Смеясь, разливают напиток по кружкам.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Доктор Франциск, сегодня – ваш праздник. Скажите.

СКОРИНА. Да-да, праздник… (Кладет перед собой Псалтырь.) Други мои, чтобы сегодня перед нами лежала эта книга, я несколько лет изучал технику печатного дела и гравировки в Венеции, Аугсбурге и даже…

Замолкает, смотрит на книгу.

ИВАН. Что с тобой?

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Вы чем-то расстроены?

СКОРИНА. Все мои слова – пустое… Непустое – это слово Божие, которое отныне будет звучать на моём языке. У нас есть книга! За книгу!

ИВАН. За первую книгу!

Чокаются, пьют.

ИСААК (отпив меда). Я не откажусь еще разочек побыть литвином.

Смеются. Стук в дверь.

ПЕЧАТНИК. Мы кого-то ждем?

СКОРИНА. Все наши – здесь.

ИСААК. Надеюсь, праздник не закончиться торжественным сжиганием нашего еретического собрания.

СКОРИНА (печатнику). Петр, открой, пожалуйста.

Печатник открывает засов. В типографию осторожно входит незнакомец.

ЯН СЕВЕРИН. Праздник в самом разгаре?

СКОРИНА. Не имею чести знать…

ЯН СЕВЕРИН (словно не слышит). Разумеется, такой знаменательный повод!

СКОРИНА. Вы кто?

ЯН СЕВЕРИН. Теперь у вас есть возможность читать Священное писание на родном языке.

СКОРИНА. Кто вы?

ЯН СЕВЕРИН. Рождение книги – это прекрасно. Ведь язык, на котором нет книг – обречён.

СКОРИНА (вскрикивает). Я слышал это, я помню эти слова…

ИВАН. Что происходит, брат?

ФРАНТИСКА. Я боюсь этого человека, любимый. Нужно позвать на помощь…

ИСААК. А так хорошо начинался вечер.

ЯН СЕВЕРИН. Вас можно поздравить, доктор Франциск.

СКОРИНА. Откуда вы знаете моё имя?

ЯН СЕВЕРИН. Кто же в Праге не знает славного Франциска Скорину…

СКОРИНА. Вам нужна помощь врача?

ЯН СЕВЕРИН (продолжает недосказанную фразу). Доктора медицины, а с некоторых пор – книгопечатника.

СКОРИНА. Мне знакома эта манера не отвечать на вопросы. Кто вы, незнакомец?

ЯН СЕВЕРИН. Что?.. А!.. Простите великодушно, не представился… Ян Северин.

СКОРИНА. Ян Северин?

ЯН СЕВЕРИН. Собственной персоной.

ИВАН. Кто это, Франциск?

ЯН СЕВЕРИН (Ивану). Имею честь называться Ян Северин. Вместе с сыном Павлом содержу типографию в Праге. Не сочтите за бахвальство, – лучшую в Богемском королевстве.

ПЕЧАТНИК (тихо Юрию Одвернику). Глазам не верю – сам Северин! Он печатает великолепные книги!

СКОРИНА. Наслышан о вас. Чем могу быть полезен?

ЯН СЕВЕРИН. Вы?.. Может, это я чем-то могу быть полезен?

Молчание.

СКОРИНА. Мы виделись когда-нибудь с вами?

ЯН СЕВЕРИН. Не припомню.

СКОРИНА. А мне кажется, я вас где-то видел. И уж слышал – наверняка.

ЯН СЕВЕРИН. Вам кажется. В мире всё переплетено: всё похоже на всё, и все похожи на всех.

СКОРИНА. Нет-нет…

ЯН СЕВЕРИН. Не мучайте понапрасну память, лучше выслушайте моё предложение… Простите за бестактность, не найдется ли у вас выпить?

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Если не побрезгуете, – литовский питный мёд. (Протягивает кружку.)

ИСААК. Я бы тоже еще раз не побрезговал.

ЯН СЕВЕРИН (отпивает глоток). Странный вкус. Горько и сладко одновременно. По напитку можно судить о характере народа.

СКОРИНА. Какое предложение, господин Северин?

ЯН СЕВЕРИН. Разрешите сначала взглянуть на книгу?

СКОРИНА. Петр, покажи.

Печатник кладет перед гостем экземпляр Псалтыри. Ян Северин открывает обложку и начинает медленно и аккуратно рассматривать книгу: проверяет качество переплёта, вглядывается в буквицы, водит пальцами по бумаге, нюхает краску…

ЯН СЕВЕРИН. Ничего-ничего… Интересно… Ах, вот как… А это что такое?.. Может быть, может быть… Выдумщики какие… Ну-ну… (Закрывает книгу, поглаживает кожаный переплёт.)

ПЕЧАТНИК (не выдерживает затянувшегося молчания). Вам что-то не нравиться в переплете?

ЯН СЕВЕРИН. Ну что вы, замечательный переплёт.

ПЕЧАТНИК (хвастливо). Моя работа.

СКОРИНА. Петр – мой земляк и правая рука.

ИСААК (бурчит). Ну, конечно, конечно, не я же…

ЯН СЕВЕРИН (Скорине, почти с вызовом.) Вы – протестант?

СКОРИНА (растерялся от прямоты вопроса). Я не вижу разницы между католиками, православными и протестантами.

ЯН СЕВЕРИН. Вот как? (Улыбнулся.) Скажите спасибо, что мы в Праге, самом вольнодумном городе Европы. В других краях вам бы не поздоровилось.

СКОРИНА. Именно поэтому я тут.

ЯН СЕВЕРИН. И всё же?

СКОРИНА. Моя вера – моё личное дело.

ЯН СЕВЕРИН. Я настаиваю.

ИВАН. Господин Северин, вы не переходите границы приличия?

СКОРИНА. Подожди, Иван. (Северину.) Можете считать, что я – бывший православный, или будущий католик, или сегодняшний протестант.

ЯН СЕВЕРИН. А кем вы сами себя считаете?

ИВАН. В конце концов, что это за допрос?

СКОРИНА. Постараюсь ответить… Я – семьдесят первый толковник, раб своего народа и проводник слова Божьего. Не апостол и не пророк, но искатель свободы: для себя, для своего разума, для своих братьев и сестер. Я ищу внутреннюю свободу христианина, зажатого рамками церковных правил и традиций. Несвобода христианина – вот что меня волнует.

ЯН СЕВЕРИН. Свобода? Какой свободы вы ищите?

СКОРИНА. Свободы на пути к Христу. Я ищу своего Христа, слово его незамутненное, чистое, праведное. Бог един для всех. Поэтому рано или поздно найдется тот, кто разрушит двоевластие церквей и объединит всех христиан перед ликом Всевышнего.

ИСААК (тихо, закрывая уши). Этого я не слышал, этого я не слышал…

ИВАН (Скорине). Кто он такой, чтобы лезть тебе в душу?

СКОРИНА (Ивану). Мне сегодня необходимо, чтобы кто-то лез в душу.

Молчание.

ЯН СЕВЕРИН (про что-то своё). Значит, пора… (Неожиданно Скорине). У вас есть деньги?

СКОРИНА. Нас поддерживают меценаты… (Оглядывается на Юрия Одверника.)

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Назовите сумму.

ЯН СЕВЕРИН. Печататься в моей типографии не дешево. Но это стоит того. Гляжу, у вас потрёпанный старенький станок. И книжная графика несовершенна. Предлагаю вам печататься у меня. Мои граверы будут в вашем распоряжении.

СКОРИНА. Почту за честь, но что скажут мои…

ЮРИЙ ОДВЕРНИК (перебивает). Ваши виленские покровители слов не меняют: нужна великая книга!

ЯН СЕВЕРИН. Договорились. (Улыбнулся.) У красивого языка должны быть красивые книги. Прошу прощения за незваный визит.