Друзиллу попросили рассказать ее историю в форме сказки, используя терминологию сценарных аналитиков: Лягушки, Принцы, Принцессы, Победители, Неудачники, Ведьмы и Людоеды. И вот что у нее получилось.
Жил некогда Король, который завоевал множество земель, перешедших по наследству его старшему сыну. Королевство переходило от поколения к поколению. Так как все наследовал старший сын, младший почти ничего не получал. У одного из таких бедных сыновей была дочь Ванесса. Отец ее погиб на охоте. Король, дядя Ванессы, взял ее к себе во дворец, там она жила какое-то время и встретила Принца из далекой неведомой земли. Принц увез ее из этого королевства в свое собственное за морем. В его королевстве было много необычных цветов и странных растений. Однако немного погодя Ванесса поняла, что ее Принц Мануэль на самом деле Лягушка. А Мануэль тоже удивился, поняв, что прекрасная Принцесса, на которой он женился, оказалась Ведьмой. У Мануэля и Ванессы было две дочери. Старшая, Эльдора, была Лягушкой, как и ее отец, и он ее не любил и часто наказывал, когда она была еще маленькой. Младшая дочь, Друзилла, была Принцессой, и Мануэль обращался с ней как с Принцессой.
Однажды к Эльдоре пришла фея и сказала: "Я тебя защищу. Когда отец попытается тебя ударить, вели ему прекратить". И вот, когда в следующий раз Мануэль хотел наказать Эльдору, она вдруг стала очень сильной и сказала отцу, что он больше не смеет ее бить. Мануэль возмутился и решил, что это его жена Ванесса настроила против него Эльдору. Поэтому Ванесса решила уехать от него. Они покинули далекое королевство и вернулись в королевство дяди Чарльза, где сестры жили счастливо. Однажды туда приехал Принц и влюбился в Друзиллу. Они поженились с большим торжеством, у них родились две прекрасные дочери, и с тех пор Друзилла жила счастливо, воспитывала дочерей и ткала замечательные ковры и гобелены.
Всем участникам семинара очень понравилась эта история.
Глава Четырнадцатая
КАК ВОЗНИКАЕТ СЦЕНАРИЙ
Человек сидит за пианино, пальцы его касаются клавиш. Медленно разворачивается свиток с нотами, давным-давно написанными его предками. Звучит мелодия, которую пианист не может изменить; иногда она меланхоличная, иногда веселая, временами резкая, временами мелодичная. Иногда пианист сочиняет новую мелодию или аккорд, которые либо гармонично сочетаются с написанным прежде, либо нарушает плавный ход роковой мелодии. Пианист останавливается, чтобы передохнуть, потому что нотный свиток толще священной книги в храме. В нем законы и пророчества, песни и жалобы, Ветхий и Новый завет: подлинно величественный, посредственный, страшный или жалкий дар, полученный им страница за страницей от своих любящих, равнодушных или ненавидящих родителей. Пианист находится во власти иллюзии, что музыка написана им самим, и никак не может оторваться от клавиш, хотя тело его неумолимо увядает по мере того, как продолжается музицирование. Иногда, в паузах, он приподнимается, чтобы поклониться в ответ на аплодисменты или свист друзей и родственников, которые тоже искренне верят, что он сам сочинил эту мелодию.
Почему же мы, люди, веками копившие мудрость, обладающие самосознанием и стремлением к правде, позволяем обманывать себя этим механическим повторением давно написанных мелодий? Частично потому, что все мы любим своих родителей, частично потому, что так жить легче, но также еще и потому, что мы недостаточно далеко ушли от своих обезьяноподобных предков, чтобы поступать по-иному. Конечно, мы лучше сознаем себя, чем обезьяны, но все же недостаточно. Сценарии возможны только потому, что люди не сознают, что они делают сами с собой и с другими. В сущности, такое знание противоречит сценарию. Определенные действия физического, умственного и социального плана совершаются как бы сами собой, поскольку человек так запрограммирован. Окружение оказывает глубокое воздействие на его судьбу, в то время как сам человек сохраняет иллюзию своей самостоятельности. Но есть и некоторые средства, которые могут помочь в таких случаях.
А. Пластичное лицо
Именно пластичность человеческого лица в первую очередь превращает жизнь из контролируемого эксперимента в приключение. В основе лежит простейший биологический принцип, который имеет огромное общественное значение. Нервная система человека устроена так, что зрительное воздействие мельчайших сокращений лицевых мышц действует на зрителя сильнее, чем физический удар. Перемещение мышц рта на каких-нибудь два миллиметра может быть совершенно незаметно для самого человека, но совершенно очевидно для его собеседников. Это легко подтвердить, встав перед зеркалом. До какой степени субъект сам не сознает, как он выглядит, легко продемонстрировать, прикоснувшись языком к верхней стороне зубов. Можно проделать это, как самому кажется, совершенно незаметно. Насколько человек может судить по кинетическому или мышечному ощущению, у него вообще не дрогнуло лицо. Но если он проделает это перед зеркалом, то увидит, что то, что кажется ему совершенно незаметными перемещениями языка, вызвало заметное изменение черт лица, особенно подбородка, включая шейные мышцы. Если он уделит большее, чем обычно, внимание мышечным ощущениям, то заметит, что в движение вовлечены его лоб и виски.
В процессе активного общения это явление может иметьместо десятки раз, причем человек его не сознает: то, что ему кажется легким напряжением мышц, вызывает значительные перемены в его внешности. С другой стороны, Ребенок в наблюдателе следит (насколько позволяют хорошие манеры) за знаками, которые подсказали бы ему отношение наблюдаемого, его чувства и намерения. Таким образом, человек всегда больше выдает себя, чем ему кажется, если только он не один из тех людей, которые привыкли держать лицо совершенно неподвижным и непроницаемым и стараются никак не проявлять своих реакций. Значимость пластичности лица подчеркивается тем фактом, что в присутствии людей с «каменным» лицом остальные чувствуют себя неловко, так как не могут понять, как их поведение воспринимается собеседником.
Этот принцип проясняет почти сверхъестественную «интуицию», которую проявляют дети в оценке взрослых. Так как малышам еще не объяснили, что не следует пристально смотреть в лицо людям, они это делают и видят много такого, чего другие не замечают и о чем объект их наблюдения не подозревает. В повседневной жизни ваш Взрослый вежливо старается не смотреть слишком пристально на лица окружающих, но Ребенок в то же время неприлично «подсматривает», делая заключения, обычно точные, о намерениях окружающих. В особенности это относится к "первым десяти секундам" после встречи с незнакомцем, прежде чем у него появится шанс сообразить, как вести себя, и потому он выдает в эти первые секунды то, что потом старательно скрывает. В этом ценность первых впечатлений.
Сам человек никогда не знает, как много выдал он движениями своего лица. То, что он старается скрыть даже от самого себя, становится совершенно очевидно наблюдателю, который, к удивлению наблюдаемого, соответственно реагирует. Человек постоянно издает сценарные сигналы, сам этого не сознавая. Окружающие реагируют именно на эти сигналы, а не на личину человека или на его представления о себе. Таким образом сценарий действует без его участия. Он может сохранить иллюзию самостоятельности, говоря: "Не знаю, почему она так вела себя. Я ничем это не вызвал. Как странно ведут себя люди". Если его поведение действительно странное, окружающие могут повести себя совершенно непостижимым для него образом. Так возникают или подкрепляются всякого рода заблуждения.
Средство от этого очень простое. Если человек изучит выражение своего лица в зеркале, он скоро поймет, почему люди реагируют так, а не иначе, и окажется в состоянии изменить положение, если захочет. Но, скорее всего, не захочет, если только он не актер. В сущности, большинство людей настолько сосредоточены на своих сценариях, что находят любые предлоги, чтобы не разглядывать себя в зеркале. Они могут, например, утверждать, что это «искусственная» процедура, что означает: самое «естественное» для них — позволить сценарию развиваться вплоть до предопределенного свыше конца.
Клара — хорошо воспитанная женщина латиноамериканского происхождения, на примере которой видно, какое глубокое воздействие оказывает пластичное лицо на человеческие взаимоотношения. Она пришла в группу, потому что муж собирался ее бросить, и она сказала, что ей "не с кем поговорить", хотя дома у нее трое взрослых детей. Муж ее отказался ходить в группу, но сын двадцати одного года с готовностью принял приглашение.
— Я не люблю разговаривать с мамой, — сказал он, — мне и здесь трудно говорить о ней, потому что она легко обижается и иногда разыгрывает мученицу. Мне всегда приходится думать о том, как она воспримет мои слова, прежде чем говорить, и поэтому я не говорю искренне.
Он несколько минут говорил на эту тему, а мать сидела рядом с ним, напряженная, со сложенными на коленях руками, как ее научили в детстве, так что подвижными у нее оставались только лицо, голова и шея. Слушая сына, она вначале удивленно подняла брови, потом нахмурилась, слегка покачала головой, потом поджала губы, потом печально склонила голову, снова подняла и опять наклонила набок, приняв позу мученицы. Все время, пока сын говорил, пластичные движения головы и мимика лица матери были выразительны, как у героини "мыльной оперы".
Когда ее сын закончил, доктор Кью спросил у Клары:
— Почему вы все время, пока он говорил, меняли выражение лица?
— Я этого не делала, — удивленно ответила она.
— Тогда зачем вы качали головой?
— Я не знала, что качаю.
— Конечно, качали, — сказал доктор Кью. — Все время, пока он говорил, ваше лицо реагировало на его слова, и именно поэтому он чувствует себя неловко, когда разговаривает с вами. Вы сказали ему, что он может говорить, что хочет, но поскольку ваши реакции на его слова совершенно ясны, даже когда вы молчите, он не решается говорить. И вы даже не сознаете, что реагируете. Если это производит на него такое действие теперь, когда он взрослый, представьте себе, как это действовало на трехлетнего мальчика, который все время внимательно следит за лицом матери, чтобы понять, как он воздействует на нее. Вот почему он думает, прежде чем что-то вам сказать, и вот почему вам кажется, что вам не с кем поговорить.
— Но что же мне делать? — спросила она.
— Когда вернетесь домой, встаньте перед зеркалом. И когда сын заговорит с вами, наблюдайте за своим лицом в зеркале. А сейчас что вы думаете о его словах? — спросил доктор Кью, и беседа с этого места пошла дальше.
В этом случае Родитель Клары слушал сына с материнским уважением, и таково было ее активное Я в этот момент. Тем временем ее Ребенок реагировал на услышанное совсем по-другому, но ни ее Родитель, ни ее Взрослый не подозревали о мимике, потому что она не могла ее «ощущать». Но ее сын, однако, был прекрасно осведомлен о реакциях Ребенка матери, потому что они происходили у него прямо перед глазами. Ее Родитель был искренен, но с ним было невозможно связаться, и все в группе, кроме самой Клары, видели, почему сын не решается с ней разговаривать.
Принцип пластичного лица применим к описанным выше "материнской улыбке" и "юмору висельника". Мать может не сознавать, что происходит у нее на лице и какое влияние ее выражение оказывает на детей.
Б. Подвижное Я
Не менее чем пластичное лицо на действие сценария оказывает влияние имеющее психологическую природу подвижное Я. Оно основано на том же самом эффекте сознавания. Ощущение Я подвижно. В любой момент оно может сосредоточиваться на любом из трех состояний Я и, если подвернется возможность, может перейти от одного состояния к другому. Сознавание Я не зависит от остальных особенностей состояний Я и от того, что эти состояния Я делают или испытывают. Оно подобно электрическому заряду, который свободно перескакивает с одного конденсатора к другому, независимо от того, для чего используются эти конденсаторы. Ощущение Я передается вместе со "свободным катексисом".[45]
То из состояний Я, которое в данный момент активно, ощущается как реальное Я. Когда в человеке просыпается его гневный Родитель, человек чувствует, что это и есть его Я, подлинное Я. Несколько минут спустя, в состоянии Взрослого, он поражается тому, что сделал, и считает, что его Взрослый — это и есть его подлинное Я. Еще позже, когда его Ребенок стыдится своего дурного поведения, это опять сознается как подлинное Я человека. (Предполагается, что инцидент — реальное происшествие в жизни данного человека, что он не просто играет роль гневного Родителя или кающегося Ребенка. В ролевом поведении Ребенок не подлинное Я, а игра, подделка.)
Чтобы проиллюстрировать воздействие подвижного Я на повседневную жизнь, возьмем всем знакомый пример ворчливой жены. Обычно Зоя добродушна, общительна и легко приспосабливается к обстановке, но временами начинает критично относиться к мужу. Это ее ворчливый Родитель. Позже снова выступает ее любящий веселье, общительный, гибкий Ребенок, и Зоя забывает, что говорила в состоянии Родителя. Но муж не забывает и остается настороженным и отчужденным. Если такая последовательность повторяется снова и снова, замкнутость и настороженность мужа становятся постоянными, а Зоя не может этого понять. "Ведь нам было так хорошо вместе, — говорит ее очаровательный Ребенок. — Почему ты замыкаешься?" Когда ее подлинное Я — Ребенок, она забывает или упускает из виду то, что сделала, когда ее подлинным Я был Родитель. Одно состояние Я не очень следит за другими. Ее Родитель забывает о том, как им было весело, а ее Ребенок забывает о воркотне. Но Ребенок мужа (и его Взрослый тоже) помнит все сказанное ее Родителем и живет в состоянии постоянных опасений, что это произойдет снова.
Муж в свою очередь может заботливо ухаживать за Зоей в состоянии Родителя, но его Ребенок будет жаловаться на нее и ныть. Его Родитель, забывая или упуская из виду сделанное его Ребенком, может попрекать Зою всем, что "он для нее сделал". Она может ценить то, что он сделал, но жить в ожидании будущих выходок его Ребенка. Его Родитель считает, что он сам, его реальное Я, всегда заботился о ней, и это правда. Но правда также в том, что когда активен его ноющий Ребенок, это тоже он сам, его реальное Я. Таким образом, одно состояние Я, или реальное Я, забывает о том, что сделали другие, и человек продолжает действовать по своему сценарию, не беря на себя за это ответственность. Его Родитель может сказать: "Я всегда так хорошо с ней обращался. Не понимаю, почему она так себя ведет. Женщины такие странные". Его Родитель забывает, как провоцировал ее его Ребенок, но она, будучи жертвой, не забывает. Эти два примера объясняют прочность позиции я+, описанной в разделе Е главы пятой.
Теперь, когда принцип ясен, можно привести более живой пример. Такие беззаботные или безответственные переходы от одного состояния Я к другому можно назвать "путешествиями Я", но поскольку на языке хиппи "ego trip" означает хвастовство, вежливость требует, чтобы мы оставили его хиппи, а сами поискали другое название для подвижных состояний эго. Поэтому нижеследующий случай мы назовем "Аминта и Маб, или Путешествие по глубинам души (ППГД)".
Маб и ее мать Аминта так надоели друг другу, что Маб решила на уикэнд уехать к подруге в другой город. Мать позвонила ей по телефону и сказала; "Если в воскресенье утром ты не вернешься, я не пущу тебя в дом". Маб вернулась в воскресенье вечером. Мать не впустила ее и велела искать себе квартиру. Маб переночевала у подруги по соседству. Утром в понедельник мать позвонила дочери и простила ее. Маб рассказала доктору Кью об этом эпизоде и о других случаях непоследовательности матери. Некоторые случаи не были так просты, поэтому доктор Кью решил поговорить с Маб и ее матерью совместно и посмотреть, не сможет ли он понять, что происходит на самом деле.
Как только они уселись, Аминта выступила в роли строгого Родителя, с праведным гневом порицая Маб за неряшливость, безответственность, курение марихуаны и другие грехи, которые постоянно обсуждались в разговорах матери и восемнадцатилетней дочери. Вначале во время этого выступления Маб сидела с легкой улыбкой, как будто говоря: "Ну вот опять она…" Потом посмотрела в сторону, словно спрашивала: "Неужели здесь не найдется никого, кто мне поможет?": Аминта не обращала внимания на реакции Маб, но продолжала свою тираду.
Несколько утихнув, Аминта сменила тему. Она начала говорить о том, как ей трудно — не с точки зрения Ребенка, а как Взрослый, трезво оценивая свои семейные проблемы, которые были хорошо известны доктору Кью. При этих словах Маб повернулась и посмотрела прямо на мать, как будто хотела сказать: "Все-таки в ней есть что-то человеческое". Аминта продолжала, и доктор Кью мог фиксировать смену состояний ее Я, поскольку очень хорошо был знаком с ее жизнью и окружением. На одной стадии она продемонстрировала ту же непоследовательность, что и в эпизоде с изгнанием дочери: вначале проявился ее гневный Родитель-Отец, выгнавший Маб из дома, затем на первый план выступил прощающий Родитель-Мать, тревожащийся о своей "маленькой девочке", которая бродит по городу, не зная, где преклонить голову. Затем последовал Взрослый, потом беспомощный Ребенок и наконец снова гневный Отец.
Эти перемещения можно проследить на рисунке 13 в виде линии, проходящей через состояния Я. Начиная с ОР (Отец-Родитель), мы передвигаемся к МР (Мать-Родитель), оттуда вниз к В (Взрослый), затем к Ре (Ребенок) и возвращаемся к ОР. Дальнейшее слушание продолжит линию, как показано на рисунке: ОР — В — Ре — МР. Так мы следуем за Аминтой в ее ППГД от одного цикла к другому.