Бабич, Онков и Одверник с облегчением переглядываются.

БОГДАН ОНКОВ. Давайте выпьем, наконец. Осень на дворе, всё остыло. (Разливают вино.) За вас, доктор Франциск!

Пьют. Иван и Мартин помогают за столом.

ЯКУБ БАБИЧ. Насколько понимаю, самое время задать главный вопрос. Уважаемый доктор Франциск Скорина, согласны ли вы…

СКОРИНА (перебивает). Согласен.

Бабич, Онков и Одверник рассмеялись.

БОГДАН ОНКОВ. Всё-таки, горячий вы человек. Уверены, что понимаете суть предложения?

СКОРИНА. Я уверен, что вы посланы мне Господом.

ЯКУБ БАБИЧ. Может, это вы нам посланы свыше… История всех расставит по ранжиру. Жаль, не доживём. (Помолчав.) Насколько понимаю, могу откланяться. Все околичности вы сможете согласовать без меня. (Скорине.) Мы дадим вам всё! (Богдану Онкову.) Простите, что не отведал ваших разносолов, государственные дела зовут. Благословляю вас, господа.

БОГДАН ОНКОВ (Мартину). Проводи господина найстаршего бурмистра.

Якуб Бабич уходит, сопровождаемый Мартином.

БОГДАН ОНКОВ (Одвернику). Твоя очередь, золотой мешок.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Ну уж! Не преувеличивай. Ты – не бедней меня.

БОГДАН ОНКОВ (хитро). Какие деньги на государственной службе!

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. А земли, озера, дома? Не прибедняйся.

БОГДАН ОНКОВ. К делу, к делу…

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Я – купец и не моё это дело разводить турусы на колесах. Поэтому сразу о главном… Вы слышали: денег жалеть не будем. Книг нужно много, чтобы в каждом читающем доме…

СКОРИНА (перебивает). Нужен гутенберговский станок. Европа напечатала уже миллионы книг.

БОГДАН ОНКОВ. Европа печатает латиницей.

МАРТИН (вернулся). Отец, есть один немец по имени Швайпольт Фиоль, он начал печатать кирилловском шрифтом.

БОГДАН ОНКОВ. Немец? А зачем это ему понадобилось?

ИВАН. Книгопечатание приносит хорошую прибыль. (Скорине.) Это серьезное торговое предприятие, такое предложение случается раз в жизни.

БОГДАН ОНКОВ. Вот уж эти немцы! Пока мы чухались, он уже напечатал!

СКОРИНА. Всё нужно создавать заново. Шрифты Фиоля нам не нужны.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Покупайте станок Гутенберга. Создавайте свои шрифты и печатные доски. Нанимайте лучших граверов. Изучите печатное дело досконально. Покупайте лучшую бумагу и краски. Мы не поскупимся.

МАРТИН. Теперь можно печатать двумя цветами.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Всё в ваших руках – доктор Франциск Скорина.

СКОРИНА. У меня есть одно условие.

Все напряглись и затихли.

БОГДАН ОНКОВ. Условие? Вы будете обеспечены всем, какое может быть условие?

СКОРИНА. Печатать русскую Библию нужно в Европе.

БОГДАН ОНКОВ. Почему? Мы создадим в Вильно все условия. Мой дом – в вашем распоряжении.

МАРТИН. Соглашайся, это прекрасный вариант.

БОГДАН ОНКОВ. Уверен, что господин Якуб Бабич также будет не прочь отвести часть особняка под типографию.

СКОРИНА. Я польщен вашим гостеприимством, но в Европе все задуманное будет намного проще воплотить в жизнь. Там есть мастера-гравёры, там есть более чем полувековой опыт книгопечатания, там есть – простите, господа, за прямолинейность – куда большая свобода.

ИВАН. Франциск!..

БОГДАН ОНКОВ (помолчав). Дерзко, конечно, с вашей стороны, доктор… Пропустим мимо ушей, ведь наша общая цель – именно свобода, пусть её и не хватает сегодня, как вам кажется, нашей родине… (Помолчав.) Что скажет «золотой мешок»?

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Конечно, это удорожит дело, но ведь замысел не только политический, но и коммерческий… Я готов рискнуть.

ИВАН. Я тоже готов вложиться в дело. Хотя не с моим кошельком тягаться с господами…

БОГДАН ОНКОВ. Дело дорогостоящее, любая копейка не будет лишней. (Скорине.) Европа большая. Куда?

МАРТИН. Сейчас лучшие мастера – в Венеции. Не зря чешская Библия напечатана именно там.

СКОРИНА. Нужно ехать в столицу Богемии, Прагу.

БОГДАН ОНКОВ. Вот, тянет вас к еретикам-гусистам. (Помолчав.) Ладно, Бог вам судья… Отправляйтесь в свою Прагу. Надеюсь, в вопросе книгопечатания мы обгоним московитов.

ИВАН. Брат, мы станем богаты, ты станешь богат. Ты ведь этого хотел, ты ведь ради этого уехал из отцовского дома!

СКОРИНА. Уже не помню, Иван…

Прага. Типография. (6 августа 1517-го года от рождества Христова).

ЮРИЙ ОДВЕРНИК (держит в руках свежеотпечатанную книгу). Никогда не думал, что мне будет нравиться запах свежей краски.

ПЕЧАТНИК. Мы привыкшие, нам не пахнет.

СКОРИНА. Как я рад, что вы приехали.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК (читает предисловие). «Людем простым посполитым к пожитку и ко розмножению добрых обычаев». Дай-то Бог, дай-то Бог…

ИВАН. Позвольте. (Берет книгу у Одверника). Тяжелая.

СКОРИНА. И далась тяжело. Всё-таки, первый опыт.

ИВАН. Сколько листов?

ПЕЧАТНИК. Сто сорок два.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Большое дело сдвинули.

СКОРИНА. Только сдвинули. Сколько трудов впереди!

ПЕЧАТНИК. Печать пока одноцветная, двуцветную не осилили.

СКОРИНА. Заставки, виньетки, инициалы – всё наше. И особая гордость – две гравюры.

МАРТИН. Царя Давида на титульном листе вижу. Где еще?...

СКОРИНА. Ищи «Песни Моисеевы».

МАРТИН. Нашел… Древо рода Христова, насколько вижу.

ПЕЧАТНИК. В других типографиях, правда, станки получше и граверы помастеровитей. Техника наших гравюр несколько грубовата.

СКОРИНА. Зато самый лучший переплетчик в Европе – ты, Петр.

ПЕЧАТНИК. Стараюсь, доктор, стараюсь.

СКОРИНА. Ничего, Бог даст, хороших граверов пригласим.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Главное – начало. Будет наша Библия с лучшими гравюрами.

ИВАН (читает последнюю страницу). «Скончалася Псалътырь сия з божиею помощью повелением и працею избранного мужа в лекарских науках доктора Франциска, Скоринина сына с Полоцка, у старом месте Празском лета по божьем нарожению тысещного пятьсотого и семогонадесеть, месеца августа, дъня шестаго». (Одвернику.) Первый тираж мы завтра же увезем в Литву. Эта книга принесет целое состояние. (Скорине). Если бы отец восстал из гроба, он бы обнял тебя.

СКОРИНА. Я – в неоплатном долгу перед ним, многим, очень многим обязан ему. Пусть он услышит меня на небесах.

ИВАН (обнимает брата). Он слышит тебя, Франциск. И гордится тобой.

ФРАНТИСКА. Разреши мне поцеловать тебя, Франциск. (Целует.)

ИСААК (бурчит в углу, глядя на поцелуй). Что твориться на свете, что твориться! Совсем стыд люди потеряли.

ИВАН (отводит Скорину в сторону). Где ты нашел этого иудея?

СКОРИНА. Как-то сам прибился. Иудеям несладко живется в этом городе.

ПЕЧАТНИК. Выгоняет их магистрат то из Нового места, то из Старого.

СКОРИНА. Всё выселить норовят из Праги. Метки еврейские заставляют носить.

ИВАН. А что он у тебя делает?

СКОРИНА. Исаак? Помогает с переводом. Он грамотный. Без него бы я никогда не разобрался в еврейских буквах. Их всего 22-е, а столько мороки! Без знания Торы сложно докопаться до истины. Всё-таки, переводы семидесяти толковников септуагинты грешат неточностями.

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Господа первопечатники, я всегда вожу с собой бочонок литовского питного мёда. Сегодня он очень к сроку!

СКОРИНА. Мы здесь совсем отвыкли от родных напитков.

ИСААК. Зато причастились к пиву.

ФРАНТИСКА. Что ты имеешь против чешского пива?

ИСААК. Я ничего не имею против вашего пива, пани Франтиска. Я вообще ничего не имею против кого-то. Зачем мне что-то иметь на свою голову?

СКОРИНА (улыбаясь). Вот такой он, наш Исаак. Я понемногу обучаю его лекарским премудростям. Пока кажется неплохим учеником, возможно, станет хорошим помощником.

ИСААК. Исаак еще удивит вас, доктор.

ИВАН. Ты держишь здесь врачебную практику?

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Если денег не хватает, я могу по возвращении переговорить с виленскими меценатами…

СКОРИНА. Дело не в этом. Как могу я бросить дело, которому посвятил столько лет?

ФРАНТИСКА. Он очень хороший врач, мой Франциск. Он стольким пражанам помог. Всё успевает.

ИСААК. Кто бы спорил, пани Франтиска! У меня был чирей, мучавший меня…

СКОРИНА. Исаак, без анатомических подробностей!

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Удивительно созвучны ваши имена: Франциск и Франтиска! Похоже на название прекрасной поэмы о любви. Похоже, это и есть любовь!

СКОРИНА. На всё – воля Божья.

ИВАН. Так выпьем же, Франциск, за твою первую книгу и за твою Франтиску!

ЮРИЙ ОДВЕРНИК. Литвины сегодня пьют питный мёд.

ИВАН. Где кружки?