Подчеркивание положительного
В конце девятнадцатого века поток идей, связанных с «бессознательным», разделился на два направления. Зигмунд Фрейд считал, что бессознательное состоит из аморальных идей, стремящихся прорваться в сознание. Его психотерапевтический метод был построен на недоверии ко всему, что рождается вне сознания и рационального понимания. Другой комплекс идей, принадлежащий в основном гипнотизерам, характеризовал бессознательное как положительную силу. Эта сила может устроить все так, что человек сделает для себя самое полезное из того, что он мог бы сделать. Поэтому гипнотизеры склонялись к тому, что следует позволять бессознательному выражать себя в жизни человека. И Эриксон склонялся именно к такому ходу мысли. Как при использовании гипноза, так и при работе с семья-
ми он подчеркивал положительные моменты в поведении человека. Это основывалось на положении о существовании внутри человека естественной тенденции к развитию, а также на том, что в случае подчеркивания положительного пациент с большей охотой будет сотрудничать с психотерапевтом. В отличие от психоди-намически ориентированных терапевтов, чьи толкования направлены на проявление отрицательных агрессивных чувств и поведенческих реакций, Эриксон переформулирует действия человека, превращая их в положительные. Он не преуменьшает трудности и проблемы, но находит в них такой аспект, который можно использовать для улучшения функционирования личности или семьи. Вместо того чтобы предполагать наличие в подсознании агрессивных сил, которые надо вывести наружу, он, скорее, предполагает существование бессознательных позитивных сил, которые надо освободить для того, чтобы личность продолжала развиваться. Работая с супружеской парой или семьей, Эриксон не сосредотачивался на неадекватных способах взаимодействия, но находил такой аспект их отношений, который являлся ценным и который можно было укрепить и расширить. Я думаю, что это сосредоточение на позитивном берет свое начало непосредственно в его опыте гипнотизера.
«Посев» идей
Наводя гипнотическое состояние, Эриксон любил «сеять» или внедрять определенные идеи, а затем развивать их. Он подчеркивал определенные мысли в начале взаимодействия, чтобы впоследствии, когда ему понадобится определенная реакция, у него уже были бы предпосылки для ее получения. Также и в работе с семьями, уже на стадии сбора информации Эриксон вводил определенные идеи. Впоследствии, в подходя-
щей ситуации, он мог развить их. Именно так и гипноз Эриксона, и его психотерапия приобретали непрерывность: в процесс постоянно вводилось что-то новое, но внутри определенных рамок это новое могло быть увязано с тем, что было сделано раньше.
Расширение отклонения
Для Эриксона характерно, что сначала он пытался добиться определенной гипнотической реакции, а затем развивал ее, расширяя до тех пор, пока не добивался цели. Он часто предостерегал гипнотизеров от попыток достичь слишком многого за очень короткий срок, рекомендуя вместо этого принимать то, что предлагается, и усиливать это. И для работы Эриксона с семьями также характерно стремление к минимальному изменению, а затем его последующее расширение. Если изменение было введено в критическую область, то, хоть оно и казалось минимальным, оно могло изменить всю систему. Иногда Эриксон использовал аналогию дыры в плотине — эта дыра не должна быть такой уж большой, чтобы вскоре вся структура плотины сильно изменилась.
Семейные психотерапевты все яснее осознают тот факт, что они пытаются изменить систему, внутри которой определенные стереотипы повторяются и, значит, являются стабильными. Тут представляются правомерными два подхода. Первый заключается в том, чтобы расшатать систему, и тогда она, стремясь вернуться к состоянию стабильности, начнет использовать другие стереотипы взаимодействия. Другой подход состоит в том, чтобы выбрать один признак системы и изменить его, а затем расширить изменение, пока система не потеряет управление и не будет вынуждена создать новый набор стереотипов.
Эриксон порой использовал и кризисное вмешательство, но гораздо чаще он производил минимальное из-
44
менение в функционировании, расширяя затем его до тех пор, пока не проявлялись желаемые преобразования во всей системе. Такой же подход использовался Эриксоном и для усиления гипнотической реакции субъекта.
Амнезия и контроль за информацией
Школы семейной психотерапии различаются в плане своих представлений о том, что вызывает изменение и какими должны быть процедуры введения этих изменений. Нередко психотерапевт убежден в том, что проявление подавленных эмоций и достижение прозрения — это именно те события, которые ведут к изменениям. Поэтому он будет побуждать членов семьи к свободному выражению своих чувств друг к другу и помогать им понять, из-за каких прошлых переживаний они вели себя так, а не иначе. Очень часто семейный терапевт поощряет поток открытого свободного общения между членами семьи и направляет его так, чтобы каждый член семьи говорил вслух то, что приходит ему в голову. На мой взгляд, Эриксон не использовал такой подход.
Хотя в некоторых случаях он мог побуждать к свободному выражению чувств, к пониманию или к открытому общению, обычно он этого не делал. Часто он встречался со всеми членами семьи по отдельности, и когда потом он собирал их всех вместе, то организовывал все то, что должно быть сказано и как это должно быть сказано, направляя тем самым все происходящее к определенной цели. Иногда он встречался с женой, давая ей определенные указания, а затем с мужем, получавшим от него другие указания. Он вовсе не поощрял, а даже предотвращал попытки супругов обсуждать между собой происходящее. Часто муж и жена получали от Эриксона свои указания, а затем он соби-
рал их вместе и обеспечивал открытое общение. Обычно он следовал фундаментальному правилу семейной психотерапии — не объединяться постоянно с одним членом семьи против другого или с одной частью семьи против другой. Тем не менее, когда он начинал входить в систему семьи, его влияние могло быть направлено на разные части семьи, причем он тщательно контролировал, как именно информация должна распределяться между членами семьи.
Поскольку такой подход сильно отличается от всех других, было бы интересно увидеть его истоки. Я считаю, что он возник из гипнотических техник. Опыт гипнотизера позволял Эриксону не только выдавать указания, но и брать ответственность за то, что происходит, контролируя это, а также управлять, как это делают многие гипнотизеры, сознанием субъекта. Он был склонен считать, что личность состоит из двух частей, и управлял процессом поступления бессознательных идей в сознание.
Очевидным примером является осознание забытого травматического переживания. Этот прием Эриксон использовал на ранних стадиях своей работы с гипнотическими состояниями. Сначала он развивал у субъекта способность к амнезии, а затем систематически модифицировал способ воспроизведения травматического переживания. Обычно переживание воспроизводилось, но субъект выходил из гипнотического состояния с амнезией на это воспроизведение. Затем постепенно, шаг за шагом, с помощью специально контролируемых способов, информация перемещалась из подсознания в сознание. Иногда допускалось и прозрение относительно ситуации, затем это прозрение подвергалось амнезии, и лишь позднее возвращалось в сознание. Я считаю, что по форме этот процесс напоминает эриксоновский контроль над распространением информации среди членов семьи: он разрешает делиться одной информа-
цией, но не позволяет делиться другой до тех пор, пока конечная цель не будет достигнута.
Пробуждение и освобождение
Подобно некоторым другим семейным психотерапевтам, Эриксон обращал пристальное внимание на достижение независимости и автономии каждым членом семьи — впрочем, как и на сплоченность семьи. Если к нему обращались по поводу проблемного поведения ребенка, он был склонен искать в семье взрослого, чаще всего одного из родителей, кто находился в слишком тесной эмоциональной связи с этим ребенком, и вмешивался, чтобы обеспечить ребенку более широкое пространство и большую степень свободы. Если речь шла о подростковой или юношеской шизофрении, он был склонен работать в направлении освобождения этого подростка от чрезмерной, патологически чрезмерной вовлеченности в семью и ориентирования его на самостоятельную жизнь.
Это внимание к интенсивным отношениям, при которых два человека реагируют друг на друга настолько сильно, что исключают из взаимодействия всех других, кажется мне вполне естественным для гипнотизера. Гипнотизер сосредотачивается на субъекте и стремится к тому, чтобы заставить субъекта реагировать как можно более полно именно на него, а не на другие стимулы. Когда гипнотизер наблюдает за взаимодействиями членов семьи, он с легкостью опознает такую диаду и знает, как с ней быть.
Я считаю также, что изучение того, как гипнотизер управляет процессом пробуждения, может помочь нам понять, как переключить человека с интенсивных взаимодействий с другим человеком на более поверхностные. Мы часто принимаем пробуждение от гипнотического сна как простую реакцию на какой-то раздражитель,
например на слова гипнотизера: «Просыпайтесь» или на счет: «Раз, два, три». Но если внимательно понаблюдать за гипнотизером и субъектом, то.можно увидеть, что этот процесс гораздо сложнее. Гипнотизер не просто предъявляет раздражитель, он меняет свое поведение в целом. Меняется его поза, характер движений, интонация и его внимание и интерес перемещаются на что-то другое. Субъект тоже переходит от трансового поведения к более социализированному. Если субъект сопротивляется, продолжая оставаться в трансе, гипнотизер часто начинает акцентировать нетрансовые социализированные черты своего поведения, побуждая субъекта реагировать на него менее вовлеченным образом. Мне кажется, что, создавая способы психотерапевтического вмешательства в диаду со сверхинтенсивными взаимоотношениями, Эриксон опирался на свой многообразный опыт пробуждения субъектов от гипнотического сна.
Устранение самоанализа
Стремление Эриксона разрешить задачу изменения отношений в семье равно по силе его стремлению избежать того, чтобы члены семьи поняли, почему их способы взаимодействия были до сих пор такими неадекватными. Радикально новым в подходе Эриксона является полное отсутствие толкований предполагаемых причин поведения. Несмотря на то что Эриксон вроде бы нигде не утверждал этого открыто, в его работах неявно присутствует мысль о том, что психотерапевт, пытающийся дать пациентам понять, почему они ведут себя так, а не иначе, фактически препятствует реальным терапевтическим изменениям. Основным условием выздоровления в динамической психотерапии считалось понимание пациентом себя, мотивов своего поведения. Основным источником этой идеи является
принадлежащее девятнадцатому веку восприятие человека как рационального существа. Фрейд пришел к выводу, что человек не столь уж рационален, но если бы он, человек, изучил законы своего подсознания, то стал бы вполне рациональным. Вытеснение в теории Фрейда рассматривалась как основная причина психической патологии, а возвращение вытесненного сознанием (с помощью прозрения) представляло собой основную цель терапии. Техника заключалась в истолковании того, что пациент говорил и делал с целью осознания пациентом искажений переноса в собственном восприятии и поведении.
По мере того как психиатрия становилась все более межличностной, точка приложения сил психотерапевта перемещалась. Салливан подчеркивал необходимость осознавания пациентом своих трудностей в межличностных отношениях. Если бы пациент мог «увидеть», что он делает, и «связать» это со своим прошлым опытом, он изменился бы и выздоровел.
Впоследствии, когда психотерапевты начали работать с семьями, а не с отдельными личностями, они автоматически привнесли в свою работу идею о том, что осознанное понимание влечет за собой изменение (иногда допускались варианты: осознанное переживание, осознанный эмоциональный опыт). Если бы члены семьи могли понять, как и почему они взаимодействуют друг с другом, вся система семьи изменилась бы. Иногда психотерапевт использовал психодинамические толкования, чтобы помочь членам семьи открыть внутри себя интроецированные образы из прошлого. Иногда толкования могли быть более салливановскими, если целью было осознание нарушения межличностных отношений. Весьма часто толкования касались провокаций или отношений переноса членов семьи и психотерапевта.
В последние десятилетия психотерапевты, использующие теорию обусловливания, предложили альтерна-
тивную теорию изменений. Процедуры реципрокного торможения и модификации поведения с помощью социальных подкреплений не предполагают идеи о том, что для изменения необходимо осознать причины своего поведения. Предполагается, что изменение подкреплений изменит и поведение. Некоторые, весьма немногие типы семейной терапии опираются на идею о том, что способ вмешательства психотерапевта в семью порождает в нем изменения независимо от сознания членов семьи. Поэтому более солидно стало утверждать, что терапевтические изменения появляются вне зависимости от того, понимают ли пациенты значение или функции своего поведения. Оказалось также, что такие «несознательные» изменения более устойчивы, нежели те, которые были достигнуты «с пониманием» того, что человек делает.
Но, как правило, и сегодня хорошо подготовленный психотерапевт склонен толковать, и это происходит почти рефлекторно. Он может рассуждать о межличностном поведении, системах, подкреплении, но его психотерапевтическая техника будет состоять, в основном, в выдаче характеристик поведения пациента и попыток оказания пациенту помощи в плане, понимания причин его (пациента) поведения. Если лишить психотерапевта возможности истолковывать, он, как правило, почувствует себя неуютно. При введении такого ограничения его технический репертуар ограничится несколькими малознакомыми для него приемами обусловливания и модификации поведения. Альтернативой является психотерапевтический подход Эриксо-на, представленный в этой книге. Милтон Эриксон прошел подготовку психиатра, но затем пошел своим собственным путем. В период учебы Эриксона отношение Фрейда к гипнозу сделало это искусство запретным для нескольких поколений молодых психиатров. Но Эриксон обучился гипнозу и использовал его для лечения пациентов весьма широко: клиницисты тогда,
если и использовали гипноз, все равно оставались в рамках фрейдовской концепции. Они проводили гип-ноанализ и привносили в сознание пациента прошлые травмы и бессознательные идеи. Эриксон экспериментировал с этим подходом, но впоследствии оставил его, создавая вместо этого совершенно новые способы применения гипноза. Размышлениям о том, как помочь человеку осознать, почему он делает то, что делает, Эриксон предпочитал исцеляющее изменение. И это заставило его отойти от традиционного психотерапевтического подхода. Этот отход не был обусловлен принципиальными соображениями, а только тщательным анализом своей работы и изобретением новых перспективных методов, приемов, техник. В настоящее время терапевтический подход Эриксона представляет собой результат многолетнего экспериментирования с различными способами создания изменений.
Легче, наверное, будет рассказать о том, чего Эриксон не делал в психотерапии, чем рассказывать о том, что он делал. Целесообразнее всего, наверное, будет привести истории болезни. Стиль Эриксона не основывается на осознании подсознательных процессов, равно как и на понимании пациентом своих проблем в области межличностных отношений. Он не делает толкований переноса, не исследует мотивов поведения субъекта и не производит простого переобусловливания. Его теория изменений более сложна. Представляется, что она основана на внутриличностном влиянии психотерапевта на пациента (причем пациент не осознает этого влияния). Оно предполагает применение обеспечивающих изменение указаний и метафорическое общение.
Жизненный цикл семьи
Описание стратегии Эриксона, предназначенной для решения проблем человека, будет неполным, если не проанализировать цели его терапии. Гораздо в боль-
шей степени, чем все другие психотерапевты, он учитывает «нормальные», обычные процессы в жизни людей. К новобрачным он относится совершенно иначе, чем к семейной паре, чей брак был заключен двадцать лет назад. Если он имеет дело с семьей, где есть маленькие дети, то он действует совершенно иначе, чем тогда, когда перед ним семья, где дети выросли настолько, что готовы покинуть дом. Окончания историй болезни пациентов, которыми занимался Эриксон, часто весьма обычны, потому что цели его очень просты. В период ухаживания успехом терапии он считал брак. В первые годы семейной жизни — рождение детей. На любой стадии жизни семьи критическим шагом развития семьи является ее переход на следующую стадию.
Структура этой книги соответствует последовательности стадий в жизненном цикле семьи: от ухаживания до старости и смерти. Стратегии, используемые Эрик-соном для решения проблем на каждой из этих стадий, описываются в структуре соответствующих историй болезни. Подход Эриксона становится наиболее понятным, если учесть процесс развития семьи и точки кризиса, возникающие при переходе от стадии к стадии на протяжении всего жизненного цикла семьи.
Глава 2
Жизненный цикл семьи
Несмотря на то что обыкновенная семейная жизнь всегда являлась ареной человеческих страстей, на нее стали обращать внимание и воспринимать всерьез лишь совсем недавно. Стало ясно, что семьи развиваются во времени, а явления стресса и психической патологии появляются тогда, когда этот процесс развития нарушается. Однако для профессионалов, будь то клиницисты или представители социальной науки, оказалось трудно серьезно относиться к этим простым человеческим потребностям. Психиатры и психологи предпочитали рассматривать казавшиеся им более глубокими вопросы идентичности, формирование бредовых идей, динамику бессознательного или законы восприятия, а вовсе не проблемы, возникающие, когда люди женятся или выходят замуж и растят детей. Сейчас, когда мы начинаем понимать, какое большое влияние имеет на человека его ближайшее социальное окружение, мы обнаруживаем, что социальное окружение развивается во времени, и об этом процессе развития нам известно очень и очень мало.
Если говорить, что в психиатрии следует использовать стратегический подход, то надо определить и цель, для реализации которой предназначена эта стратегия. За последние двадцать лет мы весьма далеко продвинулись в понимании симптомов психических болезней. Когда-то симптомы рассматривались как свойства личности, независимые от социальной ситуации. Тревога или депрессия являлись характеристиками состояния человека. Затем появилась идея о том, что симптомы являются выражением отношений между людьми
и средствами достижения некоторых тактических целей в отношениях с близкими. Вопрос теперь ставится так: чему служит приступ тревоги, если рассматривать его в контексте семейных отношений, отношений на работе или отношений с психотерапевтом?
Сейчас стало общепринятым еще более глубокое воззрение, скрыто присутствующее в работах Милтона Эриксона. Симптомы появляются, если имеет место смещение или нарушение процесса развертывания жизненного цикла семьи или другой естественной группы. Симптомы являются сигналом о том, что семья испытывает трудности при переходе с одной стадии развития на другую. Например, приступы тревоги у молодой матери, возникшие сразу после рождения ребенка, говорят о том, что эта семья не в состоянии перейти на стадию ухода за детьми. Сосредоточиваясь весьма узко на симптомах, Эриксон считал главной целью терапии разрешение проблем данной семьи таким образом, чтобы она смогла продолжать свой жизненный цикл. Восхищение виртуозной техникой Эриксона может привести к тому, что его мета-стратегия, опирающаяся на представление о жизненном цикле семьи, останется незамеченной.
Осознавая заново всю важность процесса развития семьи, мы понимаем, как мало нам об этом известно. Длительных исследований семьи вообще не существует. Есть лишь исследования, где применялись методики, основанные на самонаблюдениях членов семьи, но они представляются мне не очень достоверными. О развитии семьи мы можем также узнать из клинической практики изучения тех семей, которые обращаются к нам за помощью, но в этом случае мы не знаем, что происходит на той же стадии в «нормальной» семье. Клиницист, желающий понять естественное развитие семьи, чтобы построить на этом свою психотерапевтическую стратегию, проявляет лишь собственное неве-
54
жество, и работает, взвалив на плечи груз мифов о том, какими «должны быть» семьи.
Дополнительная проблема состоит в том, что сама семья и ее жизненный цикл меняются с изменением общества и возникают новые типы семьи. Семья, состоящая из детей и родителей и живущая отдельно от прочих родственников является сравнительно новой формой семьи. Начиная понимать закономерности развития этой формы семьи, мы обнаруживаем, что уже появились новые формы семьи — общинные, — и, работая с молодежью, клиницист может обнаружить, что его концептуальная модель устарела. Клиницист должен быть терпимым по отношению к различным вариантам образа жизни семьи и вместе с тем иметь общий взгляд на процессы развития семей, который бы направлял его поиски кризисной точки развития.
Но еще до того, как мы начнем описывать жизненный цикл семьи, мы должны, по-видимому, ответить на возможные возражения против такого подхода в психотерапии. Если сказать, что целью психотерапии является помощь в преодолении кризиса перехода с одной стадии жизненного цикла семьи на другую, то многие клиницисты могут упрекнуть нас в том, что при таком подходе мы «приспосабливаем» человека к семье или обществу, которое формирует семью. Такая точка зрения наивна, поскольку она не учитывает тот факт, что свобода и развитие личности определяются успешностью его участия в своей естественной группе и ее развитии. Можно, конечно, изолированного человека считать более свободным, чем человека любящего и работающего, но только до тех пор, пока мы не начнем рассматривать ограничения, внутри которых такой изолированный человек существует.
Есть два способа «приспособления» личности к ее ситуации без порождения в ней изменений. Один состоит в стабилизации состояния с помощью лекарств. Если молодой человек достиг определенного возраста,
а семья не может освободить его, у него могут появиться симптомы болезни. Применение лекарств в данном случае избавит от забот, но сделает ситуацию хронической как для молодого человека, так и для его семьи. Второй вариант состоит в применении долгосрочной индивидуальной психотерапии, которая научит пациента оценивать трудности своего развития и неадекватности своего восприятия — но не реальность его настоящей жизненной ситуации. Многие жены, например, неудовлетворенные ограниченностью образа жизни в пригороде, в течение долгих лет стабилизируют себя с помощью интенсивного анализа. Вместо того чтобы побудить этих женщин к действиям, которые сделали бы их жизнь богаче и сложнее, процесс терапии практически препятствует таким действиям, навязывая пациенткам идею о том, что проблема находится внутри их психики, а не кроется во внешней ситуации.
Если считать, что целью психотерапии является создание многообразия и богатства жизни конкретного человека, то следует стремиться к тому, чтобы освободить человека от ограничений, накладываемых социальной организацией. Симптомы обычно появляются тогда, когда человек находится в невозможной для него ситуации и пытается из нее вырваться. Когда-то было высказано утверждение, что направленность лечения на симптом «просто» ослабляет и устраняет симптомы по мере того, как человек приспосабливается к ситуации. Этого взгляда придерживались клиницисты, не умевшие вылечить симптом и поэтому не понимавшие, что симптом нельзя вылечить, не создав базовых изменений в социальной ситуации человека (за исключением редких случаев), дав ему тем самым возможность расти и развиваться. Приступы тревоги, являющиеся следствием ограниченности межличностной ситуации, не могут быть устранены, пока психотерапевт не поможет пациенту найти и осуществить новые возможности в жизни.
Милтон Эриксон, Джей. Хейли
Период ухаживания
Систематические исследования семьи человека начались недавно, причем одновременно с исследованием социальных систем у других животных. Примерно с 1956 года за человеческими существами, равно как и за зверями и птицами, стали наблюдать, не изымая их из естественной среды. В результате этих наблюдений прояснились как черты сходства, так и точки критических различий между человеком и животными, и это помогло нам глубже понять природу человеческих проблем. Как у человека, так и у животного имеют место процессы ухаживания, спаривания, постройки гнезда, ухода за потомством и освобождения потомства для самостоятельной жизни; но, вследствие огромной сложности организации социальной жизни человека, проблемы, возникающие на различных стадиях, являются специфическими только для него. Каждое обучающееся животное в соответствующем возрасте участвует в ритуалах ухаживания, и вариации тут весьма широки. Животные, принадлежащие к видам, живущим анонимными стаями, в соответствующее время года будут спариваться со всяким, кто попадется, предпочитая представителей противоположного пола. В других видах спаривание менее анонимно. Животное встречается со своим партнером в период течки один раз в год, но вне этого периода они не встречаются. Представители иных видов выбирают себе партнера на всю жизнь для регулярного воспроизведения потомства. Некоторые виды лебедей, например, выбирают партнеров на всю жизнь, и если один умирает, оставшийся в живых тоскует и, как правило, остается в одиночестве до конца жизни.
Человеческие существа с их многообразными возможностями могут, по сути, воспроизводить любой из этих видов спаривания. Мужчина может спариваться с любой женщиной, которая проходит мимо, причем, чем более безлично это будет происходить, тем лучше. Муж-
чины могут также иметь тайные любовные интриги, встречаясь с определенной женщиной только для сексуальных целей и никогда для других. Есть также варианты, при которых возможна множественность мужей и жен, как у некоторых видов животных. Но чаще всего мужчина выбирает женщину на всю жизнь и пребывает с ней постоянно (или, по меньшей мере, такой порядок вещей является устойчивым мифом о моногамии).
Критическое различие между человеком и животным состоит в том, что человек — единственное животное, учитывающее дальнее родство. Расширенная семья играет свою роль на любой стадии жизни человека; у других же биологических видов имеет место прерывистость поколений — родители растят малышей, которые покидают их, находя себе партнеров среди сверстников самостоятельно. Медведица не говорит своей дочери, за кого та должна выйти замуж, и не следит за тем, как они воспитывают медвежат. Родители человека четко знают возможных партнеров своих детей и помогают воспитывать внуков. Брак, таким образом, не является соединением двух людей, но представляет собой объединение двух семей, которые оказывают свое влияние и создают сложную сеть подсистем.
Когда представители вида Человек Разумный, как и представители других видов, вступают в подростковый возраст, они теряют терпимость, свойственную молодежи в тот период, когда она еще полностью включена в сообщество взрослых. Существует определенный период (к счастью, относительно длительный у человека) для того, чтобы особь определила свое положение относительно других особей того же вида и выбрала себе пару. У большинства видов животных те самцы, которые в течение этого критического периода не могут приобрести собственную территорию, в дальнейшем получают самый низкий статус в сообществе и не приобретают самок. Они становятся периферическими
Милтон Эриксон, Джеи. Хейли
животными, которые бродят среди владений других особей. Почти никто из них уже и не пытается отвоевать статус и пространство у преуспевших, так как каждое животное на своей территории, как правило, побеждает. Эти парии обнаруживают, что самки отказываются спариваться с самцами, не завоевавшими себе статуса. Самки, которых не выбрали самцы со статусом, также становятся периферическими особями, отвергаемыми самцами и преследуемыми самками, которые получили самцов и статус. Периферические особи большинства видов не защищены, никто о них не заботится. Они — пасынки природы, и их обычно приносят в жертву хищникам, что является способом самозащиты группы. Их жизнь сравнительно коротка, и они не воспроизводят себе подобных. У человека периферическими особями занимаются профессионалы: представители благотворительных организаций, социальные работники, психологи, психиатры. По сути, представители этих профессий являются как людьми, несущими помощь и добро, так и агентами социального контроля. С одной стороны, они пытаются помочь опустившимся получить работу, сексуального партнера, стать полноправным членом общества. Как агенты социального контроля, они пытаются поместить аутсайдера в закрытую организацию, чтобы он не беспокоил тех, кто завоевал себе пространство и достиг статуса. (Иногда это тоже рассматривается как помощь.)
Хотя о поведении подростков в период ухаживания нам известно гораздо меньше, чем о таком же поведении других животных, мы знаем, что здесь существует фактор времени и фактор риска. Существует возрастной период, в течение которого молодой человек обучается ухаживать, и чем продолжительнее этот процесс, тем ближе к периферии окажется юноша в структуре социальных связей. Молодой человек, которому за двадцать и у которого нет подруги, будет аутсайдером среди своих сверстников, которым процедура ухаживания знакома уже в течение нескольких лет. Дело не только
59
в том, что неопытный юноша не учится взаимодействовать с противоположным полом, но и в том, что у него не возникают соответствующие физиологические реакции. Его социальное поведение тоже неадекватно. Те, кого он выбирает для ухаживания, уже продвинулись в этом процессе гораздо дальше, а он еще осваивает первые шаги.
Если бы ухаживание представляло собой рациональный процесс, проблема была бы менее сложной, но это, увы, не так. Молодые люди играют свадьбу не потому, что хотят уйти из дома, а просто потому, что любят друг друга, хотят иметь детей или по многим другим причинам. Первая встреча молодых людей может привести к непредвиденным результатам. Особенную проблему подростков составляет то, что они одновременно являются и членами родительской семьи, и членами подростковой группы. То, как ведет себя подросток, чтобы удовлетворительно общаться в родительской семье, может мешать ему приспосабливаться к группе сверстников. В сущности, это та же самая проблема, что и отнятие от груди; этот процесс не окончен, пока ребенок не окажется вне дома и не установит близкие связи с людьми вне своей семьи. Длинный период выращивания человеческого детеныша скорее наводит его на мысль о том, что он никогда не покинет дом, нежели готовит его к самостоятельной жизни. Медведица посылает медвежонка на вершину дерева, а сама уходит, — родители ребенка могут и освободить его, и запутать в семейных связях навечно.
Многие подростки, ставшие периферическими особями, так до конца и не освободились от своих родительских семей, чтобы пройти через необходимую стадию выбора партнера и построения собственного гнезда. В некоторых культурах прямо установлено право родителей выбирать партнера своему ребенку, но даже в культурах, имеющих более романтичное представление о браке, ребенок не свободен в выборе брачного
партнера. По мере того как юноша начинает отделяться от семьи и серьезно думать о том, чтобы связать свою жизнь с определенной девушкой, родители обоих молодых людей могут стать важным фактором в процессе принятия решения о браке. Даже тогда, когда молодой человек выбирает невесту назло родителям, он все равно не свободен, так как его выбор не является независимым. То, что когда-то считали «невротическим выбором партнера», представляет собой процесс, в котором принимает участие вся семья.
Для многих молодых людей помощь профессионального психотерапевта представляет собой церемонию посвящения. В ходе нее устанавливаются отношения со сторонним для родительской семьи человеком, который хочет помочь им достичь независимости и зрелости. Это один из способов, с помощью которых общество может помочь освободить молодого человека от жесткой организации его родительской семьи для того, чтобы он смог создать собственную семью.
Если психотерапия проходит успешно, она выталкивает молодого человека в жизнь, где он может реализовать максимум своих возможностей. Если психотерапия не удалась, человек становится периферической особью, и психотерапия усугубляет это. Чем более резким является вмешательство психотерапевта, — например, если он настаивает на госпитализации или длительном лечении — тем прочнее пристанет к молодому человеку ярлык «особой» личности. И это, конечно, скорее ухудшает, чем улучшает его ситуацию. Длительное лечение может разносторонне нарушить нормальную жизнь человека: продолжается финансовая опека родителей над ребенком, семья приучается доверять «оплаченным» отношениям вместо естественных и так далее. Длительная психотерапия создает особую категорию подростков, сосредоточенных на осознании того, что они делают, вне зависимости от того, что они
делают, причем идеология объяснения своих поступков у них весьма ограничена.
По мере развития психотерапии уточнялись ее цели и совершенствовались ее техники. Самое крупное изменение произошло тогда, когда стало понятным, что всех подростков и юношей с проблемами нельзя вылечить с помощью одного метода. Каждая личность находится в уникальном контексте, и психотерапевт должен быть достаточно гибким, чтобы приспособиться к любой ситуации. Лечение многих людей начинается тогда, когда они чувствуют, что не могут жить и работать так, как им хотелось бы, и они ставят цель, а психотерапевт должен помочь им достичь эту цель. Часто бывает так, что и психотерапевт и пациент сформулировали цель, но в ходе лечения появляется третья цель, и это происходит неожиданно для обоих.
Работающий с молодежью психотерапевт должен обладать достаточной мудростью, чтобы направлять процесс и не стремиться «приспособить» молодого человека к своему восприятию жизни. Обычно молодые люди женятся и воспитывают детей, но многие представители молодого поколения, не избравшие этот путь, могут жить совершенно нормально. Если молодой человек обращается к психотерапевту из-за того, что хочет жениться или сделать карьеру, но не может, — долг психотерапевта помочь ему в этом. Если же он выбирает другой образ жизни, то навязывать ему свой путь только потому, что таково «приемлемое» поведение — просто нереалистично. Это может блокировать весь терапевтический процесс. К счастью, наша американская культура достаточно разнообразна, чтобы позволить людям жить не только так, как это предписывают нормы обычной семьи среднего класса, живущей в пригороде.
Если клиницист убежден в том, что цель психотерапии — богатство и разнообразие человеческой жизни, он в большей степени будет стремиться развивать спо-
собы жизни, подходящие для каждого конкретного человека, а не приводить образ жизн<