Трудности и конфликты, связанные с обрезанием

Ритуальное обрезание порождает много проблем у юноши и взрослого мужчины. Это своеобразное крещение кровью, замененное у христиан крещением водой, оставляет неизгладимый след, и еврей чувствует, окончательно и бесповоротно, свою принадлежность к иудаизму. Если он набожен, то гордится этим, но если он атеист или — тем более — стал антисемитом, эта неизгладимая печать его сильно стесняет, особенно если он хочет перейти в другую веру, не калечащую мужское естество. Он боится даже после крещения остаться иудеем в глазах своих бывших единоверцев: печать иудаизма остается на его плоти. Необрезанному же еврею куда легче обратиться в христианство. В Эльзасе каждый второй выкрестившийся еврей — необрезанный^[473].

У подростка, знающего, что он обрезан, может возникнуть комплекс кастрата, хоть и ничем не оправданный; уменьшение размеров члена может навести на мысль об уменьшении сексуальных возможностей, особенно если поначалу возникают затруднения с женщинами. Недаром талмудисты считали, что обрезание призвано обуздывать сексуальность. Маймонид писал: «Думаю, что одна из его целей — ограничить сношения, ослабить, насколько возможно, детородный орган и таким образом приучить мужчину сдерживать свои желания»^[474]. Поэтому влюбленный еврей в наши дни, особенно там, где процветает религиозный фанатизм и ощущается недостаток образования, может опасаться, что не-еврейка отвергнет его, увидев, что он обрезанный; в мусульманских странах даже проститутка может на этом основании отказать клиенту, которого она поначалу принимала за христианина.

Обрезанному юноше может быть не по себе в окружении неверующих, как семинаристу с тонзурой среди безбожников. Франсуаза Долго пишет: «Мне приходилось лечить юношей, которых родители обрезали в детстве, хоть и не были верующими; эти юноши постоянно чувствовали себя униженными, им было неловко среди их сверстников»^[475]. Обрезанные мужчины, как правило, боятся раздеться на людях; так, Рахлин, еврей, обосновавшийся во Франции и ставший антисемитом, горько жаловался: «Свидетельствую, что во время войны я опасался показать кому бы то ни было мой половой орган, что я страдал и страдаю, словно у меня на теле несмываемое клеймо, делающее меня объектом насмешек и ненависти». Он считал, что обрезание нужно делать в 20 лет, когда юноша сам в состоянии судить о его необходимости, а не на 8-й день, когда младенец «становится легкой добычей религиозных фашистов»^[476].

Однако в наши дни, когда растет число обрезанных христиан, а молодые евреи уже не так стесняются показываться на людях, половой орган без крайней плоти не привлекает больше такого недоброжелательного внимания, как прежде. Что касается женщин, то на Западе они теперь крайне редко отвергают обрезанных мужчин и даже наоборот, предпочитают их необрезанным, которые слишком быстро кончают.

Конечно, неудачное обрезание, повлекшее за собой осложнения, могло сыграть на руку недоброжелателям иудаизма. Мойл мог «перестараться» и удалить излишне много крайней плоти, вследствие чего кожа полового органа слишком затвердевала, затрудняя эрекцию. Монтандон вспоминал двух евреев, у которых вместе с крайней плотью была удалена оконечность головки. В прошлом веке известный сифилидолог Рикор, призванный для рассмотрения разбора жалобы на мойла, установил, что тот действительно заразил 12 детей сифилисом, отсасывая, согласно ритуалу, кровь после удаления крайней плоти; четверо из двенадцати умерли^[477]. Вездесущий Наполеон, заботясь о профилактике венерических заболеваний, запретил подобную ритуальную практику, правда, не мойлам, а католическим священникам, отсасывавшим кровь из пенисов новорожденных младенцев в память то ли об обрезании Христа, то ли о противоестественных юношеских забавах^[478].

Крайняя плоть содержит сальные железы, и следствием ее удаления может стать высыхание головки, затрудняющее половые сношения. Кроме того, в детстве крайняя плоть защищает мочеточник от проникновения инфекции вследствие легких травм, царапин и язвочек^[479].

Все эти осложнения, связанные с обрезанием, отчасти объясняют, почему оно всегда наталкивалось на ожесточенное сопротивление. Однако самыми ярыми противниками обрезания были два врача еврейского происхождения (быть может, виной тому ненависть к себе, вообще свойственная сынам Израиля): в США доктор Джозеф Льюис в книге «Во имя человечности», получившей большой резонанс, заклинал своих соотечественников отменить обрезание, а во Франции с подобной же пропагандой выступал доктор Мишель Леви, ставший своего рода чемпионом в этой области.