Оценка результатов наблюдения

Что в первую очередь должен делать тот, кто изучает философию?Расстаться с самонадеянностью. Ибо никто не может начать изучать то, что, поего мнению, он уже знает. Эпиктет Способность отбрасывать все формы ослепляющей нас предвзятости - перваяпредпосылка объективной, честной оценки наблюдаемых фактов. Мы уже говорилио зависимости научного исследования от предшествующего опыта, которыйпорождает те или иные предубеждения (с. 60), но мы должны научитьсяконтролировать их. При оценке, определении значения и интерпретации данныхмногое зависит от способности смотреть на вещи не предвзято, а также отнашей способности изменять свои взгляды, если того потребуют новые факты.При этом не следует преувеличивать следствия, которые могут быть выведены изнаблюдаемого. Президент Гарвардского университета Элиот как-то рассказал мне такуюисторию. Войдя в переполненный ресторан, он отдал шляпу гардеробщику-негру.При выходе Элиот с удивлением увидел, что гардеробщик безошибочно выбралименно его шляпу из сотен других. В изумлении он спросил: "Как вы узнали,что это моя шляпа?" - "Да не знал я, что она ваша!" - был ответ. "Почему жетогда вы дали ее мне?" - спросил Элиот, на что гардеробщик очень вежливоответил: "Потому что вы, как вошли, отдали ее мне". Президенту университетачрезвычайно понравилось столь скрупулезное обращение с причиной иследствием. Одним из худших "заболеваний" научного мышления является тенденциявидеть то, что хотелось бы увидеть; у себя в лаборатории мы называем этоявление "гнилым оптимизмом". Я вспоминаю аспиранта, задавшегося цельюдоказать, что препарат А более опасен, чем препарат В. Он подверг действиюкаждого препарата группу из десяти крыс. В группе А погибло пять крыс, а вгруппе В - шесть. И тем не менее он смотрел в этом экспериментеподтверждение своей очки зрения, ибо сумел заставить себя поверить в то, чтоу каждой крысы, которая "не должна была" погибнуть, можно было заметитьнекие патологические повреждения, не связанные с экспериментом. Эта историяпроизошла с очень способным человеком, который впоследствии стал вполнеобъективно мыслящим и надежным исследователем и сейчас приобретаетизвестность в науке. И все же на первых порах своей научной деятельности онсмотрел на вещи именно таким образом. К сожалению; я знаю и других людей,которые так никогда и не переросли эту болезнь. Поскольку в науке мы постоянно сталкиваемся с фактами, полностьюпротиворечащими повседневному опыту, избавиться от наших предубеждений -нелегкое дело. Когда мы каждый день видим, как солнце встает и заходит завнешне неподвижный горизонт, требуется известная гибкость, чтобы, впервыеознакомившись с прямо противоположными свидетельствами, признать, что неСолнце вращается вокруг Земли, а наоборот, или, вообще говоря, что всезависит от выбора системы отсчета.

*3. ЧТО СЛЕДУЕТ ДЕЛАТЬ?*

Выбор проблемы

Мы уже говорили о том, что при выборе проблемы исследования необходимоприйти к определенному балансу между любознательностью и возможностьюпрактического приложения ожидаемых результатов (с. 24). Именно в этомвопросе мнение ученого-исследователя сильнее всего расходится с мнениемспециалистов в других областях деятельности, и точно так же в этом отношениикрупный ученый более всего отличается от среднего исследователя. Насколько японимаю, по своим интеллектуальным способностям выдающиеся юристы,бизнесмены, финансисты или государственные деятели ничем не отличаются отпервоклассных ученых. Единственное существенное различие между ними в том,какие проблемы они считают заслуживающими внимания. Ученого не интересуетсфера творения рук человеческих. Для него значимость проблемы не зависит отустанавливаемых людьми законов или общественных соглашений, которые могутменяться в зависимости от желания людей. Поэтому ценность проблемы, которуювыбирает ученый, непреходяща, хотя и не всегда очевидна. Решение сложной юридической или политической проблемы, накоплениебольшого состояния, создание источников дохода для множества людей,сооружение крайне необходимой плотины или моста - все это виды деятельности,значимость которых совершенно очевидна Однако этого не скажешь о стремленииученого постичь тайны пигментации крыла бабочки или определить, какие силывлияют на траекторию движения далеких звезд. Требуется особого родалюбознательность и редкая способность отрешиться от общепринятых "мирских"ценностей, чтобы преследовать даже явно непрактические цели. Но именно вподобных устремлениях - сколь бы тривиальными они ни выглядели в глазахбольшинства людей - и заключается суть работы ученого. Он не считает ихнепрактичными, поскольку, с его точки зрения, удовлетворениелюбознательности и перспектива применения в будущем того или иногоприродного закона перевешивают все прочие соображения. Такой обостренныйинтерес к вещам, совершенно далеким от забот среднего человека, и делаетученых странными и эксцентричными в глазах своих современников. С течениемвремени отношение к ним меняется - хотя иногда для этого требуютсястолетия,- по мере того как становятся очевидными чисто практическиепоследствия сделанных ими открытий. Выбор между той или иной темой продолжает оставаться самой важной исамой трудной задачей, стоящей перед ученым на протяжении всей его жизни. Онвсегда на распутье и вынужден выбирать из множества дорог ведущих внеизведанное. И проблема не в том чтобы определить, хороша или плохаизбранная дорога (соответствует ли она первому впечатлению о ней) ибопохвалы достойно решение любой проблемы. Вопрос заключается в том, какомупути следует отдать предпочтение с точки зрения той цены, которую в итогеприходится платить: ведь посвятив себя целиком поискам решения какого-тоодного вопроса, мы, таким образом, добровольно отказываемся от возможностисделать еще очень многое.

Что такое открытие?

Кто открыл Америку - индейцы, жившие там с незапамятных времен, иливикинги в Х веке, или Христофор Колумб, прибывший туда в 1492 г.? Открываетли ее все еще и теперь каждый, кто бурит новую нефтяную скважину или ктообнаружил на этом континенте новое месторождение урана? Ответ на эти вопросызависит от вашего общего отношения к проблеме открытия Америки, а также оттого, что вы понимаете под достаточно изученным вопросом. Открытие являетсятаковым лишь с определенной точки зрения и в определенной степени. Когда мывыделяем отдельную личность в качестве первооткрывателя чего-либо, мы имеемв виду лишь то, что, с нашей точки зрения, вклад этого человека в данноеоткрытие превышает чьи бы то ни было заслуги. Любой историограф сталкивается с такого рода фактами, способнымипривести в замешательство. Обычно предмет открытия предвидят многие люди, анекоторые - и их может быть немало - бывают способны в какие-то моментывремени или под каким-то углом зрения как бы "увидеть" его еще до того, какоткрытие было фактически совершено. Для практики не имеет ровно никакогозначения, кто совершил научное открытие, коль скоро мы можем пользоватьсяего плодами. В этом смысле неважно, кто именно открыл Америку, раз уж дарыэтой земли нам доступны. Но если мы хотим испытать трепет соучастия воткрытии, "раскручивая" его подлинно захватывающую историю, либо извлечь изнего практические уроки, это становится существенным. А научиться здесьможно многому. Например, обращение к истории важного открытия может помочьнам понять, что составляет его суть не только с точки зренияпрофессионального исследователя, но и с точки зрения любого человека,поглощенного заботами повседневной жизни. Вернемся опять к открытию Америки. Мы считаем, что Колумб открылАмерику только на том основании, что он больше кого бы то ни было сделал длятого, чтобы мы - я имею в виду всех, за исключением индейцев,- получили всвое распоряжение новый континент. Что же касается индейцев, то они уж точноне смотрят на Колумба как на того, кто открыл Америку. С их точки зрения,его прибытие ознаменовало собой открытие ими белого человека. Несомненной заслугой тех отдельных групп викингов, которые попадали вАмерику на протяжении всего Х столетия, является то, что они сделали этораньше других европейцев. Но, хотя они и открыли "нечаянно" Америку, викингине сыграли никакой роли в открытии ее для всего остального мира. Их подвигибыли полностью забыты, так как им не удалось установить действенной ипостоянной связи между Новым и Старым Светом. Вот почему сегодняшниеобитатели Америки ничем им не обязаны. Викинги не помогли даже Колумбу, ибо,когда он несколько столетий спустя планировал свое путешествие, ни он сам,ни кто-либо из его окружения ничего не знали об этих более ранних вояжах. Мыузнали о них лишь совсем недавно, когда Америка уже на протяжении веков былачастью цивилизованного мира. Колумбу приходилось строить свои планы безвсякой опоры на какой-либо предыдущий опыт. Главное различие между всеми открытиями Америки, которые были совершенысоответственно индейцами, викингами и Колумбом, заключается только в том,что одному Колумбу удалось присоединить Американский континент к остальномумиру. Суть научного открытия не в том, чтобы увидеть что-либо первым, а втом, чтобы установить прочную связь между ранее известным и доселенеизвестным. Именно этот процесс связывания воедино в наибольшей степениспособствует подлинному пониманию вещей и реальному прогрессу. Относительность понятия "открытие" подчеркивали многие ученые.Выдающийся американский бактериолог Ганс Зинсер, например, говорил: "Какчасто в истории медицины научное открытие просто помогало прояснить ицеленаправленно проверить те факты, которые уже давно наблюдались ииспользовались на практике" [39]. Подобные рассуждения не лишены практической значимости. Нередки случаи,когда в процессе многообещающего исследования молодой ученый испытываетчувство разочарования, ибо "все равно все давно уже известно".

Что мы подразумеваем под "известным"?

Если какой-либо объект наблюдали, но не выяснили степень его значимостии взаимосвязь его с другими объектами, то он остается неизвестным. Есликто-то давным-давно видел, как одна из приготовленных им микробных культурпогибла в результате случайного загрязнения плесенью (и заключил из этоготолько то, что ему следует приготовить другую культуру, поскольку первая уженепригодна), то он еще не открыл антибиотики. Даже если он и описалгде-нибудь в примечании свое наблюдение, честно отметив его как досаднуюнебрежность своей методики, это ничего не добавило к нашему знанию. Было бычрезвычайно прискорбно, если бы современные ему бактериологи забросилиисследования на эту тему, наткнувшись на его статью и сделав вывод, что этоявление "уже известно". Как мы убедимся при рассмотрении работы Глея поинсулину (с. 117), тот, кто наблюдает, может и не придать значения тому, чтоон видит, очевиднейшим образом демонстрируя свою неспособность открытьданное явление - ведь он имел наилучшие шансы и не сумел имивоспользоваться. Даже если наблюдение подробно описано в литературе вместе со всемивытекающими из него следствиями и таким образом, является "известным" вобщепринятом смысле слова, полезно спросить: а кому оно известно? Важноенаблюдение, опубликованное в только что прекратившем свое существованиетруднодоступном журнале, да к тому же и на малоизвестном языке, можетфактически остаться неизвестным ни единой живой душе. Подобный факт вполнезаслуживает повторного открытия, разумеется с должным упоминаниемпервоначальной публикации. Такие случаи крайне редки, однако поразительномного полезных наблюдений, опубликованных в малочитаемых журналах,проскальзывают мимо внимания тех, кому следовало бы о них знать. Несколько лет назад д-р Серж Рено, работающий в нашем институте,обнаружил, что для гистохимического определения содержания кальция в тканяхследует предпочесть фиксацию в спирте с формалином, а не применяемый дляэтой цели нейтральный формалин. Затем он обнаружил, что этот факт уже давнодолжным образом описан одним немецким ученым, и тем не менее патологи всегомира по-прежнему используют для этой цели нейтральный формалин. Тогда янастоятельно рекомендовал Рено опубликовать свои наблюдения (упомянувразумеется, более ранние источники), и я убежден, что многие ученыеблагодарны ему за это.

Видение и открытие

Мы уже неоднократно касались вопроса о существенном различии междувидением и открытием (с. 102--103). Теперь давайте проиллюстрируем этотважный момент, рассмотрев историю открытия инсулина, рассказанную мне Ф.Бантингом. Само это открытие уже упоминалось как пример интуитивногоозарения (с. 65). В 1889 г. двое физиологов - Минковский и фон Меринг - хирургическимпутем удалили поджелудочную железу у собаки, вызвав тем самым диабет. Но онине поняли, что эта болезнь является результатом недостатка инсулина. Ихнаходка не стала стимулом к дальнейшим исследованиям вплоть до 1921 г.,когда Бантинг и Бест получили инсулин из надпочечников и показали, что этимгормоном можно лечить не только экспериментально вызванный диабет, но иреальные случаи заболевания. Интересно отметить, что и ранее многие исследователи получали подобныерезультаты в процессе работы с экстрактами поджелудочной железы, однакоприписывали гипогликемические реакции "токсичности" своих препаратов. ВоФранции известный физиолог Э. Глей за шестнадцать лет до Бантинга проводилочень похожие эксперименты. Он даже описал их в частном сообщении, котороепередал в запечатанном виде Парижскому биологическому обществу в феврале1905 г. Глей вводил масло в проток поджелудочной железы собак и тем самымвызывал ее отвердение (метод Клода Бернара). Он отметил, что собаки незаболевают диабетом и что внутривенное введение экстракта из такихсклеротичных желез уменьшает содержание сахара в крови у собак с удаленнойподжелудочной железой. Только в 1922 г., после публикации Бантинга, Глейпозволил вскрыть конверт. Содержание этого письма полностью подтвердилопретензии Глея на то, что он первым обнаружил инсулин. Впоследствии много писалось о моральных аспектах такой заявки наприоритет. Во всяком случае, приоритет Глея оказался практическинепризнанным, и на международном симпозиуме по диабету он яростнопротестовал против подобной несправедливости. Старый профессор Минковский,который возглавлял работу симпозиума, мягко положил конец этой неприятнойсцене, заметив: "Я хорошо понимаю ваши чувства, я также был крайне расстроентем, что не открыл инсулин, ибо понял, насколько я был близок к этому". Очевидно, Глей не распознал важности увиденного им: в противном случаеон не ограничился бы тем, что спрятал свои результаты. Пойми он, чтостановится ответственным за смерть тысяч людей, погибших от диабета за всегоды отсутствия инсулина, его поступок был бы равносилен преступлению. Ниодна из последующих работ Глея не могла по своей значимости сравниться соткрытием инсулина. Именно потому, что он не понимал важности данной темы,он и оставил занятия ею. Ведь не представляет больших трудов сдать нахранение рукопись, в которой изложено нечто, в чем мы не очень уверены, апотом сделать ее достоянием гласности, если вдруг кто-то другой докажет, чтомы были на верном пути. С моей точки зрения, Глей не только не сумел открытьинсулин, но и доказал, что не мог этого сделать. И хотя он по воле случаяувидел инсулин, он его все же не открыл. В медицинской литературе можно найти немало подобных примеров, когда,производя важное наблюдение, исследователь/либо не совсем в нем уверен, либоне в состоянии осознать его последствия. Поэтому он может ограничиться однимупоминанием об открытии, а может и вовсе этого не делать. В таких случаях"открыватель" заслуживает еще меньшего признания, чем все те, кто просто ненаталкивался на какой-либо любопытный факт кт и потому не имел возможностистоль наглядно доказать свою неспособность оценить его. Если ученый неделает важных открытий, это не прибавляет ему научного авторитета, но покрайней мере он может находить оправдание в том, что на его долю не выпаласчастливая случайность. А уж если такой случай ему все же выпал и он несумел его оценить, тут некого винить, кроме самого себя. Вообще говоря,элемент случайности в медицинских исследованиях нередко переоцениваетсяГоспожа Удача улыбается только тем, кто умеет ценить ее искусные чары, итакими ценителями она редко пренебрегает. Вопреки общепринятому мнениюЭдвард Дженнер был далеко не первым, кто привил людям коровью оспу, чтобыпредохранить их от заболевания обычной оспой. Вильям Гарвей не первым открылкровообращение; Дарвин не первым выдвинул эволюционную теорию, а Пастер непервым сформулировал теорию микробов. Но именно эти люди развили упомянутыеидеи до такой степени, что они начали приносить пользу.,