Feel Myself Fall, Make A Joke Of It All - 4

*

Семилетний Гарри рисует человечка на руке Луи. Точно такого же, как тот, которого Луи тысячи раз видел вытатуированным на бицепсе своей взрослой версии. И про себя он всегда называл эту картинку одной из самых идиотских татуировок Луи из будущего… или, может быть, не совсем про себя. Громко. Решительно.

Однако сейчас он в этом уже не уверен.

Потому что Луи всегда ненавидел татуировки в целом. Это удушающее постоянство чернил на коже, тесную предопределенность. Ему не нравится видеть то, чему суждено стать значимым для него, до того, как это действительно произойдет… не нравится связывать себя с кучей компасов и оленей до того, как он начнет понимать их смысл. Большую часть времени Луи кажется, что он совершенно не способен контролировать свою жизнь. И весь этот набор туманных символов, вычерченных на коже его будущего «Я», наводит на мысль, что вселенная просто вдалбливает ему в голову какие-то идеи.

Но конкретно этот символ, эта картинка… может быть, теперь она действительно обретает значение для Луи.

Это все тот же идиотский… тот же чертов человечек из палочек и кружочков… но при взгляде на него Луи чувствует, что ему не хватает воздуха. Ведь теперь он может сохранить этот символ навсегда, оставить себе это воспоминание о Гарри в образе маленького мальчика, серьезного и милого, покусывающего губу и сосредоточенно выводящего каждую линию.

Луи вспоминает все те картинки, которые Гарри из его настоящего уже решил запечатлеть на своей коже в качестве загадочного напоминания о семье и друзьях. О тех мыслях и чувствах, которые, как верит Гарри, уже не изменятся никогда.

И Луи думает, что этот человечек может стать личным воплощением того же самого для него.

*

Тейлор Свифт появляется в их жизни, словно плесень на чердаке, прорыв трубопровода или прогнивший фундамент, - ты даже не догадываешься, что нужен ремонт, пока не произойдет непоправимое.

Луи даже не уделяет этому особенного внимания, когда Гарри в первый раз упоминает, что встречается с ней где-то в Нью-Йорке. Да ради всего святого, с ними идут Том, Лу и Лакс. Компания молодой семьи вряд ли может означать что-то романтическое. И всем прекрасно известно, что она – друг Эда, так что… У Гарри просто есть методика устранения посредников, когда речь заходит о друзьях друзей. Экспонат номер один: Корден. Экспонат номер два: Стэн.

Так что, да, Гарри ускользает в Central Park, а Луи проводит день, гуляя по магазинам с Лиамом, и у него совершенно нет причин нервничать или беспокоиться по этому поводу. Может быть, Луи действительно немного не в себе, но это только потому, что он совсем недавно вернулся от девятилетнего Гарри, которому помогал подготовиться к тесту по математике, и теперь надеется, что у него будет возможность спросить Гарри из своего времени, помнит ли он, как тогда все прошло. Вот и все.

В настроении Луи не происходит резких перемен, даже когда начинают сгущаться сумерки и в интернете появляется почти три сотни высококачественных фотографий с прогулки Гарри. Это всего лишь выход в свет, всего лишь парк и всего лишь девушка… по-прежнему никаких поводов для беспокойства.

Щекотливую тему поднимает Лиам, потому что он все еще регулярно проверяет твиттер и тамблер, и это до сих пор ничему его не научило. Он достает телефон и принимается умиленно ворковать по поводу косичек Лакс, а потом замечает:

- А они неплохо смотрятся вместе.

Эм, что?

- Эм, что?

- Гарри и Тейлор Свифт. Я всегда предполагал, что у него будут как раз такие отношения. А ты, разве, нет?

- Отношения? – фыркает Луи, расчленяя свой бублик на маленькие, неаппетитные кусочки. – Я не думаю, что у них отношения, Лиам.

Лиам в замешательстве оборачивается к нему.

- Ну, выглядит так, как будто такое вполне возможно.

Он поворачивает телефон так, чтобы Луи смог взглянуть на экран. Это просто фотография Гарри, идущего рядом с Тейлор Свифт. Они даже не держатся за руки и не прикасаются друг к другу, так что Луи совершенно не видит того, о чем говорит Лиам. Ради всего святого, Гарри даже не смотрит на нее. Его руки засунуты в карманы джинсов, а взгляд устремлен куда-то вдаль.

И Лиаму надо лучше думать головой, прежде чем предполагать, что Гарри спит с каждым привлекательным человеком, рядом с которым ему довелось стоять. С этим прекрасно справляется весь остальной мир, – Ларри Стайлинсон, привет, – так что вовсе не нужно, чтобы друзья Гарри тоже начали делать подобные выводы. Два длинноногих симпатичных человека могут вместе прогуляться по парку и без вмешательства романтики. Луи абсолютно уверен, что такое случается каждый день.

- Просто друзья, - решительно заявляет он, отпихивая телефон Лиама от себя.

Лиам неопределенно пожимает плечами.

- Возможно. Но я действительно думаю, что если Гарри будет с кем-то встречаться, то это будет кто-то вроде Тейлор Свифт.

- Что ты имеешь ввиду?

Лиам изображает рукой широкий жест, в процессе чуть не снеся стаканчик из Starbucks.

- Ну, что это будет какая-нибудь суперзвезда. Я представляю себе эту картинку: свидания под прицелом у папарацци, красные дорожки и объединение имен в милое название для пары. Как новая версия Posh and Becks*. Это же Гарри, верно? Он просто создан для этого.

На это Луи нечего ответить. Да он и не сильно хочет разговаривать. Поэтому заворачивает оставшееся от бублика крошево в салфетку, чтобы выбросить позже, и бормочет что-то о том, что им пора возвращаться в отель и проверить, приехали ли их девушки.

Однако это вовсе не значит, что он перестает думать о словах Лиама. И не значит, что он не согласен.

Иногда, когда Луи смотрит на Гарри, он видит только его младшие версии. Щечки и большие внимательные глаза; смешные стрижки, школьную форму и все остальное. Все те ступеньки, на которые Гарри пришлось взобраться, чтобы стать тем человеком, которым он является сегодня.

Но иногда… иногда Луи видит мальчишку в очереди на прослушивание, того незнакомца из далекого прошлого, который умудрялся выглядеть расслабленно даже в том хаосе. Который стоял в толпе из тысяч человек и все равно находил способ блистать. «Звезда», - решил тогда Луи с первого взгляда, и изо дня в день он продолжает так думать. Звезда, сияющая ярче и сильнее, чем весь остальной мир.

И может быть, когда-то Луи верил, что эта звезда предназначена для него. Что Гарри – его подарок от вселенной, который поможет ему преодолеть невзгоды и ураганы, заготовленные жизнью. С самого начала Гарри был самым лучшим другом, какого только можно пожелать. Он любил Луи, поддерживал и приободрял его во всех мыслимых и немыслимых ситуациях.

Но ни одна звезда не может принадлежать одному человеку. Звездам место на небе, откуда весь мир сможет увидеть, как они сияют. И вся эта история с Тейлор Свифт, что бы у них там ни происходило… это только первый рывок к чему-то большему. К тому, что утянет Гарри от Луи туда, где ему суждено находиться.

Это только вопрос времени.

*

Madison Square Garden известен по многим причинам. Здесь играли Led Zeppelin и Элвис Пресли. Майкл Джексон приезжал сюда с туром и сделал лучшее шоу в своей жизни. Этот стадион служил площадкой Кубка Стэнли и чемпионатов Национальной Баскетбольной Ассоциации, а также был местом проведения Рестломании и прочих игр с участием знаменитостей.

И пусть об этом не напишут в книжках по истории, но в MSG происходит еще кое-что крайне существенное.

Луи делает глоток воды из бутылки, когда его взгляд рассеянно скользит влево и натыкается на Гарри, стоящего в самом центре сцены и раскинувшего руки в стороны так, как будто он хочет обнять весь стадион, притянуть к своей груди каждый лучик света. Двадцать тысяч человек протягивают к нему ладони, на лицах лихорадочное волнение и желание. И эта картина порождает в Луи резкий и сильный всплеск эмпатии.

В их работе крики быстро становятся белым шумом, но в них всегда слышится заметный импульс, если они предназначены для Гарри. Примесь легкого неистовства и громкого безумства. И Луи никогда не завидовал, потому что он в точности понимает, почему Гарри вызывает у зрителей такие эмоции и заслуживает подобного отклика. Двадцать тысяч голосов сливаются воедино, но Луи кажется, что для Гарри даже этого мало. Луи хочет, чтобы поднялся весь Нью-Йорк. Чтобы все вокруг воздели вверх ладони, потому что Гарри Стайлс – звезда, которая стоит перед ними в обличье живого человека.

Гарри Стайлс – звезда.

И Луи Томлинсон влюблен в него.

*

На следующий же день Луи ведет Элеанор в зоопарк Central Park. И разрывает с ней отношения у вольера с пингвинами.

- Спасибо тебе за все, - говорит он. Потому что он тупой, слепой и неудачливый, но уж точно не страдает недостатком вежливости.

- Что… что? – переспрашивает Элеанор в полном замешательстве. – Я пролетела через полмира ради тебя, ради этого концерта, прямо посреди сессии… И, по-твоему, между нами все неожиданно кончено? Ты меня благодаришь? Что?..

- Прости. – Луи в жалком жесте проводит рукой по грязным волосам, и, боже, от него ужасно воняет. Чем-то вроде высохшего пота и паршивого алкоголя. Но какой смысл отмокать в душе, если вода все равно не смоет воспоминания о том, как Гарри кружил Тейлор на танцполе? – Прости, но я просто не могу… быть с тобой в отношениях. На самом деле, ни с кем не могу, я не… я в такой заднице.

- Я заметила, - ехидно комментирует Элеанор, но Луи не может ее в этом винить.

- Я думал, что ты именно тот человек, который мне нужен, - продолжает он тихо, наблюдая, как мелькают под водой силуэты пингвинов. – Но я… впрочем, это неважно. Я ошибался. И теперь… я не знаю, что мне нужно.

- Ты такой эгоист, - качает головой Элеанор. – Все эти отношения, в них всегда на первом месте стояло то, что нужно тебе. Я должна была поддерживать тебя и твою карьеру. А ты, фактически, делал мне одолжение. И мне жаль следующую жертву, которую ты затянешь в свой маленький странный мирок… На самом деле, вовсе не весело всегда быть второй после великого Луи Томлинсона.

Она вытаскивает телефон и уходит, скорее всего, заказывая билет на обратный рейс.

И это к лучшему, решает про себя Луи. Потому что это спасает его от необходимости говорить, что, вообще-то, она никогда не была второй.

Если уж вести счет, то она всегда была третьей.

*

Необходимость сдерживать свою любовь кажется Луи странной. Особенно когда это чувство настолько очевидно и неотъемлемо… это все равно, что пытаться писать левой рукой или пить йоркширский чай с сахаром. Просто бесполезно, трудно и неестественно.

Теперь Луи каждое утро просыпается с мыслью: «Я люблю его, я люблю Гарри Стайлса». Он чистит зубы и вспоминает, как настойчиво Гарри требовал завинчивать крышечку на тюбике с пастой, когда они жили вместе. Он заказывает завтрак в номер и не может припомнить, кто же из них двоих не любит французские тосты. Гарри всегда был частью его самого, оккупировал непропорционально огромное поместье в его голове и в сердце… но теперь, кажется, ему принадлежит весь чертов город по имени Луи.

Но проблема в том, что Луи не может ничего рассказать, потому что, во-первых, это неприемлемо; во-вторых, неуместно; и, наконец, когда вообще можно найти подходящий момент?

Между ночными вылазками Гарри по чужим отелям, перелетами между Ютой и ЛА… и гребаным выпусканием голубей в самом сердце английской глубинки… Луи едва успевает с ним поздороваться, не говоря уже о возможности отозвать его в сторонку и сказать: «Эй, я порвал со своей девушкой, потому что люблю тебя. Надеюсь, это не покажется тебе странным из-за того, что ты знаешь меня с тех пор, как был еще ребенком! Давай как-нибудь сходим выпить куда-нибудь, как тебе идея?»

Нет, лучше уж хранить эту фигню в секрете. Неважно, он же как-то сумел столько лет скрывать свои путешествия во времени. Значит, справится и с безответной любовью к лучшему другу.

*

Четырнадцатилетний Гарри пьян. Абсолютно. В стельку.

Пригнувшийся в тени за цветочными кадками Луи замечает его сразу после прыжка, завершившегося глубокой ночью у дома, в котором Гарри провел детство. И сегодняшней даты явно не было в Списке, потому что никто не ждет Луи с едой и не предоставляет ему укрытие. Или хотя бы одежду.

Но Гарри все равно оказывается тут: бредет неровной, качающейся походкой по подъездной дорожке, волоча за собой школьный рюкзак. Друзья, которые довезли его до дома, жмут по газам и уносятся, крича что-то на прощание, и Гарри оборачивается, чтобы отсалютовать им. И только тогда Луи решается выступить из тени.

- Привет, малыш Хазза.

Лицо Гарри расплывается в полусонной улыбке, и, боже, Луи никогда не надоест навещать Гарри, любого Гарри, который будет улыбаться и радоваться встрече.

- Луи, - шепчет Гарри, и, не замедляя шага, влетает в объятия Луи, жарко обдавая дыханием его ключицы.

- Отличная вечеринка? – интересуется Луи, пытаясь не выдать голосом свое напряжение и не прижимать четырнадцатилетнего, черт бы его побрал, мальчишку ближе к своей груди.

Гарри кивает и начинает бормотать какую-то бессмыслицу про сорокаградусный Сок Гориллы, игру в бутылочку и:

- Скучал по тебе, Лу, так скучал, так хотел, чтобы ты был там со мной.

- Ох, да, я тоже скучал, - на автомате отвечает Луи, поглаживая круговыми движениями спину Гарри и изо всех сил сосредотачиваясь на том, чтобы удержать его в вертикальном положении. – Кажется, ты хорошо провел время.

Гарри откидывает голову назад, и на его губах играет ласковая улыбка.

- Хочешь подняться наверх?

На самом деле, Луи волнуется, что, если они проторчат на улице еще немного, он может снова переместиться, а Гарри отключится и останется умирать от переохлаждения прямо перед собственным домом.

- Превосходная идея.

Гарри одной рукой лезет в карман за ключами. Другой же тянется назад и ловит пальцы Луи. Наверное, он тоже весьма обеспокоен собственным равновесием.

Именно так Гарри и ведет Луи вверх по лестнице, предварительно преувеличенно шикнув и поиграв бровями, чтобы дать понять, что остальные обитатели этого дома уже мирно спят. Луи в ответ на это только с нежностью закатывает глаза.

Они благополучно добираются до комнаты Гарри, не разбудив ни одно существо в доме Стайлсов: ни человека, ни кошку. И Луи замирает на пороге, изучая обстановку. Конечно, он уже бывал раньше в детской комнате Гарри, но не в таком контексте, не когда Гарри действительно был ребенком. Это помещение захламлено куда сильнее, чем та его версия, которая существует в настоящем времени Луи. Естественно, это придает комнате более жилой вид: на стуле возвышается стопка чистого белья, а на столе сложены учебники – свидетельства выполнения домашней работы. И стены тоже куда гуще завешаны постерами и гравюрами в рамках – часть из них Гарри потом перевезет с собой в Лондон. Здесь царит интересное смешение прошлого и настоящего. Уже сейчас можно увидеть все те оболочки, которые Гарри еще не сбросил.

Из размышлений Луи вырывает прижимающийся к нему Гарри и намек на прикосновение влажных горячих губ к шее. Господи, Гарри просто отрубается. Наверное, он очень устал. Луи умудряется довести мальчишку до кровати и аккуратно укладывает его на матрас. Гарри согласно плюхается, издавая нечто, что Луи совершенно отказывается признавать за стон.

Он поспешно отступает на шаг назад, выпрямляясь, а потом уходит, чтобы принести необходимый утренний набор из ванной: высокий стакан с водой и две таблетки парацетамола. Когда он возвращается в комнату… Гарри уже голый. Лежит на кровати, сложив обе руки под головой, и самодовольно ухмыляется.

Что ж. Значит, отсутствие смущения и уверенность в собственном теле появились у него довольно рано.

Юный подросток Гарри имеет мало общего с восемнадцатилетним собой. Он меньше, мягче, и на его руках, груди и животе нет даже намека на рельефную мускулатуру. Луи едва ли находит его тело привлекательным. Но это версия все того же Гарри, мальчика, которого он любит… голая версия. И Луи и сам чувствует себя глупым четырнадцатилетним подростком.

Он с осторожностью обходит кровать и опускает на столик завтрашнее лекарство от похмелья, пытаясь вести себя как можно невозмутимее.

- Тебе лучше положить еще одну подушку под голову, солнце. Поможет от головной боли.

Гарри практически пропускает мимо ушей этот невероятно мудрый и полезный совет. Зато внезапно хватает Луи за запястье и тянет на себя, в результате чего Луи невольно распластывается прямо на Гарри. На абсолютно голом несовершеннолетнем Гарри. Черт.

Какие бы опасения ни испытывал Луи по поводу происходящего, Гарри их явно не разделяет. Он прижимается приоткрытым ртом к подбородку Луи и дорожкой из поцелуев движется к губам.

- Пожалуйста, - жарко и тяжело дышит он в кожу Луи. – Так хочу тебя. Я так сильно скучал.

Луи зажмуривается и начинает немного ненавидеть себя. Но все равно не отстраняется. Он не отвечает на поцелуй. Только чуть-чуть приоткрывает рот, позволяя Гарри делать все, что тот хочет.

Внутренний голос слабо нашептывает ему, что все в порядке, это всего лишь поцелуй, и Гарри сам его инициировал… Гарри, человек, которого Луи любит больше всех на свете, и вряд ли ему выпадет еще один шанс испытать нечто подобное. Так что все нормально.

(Больше, чем просто нормально. Гарри чересчур напорист, и поцелуи получаются слишком мокрыми, но это все только потому, что он целиком отдается моменту. Такой возбужденный, отзывчивый и чувствительный. И каждое движение его губ сопровождается стонами: «Луи, Луи, Лу».)

Но потом Гарри начинает толкаться бедрами вверх. Луи, до этого старательно игнорировавший прижимающийся к его ноге затвердевший член Гарри, осторожно отодвигается подальше, пытаясь избежать любого трения. Но Гарри сдвигается вслед за ним и в прямом смысле слова обиженно надувается, когда, толкнувшись вверх, обнаруживает только пустоту. И уже никакая ментальная гимнастика не поможет Луи оправдать вот это.

Он знает, что такое быть четырнадцатилетним и возбужденным и торопиться засунуть член в любое доступное теплое место. Знает это желание, замешанное на опьянении, и понимает, что рациональное мышление значительно затрудняется, когда в твоей постели лежит человек, ставший объектом твоей детской влюбленности. Но, ради всего святого, Луи обязан в этой ситуации вести себя по-взрослому. Он просто не может подрочить вместе с Гарри, который едва пошел в среднюю школу… который пьян и, возможно, даже не до конца понимает, что делает. Это неправильно. С какой стороны ни посмотри.

Луи поворачивается на бок и отстраняется, стараясь создать дистанцию между их телами. Но Гарри переворачивается вслед за ним.

- Что ты… давай, вернись. Дотронься до меня, Лу. Черт, я хочу…

И когда Луи ничего не отвечает, он выглядит действительно озадаченным. Ладно, Луи и так делает Гарри скидку на его четырнадцатилетний возраст, но даже в таком состоянии он должен осознавать, насколько это все неправильно. Но единственное, что делает Гарри, - протягивает руки к Луи.

И было бы так легко просто взять и поддаться. Прижать Гарри к матрасу и заставить корчиться, сделать его мягким, горячим и потрясающим. И Луи требуется вся его сила воли, чтобы соскочить с кровати и наконец встретить взгляд Гарри с расстояния двух футов.

- Прости. Мы не можем.

Глаза Гарри неожиданно становятся мокрыми, а выражение лица – потерянным.

- Что… ты… ты меня не хочешь? Что я сделал не так?

Он выглядит таким несчастным и просто уничтоженным, и, боже, Луи сам сделал с ним это. Раздразнил, потворствовал, а потом разбил ему сердце. Он такой ужасный человек, ужасный путешественник во времени и ужасный друг.

- Ничего, ты ничего не сделал не так, - отвечает Луи, и этого недостаточно, но это все, что у него есть.

Я хочу тебя. Так сильно хочу, что меня это пугает, потому что я не должен. И ты никогда не захочешь меня. Особенно после этого. Прости, что я не смог быть тем человеком, которым ты меня считал. Прости меня, за все мои ошибки. Прости, прости, прости.

Но он больше ничего не произносит вслух. Его спасает прыжок.

*

И гребаная вселенная даже не дает Луи времени, чтобы осмыслить самую огромную ошибку в его жизни. Он перемещается в настоящее, в ЛА, и парни сообщают ему, что придется делать тату. Потому что, видите ли, один из его старших вариантов решил, что будет забавно вот так вот над ним поиздеваться.

Луи и сам уже подумывал сделать компас, особенно в последнее время. Теперь он категорично относится только к идее набивания татуировок, совпадающих с картинками на своих будущих версиях, если они пока ничего для него не значат. А компас… он связан с путешествиями и выбором верного пути, это способ навигации во вселенной… и он подходит. Он значит так много.

И очень дерьмово, что вовсе не по этим причинам Луи подставляет кожу под иглы. Дерьмово, что его заставили пойти на этот шаг.

И, хуже того, когда Фрэдди видит эскиз, который выбрал Луи, он замечает:

- Черт, чувак, а вы реально скучаете по дому, да?

Это правда, но Луи все равно удивленно уставляется на него.

- И ты говоришь это, потому что?..

- Ваш парень, Гарри, заходил сегодня утром. И у него была похожая идея, совсем как твой компас, указывающий путь домой. Он сказал: «Мы всегда в дороге, но мое сердце дома, поэтому я хочу корабль». Набивайте столько татуировок, сколько хотите, но под ними вы все равно останетесь неженками.

Грубоватое заявление звучит дружелюбно, так что Луи не обижается.

У охватившего его бешенства совсем другие причины.

Потому что, в конце концов, у них с Гарри получаются парные татуировки, черт бы их побрал. Одинаковые по стилю и значению… они подходят друг другу. Они перекликаются. Это понятно даже идиоту.

И просто… это имеет значение для Луи. Когда его компас указывает на дом, Луи знает, что, на самом деле, он указывает на Гарри. И тогда его сердце тоже дома. Так было всегда. Его дом с Гарри.

И просто несправедливо, что все сложилось именно так. Что Луи влюбился в человека, слишком яркого, чтобы цепляться за него. Что сама природа Луи в том, что он никогда не может остаться рядом.