Контроль: осторожность и авантюризм

У гештальтиста, находящегося в состоянии напряженного внимания к процессу развития отношений, происходящее постоянно отзывается во всем его существе.

Конечно же, должно быть, сам Гештальт-терапевт уже давно столкнулся со своей личной экзистенциальной проблематикой в ходе углубленной терапии посредством Гештальта, психоанализа или любого другого метода. Впоследствии он еще больше и глубже знакомится со своими механизмами контрпереноса и анализирует свои профессиональные действия на супервизии, в течение нескольких лет извлекая пользу из контроля и опыта квалифицированных коллег.

Но ежедневное соседство со смертью, желанием и сексом, деньгами и конфликтами, депрессией, бредом или безумием не может проходить бесследно.

Поэтому представляется необходимым, чтобы каждый терапевт регулярно, на протяжении всей своей карьеры, отводил себе достаточное количество времени для личной работы над самим собой и для углубления профессионального мастерства (пожалуйста, не смешивать!).

Речь идет вовсе не о решении терапевтом всех своих проблем (иначе на земле осталось бы слишком мало терапевтов!), а о его способности без лишней тревоги и перехлестов глядеть в лицо этим проблемам. С моей точки зрения, терапевт должен уметь с достаточной легкостью встретить пять основных типов экзистенциальных вопросов, которые поднимают клиенты:

· одиночество,

· сексуальность,

· сомнения,

· агрессивность,

· смерть.

Эти пять осей должны быть тщательно проработаны в ходе личной терапии, получения базового образования и супервизии будущего терапевта; и то, в какой мере кандидат овладел этими вопросами, станет тестом для оценки его готовности заниматься терапией.

Гештальтист постоянно следит за пределами своих собственных возможностей, а иногда даже отказывается от слишком рискованного «сопровождения» — так же, как недостаточно опытный или временно уставший проводник в горах отказывается от перехода, на который в данный момент у него не хватает сил.

Некоторые заявляют, что человека невозможно «сопровождать» на пути, который не был пройден самим терапевтом. Я не разделяю этой довольно распространенной точки зрения: я могу эффективно сопровождать роженицу или тревожного ракового больного, сам даже не пережив этих ситуаций, и наоборот, я могу потерять способность к аффективному сопереживанию, столкнувшись к примеру, с проблемой депортации, — как раз потому, что она пробуждает во мне извечно незакрытый Гештальт, касающийся тяжело заживающей личной экзистенциальной драмы. Итак, важно не то, что я сам пережил, а мое актуальное ощущение спокойствия перед лицом поднятых проблем.

Точно так же меня может охватить тревога в том месте уже пройденного пути, где я пережил несчастный случай, и, наоборот, я могу внимательно и эффективно сопровождать «связку» на новом, но соответствующем моей технической компетенции отрезке пути. Я, может быть, буду более бдительным, чем на знакомом участке пути...

Лично я признаю ценность таких совместных с клиентом экскурсий в неисследованные зоны, когда пройденный путь отмечается на карте постепенно, по ходу и даже по окончании терапевтического сеанса.

Самые ценные открытия не всегда происходят на размеченных указателями дорогах: ведь самые прекрасные цветы и потаенные сокровища находятся вдали от проторенных путей.

Я не считаю принципиально необходимым предварительное определение точного «терапевтического контракта» с клиентом. Во многих случаях его подспудные мотивации начнут вскрываться только постепенно. Некоторые могут очертить круг своего неблагополучия и точно назвать свои цели, другие еще к этому не подошли или, вернее, уже далеко ушли от этого! Гештальт-терапия позволяет, и в этом одна из ее многочисленных специфических ценностей, отправиться на исследование, сохраняя бдительность по всем азимутам, при этом она не обязывает к точному определению маршрута еще до начала любой экспедиции.

Меня всегда больше обогащали импровизированные путешествия и стимулировало осознавание, обострявшееся при встречах и находках здесь и теперь в той стране, где я нахожусь, чем организованные экскурсии с заранее предусмотренными остановками, — даже если выбор этих остановок происходил, так сказать, по моей собственной инициативе в ходе предварительных встреч с агентом туристического бюро, незаметно направлявшего меня в ситуации «там и тогда».

Поэтому в задачи терапевта входит не только любой ценой поддержать клиента на выбранном пути, но и помочь ему извлечь максимальную пользу из того, с чем он встретится по ходу своей терапии, помочь ему лучше распознавать препятствия и опасности, различать неуместные уклонения и необходимые объезды, а по возвращении из каждой экспедиции — выделять полезные открытия.

Глава 9

ТЕЛО И ЭМОЦИИ В ГЕШТАЛЬТЕ

В какой степени Гештальт является «психотелесной» терапией или психотерапией «телесно-эмоционального воздействия»? Вот что утверждает Лаура Перлз:

«Есть один момент, значение которого я никогда не перестану подчеркивать, а именно: телесная работа составляет неотъемлемую часть Гештальт-терапии. Гештальт является холистической терапией — это значит, что он работает со всем организмом в целом, а не просто с голосом, речью, движением или еще с чем бы то ни было в отдельности» (Из интервью Лауры Перлз (Гештальт-журнал, vol. 1, 1978).

«Я использую любую возможность физического контакта, если считаю, что это облегчит пациенту его продвижение в осознавании (awareness) возникшей ситуации [...] У меня нет особых правил в отношении пациентов-мужчин и пациенток-женщин. Я могу закурить, начать кормить кого-то с ложки, поправить волосы девочке, взять за руку или крепко обнять упавшего мне на колени пациента, если мне покажется, что это сможет оказаться наилучшим средством для создания коммуникации или ее восстановления. Я также трогаю пациентов и позволяю им трогать меня, что позволяет мне исследовать, как возрастает их телесное осознавание (awareness) [...] По-видимому, существует большое расхождение во взглядах и беспокойство по поводу приемлемости физического контакта в терапии» (Лаура Перлз: на IV съезде Американского общества психотерапевтов (Нью-Йорк, 1959). Этот съезд собрал крупнейших терапевтов пяти различных направлений).

Лаура Перлз не отделяет Гештальт от художественного и телесного способов выражения. Она сама обучалась музыке и танцу, а изучая психоанализ, параллельно посещала специальные курсы по разного рода телесно-ориентированным техникам (Александера, Фельденкрайса, эвритмию Рудольфа Штайнера и т.д.).

Внимательное отношение к телу свойственно всем гештальтистам. Они наблюдают за позой, дыханием, взглядом, голосом и микрожестами клиента, однако многие Гештальт-терапевты напрямую с телом клиента вообще не работают.

Да и сам Фриц Перлз, бросив психоанализ ради Гештальта, в самом начале своей практики перед сеансом предлагал клиентам лечь на диван (так же как делал его учитель Вильгельм Райх).

Исидор Фром, один из первых учеников Перлза, со своей стороны, рассматривал Гештальт как диалогический вид терапии, основанный по большей мере на вербальном диалоге. Такие известные гештальтисты, как Джозеф Зинкер и Роберт Резник (в США), Жанин Корбей (в Квебеке), Ноэль Салате и Жан-Мари Робин (во Франции), редко используют тело: они предпочитают за ним наблюдать и обращаться к клиенту вербально.

В действительности базовые теоретические принципы и специфическая методология Гештальта (глобальный феноменологический подход, теория self, выделение нарушений цикла контакта) не содержат указаний на необходимость мобилизации тела, активного участия тела не требуется и для обнаружения обрывов цикла контакта и «сопротивлений». Однако, с моей точки зрения, мы, таким образом, лишаем себя мощного терапевтического рычага, способствующего более глубокой и интенсивной работе, позволяющего повысить ее эффективность и сократить ее продолжительность.

Поэтому большинство современных Гештальт-терапевтов, придают исключительное значение телесным проявлениям как клиента, так, впрочем, и самого терапевта. Их в одинаковой степени интересуют сенсорика («Что ты сейчас ощущаешь?») и двигательная активность организма («Я предлагаю тебе встать и сделать несколько шагов...»).