовать нашими товарами человека, которого мы пытались привлечь в течение нескольких лет. Молодая особа, на которую вы явно сумели произвести хорошее впечатление, хочет встретиться с вами, так что мы с вами сегодня вечером приглашены на ужин в дом ее отца. Нас доставят на ее экипаже. Сначала они зайдут за мной, а я уже заберу вас. Какой у вас адрес?»

«929 Бис,—сказал я.—Очень хорошо, но у меня нет ничего из одежды, чтобы пойти в гости в такой дом, как у нее. Как мог человек с зарплатой семь пятьдесят в неделю, парень с фермы, иметь одежду, подходящую для такого места? У меня единственные ботинки, которые на мне, и мой выходной костюм, который мало чем отличается от того, который я ношу каждый день».

«Ладно, Эдди,—сказал мистер Грисуолд,—я сам пойду с вами и куплю все, что вам будет необходимо для этого визита,—ни вы, ни я не можем позволить себе отклонить это приглашение. Совершенно ясно, что меня пригласили приехать вместе с вами, а я много лет добивался возможности поговорить с этим человеком, но у меня это никак не получалось. А теперь вы—мальчик с фермы, как вы себя называете, меньше чем через три месяца сумели добиться этого. Это не будет вычтено из вашей зарплаты, которая с этой недели поднимается до десяти долларов».

Таким образом я получил новую одежду, и тем же вечером мы отправились в гости. Это был великолепный дом со множеством слуг. Все это было очень новым для меня. Обстановка была столь роскошной, что у меня буквально голова пошла кругом. Когда мы вошли в дом, нас проводили через длинную гостиную в маленькую, в которой находились хозяева дома. Мне было довольно трудно поверить в реальность происходящего, я никак не мог собраться с

мыслями, и порой даже мне казалось, что я сплю и просто вижу сон.

Затем нас представили. Я мало что знал о том, как еледует вести светскую беседу. К счастью скоро объявили ужин. Я все же никак не мог понять, как следует вести себя, но доброе отношение Маргарет помогло мне почувствовать себя немного лучше во время ужина. Меня спросили о том, из какой части штата Кентукки я приехал. Когда я ответил, ее отец заметил, что там выращиваются различные сорта табака. Эта тема была мне знакома и стала хорошей точкой соприкосновения, ведь в детстве и молодости я провел много времени на табачном поле и знал, как подготавливают табак для продажи на рынке. Я рассказал, что табак—главное занятие работников на ферме и от его продажи фермеры получают основной доход.

После обеда мы с Маргарет некоторое время провели вместе, в то время как ее отец и мистер Грисуолд говорили о делах. Она расспрашивала меня о моих интересах, о том, как я провожу время, когда не работаю, о моих приятелях. Я рассказал ей о моей работе в воскресной школе и о том, что общаюсь почти исключительно с учениками из этой школы. Mapraрет была знакома с некоторыми из них и через несколько не дель сама стала ходить в класс. C этого началась моя необычная крепкая дружба с Маргарет. Я довольно быстро продвигался по служебной лестнице в фирме по продаже писчей бумаги.

Приблизительно в то же время наш класс воскресной школы начал работать в тюрьме и больнице. При посещении тюрьмы произошел весьма интересный случай. Среди заключенных находился один молодой человек, который был арестован вместе с отцом за то, что делал самодельные крепкие спиртные напитки. Ему было 17 лет, и он искренне не понимал, что делает что-то неправильное. Парень очень заинтересовался тем, что говорили ученики из нашей воскресной школы, но он не умел читать, даже букв не знал. Парень спросил, не мог бы кто-нибудь из нас научить его читать. Я, Маргарет и одна молодая особа, которая стала впоследствии знаменитой писательницей, взяли на себя эту задачу, рассказывая при этом историю Иисуса. Однажды наш священник согласился пойти вместе с

нами к этому пареньку. Когда мы подошли к камере, то услышали, как он раз за разом повторяет: «А־Б־В־...» и так далее, весь алфавит, несколько раз подряд. Когда мы подошли к двери, то увидели, что он стоит на коленях перед кроватью.

Священник спросил его: «Что ты делаешь, Джим?» Он ответил: «Если Иисус таков, как вы говорите. Он соединит эти буквы вместе, чтобы произнести именно то, о чем я хочу молиться, потому что не знаю, о чем сейчас просить». Когда тот вышел, мы начали заниматься, а впоследствии этот человек стал отличным свя!ценником в горах штата Кентукки.

Я не сомневаюсь, что в восточном Кентукки его работа ценилась очень высоко. Многие люди слышали об этом человеке и о той работе, которую он проделал.

Другие квартиранты в пансионе, где я жил, проявляли ко мне интерес. Клерк с железной дороги относился ко мне с особенной симпатией, он даже время от времени брал меня в свои поездки по выходным. Это позволило мне ознакомиться с поездами и их преимуществами. Студент-медик также приглашал меня на свои занятия, где в присутствии группы студентов проводились хирургические операции или различные медицинские исследования. Я побывал на множестве подобных занятий. Художница пригласила меня на свою выставку, и однажды я даже должен был выйти вперед, чтобы получить наградную ленту для этой молодой особы. Чтобы отпраздновать это событие, она взяла меня с собой, и я впервые побывал на спектакле «Расцвет рыцарства» с Джулией Марлоу и И.Х. Сотерном. В другой раз управляющий взял меня с собой на политический митинг, после которого мы пошли на призовой боксерский поединок—в тот вечер дрался молодой Корбетт,—а затем на встречу Армии спасения.

Первый раз я подвергся гипнозу в магазине при очень необычных обстоятельствах. Однажды гипнотизер Герман Beликий вошел днем в наш магазин, чтобы купить колоду карт. Так получилось, что обслуживать его, не зная, кто это ׳такой, выпало мне. Когда он пошел заплатить за карты, оказалось, что он взял деньги из моего кармана. Затем он сказал, что карты такие дешевые, что он решил взять еще дюжину колод. На

сей раз всем привиделось, что он взял деньги у кассира изо рта. Потом он спросил мое имя и сказал: «Я думаю, что вы хороший объект для гипноза. C позволения менеджера, я хотел бы проверить это». Поскольку это происходило почти в момент закрытия магазина, ему разрешили это сделать. Он повернул меня спиной к себе и сказал: «Спать—спать—спать».

А затем я ощутил, что лежу на одном из столов.

Позже я рассказал ему о том, что произошло с Хартом Королем Смеха в театре в Хопкинсвилле приблизительно за год до этого. Я помогал ему во время его представлений, однако он попросил, чтобы я оставил сцену, потому что меня бы־ ло слишком трудно загипнотизировать.

Прежде чем уехать, мистер Герман дал мне и нескольким другим сотрудникам фирмы билеты на его шоу. Я прошел к нему за кулисы и разговаривал с ним в его раздевалке.

В магазине произошли некоторые изменения, вследствие чего ко мне стали относиться с некоторой враждебностью—меня обвиняли в том, что я—любимчик босса. В этот момент пригодилось мое знание каталога, поскольку я мог помочь ответственным сотрудникам подготовить новый каталог, который ежегодно пересматривался, чтобы разъездные продавцы нашей фирмы могли быть в курсе текущих цен и списка товаров. Это несколько успокоило других сотрудников, но каждый раз, когда Маргарет и ее отец приезжали в магазин, они принимались дразнить меня. Тем не менее благодаря знакомству отца Маргарет с боссом в фирму поступил капитал, необходимый для расширения основного бизнеса. После этого сказать уже было нечего.

На Новый год я отправился домой на несколько дней, взяв билет, который получил благодаря внеурочной работе в офисе железной дороги. Маргарет послала членам моей семьи несколько замечательных подарков. Я был счастлив снова увидеть Гертруду. Однако я не знал, как договориться о свадьбе,—никто из ее семьи не хотел, чтобы она переехала жить в Луисвилль. Главной моей заботой было добиться достаточного дохода. Я знал, что в начале нового года у меня будет свой кабинет и мне повысят жалование, но все же

этого было недостаточно для того, чтобы содержать двух человек. Кроме того, мне нужны были свободные деньги, потому что я проводил много времени с молодыми людьми, с которыми мне удалось здесь познакомиться, и я думал, как бы мне повысить доходы,—ведь круг моих друзей здесь быстро расширялся. Кое-кто в магазине заключил, что мы с Маргарет поженились, потому что казалось, что после нашего знакомства ее семья вложила в фирму значительную сумму денег. Однако меня подобные идеи совсем не устраивали, потому что они шли вразрез с моей верностью Гертруде. Похоже, обстоятельства складывались так, что я мало что мог здесь изменить, мне оставалось только уйти.

Когда я возвратился в Луисвилль после отпуска, отец приехал со мной, чтобы договориться о работе,—он стал окружным представителем Братской страховой компании. Мне также предлагали работу в этой компании. Обдумав это предложение, я почувствовал, что должен покинуть Луисвилль и присоединиться к отцу, занявшись страховым бизнесом.

За последнюю неделю работы в магазине в январе 1900 года мне заплатили сорок долларов. Я знаю, что многие сотрудники проработали там чуть ли не четверть века, но так и не добились подобной зарплаты. В тот же вечер я сел на поезд, который умчал меня в Хопкинсвилль.

Глава 9