Циклотимия и конституциональная гипертимия

Гипомании, как было сказано выше, встречались значительно реже депрессий. Выраженные мании наблюдались в двух случаях манифестной шизофрении; гипомании в составе циклотимных колебаний – у больных вялотекущей и латентной шизофренией. Далее – еще два наблюдения биполярных циклотимных фаз: у женщин с психопатическими чертами «смешанного» типа. У одной из них легкие депрессивные фазы протекают на фоне конституционально повышенного настроения, хронической экзальтации, мягкой «эстетствующей» шизоидии с легко возникающими состояниями «восторженности»:

Набл.148. Женщина 70 лет, русская, в прошлом служащая, вдова. Болела бронхиальной астмой, струмой. Всегда много, «с упоением» читала, относилась к прочитанному как к реальности, близко к сердцу принимала события в мире искусств, ходила на все модные спектакли. Общалась с людьми мало, вела с мужем уединенный образ жизни. В пожилом возрасте возникли отчетливые периоды подавленности, вялости. Раньше они сменялись возвратом к прежнему состоянию, в последнее же время имеют тенденцию удлиняться. При осмотре состояние субдепрессии. Оживляется, рассказывая о прошлом, но ненадолго, говорит, что нет желания кого‑либо видеть, с кем‑нибудь разговаривать, делает по дому лишь самое необходимое (С).

Второе наблюдение касается женщины молодого возраста:

Набл.149. Девушка 17 лет, русская, кончила школу, работает лаборанткой. Увлекается театром, играет в самодеятельности, намерена стать актрисой. С детства обидчивая, впечатлительная, с неустойчивым настроением; в последующем – «непрактичная», очень не любит заниматься домашним хозяйством. В последние годы – отчетливые колебания настроения: «то всех веселит, то как в воду опущенная». Подвижная, быстрая, стремительная. Выглядит сосредоточенной. Интереса к беседе не проявила, все сведения получены со слов матери (С?).

Здесь тимопатия проявляется характерным фазным биполярным синдромом, протекающим на фоне ювенилизма психики, обычного для циклотимии. Последняя достаточно типична в своих проявлениях, но заметен и шизоидный «радикал психики» случая, давший жизнь эстетической доминанте и предопределивший непрактичность, житейскую неприспособленность этой завзятой театралки. У следующей поклонницы театра аффективный синдром еще более сложен и, как это бывает у «минимально текущих» шизоидов, «расщеплен»: гипертимия и подспудная субдепрессия здесь как бы сосуществуют и борются за главенство в психике. Приведем этот случай в паре с матерью, которая гипертимна:

Набл.150. Женщина 39 лет. Родилась в Москве. Родители – евреи из Украины. Отец – энергичный, веселый, хороший семьянин, работал продавцом. Мать рано умерла от «виттовой пляски» (?). Сестра благожелательная, спокойная.

Кончила 7‑летку, затем торговую школу. С 16 лет работает продавцом. Отношения в семье и на работе «хорошие», по характеру общительная, «веселая, если все хорошо», подвижная, энергичная. Хозяйственная, ловкая, «любящая жена и мать». Единственное, что омрачает ей жизнь – хронический тромбофлебит ног.

Выглядит моложе своих лет, с легким блеском глаз, живая, подвижная, непосредственная, часто улыбается. Держится уверенно, отвечает с готовностью, хотя без заметного интереса к беседе: видно, что ждет ее скорейшего завершения (Д).

Дочь сложнее, «мозаичнее» матери:

Набл.151. Девушка 19 лет. Отец живой, веселый, несколько сентиментальный, очень любит музыку; в последнее время выпивает, но не «злостно», а «в свое удовольствие»; становится с годами беспечнее и мягче – до «бесхарактерности». (Жена, кстати, относится к его пьянству чересчур спокойно, без каких‑либо опасений.)

Росла и развивалась правильно. Была ласковой «вкрадчивой» в отношениях с родителями, умела незаметно настоять на своем, себя называет с детства властной. В школе общительна, но всегда предпочитала компанию обеспеченных и развитых детей. «Ленилась», училась средне, но при этом кончила, параллельно общей, 4 класса музыкальной школы. В последние 2 года готовится к поступлению в театральный вуз: ходит в кружок при Детском театре, пишет рецензии на спектакли, ищет педагога для подготовительных занятий. Сама играть на сцене не пыталась – лишь несколько раз публично декламировала стихи, но повторять этот опыт не хочет, так что не совсем ясно, что же ее влечет к актерской профессии. Говорит по этому поводу, что ей нравится мир сцены, она согласна поступить и на искусствоведческий факультет – лишь бы быть при театре. В последние два года стала более резкой, вспыльчивой; у нее часто недовольное настроение, стала открыто пренебрегать некоторыми из прежних подруг. Регулярно встречается с молодым человеком из своего класса, но ищет и других знакомств, поскольку не удовлетворяется его простотой и обыденностью.

Подвижная, внешне энергичная, с блеском глаз. Держится вначале с утрированным «смирением», затем, напротив, с высокомерием в суждениях и оценках. О молодом человеке, с которым проводит время, говорит «с прохладцей». Хочет стать артисткой, не объясняя почему, говорит об этой профессии как о рядовой, одной из многих. На вопрос, как она думает попасть в театр, отвечает, что у нее много знакомых в этом мире и ей будет легче поступить в студию, чем всем прочим. К приходу врача отнеслась с явным безразличием: не вникла в суть дела, не проявила какого‑либо любопытства, «исправно», но машинально отвечала на вопросы, выглядела при этом деловитой, сосредоточенной, куда‑то спешила (С).

Эта занятая и «сосредоточенная» на себе особа похожа, конечно, на лиц шизоидной группы: своими интересами, избирательностью общения, налетом высокомерия, своего рода «практичной непрактичностью», эмоциональной «прохладностью», двойственным отношением к молодому человеку, с которым она регулярно встречается. Гипертимность, передавшаяся ей, видимо, от матери, в ее случае омрачена длительной дистимией: с чувством неудовлетворенности жизнью и поисками иной «среды обитания», более отвечающей ее идеальным устремлениям. При этом, несмотря на наличие протрагированного субдепрессивного состояния, которое, казалось бы, должно было уничтожить гипертимию, последняя лишь «обезглавливается», лишается гипоманиакального само‑ и мироощущения, но сохраняется наряду с дистимией в виде повышенной подвижности, «предприимчивости», расторможенности: как если бы ее моторная, деловая и сексуальная активность определялась на ином уровне, нежели эмоции настроения.

Гипертимные больные с расторможением влечений, как лица с более неустойчивой психикой, чем «чистые», «неосложненные» гипертимы, часто «давали психогенные срывы», реактивные депрессии, протекавшие у них особенно бурно и особенно заметно – по контрасту с исходным состоянием. Эти случаи описаны в разделе психогений: см. набл.193, 204, 205. Приведем аналогичный случай – преходящей психогенной депрессии у гипертимной личности:

Набл.152. Девушка 17 лет, русская, работает после школы на заводе. Характеризуется подвижной, очень общительной, много подруг, живо интересуется мальчиками, в школе училась плохо, прогуливала. После суда над отцом и его заключения долго и безутешно плакала: реакция эта продолжалась две недели и обратила на себя внимание родных как чрезмерная. Потом возвратилось прежнее состояние. Выглядит несколько расторможенной, повышенно активной, оживленной (Д).

Гипертимия могла сочетаться не только с расторможением влечений, но и с психопатическими чертами иного спектра: шизоидно окрашенной экзальтацией или близкой к мягкой эпилептоидии «истероидностью». Набл.153. Женщина 49 лет, техник, польско‑украинского происхождения. Всегда была, с ее слов, кокеткой, «веселой без оглядки», играла в самодеятельности, была общественницей, организовывала культработу, было много поклонников. Обо всем этом говорит в игриво‑повествовательном тоне, без поправки на возраст, будто бы все было недавно. Выглядит экзальтированной, глаза поблескивают, довольно улыбается, кокетлива. Дома вполне хозяйственна, держит мужа в руках, распоряжается им, по ее словам (Д).

Наконец, случай сочетания тимопатии и последствий черепномозговой травмы, полученной в раннем детстве, с общим и причудливым рисунком «суммарной», «экзо‑эндогенной», психопатии:

Набл.154. Женщина 23 лет. О родителях ничего достоверного. В 3 года обследуемой «пробили камнем» голову, после чего у нее до 7 лет были приступы, когда теряла сознание, стояла с крепко сжатыми руками, так что нельзя было ничего вырвать из ее рук, теряла в это время мочу. Лечилась в стационаре, приступы со временем полностью прекратились. Училась средне, но школу закончила вовремя. Характеризует себя в школьные годы тихой, замкнутой, боязливой, боялась выйти к доске. Эта готовность к волнению осталась и теперь, но с 16–17 лет стала общительнее, энергичнее, активнее. Работает после 10‑летки секретаршей в институте. Работа «верченая», но нравится быть все время на людях. В последние 2 года более несдержанна, вспыльчива, может «наговорить что угодно», потом «раскаивается». Свекровь называет ее нервной: когда она спокойна, то «хорошая, веселая», но после неприятностей бывает возбуждена, раздражительна, близко к сердцу принимает склоки в квартире, не имеющие к ней прямого отношения. Склонна драматизировать события, говорит, что после ссор с соседями плохо себя чувствует, отказывается идти домой. Часто после работы ложится спать и, если ее разбудить, возбуждается, недовольна и враждебна, плачет, бежит в ванную, запирается в ней – так что ее спящую не трогают: ведет она себя при этом так, как если бы она не вполне проснулась. Год назад – тяжелые роды мертвым плодом (после нефропатии): если теперь неосторожно упоминают об этом, у нее «начинается истерика».

С румянцем, подвижная, порывистая. К ситуации визита относится как к игровой, отвечает то с увлечением, то с преувеличенной стеснительностью. Обнаруживает «временную» внушаемость и податливость в беседе; сведения о себе дает вначале чересчур доверительно и послушно, затем столь же немотивированно теряет интерес к беседе, уходит. Отмечает у себя легко возникающую тревожность и мнительность в отношении здоровья, своего и мужа: пугается при незначительном недомогании – но не всякий раз, а «под настроение». Ничем не болеет: жалоб, кроме как на чересчур крепкий сон, нет (С).

Гипертимия и циклотимические колебания настроения соединяются у этой молодой женщины со свойственной резидуальным травматикам и формирующимся эпилептоидам лабильностью аффекта иного рода: с огневой вспыльчивостью, чертами раздражительной слабости, состояниями «разбитости» после конфликтов, общим фасадом «истероидности». Характерны для «органической психопатии» и близкие к просоночным «опьянения сном»: не вполне ясное сознание при насильственном пробуждении (А. Л. Эпштейн2, В. П. Ясинский). Поместить случай в данном разделе нас побудил основной гипертимный фон настроения, на который как бы наслаиваются «органические» расстройства.

«Чистые», не осложненные заметным расторможением влечений, гипертимные лица не производили, естественно, впечатление больных и описывались как повышенно общительные, активные, веселые и т. п. личности: гипертимия действительно скорее помогала, чем мешала, жить этим людям. Между тем синдром биологически не столь невинен, как социально. У всех __ – лиц этой группы отмечались явления ювенилизма, который свидетельствует о том, что в основе состояния в целом лежит ранний и достаточно мощный фактор, способный вызвать частичную задержку как психического, так и физического развития. Как иллюстрация – случай «чистой» гипертимии с ювенилизмом (инфантилизмом?) психики у больного с семейным отягощением шизофренией:

Набл.155. Мужчина 70 лет. Коренной москвич, русский. Отец – рабочий, вспыльчивый, выпивал; пьяный скандалил; умер в 72 года от рака желудка. Мать мягкая, безропотная, страдала стенокардией, умерла в 72 года. Брат – в отца, вспыльчив, любитель выпить, умер молодым от пневмонии. Сестра психически больна. Смолоду – веселая, непритязательная, «мягкая», любила петь. Заболела в возрасте 45 лет, во время войны. Вначале сильно боялась бомбардировок, затем развился бред преследования: видела подозрительных лиц на улице, в квартире, говорила тихо, «чтоб не слышали», просила, чтоб другие поступали так же. Замужем за душевнобольным (вышла замуж до собственного заболевания, когда он был уже болен). Сейчас ей 72 года, она ведет замкнутый образ жизни, избегает родных, старается меньше выходить из дома. Не стационируется, пребывает в одном и том же, «застывшем» состоянии.

Сам обследуемый с детства послушен, незлобив, общителен. Легко подпадал под влияние товарищей, но «озорством не отличался», избегал его. С малых лет очень любил животных и растения – до сих пор жалко, когда ломают деревья или бьют животных. Был подвижен, любил спортивные игры, коньки; в зрелые годы, уже будучи рабочим, увлекался теннисом (но, живя у реки, так и не научился плавать и до сих пор боится воды). Играл на мандолине в компаниях: делал это на каждой вечеринке. После училища был учеником в магазине, потом счетоводом. В гражданскую войну «не подумавши» пошел с товарищами на фронт добровольцем. По возвращении длительное время работал вулканизатором на шинном заводе; кончил, работая, техникум. Был бессменным казначеем профсоюзной организации. Оставался и в зрелом возрасте жизнерадостен, уступчив, безобиден: на заводе его знал каждый. Женился в 35 лет. После женитьбы образ жизни изменился мало: по‑прежнему ходил в компании, где с неизменным удовольствием играл, вином не увлекался, не любил его. С началом Отечественной войны – в народном ополчении, был связистом, получил электротравму, после которой плохо слышал (ударило током в наушники). После войны некоторое время был техником в учреждении, затем его снова «зазвали» на завод. С женой всегда были ровные, несколько идиллические отношения: она похожа на него сентиментальностью, любовью к животным, но тверже и влиятельнее его в житейских делах и ситуациях. У них был ребенок, рано умерший от пневмонии; других детей жена иметь не хотела.

В последние 10 лет (с 60) чувствует себя хуже: боли в сердце, головные боли, слабость, стал медлительнее. 3 года назад ушел на пенсию. В эти годы появились «беспричинные слезы» и «нервничание» по незначительным поводам, усилилась свойственная ему прежде чувствительность. Плачет, когда смотрит трогательные фильмы, легко начинает волноваться – вынужден прервать разговор, чтобы успокоиться. В свободное время гуляет с женой: стараются быть ближе к природе, но его, в отличие от нее, тянет еще на люди.

Пикнического сложения, румяный, с признаками начинающегося дряхления. Приветлив в беседе, уступчив, безотказно отвечает на все вопросы, участливо улыбается врачу, несколько раз прослезился в ходе разговора без достаточного на то основания (С).

Нетрудно вычленить в этом случае явления церебрального атеросклероза, который усиливает свойственные этому человеку личностные особенности: аффективную лабильность, сентиментальность, «идилличность» характера, беспечность и детскость психики. До недавнего времени больной в социальном отношении был вполне благополучен, хотя биологически «стигматизирован» едва ли не с детства.

Суммируя материал, можно заметить, что и в «собственно аффективной» патологии типичные эндоформные периодические и циркулярные колебания встречались относительно редко, а основную массу выявленных расстройств и здесь составили протрагированные субдепрессии, часто плохо разграничиваемые, стертые, проявляющиеся более всего в снижении «жизненного тонуса» и настроения; они наблюдались как сами по себе, per se, так и в составе более сложных психопатологических образований. Наиболее частой «личностной почвой» таких расстройств являлась малодифференцированная, «размытая» психопатическая конституция с ригидностью психики, часто – редуцированными ананкастными чертами, представляющая собой «взвесь» шизотимии и эпилептотимии в разных «шизоэпилептотимных» пропорциях. Периодические депрессии отличались от протрагированных возрастных субдепрессий возникновением в самые разные периоды жизни, периодичностью и относительной краткостью приступов, суточными и сезонными колебаниями состояния выходом в легкую гипоманию или гипертимию характера, фоновым ювенилизмом психики с чертами аффективной лабильности. Оба состояния различаются как клиникой приступа, так и преморбидными особенностями больных и (как это и предполагается многими авторами), по всей видимости, генетически разнородны.

Экзогении

Из экзогенно обусловленных психических расстройств в выборке преобладали две нозологии, далеко опережавшие по частоте прочие: сосудистые (церебральный атеросклероз и гипертоническая болезнь) и алкоголизм (обе примерно по 10 % числа членов выборки). Далее шли две менее частые, но тоже значительные (около 3 %) группы заболеваний: травматическая энцефалопатия (как следствие двух войн) и то, что некоторые авторы называют «психосоматическим ревматизмом». Такой «ревматизм» терапевтически плохо или вовсе не диагностируем и не доказуем и следует говорить скорее о неком «психическом параревматизме» – с достаточно характерным, несмотря на полиморфизм проявлений, психопатоподобным симптомокомплексом. (Не ясно даже, следует ли относить его к экзо‑ или эндогениям, поскольку он, с совокупностью своих физических и психических расстройств, несомненно наследуем.)