Экспрессия, экстериоризация или конструирование

В 1979 году я открыл редакционную статью спе­циального номера журнала «Психомоторная тера-

72

Жан-Мари Робин

пия», который был посвящен IRAE⁹,предшествен­нику ADAEC-Art¹⁰ Cru, и нашел в ней слова Мишеля Турнье, которые несмотря ни на что важны для меня и сегодня:

«Существовать — что это означает? Это озна­чает быть вне, sistere ex (находиться вне). Все, что находится вовне, существует. Все, что находится внутри, не существует... То, что не существует, — притворяется. Притворяется существующим. Этот ничтожный призрачный мирок ломится в двери большого реального мира. Но ключ от две­рей в руках у других»¹¹.

В то время мне казалось важным в связи с идеей проявления, высказывания вовне, экспрессии, даже если позиция, высказываемая в ряде моих и наших общих текстов, была более сложной, что можно го­ворить примерно как о соке, выжатом из апельсина, соке, который, разумеется, предварительно сущест­вовал (Турнье сказал бы: «находился») внутри кожу­ры. Такое понимание вопроса принадлежит той ло­гике, которая ставит в центр рассмотрения подсозна­тельное (более или менее оформленное), примат ис­торичности, импульс (более или менее биологизиро-

⁹ IRAE (Исследовательский институт анимации экспрес­
сии), созданный в начале 1970-х годов автором этих строк
совместно с Жаном Брустра, Ги Лафаргом и другими, был
первым объединением во Франции, которое ставило целью
исследования и образование в этой сфере.

¹⁰ ADAEC-Art Cru заменил IRAE в середине 1980-х годов и
осуществлял два рода деятельности: это подготовка анима­
торов-терапевтов и музей, который предлагал экспозиции
произведений «сырого искусства».

¹¹ Турнье М. Пятница, или Тихоокеанский лимб. СПб.,
1999. Перевод И. Волевич.

Быть в присутствии другого 73

ванный) и другие выводы, следы, потенциалы, скры­тые травмы, чья экстериоризация, выражение вовне, разработка в поле осознания остаются целью и средс­твом «всякой» терапии. Мы находимся в логике «рас­копок» или «открытия», которую пространно ком­ментировал Фрейд с помощью археологической мета­форы.

Тем не менее в одной своей поздней статье, кото­рая называлась «Конструкции анализа»¹², Фрейд, как мне кажется, уловил то, что будет определять дальгей-шее направление исследовательской мысли в после­дующие годы. Автор опирается на понятие «конструк­ции», которое, впрочем, далее в тексте превращается в «реконструкцию» (во всяком случае, во французс­ком переводе, ибо оригинальный текст остался мне недоступен). «Необходимо, — пишет Фрейд, — чтобы по избежавшим забвения признакам он [аналитик] угадал или точнее реконструировал то, что было за­быто». В этой статье Фрейд развивает свою аналогию с работой археолога, и это заставляет меня вспомнить мое посещение Музея Кносского дворца на острове Крит, который знаменит своим лабиринтом. На од­ной из его стен находится фреска, реконструирован­ная одним археологом начала XX века на основе не­скольких разрозненных фрагментов. Немногим даль­ше находится другая фреска, совершенно не похо­жая на первую, про которую говорят, что это другая реконструкция, сделанная другим археологом на ос­нове тех же самых фрагментов. Затем еще через не­сколько метров — еще одна реконструкция... «Пра­вильно осуществленный анализ дает пациенту твер­дое убеждение в истинности конструкции — то, что, с точки зрения терапевта, имеет тот же эффект, что и

¹² Freud S. Constructions dans l'analyse // Resultats, Idees, ProblemesII. P., 1985.

Жан-Мари Робин

Быть в присутствии другого 75

обретенное воспоминание», — писал Фрейд в упомя­нутой статье.

Мы можем увидеть здесь зарождение идеи, кото­рая немногим позже, в частности под влиянием конс­труктивистского и аналитического движения, офор­мится в виде опозиции «открытие/конструирование». Ибо даже если многие признаки и зачатки этого мож­но обнаружить в сфере искусства и мышления пред­шествующего времени, только в начале 1970-х годов были даны определения «постмодернизму» и обозна­чена утрата иллюзий (прогресса, науки, истины, об­разования, господствующей культуры).

Если воспользоваться удачным выражением Мак­са Вебера, вместе с постмодернизмом возникает «стремление расколдовать мир». Формы этого иног­да хаотичны, но само понятие хаоса есть неотъемле­мая часть постмодернистской парадигмы, как и свя­занные с этим понятием сомнения и трения. Немало сфер становятся объектами, на которые направлены операции, название которые начинается с предлога «де»: «деконструкция», «декомпозиция», «дерегуля-ция», «десакрализация», «дезинформация» и т. д.

Я упомянул влияние конструктивистской мысли, которая является одним из активных течений в пос­тмодернизме. Этим интеллектуальным течением ут­верждается факт, что не существует другой реальнос­ти, кроме той, которую мы конструируем. Тем самым отметается миф об объективности науки и всех под­ходов, включая науки о человеке, которые заигрыва­ют с научным методом.

Вместе с социальным конструктивизмом — движе­нием, выделенным из конструктивизма в самостоя­тельную область Бергером и Лукманном и развитым Гергеном и другими исследователями, — эта мысль была продолжена следующим образом: нет иной ре-

альности, кроме той, которую мы конструируем в от­ношении.

И «в отношении» заключается вся разница, на ко­торой я хотел бы теперь остановиться.