Внешние условия и генетические факторы

-CKUix/poic jjiv,iv*^MlDi buriowi'iAnori v^ip^rvi^poi оадпй1 у lvinui ил

клиентов, которые сами приходят со своими проблемами для лечения. Для понимания сферы неудач в привязанности и следующих из этого результатов неплохо будет рассмотреть влияние особых внешних обстоятельств, сопутствующих периоду симбиоза, которые могут значительно довлеть над человеком, осуществляющим опеку, и тем самым существенно снижать его способность поддерживать полный контакт и выражать одобрение. Например, мать, которая могла бы быть «достаточно хорошей» в обычных жизненных условиях, может больше не быть такой после потери мужа в результате развода, его смерти или воинской службы. Переживания ранней болезни ребенка, а особенно раннее помещение в больницу, также могут вызывать истощение привязанности. Ребенок может испытать травму, вследствие непостоянства объекта во время этого чувствительного периода развития, связанного с переживанием серьезнейшей боли, вытекающей из неподходящего отношения к нему главного опекуна или других людей. Подобное влияние на снижение способности родителей к сохранению близости и любви в этот решающий период жизни может иметь война, экономический крах или экологическая катастрофа. Кроме того, мы можем утверждать, что существует даже такое враждебное окружение и такие события в окружающей среде, которые могут изменить или уничтожить качество жизни в симбиозе.

У детей также существует значительная разбежка в области поддержания человеческих отношений. Различны также врожденные умения ребенка передавать опекающему его человеку невербальные сигналы, на основе которых он мог бы формировать свои реакции. Некоторым малышам близость нужна в значительно большей степени, чем другим, а другие проявляют намного более выраженные двигательные реакции на контакт. Индивидуальные различия, влияющие на процесс возникновения привязанности, были отмечены теми учеными, которые систематически наблюдали за отношениями ребенок-опекун (напр. Bowlby, 1969; Murphy, Moriarty, 1976). В настоящий момент установлено, что глубокий детский аутизм — есть прежде всего результат некоторых внутренних процессов ребенка, а не функция влияний среды (Judd, Mandell, 1968). Хотя в этой работе я останавливаюсь прежде всего на воздействии окружающей среды, но в каждом отдельном случае следует принимать во внимание также возможные влияния ранних внешних условий жизни и генетических факторов.

ЧУВСТВА, ПОВЕДЕНИЕ, МЫШЛЕНИЕ

Чувства

Психоаналитическая концепция блокировки развития гласит, что познавательные и поведенческие ресурсы, так же как и формы эмоциональной экспрессии, неким образом замораживаются в момент серьезной фрустрации развития. Таким образом в случае с ненавистным ребенком выступает блокировка в период привязанности-связи, а у некоторых людей, также на более раннем этапе развития, к которому осуществляется защитный регресс. В области чувств классический шизоидный характер можно наиболее точно охарактеризовать, ссылаясь на глубинные, часто неосознаваемые чувства ужаса и злости, появляющиеся в ответ на угрожающие его жизни внешние обстоятельства. Ужас может находить свое выражение во многих симптомах, не исключая страха и приступов паники в реакции на ситуации, которые воспринимаются как угрожающие. Такого типа стимулы не обязательно осознанно воспринимаются как угрожающие и личность может совершенно не подозревать природу сигналов, обуславливающих ее поведение. Однако по меньшей мере на уровне подсознания эти раздражители будут высвобождать реакцию ужаса. В некоторых случаях его канализируют в форме фобии, а у более сознательных людей может восприниматься как общее беспокойство и напряжение, связанное с конкретными социальными ситуациями и интимностью. Может также зозникагь общее впечатление дискомфорта и отсутствие чувства принадлежности к миру, и даже такой некий род переживаемой в связи со всем этим нереальности.

У людей, принадлежащих к шизоидному типу, и в то же время защищающихся от него более целостным образом, наблюдается отсутствие настоящей эмоциональной спонтанности и некая механичная манера в выражении собственного self. Может иметь место также чрезмерный рационализм, соединенный с тенденцией воспринимать тех, кто более эмоционален, как иррациональных, лишенных самоконтроля или сумасшедших. Дополнительно может наблюдаться специфическая искусственность эмоциональной экспрессии, до такой степени, что человек выглядит так, словно плохо играет отведенную ему роль. Иногда он может проявлять интерес к гому, что он «должен чувствовать» в некоторых определенных обстоятельствах.

В очень известном фильме «Обыкновенные люди» переживающий период созревания Конрад решается на психотерапию под прессингом того обстоятельства, что больше не в состоянии контроли-

ровать свои угнетающие негативные эмоциональные состояния. В начале терапии он ищет большего эмоционального самообладания, а в ходе нее выявляет инцидент, имевший место на похоронах брата, когда он не знал, ни что сказать, ни как себя чувствовать и раздумывал, как в такой ситуации чувствовал бы себя и что сказал бы Джон-Бой — вымышленный телевизионный герой. Тимоти Хаттон, играющий роль Конрада, прекрасно представил такой тип структуры характера, а его партнерша по фильму Мэри Тайлер Мур рисует точный портрет «ши-зогенного» материнства. Вывод: самым основным глубинным чувством ненавидимого ребенка является ужас, ассоциированный с уничтожением или, на уровне взрослого, с неудачей реализации з мире. Все формы защиты построены так, чтобы отвратить э го отвержение или поражение. Чем полнее защита от этого страха, тем более крайней является степень ухода в механистическое поведение и полное отсутствие эмоциональных проявлений.

Обычно в еще большей степени, нежели в случае с чувством страха, происходит вытеснение и избегание чувств злости или ярости. В младенчестве деструктивная злоба связывается с риском деструкции опекуна, то есть, впоследствии, и самого ребенка, может также провоцировать разрушительную месть со стороны опекуна. Поэтому репрессия этих чувств служит сохранению жизни. У взрослых пациентов обычно наблюдается избегание или уход от конфликтных ситуаций, неумение злиться и принимать злость со стороны других людей, и, наконец, склонность выражать ее, если она вообще находит какое-то выражение, в пассивно-агрессивном уходе. Ненавидимый ребенок научился, что лучше удалиться, чем бороться, и что переживание чувств злобы безрезультатно и ничего не решает. Очень часто ненавидимый ребенок полностью вытесняет свою злобу и начинает идеализировать и спири-туализировать собственную доброжелательную натуру.

Как только личности такого типа начинают более осознанно воспринимать свои глубокие залежи злости, часть их испытывают серьезный страх перед собственной разрушительной силой. В своих фантазиях они могут неожиданно выходить из дома и крушить все и всех на своем пути. Внезапные вспышки, приводящие к тому, например, что тихий, замкнутый и скорее сдержанный парень начинает стрелять с крыши здания по случайным прохожим, свидетельствуют о том, что иногда эти фантазии реализуются. Однако в ходе хорошо продуманной терапии, когда происходит постепенное развитие способности переживать чувства, когда существующие формы защиты выводятся на поверхность сознания, усиливаются и окончательно раскладываются, существует очень небольшая опасность, что произойдет нечто столь драматическое. Однако бывает, причем весьма нередко, что какое-то не вос-

принятое обществом чувство злобы найдет свое выражение во время терапии. По сути такое ощущение потери контроля иногда бывает очень полезным для шизоидной личности, которая, сожалея о нем, может все же увидеть, что оно имеет мало общего с ее пугающими фантазиями. Также полезным для таких людей будет новое сближение с теми, по отношению к которым они в прошлом выражали злость, и опыт, что потеря власти над этими эмоциями не привела к уничтожению кого-то и даже ни к длительной неприязни.

Терапевтический контекст, на мой взгляд, особенно ценен для создания атмосферы, в которой большое количество переживаний злости может быть буквально выброшена без негативных последствий для окружения. Однако важно предостеречь, что этого нельзя делать непродуманно, пока не будет достаточно развита способность испытывать такие эмоциональные переживания и наблюдать за ними.

В семье, где кто-то умирает, царит печаль и траур. Когда наступает смерть self, как в шизоидном случае, появляется подобное чувство сожаления о self, которое могло бы существовать, и об отношениях любви, которые инстинктивно ожидаются, но не приходят. Таким образом, чувства грусти, траура и депрессии становятся распространенными симптомами, провляющимися у людей с характерологическими чертами такого типа. Это обычно наименее подавляемые чувства, хотя их активные проявления в виде надрывного плача или стенания могут в значительной степени, если не полностью, отсутствовать. Подобно другим чувствам, эти тоже не целиком и не глубоко переживаются организмом. Они могут переживаться скорее в форме длительных или хронических состояний депрессии, характеризующихся скорее уходом и поверхностной жалостью к себе, чем действительно глубоко переживаемой печалью.

Чтобы справиться с жизненными трудностями, ненавидимый ребенок вынужден скрывать также эти эмоциональные переживания и упорно продолжать свои усилия, несмотря на хроническую внутреннюю депрессию. Такая депрессия, особенно если она сопровождается суицидальными мыслями, недоразвитость функций, задача которых состоит в заботе о self, и осознаваемая неспособность переживать что-либо другое, с успехом могут быть признаны типичными у таких людей, с похожей на вышеописанную общей историей и структурой характера.

Личность этого типа характеризуется скудной палитрой чувств, как негативных, так и позитивных. Исключением является достаточно часто появляющаяся необоснованная эйфория, минутная и искусственная, выступающая в связи с переживанием исполнения какой-то формы симбиотической иллюзии — то есть тогда, когда на мгновение рели-

гия, идея, другой человек или наркотическое состояние становятся ответом на все молитвы. Конечно, такой полет всегда заканчивается и возвращается прежнее эмоциональное состояние.

Поведение

Поведение нелюбимого или недостаточно любимого ребенка может различаться в нескольких измерениях. Он может быть способен функционировать в мире в зависимости от того, в какой степени сможет контролировать или прятать глубоко скрытые эмоциональные состояния. Хотя такое сдерживание чувств может вызывать другие негативные последствия, такие как психосоматические болезни, которые мы обсудим позже, или пониженную способность поддерживать любого рода близкие отношения, несмотря на это, оно все же дает возможность относительно неплохо функционировать. В зависимости от того, насколько эти проблемы остаются неразрешенными, мы можем иметь дело с личностью, которая экстремально впечатлительна к любым проявлениям холодности со стороны общества, которая не способна на долгое время увлечься каким-нибудь занятием или отношениями, и которая, зачастую будучи в более или менее сильном состоянии внутренней расщепленности, будет кидаться от одного занятия к другому. В зависимости же от того, насколько ей доступны глубокие чувства, ее могут воспринимать как особу исключительно мягкую и подверженную эмоциональным срывам, помрачению и даже потере контакта с реальностью. Такое ослабление связи с реальностью может выражаться в умеренных состояниях «полета», более глубоких состояниях амнезии и в периодах поведения психотического характера.

Когда имеющиеся формы защиты позволяют личности более эффективно функционировать во внешнем мире, она может начать уходить в ту активность, которая предлагает какие-либо жизненные перспективы, и избегать других областей деятельности. Кто-то может быть, к примеру, прекрасным программистом, вызывающим всеобщее признание артистом балета или юристом-трудоголиком, и в то же время не иметь вовсе или иметь очень скромные интимные отношения с супругом и семьей, несмотря на слабый эмоциональный контакт или интимность. Может выступать также склонность играть роль убедительной и доминирующей личности в определенных изолированных контекстах (напр, в классе или зале суда), и боязливой и несамостоятельной в других социальных ситуациях.

Ключом к распознанию шизоидной структуры может служить отключенность личности от главных жизненных процессов — от тела, чувств, от близких людей, от общности, а иногда даже от некоторых

неодушевленных объектов, таких как животные, природа и т.п. Вне ситуаций, в которых личность может иметь исключительные достижения, выступает универсальная тенденция к тому, чтобы избегать непосредственного контакта с жизнью лицом к лицу — путем открещи-вания, бегства от прямой конфронтации или близости, переключения внимания, «одухотворения» действительности и внутренней миграции. Личность может не придавать значения этим тенденциям, поскольку они зачастую представляют собой ее автоматические и неосознанные реакции на угрозу. Даже в областях солидных достижений почти всегда появляется серьезный, часто ограничивающий действие страх, вытекающий из того, что личность так нераздельно связывает свою идентичность с этими достижениями, что малейший неуспех воспринимается ею как равнозначный уничтожению (аннигиляции) self. Не редким способом выражения этих тенденций является перфекционизм и откладывание дел на потом. Как мы уже подчеркивали ранее, шизоидная особа часто обнаруживает, что углубление в интеллектуальные процессы и инвестирование во внешние достижения могут служить безопасной пристанью, защищающей от жизни. Поскольку шизоидный человек не способен идентифицироваться с жизнью в теле и развить на этой биологической основе ее стабильное ощущение, он вынужден искать его где-то в другом месте. Очень распространены при такой структуре характера защитные попытки заслужить внешнее одобрение и самоодобрение через достижения, часто связанные с умственными способностями. Это единственная возможность контактировать с миром, выразить самого себя, получить признание, одобрение и чувство своего места и своей роли в жизни. Поражение в этой сфере жизненных целей может вызвать серьезную депрессию, а также суицидальные мысли и попытки самоубийства.

С целью вытеснения чувств ненависти и холода, с которыми шизоидному характеру пришлось столкнуться, он обычно предлагает другим то, чего сам не получил. Его идеальное self специфически одобряюще и полно сочувствия к другим; как он сам верит — он позволяет жить другим. Проявление же враждебности по отношению к другим воспринимается как серьезная угроза и не может найти своего активного выражения, пока не наступит какое-нибудь внутреннее расщепление или не найдутся для него какие-нибудь согласные эго отговорки.

Несмотря на это, некоторых шизоидных особ считают людьми, склонными действовать в условиях относительного контроля, особенно в близких отношениях. Такие, часто нарушенные личности, держат свои архаичные чувства ужаса и злобы в узде путем постоянного контроля над всеми обстоятельствами, которые могли бы такие чувства вызвать. Именно поэтому они могут дать четкую оценку любому дей-

ствию, в которое вовлечен другой человек, и стремиться к осуществлению контроля над ним. В психотерапии или в других близких отношениях они могут без устали регулировать широту и глубину контактов с целью сохранения чувства безопасности. Это обычно сочетается с наблюдением также и за другими чувствами. Возникшая таким образом баталия за контроль может быть чрезвычайно интенсивна, поскольку шизоидный человек чувствует, что в буквальном смысле борется за свою жизнь.

Часто ощущается потребность, как правило осознанная, быть кем-то особенным. Компенсаторная идея собственной исключительности, реализуемая на разные лады, является в этом случае способом вытеснения реального состояния бытия особой нелюбимой, даже ненавистной, отвергаемой и используемой. Она может реализовываться через реальные достижения в науке и искусстве или через достижения придуманные, известной иллюстрацией чего является исполненный Робертом Де Ниро образ нарциссического характера (Rupert Rupkin) в фильме King of Comedy (Король комедии). Как только эта исключительность, реальная или вымышленная, оказывается под угрозой, происходит усиление форм защиты или возможно нарушение структуры.

Я вспоминаю одного моего клиента, делающего профессиональные успехи сорокалетнего врача, который с горечью признался: «Мне кажется, что я всю жизнь так тяжело работал только лишь затем, чтобы забыть, что не имею права жить». Шизоидная проблема касается в буквальном смысле экзистенции и те, кто с ней сталкивается, вынуждены найти для себя нечто, что оправдает их существование. Их право на жизнь постоянно «балансирует на грани» и связано с серьезными опасениями по поводу того, что случится, если их подведет выбранное оправдание.

Мышление

Многие из адаптивных и познавательных функций, которые развиваются в период привязанности-связи, могут быть серьезно ослаблены и заторможены в развитии по причине травм. Сфера и продолжительность травмирующих переживаний, генетически обусловленная сила организма, доступность альтернативных источников поддержки, таких как большая семья, а также природа доступных форм защиты и компенсации, будут детерминировать степень, в какой адаптивные структуры могут оказаться недостаточными или чрезмерно развитыми. По этим причинам, вероятно более полезным будет сознание того, оценку каких способностей мы можем проделать, нежели описание всех возможных способов их проявления у людей с такой структурой харак-

тера. Однако все же возможно выделение многих внутренних убеждений, идеалов эго и «сценарных решений», которыми чаще всего пользуются люди с этого типа историей. К примеру, в этой последней области всегда будет иметь место глубоко укорененное убеждение: «Со мной что-то не так». Другие постоянные убеждения касаются мира, который, согласно этому представлению, опасен, сложен и холоден. В зависимости от того, в какой степени личность реагирует в этой ситуации компенсацией и защитными механизмами, эти идеи будут вытесняться и появятся познавательные структуры и системы убеждений, поддерживающие это отрицание. Эта конструкция, однако, может рухнуть под ударом какого-нибудь стресса, результатом чего могут быть суицидальные мысли или поведение, депрессия, приступы паники, параноидные мысли и другие симптомы. Чем более часты такие кризисы и чем более интенсивно их протекание, тем больше вероятность, что мы имеем дело с человеком, формы защиты которого чрезвычайно слабы и которому следует приписать нарушение личности. Чем более человек способен интеллектуализировать или каким-либо другим образом защищаться от такого рода убеждении и сопутствующих им эмоций, а также чем менее нарушены другие адаптационные функции, тем лучше он будет функционировать и выдерживать усиленный стресс (невроз или стиль характера). Несмотря на очень серьезные различия, скрытая динамика все же подобна и формирует ее именно эта ключевая проблема, которая рано или поздно должна будет человеком поднята, чтобы он мог реализовать свой потенциал.

Поскольку проблема существования является для этой структуры решающей, скорее всего она найдет какое-то выражение в повседневной жизни человека. Может быть, к примеру, так, что вопрос безопасности станет особенно важным, или, наоборот, будет явно отвергаться. Обладание достаточным количеством денег, судорожное цеп-ляние за выполняемую работу, выражаясь в общем — жизненный успех может быть предметом особых усилий. Пытаясь убежать от страха, связанного с выживанием, человек может просто искать другие пути решения проблем взрослой жизни или же защитным способом игнорировать саму безопасность. Может также появиться защитное убеждение или идея «я — некто исключительный». Часто этому сопутствует убеждение философского или религиозного происхождения, гласящее, что вселенная — дружественна, что она — единое целое и имеет глубокое значение. В обоих случаях эти убеждения не будут хорошо интегрированы с остальной частью личности. Исключительность такой личности может проявляться в ее самовозвеличивании, по крайней мере, время от времени, а ее философские и религиозные убеждения могут составлять такую часть концепции собственного self, противоречие

между которыми могло бы восприниматься как угроза. Поскольку идеи эти служат размыванию настоящих взглядов, они могут сохраняться особенно стойко.

Независимо от качества шизоидных познавательных функций, одна из их главных характерных черт, это диссоциация между мышлением и эмоциями. Имея дело с такого типа людьми, проще ВССГС составить себе представление об ограниченности чисто интеллектуального, оторванного от чувств взгляда на действительность. Однако, наверное именно благодаря этой способности к диссоциации многие люди смогли развить свои интеллектуальные способности до чрезвычайно высокого уровня, хотя часто в очень ограниченной области знаний. Отделение интеллектуальных процессов от чувств вероятно предохраняет интеллектуальные функции от нежелательного засорения — через защиту от хлопотливых эмоций и чувств. Подобно многим другим защитным и компенсаторным попыткам и эта имеет свою цену, но в то же время представляет очевидную ценность — способствует выживанию, и причем не только в детстве, но и на протяжении всей жизни.

Пользуясь при оценке заторможенности развития периода при-вязанности-связей терминами теории объектных отношений, стоит заметить, что явно заметной чертой является переживание слияния с человеком, осуществляющим опеку. Появляется способность к имитации и способность погружаться в примитивные защитные функции вытеснения, интроекции и проекции. Выявляется также возможность возвращения к состоянию ухода из первых нескольких недель жизни. Развитие в этот момент идет от 1) состояния относительного ухода, через 2) состояние переживания слияния или симбиоза и вплоть до 3) фазы, в которой self сознательно отличаемо от других. Если в более поздний период разовьются и другие способы защиты от шизоидной реальности, в этой ранней фазе все, что кажется личности доступным, это непосредственное отрицание этой реальности и уход, а также механизмы проекции и интроекции. Иными словами, все, что человек может в этой ситуации сделать, это примитивным образом заблокировать реальность своего существования, осуществить и'нтроекцию «плохого объекта» и затем проецировать его аспекты вовне.

Окончательным результатом всех шизоидных травм и ранних ограничений развития является «замораживание» тела, цель которого — контроль над мощными негативными эмоциями. Личность затем может направить свою энергию на развитие, в относительной изоляции, познавательных адаптивных функций, которые начинают выделяться как результат ее естественного развития. Однако по причине нарушений в этом раннем периоде, постоянно могут иметь место проблемы с умением различения, особенно в социальном контексте и — на самом

глубинном уровне — проблемы с различением собственных мыслей и чувств от чужих.

Ненавидимый ребенок действительно предстает перед выбором между посвящением и уходом. В плане развития он еще не достиг уровня более искусных форм приспособления. Естественная жажда привязанности — одна из начальных проблем выживания. Обратившись к исследованиям Harlow и его коллег (напр. Harlow, Harlow, 1966) мы можем вспомнить, что хотя обезьяны, воспитываемые искусственными матерями, не были слишком счастливы, социально ориентированны или хорошо приспособлены, они в большинстве своем выжили.

В случае с каждой шизоидной личностью, с которой я встретился з моей практике, обязательным оказывалось открыто посмотреть в лицо собственной деструктивной, демонической силе. Обычно она воспринимается как совершенно чуждая и полностью пребывающая под контролем личности. В структурном смысле, как мне кажется, ее стоит рассматривать как неассимилированный интроект образа опекуна и, в то же время, как естественную реакцию злобы на эту пренебрежительную или холодную личность. Если эта деструктивная сила воспринимается незрелым образом, прежде чем в терапии произойдет понимание, создание и закрепление необходимо безопасной атмосферы, это может привести к дезинтеграции и декомпенсации. Там, где различение self -другие слабо, как при нарушении личности, дезинтеграция может привести к параноидной патологии. Проявления распада личности однако являются самыми очевидными не у хронически больных, а у тех личностей, у которых дезинтеграция появляется, как ответ на действие мягких наркотических средств, усилия марафонского бега или психотерапевтической техники, которые слишком рано отягощают имеющиеся защитные механизмы.

Выводы

Шизоидный опыт принципиально касается какой-то неудачи в процессе привязанности, которое произошло в начале или почти в начале этого процесса, когда познавательные и структурные ресурсы организма были еще минимальными. Вследствие этого защитные механизмы, которые человек вынужден использовать, чтобы ответить на этот фундаментальный вызов, остаются также примитивными. Это: вытеснение, интроекция и проекция. Эти механизмы будут включаться вновь и вновь, чтобы справиться с упорно возвращающейся проблемой существования и выживания, а также с каждой последующей ситуацией, которая произвольным образом может вызывать такого рода главные трудности. Таким образом, в то время, как автономные функции, дру-

гие познавательные процессы и способности эго могут быть очень хорошо развитыми, даже в чрезвычайной степени, в организме по-прежнему будет существовать определенная фундаментальная структурная чувствительность. Поэтому особенно важно в случае структуры такого типа не пренебрегать разрушенной областью и являющейся следствием чувствительностью.

Несмотря на очевидные сильные стороны личности с шизоидной структурой характера она вынуждена по сути сражаться с проблемами выживания, а также связанными с ним чувствами страха и злости. Следует быть очень внимательным, чтобы не перегрузить их терапевтическими техниками. Главная задача будет заключаться в развитии толерантности к сокрытой в теле витальности, укреплении доверия к терапевтическим отношениям и усложнении хорошо укорененной силы эго — еще до того, как они должны будут окончательно встать лицом к лицу со своей окончательной проблемой, которая откроется, как только ослабнут формы защиты и когда они доберутся до скрывающихся под ними чувств.

ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ЭКСПРЕССИЯ

Исследователи, которые подчеркивают значение физической динамики структуры характера, подтверждают, что организм реагирует на фрустрацию со стороны окружения не только изменением отношения и поведения, но также и контролируемыми, и даже невольными изменениями в мускулатуре. Когда молодой организм встречает упорный и в данный момент неустранимый негативизм и фрустрацию, то чтобы выжить, он предпринимает попытки тормозить или противодействовать тем импульсам, которые, как ему кажется, отвечают за столь негативный опыт. Проявлением такой задержки в организме является спазм тех мышц, которые подавляют враждебные импульсы. Такого рода спазм становится хроническим и в итоге может привести к очень серьезным изменениям в позе тела, и даже в функционировании внутренних органов.

Блокирование импульсов посредством мышц — есть конкретная и видимая манифестация родительских ограничений и ограничений со стороны окружения. Это физическая манифестация процесса интроекции. Усвоение ограничений или негативности вызывает утрату спонтанности в движениях, чувствах и поступках. Человек выбирает это только потому, что альтернативой является боль, связанная с последствиями естественных, спонтанных реакций на хронически переживаемую фрустрацию. Решение о блокировке переживается как

выбор выживания за счет экспрессии. Зависимый ребенок не может жить в состоянии хронической войны со своим окружением и с внутренними состояниями беспрестанной ярости, ужаса и отчаяния, которые сопутствуют отрицанию спонтанности. В итоге организм обращается против самого себя, ограничивает свои импульсы и переносит внутрь баталию между своими врожденными потребностями и ограничениями, навязываемыми окружением.

Если мы примем такое представление адаптивных фрустраций self, служащих выживанию организма в ходе выбора между желаниями этого организма и среды, то сможем оценить, каким образом self начинает идентифицироваться с процессом блокирования, как с механизмом выживания. Стереотип блокировки становится стереотипом выживания, который в свою очередь становится частью индивидуального идеального self. Это идеальное self с этого момента оказывается под угрозой, исходящей от живой спонтанной аутоэкспрессии и сохраняется благодаря контролю за такого рода импульсами. Таким образом, познавательное самоопределение в форме «сценарных решений» (напр.: «Я — полный понимания, отдающий и мирно настроенный человек» и т.п.) усиливают мышечную блокаду.

С этим процессом связана иллюзия, что ослабление этой блокады неминуемо вызовет катастрофу как внутри себя, так и в окружении. В случае с шизоидным характером она якобы заключалась бы в уничтожении (аннигиляции) — не только самой личности, но также и других, если ее неконтролируемая ярость вдруг обернется против окружения. Базовый опыт шизоидной особы выражается словами: «Моя жизнь угрожает моей жизни». Поэтому то, что блокируется окончательно — это сами жизненные силы. Организм замирает, костенеет, спазмируется в напряжении и отворачивается от угрожающего ему окружения. Все физические последствия, которые терапевтам, ориентированным на тело, удалось зарегистрировать в этой структуре характера, — есть результат этого процесса. Приводя список характерных телесных проявлений шизоидной личности, мы должны помнить, что они представляют собой результат наблюдений, проведенных многими терапевтами, ориентированными на телесные процессы, которым встречались различные клиенты, представляющие вероятнее всего смесь шизоидного типа и других видов характера. Поэтому этот список будет скорее намеком, догадкой, нежели перечнем того, что всегда будет присутствовать. Более того, если хронический спазм мышц порождает характерную позу тела, следует при случае вспомнить, что такого рода последствия, так же, как и другие результаты в функционировании организма, могут также быть результатом генетически обусловленным. Хорошо подготовленный терапевт с телесной ориентацией не будет

рассматривать тело как основу для классификации патологий; он скорее обратит внимание на то, где и каким образом естественные органические процессы были ограничены хроническим напряжением.

Наверное, самая распространенная черта, которую можно искать у шизоидной личности, — это значительное ограничение жизни в теле. Движения кажутся скованными, часто механическими, лишенными естественной спонтанности и плавности. Отсечение жизнеобеспечивающих потоков особым образом реализуется в виде ограничения, навязанного дыхательным движениям — в этой структуре характера оно часто реализуется сжатием диафрагмы и, как следствие, более поверхностным дыханием. Дополнительно это может сопровождаться напряжением мышц грудной клетки и поднятием плеч. Подавление дыхания вполне может влиять на голос, а одновременное сжатие горла может быть причиной высокого, словно детского тона голоса, вызванного сужением гортани. С этим также связано то, что если попросить такого человека дышать глубоко, то он может даже начать задыхаться. Шизоидное расщепление между мышлением и чувствами здесь в буквальном смысле представлено хроническим напряжением шеи — области, отделяющей голову от туловища. Это выглядит так, будто естественные инстинктивные импульсы там были блокированы и не допускались в голову.

Наряду с характерным ограничением подвижности в верхней части грудной клетки и в области шеи наблюдается как правило сильное напряжение в основании черепа, связанное с характерным блоком в области глаз. Эта последняя блокада может также наблюдаться в выражении глаз, которое, особенно заметно в состоянии стресса — они могут казаться отсутствующими или отключенными. Существует гипотеза, что такого рода блокада может быть проявлением попытки организма не замечать болезненную правду о состоянии его экзистенции. Под влиянием стресса шизоидная личность может фактически убегать от актуальных событий и это бегство может быть замечено по ее глазам, которые будто бы смотрят и не видят, и производят впечатление отсутствующего взгляда. Временами в глазах такого человека находит свое выражение переживание парализующего страха — чувства, которое не отражается на лице, и которое не меняется с изменением обстоятельств, но является будто бы замороженным или укоренившимся.

Раннее детское отстранение от неприязненного окружения может найти свое отражение в искривлении тела, буквальным примером которого будет стойкое искривление позвоночника. Не следует забывать, что существует много причин сколиоза и что гипотеза шизоидного опыта — это только одна из них, представляющая функцию стойкой замороженности позы избегания. Общепринято, что такая непод-

вижность тела часто порождает также проблемы с суставами. Чтобы лучше понять эту зависимость, можно представить себе хроническое напряжение, которое возникает в суставах в ответ на стойкую неподвижность тела. Для иллюстрации этого факта я часто предлагаю моим студентам принять совершенно неподвижную позу, заблокировать локти, колени, согнуть спину и одновременно широко открыть глаза и рот с выражением ужаса. Тогда я предлагаю им представить себе, как они в такой позе идут по жизни, борясь с ее трудностями.

Многие соматические терапевты приводят также такие черты шизоидной личности, которые можно определить общим названием — «диспропорциональность тела». Это означает, что тело не представляет единого целого, что какая-то его часть не подходит к остальному целому. Например, голова может казаться несоответствующей телу или же плечи непропорциональны туловищу. Встречаются также случаи асимметрии — левая половина тела больше или меньше, чем правая. Наконец, общий недостаток жизни в шизоидном теле находит отражение в недостатке соответствующего цвета тела, в частности, в бледности, а также в ощущаемом при прикосновении холоде в областях хронического спазма — области суставов, диафрагмы или узких местах тела (например, шея, запястья, голеностопная область). Признаком такого недостатка жизни может быть также общая слабость, физическое недоразвитие личности наряду с ограничением подвижности тела. Я видел многих шизоидных личностей, у которых тело было развито значительно лучше, чем в классическом варианте, хотя впоследствии у них имели место определенные энергетические блокады. Хотя мои студенты иногда оспаривали и отвергали эти телесные импликации характерологической теории, я вновь и вновь обнаруживал, что информация, полученная благодаря осмотру тела, чрезвычайно полезна. Когда глубинные характерологические проблемы хорошо скрыты и ревностно оберегаемы, личность часто неспособна представить свою этиологическую историю. В такой в целом нередкой ситуации именно характерное поведение и язык тела становятся теми показателями, которые безошибочно указывают главную проблему, с которой борется личность. Особое значение это принимает в случае с шизоидной личностью, для которой вытеснение становится ведущим защитным механизмом, а исторические события могли произойти так рано и носить настолько травматический характер, что извлечение их из памяти будет неуверенным