Статья Самуила Ганемана, написанная им по поводу слияния двух гомеопатических обществ: Галльского и Парижского.

Биологическая медицина

О гомеопатии

Статья Самуила Ганемана, написанная им по поводу слияния двух гомеопатических обществ: Галльского и Парижского.

(Из журнала "Homoeopathic World", апрель 1905 г.). Перевод Ю. Ф.

Опубликовано во "Враче-гомеопате", 1905, 12, стр. 438-445

В то время, когда я мечтал о том, что спокойно проведу остаток моей напряженной и трудовой жизни в уединении, в маленьком городке Кётен, я был снова призван к деятельности известием, что в прекрасной Франции, этой стране, по-видимому, предназначенной служить в отношении гуманности и признания прав человечества образцом для всего света, наиболее учёные врачи начинают энергичнее, чем в какой-либо другой стране, признавать и практиковать единственную истинную, новую медицинскую науку, называемую гомеопатией.

Менее предубеждённый способ мышления французов и их способность легче усваивать новые истины и способствовать их распространению в своей стране, склоняли меня считать чрезвычайно возможным, что во Франции это врачебное искусство разовьётся гораздо быстрее, чем где-либо, и что недостаёт лишь руководителя, чтобы сделать Францию первенствующей страной и в отношении применения наилучшей медицинской науки. Это побудило меня переселиться в Париж. Как всегда в течение моей долгой жизни, так и теперь, Милосердное Провидение почти явно указывало мне путь, и несколько времени тому назад я прибыл во Францию. Я действительно нашёл, что значительное число врачей практикует гомеопатию, и даже усердно, но лишь очень немногие из них достаточно глубоко вникли в истинный дух этого новейшего врачебного искусства, чтобы иметь возможность получать от него хорошие результаты, и чтобы я мог признать их моими истинными последователями. Большинство же недостаточно тщательно изучили это трудное и благодетельное искусство и старались чересчур облегчить себе его применение, пользуя своих пациентов лишь поверхностно, и потому излечивая лишь немногих, что, конечно, должно было уменьшить, и уменьшило доверие общества к гомеопатии.

Я был бы счастлив, если бы они обратили должное внимание на мои увещания и добросовестно следовали примеру лучших, настоящих учеников, а также и моему, и показали бы миру, что Франция, особенно Париж, опередила все другие страны своим глубоким изучением гомеопатии и применение единственного настоящего и верного, полезного и необходимого метода для спасения и излечения наших больных и ближних.

Я называю это новое и единственно верное врачебное искусство необходимым потому, что давно пора, чтобы оно стало известным, так как старое медицинское искусство, которое в течение более двух тысяч лет обманывало мир, называясь помощью в болезни, свирепствовало между людьми, как разрушитель, всегда являясь под видом каких-либо новых противоречащих одна другой систем, ни одна из которых не могла предъявить принципа, основанного на природе и опыте; и, таким образом, все они лишь продолжали свой старый разрушительный образ действия, терзая человечество под обманчивыми и ошибочными предлогами.

В противоположность этому методичному, варварскому истреблению достойных жалости больных, было открыто, с помощью Великого Творца и Хранителя людей, врачебное искусство, основанное не на ошибочных школьных учениях древних академий и факультетов, а на ясном и простом наблюдении природы и установленных ею неизменных законов, ведущих к благосостоянию страждущего человечества.

Появилась гомеопатия и, в продолжение более тридцати лет, практиковалась верными последователями почти во всех частях света, спасая больных.

Народы подвергались опасности быть почти истребленными, благодаря господствовавшему так называемому искусству врачевания.

Но гомеопатия, эта небом ниспосланная помощь, будучи должным образом изучена и добросовестно применена, почти чудесным образом, быстро, кротко и прочно излечивала болезни у людей, здоровье которых господствующая медицинская школа ещё не вполне разрушила; этим она навлекла на себя самую жгучую и непримиримую ненависть и нескончаемое гонение со стороны старой школы. Ненависть эта и гонения должны прекратиться; пока они существуют, гомеопатия не может распространять своё благодеяние на больное человечество.

Ни один благоразумный человек не припишет гомеопатии силу спасать и излечивать тех, которые осуждены на неминуемую смерть вследствие злоупотребления ртутью во всех видах и формах, ляписом, йодом, синильной кислотой, дигиталисом и т. п., или восстановить здоровье у тех, которые вследствие бесчисленных кровопусканий потеряли кровь, эту необходимую для жизни влагу. Ни одному смертному не дана сила совершать невозможное.

Но даже самые трудные случаи, за исключением тех, которые безнадёжно испорчены неправильным лечением, могут быть излечены гомеопатией без затруднения и посредством самых простых лекарств, оказавшихся, тем не менее, самыми действительными для данной болезни, т. е. посредством специфического гомеопатического средства, назначенного в самых малых дозах.

Восстановление здоровья следует быстро и незаметно, иногда даже невероятно быстро и незаметно. Я считаю, однако, своим долгом обратить серьёзное внимание моих учеников на работу итрудность, связанные с надлежащим применением гомеопатического врачебного искусства, для того, чтобы отклонить от него таких врачей, которые считают его лишь пустяшным делом, могущим, впрочем, очень облегчить лечение. Так думали и думают врачи старой школы, которые постоянно находят повсюду лишь "раздражение" и "раздражение" и, следовательно, не знают, что прописать помимо диеты, голодания, желе из телячьих ножек, повторных кровопусканий, пока у больного не исчезнет последняя искра жизни.

Это, действительно, легкий, хотя и гибельный метод; он не требует ни заботы, ни обдумывания, а лишь безжалостную смелость, соединенную с отсутствием совести, совершенно противоположно тому, чего требует, чтобы быть успешным, единственно верное врачебное искусство – гомеопатия.

Никто не может считаться настоящим и истинным врачом-гомеопатом, если он не входит в самые мельчайшие подробности каждого индивидуального случая болезни и не обладает полным знакомством со здоровым состоянием человека и с теми расстройствами, которым подвержены люди; но, главное, если он не одарён здравым смыслом, отвергающим влияние предрассудка, и любящим сердцем, всецело преданным благоденствию страждущих. Он должен, пользует ли он богатого или бедного, находить причину и начало болезни; в хронических случаях он должен наблюдать за происходящими в них изменениями и разузнавать характер предыдущих болезней; принимать во внимание и записывать возраст больного, отправление половых органов, умственное и душевное состояние и, наконец, тщательно взвешивать влияние, какое могут оказывать на пациента во время приступа болезни его семейные и деловые сношения и окружающие его люди с тем, чтобы удалить причину, могущую продлить болезнь. Он должен добиваться от самого больного полного и подробного описания его настоящих страданий, остальное пополнять вопросами и тщательно записывать всё, что он знает, что слышал о нём и что сам заметил, чтобы быть в состоянии, согласно всему этому, верно направить лечение.

Так как для врача невозможно помнить всех подробностей, касающихся разных его пациентов, то тот, кто не записывает всех полученных им сведений, является беспечным человеком, не может считаться истинным и добросовестным врачом-гомеопатом и не заслуживает доверия публики.

Когда истинный гомеопат вполне знаком с действием всех употребляемых медицинских средств, чего, по справедливости, можно ожидать и требовать от него; когда он тщательно изучил и твердо усвоил, благодаря постоянному чтению лучших сочинений, характеристичные и специальные признаки каждого из наиболее испытанных лекарств (это необходимый труд, который вполне вознаграждается), тогда он может всегда и почти без помощи репертория выбирать и применять гомеопатические (специфически целебные) средства в необходимо малых дозах для существующей болезни.

Затем, он должен записывать действие принятого лекарства на состояние пациента, сравнив это состояние с занесённым прежде, он сможет определить, следует ли ещё выждать дальнейшего действия данной дозы, или требуется новая доза того же самого лекарства в другом разведении, или же доза другого, теперь более подходящего лекарства. Все это истинный врач-гомеопат должен делать спокойно, после зрелого размышления, не спеша, и тогда он получит приятную награду – исцеление пациента. Чтобы достигнуть полного выздоровления пациента, врачи-гомеопаты не лечат исключительно наружными средствами часто появляющиеся местные болезни (как это делают врачи старой школы, как будто вся болезнь сосредоточена именно в том месте), потому что посредством наружного местного лечения болезнь часто лишь вгоняется внутрь и неизменно, к большому вреду для пациента, появляется вновь, в худшей форме, в другой, более важной и жизненной части. Наоборот, чтобы достичь радикального излечения, гомеопат будет, помощью внутренних средств, действовать на обессиленную жизненность, т. е. на весь организм сразу, потому что организм, даже при болезни, проявляющейся лишь частно, бывает всегда вообще охвачен и расстроен, и эта общая болезнь лишь проявляется в известном месте, обыкновенно самом слабом.

Наш организм, как в здоровом, так и в болезненном состоянии, составляет одно нераздельное целое, состоящее из материальных частей, чувствование и деятельность которых зависят исключительно от оживляющей, беспрерывно действующей силы (самой по себе непостижимой), называемой жизненной силой. Поэтому на эту нематериальную человеческую жизненную силу (материальное тело есть не более как проводник жизненности) можно произвести впечатление лишь различными посторонними веществами в природе и нематериальной силой лекарств, а только средствами в потенциях, и, таким образом, вызвать перемены в состоянии человека. Вот единственный путь к излечению.

Врач-гомеопат даёт своим пациентам только такие лекарства, действие которых было ранее достаточно испытано на здоровых, так что он знает заранее, какие перемены они могут вызвать в состоянии человека, а, следовательно, вылечить гомеопатически. Он не производит над больными слепых опытов с сильными неизвестными веществами, как это делают врачи старой школы, благодаря чему они, как бы шутя, убивают в больнице йодом, синильной кислотой, креозотом и т. п. множество невинных больных. Для того чтобы знать, что он даёт, врач-гомеопат никогда не даёт своим пациентам более одного лекарственного вещества зараз, никогда не смешивает два или три лекарства вместе. Он предоставляет врачам господствующей школы прописывать смесь из разнородных веществ (против всякого здравого смысла), различное действие которых они даже и не знают; но, тем не менее, они дают своим пациентам подобные микстуры без разбора, слепо, часто в больших дозах, что ведёт к гибели больных.

Истинный врач-гомеопат даёт свои простые лекарства собственноручно и для большей безопасности, или сам приготовляет, или получает их из надёжной аптеки, специально занимающейся приготовлением гомеопатических лекарств. Он не поручает этого дела никому другому, чтобы быть уверенным, что пациент получил надлежащее средство. Если же лекарство назначено его ассистентом, то он должен собственными глазами удостовериться, что оно выбрано верно и что именно оно дано больному.

Гомеопат предписывает диету и режим согласно характеру болезни, но не старается придать себе особенной важности, запрещая большое число безразличных предметов, что лишь пугает больного. Он запрещает только то, что заведомо имеет лекарственное действие и могло бы замедлить лечение. Но он может, если нужно, запретить употребление разных домашних средств, каковы косметика, зубные порошки и полосканья, клистиры, теплые ванны и т. п.; он может изменить, если найдёт вредным, одежду и жилище, запретить душевнобольным чтение вредных сочинений и дать им возможность вести практическую беседу с разумными людьми. Он советует своим хроническим больным пользоваться свежим воздухом и, по возможности, больше ходить пешком, но не до утомления; также мыться холодной водой или окунаться в воду.

Он старается ободрить и развеселить их и удалить от них всякое горе.

Истинный гомеопат никогда не хвалится своими излечениями, не обещает пациенту быстрого выздоровления и умеет внушить уважение к себе и вселить послушание добрым и справедливым обращением. Пытаться заслужить расположение пациента, называя прописанное ему лекарство, унизительно для врача. Врачом-гомеопатом не может называться тот, кто лишает своего пациента хотя одной капли крови (посредством кровопускания, банок или пиявок), кто назначает слабительные или применяет к коже болезненные вытяжные средства, ставит нарывные пластыри или горчичники, открывает фонтанели или подавляет их. Его оправдание в подобных поступках, что он ещё недостаточно изучил новое и трудное гомеопатическое искусство, не может ни в каком случае считаться достаточным. В тех случаях, когда он не знает, как помочь гомеопатически, ему следует приглашать для совета другого, более сведущего гомеопата до тех пор, пока он сам, благодаря усидчивым занятиям, не сделается одинаково, а может быть, даже и ещё более сведущ, чем тот, с которым он советовался.

Тот, кто, благодаря своему обширному опыту, вполне убедился, что гомеопатия есть единственный верный способ лечить болезни, должен, если у него чувствительная совесть, в случаях, когда его познания по гомеопатии оказываются недостаточными, скорее искать лучших способов и ни в каком случае не просить вредных подаяний у старой школы. Тот, кто нравственно сбился с пути и затем вновь сделался добродетельным и честным, должен скорее отдать свою жизнь, чем снова, даже при величайшей нужде, вернуться к мошенничеству.

Настоящее гомеопатическое лечение есть истинный культ, священнодействие, в котором хороший гомеопат становится на место Творца, чтобы преобразовать человека, испорченного болезнью. Посредством своего истинного врачебного искусства он возвращает ему здоровье, этот неоценимый дар, наконец, после многих веков ожидания, ниспосланный человечеству Всеблагим Провидением.