Об одной научной дискуссии 7 страница
Начали лечение голоданием. Постепенно больной становился живее, общительнее. Много говорил об искусстве, умно, увлекательно, обнаруживая глубокие знания.
Валерий голодал 30 дней. После восстановления патологические переживания утратили свою остроту, но критика болезни не наступила. Выписан домой. С матерью помирился. Состояние его продолжало улучшаться, вскоре он вышел на работу.
Я встретил его в музее через два года после выписки из больницы. Итак, повторное лечение голодом снова возвратило человека к жизни.
Мы по возможности стараемся помочь больным. Врачи встречаются со своими бывшими пациентами, изучают отдалённые результаты лечения, оказывают конкретную помощь. И когда наши предписания точно выполняются, результаты лечения сохраняются на долгие годы. Мы знаем много таких примеров. В частности, больной, о котором сейчас шла речь, в настоящее время, спустя вот уже 30 лет после лечения методом РДТ, продолжает работать на прежнем месте. Жалоб никаких не высказывает и только не желает вспоминать о своей прежней болезни.
"Сила выдержки"
Больной Б. поступил к нам с диагнозом: шизофрения ипохондрической формы. Жалобы: головные боли, чувство пустоты в голове, сердцебиение, колыхание в груди и в горле, ощущение отсутствия левой половины грудной клетки вместе с сердцем и рукой, желудок не работает, чувство холода или жара в ногах, общая слабость. Иногда кажется, что ноги не идут, а плывут по воздуху впереди него, – в это время больной не мог ходить, а требовал, чтобы его носили. Временами появлялось непреодолимое желание лаять по-собачьи.
В таком состоянии больной в течение трех лет находился в психиатрической больнице, где прошел безуспешно все виды психиатрической терапии. Затем поступил в клинику лечебного голодания.
Больной голодал 29 дней. На 12-й день восстановления, но просьбе матери и его самого мы выписали его домой. Дома Б. продолжал восстановительную диету, выходил на прогулки, катался на коньках. Состояние его продолжало улучшаться, жалобы не возобновлялись. Чувствовал он себя здоровым.
Впоследствии Б. стал продолжать занятия в юридическом институте. Закончил его. Был принят в одно из министерств в качестве референта. Работает там уже более 20 лет. Пользуется большим авторитетом среди сотрудников, занимается общественной работой. Женат. В семенной жизни счастлив. На стационарном лечении ни разу не находился. Правда, порой у Б. появляется чувство тревоги. Многие уверяют, что это не так уж и плохо – нет самоуспокоенности, равнодушия. С настигающей его иногда ипохондрией Б. умеет бороться сам, периодически проводя дозированные голодания. Он ежегодно ездит отдыхать, соблюдает предписанную ему диету: без мяса, со значительным ограничением животных белков, с преобладанием сырых овощей, фруктов. Алкоголь и курение исключены. Б. до сих пор консультируется с врачом, лечившим его. И мы видим: труд, здоровые отношения в семье и на работе, гигиенические условия жизни, диетический режим и выдержка больного являются хорошими помощниками врача-психиатра.
...На лечение голоданием в клинику поступают часто больные с так называемым "патологическим развитием личности". Эти больные отличаются от других тем, что у них под влиянием каких-нибудь неблагоприятных обстоятельств в течение довольно длительного времени как бы развивается изменение характера. Они становятся трудными в общежитии – в семье, в рабочем коллективе, у них могут появиться даже бредовые идеи.
В диагностическом отношении эти случаи заболеваний представляют большие трудности, так как они имеют много общего с шизофренией. Отличием от нее является отсутствие характерных для шизофрении расстройств мышления и возможность полного выздоровления без каких-либо изменений личности. Таким был больной Н.
"Красный нос"
Это был общительный, живой, подвижный ребенок. всё интересовало, привлекало его – люди, машины, чужие собаки. Всем виденным он делился с домашними: "А сегодня я видел", – и следовал пересказ увиденного. Он приводил домой приблудившихся щенков, терпеливо ухаживал за ними, притаскивал какие-то детали, что-то мастерил из них. Но больше всего он любил сказки, представлял себя их героем: вот он – Иван-царевич, едет на Сером Волке, ищет Жар-птицу, а вот он – Мальчиш-Кибальчиш.
Школа открыла новый мир: учителя, товарищи. На каждом уроке узнавалось что-нибудь новое. И с этим он опять бежал домой, опять делился: "А сегодня нам учительница рассказывала", – и следовал пересказ услышанного.
Жилось мальчику хорошо, светло. Именно светло. Никаких надрывов, ущемлений. всё казалось ему интересным. Заниматься было легко.
Но однажды... Как это случилось? Он не выучил урок. Учительница удивилась и рассердилась: какой пример для остальных! Она поставила двойку и долго выговаривала ему. Мальчику было стыдно. Он покраснел, всё лицо словно загорелось. Ребята потом говорили: "Ой, какой ты был красный, и уши, и нос!" Так в его жизнь вошли эти два роковых слова – "красный нос".
Двойка, полученная в классе, изменила характер ребенка. Он продолжал хорошо учиться, но не было прежней радости. Появились неловкость, стеснительность, волнение – вдруг ответит плохо, вдруг опять покраснеет. Как-то вспомнились слова ребят о том, что покраснел нос. Начал думать: "Нос покраснеет!"– и стал ощущать, что когда волнуется, то прежде всего краснеет нос.
Что делать? Он стал реже бывать с товарищами, отказывался ходить в гости, в кино, забросил школьные дела. Прежние дружеские отношения рвались. Н. оставался один. Нет, не одни – с ним рядом постоянно жил его страх: "Покраснею, покраснеет нос, это будет безобразие". Вскоре товарищи решили, что он гордец, зазнайка. И стали обходиться без него.
Четыре школьных года прошли в этом мучительном страхе и отрешенности. Однако школу Н. окончил на "отлично". И, верно, потому-то никто из взрослых не обратил внимания на его тяжелое состояние.
Н. решил держать вступительные экзамены в университет. Получил место в общежитии. Шум, смех, споры, молодые голоса... А он стоит один в коридоре. Страх удерживает его. Здесь темновато, на него не обращают внимания, а в комнате сразу увидят его безобразную внешность.
Две девушки проходят, громко смеясь. "Это они надо мной", – думает Н. "Ну что же, и оставайся с носом", – говорит какой-то незнакомый абитуриент, проходя мимо. Н. не выдерживает и бежит...
Он не стал поступать в университет, уехал домой. Юноша решил пойти на завод. Узнал, что на производстве сажи требуются рабочие. Пошел. Приняли. В цехе все мазаные. Какое блаженство! Его нос не привлекает внимания, его просто не замечают.
И вдруг снова катастрофа. Вызывает начальник производства: "У тебя десятилетка, переходи на более квалифицированную работу в другой цех, подальше от сажи". Надо бежать с завода.
Потом пришла мысль: "Надо лечиться". Терапевты, дерматологи, невропатологи, снова терапевты, гомеопаты... Никто не признает его больным. Нос? А что с носом? Одни смеются, другие раздражаются. Опять этот больной с носом? Просто не хочет нигде работать!
И вдруг он решает: "Надо доказать врачам и домашним, как мне важно, чтобы меня лечили от моего уродства. Доказать, что я предпочитаю потерять ногу, руку, но избавиться от красноты носа. Отсутствие ноги всегда можно скрыть, приобрести протез, а нос на лице, его не спрячешь". Н. идет в кухню, берет топор, запирает дверь, снимает с правой ноги носок, смотрит на пальцы и... ударяет по ним топором. Боль мгновенно отрезвила его, он закричал. Стало дурно. В дверь бешено застучали.
Потом началось всё снова. Отрублены пальцы. Ну и что? А нос? Безобразный, распухший нос остался на лице... Н. был помещен в психиатрическую больницу. Через пять месяцев медикаментозного лечения он вышел из больницы в еще более удрученном состоянии. Два раза пытался покончить с собой: травился, перерезал вены. Спасли родные. За ним следили, прятали острые предметы, не оставляли одного. Летом удалось достать охотничье ружье. Страха смерти не было. Мать словно почувствовала, прибежала, закричала. Ружье отняли. Снова психиатрическая больница... Люди, как тени, каждый со своей бедой, сумасшедшие. "Но ведь я не сумасшедший, – говорит себе Н, – у меня нет ни бреда, ни галлюцинаций. У меня ненормальное развитие капиллярной сети, но врачи не обращают на мои жалобы внимания". Н. направлен на лечение голоданием. Читаю записи врачей:
"4-й день голодания: больной Н. несколько спокойнее, выходит на прогулку, иногда общается с соседями по палате; отмечает, что ощущение набухания носа почти исчезло; чувства голода не испытывает.
7-й день голодания: с утра жалуется на плохое самочувствие, головную боль, слабость, головокружение. Во второй половине дня эти явления исчезли, появилось хорошее настроение, к вечеру подумал, что "красный нос" не такой уж дефект.
22-й день голодания: мысли об уродстве носа почти полностью исчезли. Появилось хорошее настроение. Общается с окружающими, много, охотно гуляет. Назначена восстановительная диета.
14-й день восстановления: жалоб нет. Много читает. Настроение приподнятое. Свое заболевание расценивает как какое-то недоразумение: "Почему эта нелепая мысль занимала столько времени и места в жизни, не понимаю". Сон, аппетит хороший, много гуляет. Много общается с больными, шутит, смеется, мечтает после окончания лечения поступить в медицинский институт.
Больной выписан в состоянии полного выздоровления".
Вот его катамнез (проверка состояния через длительный срок после лечения): через год – совершенно здоров, высказывает лишь сожаление о времени, вычеркнутом из жизни в период болезни; через два года – совершенно здоров, женился, работает помощником оператора на газовой установке, с работой справляется, посещает кино, театры, концерты, интересуется медициной, биологией. По сведениям, полученным от родственников, каких-либо отклонений от нормы в поведении не отмечается. Еще через год: поступил в медицинский институт, учится и работает.
В данном случае мы вправе надеяться, что заболевание не повторится.
...Практика показала, что значительный терапевтический эффект лечения дозированным голоданием наблюдается у больных с синдромом навязчивости, проявляющимся в навязчивых мыслях, идеях, страхах, сомнениях, в стремлении производить какое-нибудь действие. Больные чувствуют, что если они не выполнят это действие, то с ними случится что-то ужасное, гибельное. Их преследуют страх, тревога, волнение.
От бредовых идей навязчивые состояния отличаются тем, что при них сохраняется критическое отношение больного к своим переживаниям.
Навязчивые состояния часто бывают очень стойкие, они трудно поддаются лечению, хотя в легкой форме могут проявляться и у здоровых людей при переутомлении или после каких-нибудь истощающих нервную систему обстоятельств. Иные, страдающие навязчивостью, постоянно, без всякого смысла считают предметы (окна в доме, рамы, полки на стеллажах, ступеньки лестницы) или производят вычитание или сложение номеров проходящего транспорта. У больных с навязчивыми идеями иногда появляются неприятные или даже непристойные мысли. Рождается страх: "А вдруг не выдержу и слова сами собой прорвутся?" Отсюда неуверенность, застенчивость, угрюмость, уход от людей.
Гость из Мурманска
В нашей клинике гость. С. едет из Мурманска в Сочи в санаторий. Выглядит отлично: подтянут, энергичен, рассказывает о работе на траулерном флоте, немного хвастается.
А когда С. уходит, вспоминаем моряка на больничной койке. Жалобы на навязчивые мысли и неодолимое желание выкинуть что-нибудь недозволенное, страшное или постыдное. Его тянет пропасть, раскрытые окна, высота. Броситься... Но знает, что не сделает этого. Или потихоньку подкрасться, ударить какое-нибудь беспомощное существо: ребенка, старика, больного. Идет по улице, едет в автобусе, сидит в клубе – глаза выискивают жертву: ударить, избить, сдавить. И опять знает, что не сделает этого. Но чувство это мучительно.
"Хуже ощущения голода, – сказал нам С. на 4-й день голодания. – Сейчас вот хочется есть, и это хорошо, потому что больные мысли отступили, словно провалились куда-то".
С. проголодал 36 дней. Вел себя мужественно, ни разу не пожаловался на неприятные ощущения, "Всё лучше моих постыдных желаний", – объяснял он.
Лечение голоданием у подобных больных дает исключительно хороший результат. Он наблюдается обычно в процессе восстановления или через 2 – 3 месяца после окончания лечении, когда полностью, даже с избытком, происходит восстановление не только веса, но и всех функций центральной нервной системы.
Встречаются, правда, и более тяжелые случаи.
"Радости жизни"
"Я родился в 1941 году в Средней Азии. В семье было всего трое детей, я – самый младший. В детстве импульсивный, впечатлительный. Много плакал по всякому поводу, даже по пустяковому. Сказки производили на меня сильное впечатление. Был замкнутым, в школе в младших классах учился отлично, в старших – хорошо. Окончил 10 классов. Детство у меня было трудное: отчим пьяница, был груб с детьми. Драки матери с пьяным отчимом рождали страх. С 7-го по 10-й класс стала проявляться любовь к музыке, стихам, литературе. Остро воспринимал музыку, эмоционально переживал ее, при звуках по телу пробегали мурашки, мозг и позвоночник как бы сдавливало.
После демобилизации начал работать контрольным мастером на заводе. Работа мне нравилась. Ходил в кино, встречался с девушками и жил обычной жизнью.
Потом вдруг появилось навязчивое стремление мыть руки: я боялся заразиться венерической болезнью. Сначала мыл руки один раз, потом 2-3 раза, а потом по 15 – 20 раз в день. Обратился к врачу. Давали мне элениум, аминазин, но всё это совершенно не помогало, и врач сказал, что мне надо лечь в психиатрическую больницу. В больнице мне было сделано 30 инсулиновых шоков, которые не помогли. Я был выписан в состоянии ухудшения: общая слабость физическая, дрожание рук, появилась боязнь цифры "1" потому что первое отделение было самым тяжелым в больнице. Позже я стал бояться цифр "5" и "9".
Через год я поехал в Москву и госпитализировался в психиатрическую больницу им. Ганнушкина, где пролежал 5 месяцев, и вышел с еще большим ухудшением: боялся креста, церкви, цифр после "10", цифры "3", буквы "С". Выписался домой в таком состоянии, что не мог ни до чего дотронуться, не мог сам есть, так как опасался заражения, – кормила мать с ложки.
Мое состояние всё ухудшалось... Боялся тройку и намыливался 4 раза. Каждый вечер начинал умываться с 10 часов и заканчивал к часу ночи. Мне казалось, что брызги с заразными микробами попадают мне то в лицо, то на шею, то на грудь, и до того доходило, что один раз я очень сильно ударил кулаком в умывальник – так мне это бесконечное мытье надоело.
Писал я левой рукой, чтобы правую сохранить чистой. Боялся книг Джека Лондона: он описывал прокаженных, сам их видел и мог инфекцию перенести в свои рукописи, а с них она, через типографию, могла попасть на книги и заразить меня, если я буду их читать. Мать со мной намучилась.
В этом же году я был принят в клинику лечебного голодания.
В первый, второй и третий день голодания состояние мое было тяжелым: мучил острый голод, на 4-й день аппетит немного притупился, но голодал очень тяжело – всё время хотелось есть, даже звон посуды вызывал у меня мысли о пище.
На 7-й день очень хотелось есть. Симптомы болезни всё усиливались: без конца мыл руки, боялся брызг от раковины, каждый день мыл голову. Утром на 10-й день я почувствовал, что острое чувство голода прошло. До 20-го дня состояние моего здоровья всё ухудшалось: если вижу, что где-то моют полы, убегаю, так как чувствую, что брызги, содержащие микробы рака, проказы, трахомы и всяких других страшных заболеваний, попадут на меня. Эти брызги я чувствовал как уколы. Когда лежал в постели, накрывался с головой одеялом, чтобы по попали капли инфекции от нянечек, сестер и всех больных. Врачей я не боялся. После 20 дней голодания начал пить соки. Это было очень приятно. Первое место заняло питание. В этот день я впервые лег спать, не умываясь. На 3-й день я уже сам брался за дверные ручки, и опять лег спать не умывшись. На 4-й день остановил профессора в коридоре, с восторгом начал говорить, что я совершенно здоров, и стал руками браться за пол и за свое лицо. Я понимал, что это негигиенично, но преодолел чувство брезгливости – хотел доказать, что избавился от своих страхов.
Выписался в хорошем состоянии. Меня демонстрировали на конференции психиатров. Уехал домой выздоровевшим, с полной критикой своего состояния. Хотя у меня и возникали некоторые опасения, но я относился к ним критически и мог их перебарывать.
Вернувшись домой, поступил на старую работу. Меня перевели на должность инженера-технолога. Всё было спокойно до рокового для меня дня. Я сидел дома. Вижу – ползет паук. Взял да и раздавил его ногой. Увидел у него белые внутренности. С этого времени постепенно во мне опять стало нарастать болезненное состояние. Я думал только об отвращении, которое вызвали во мне внутренности насекомого. Стал бояться наступить на жабу или лягушку.
Все началось снова...
Поехал в Москву, решил пройти повторный курс лечения".
И вот наш молодой "азиат", как мы шутя назвали больного Т., снова с нами. Он откровенно рассказал всё вновь пережитое и ждет от нас помощи.
Начинаем повторный курс лечения дозированным голоданием. В первые дни болезнь обострилась, но постепенно навязчивые мысли начали уступать место раздумью о будущем, сознанию необоснованности преследующих его страхов. Настроение выровнялось.
Т. почувствовал себя снова здоровым, стал мечтать о трудовой деятельности. Он удивляется своим недавним страхам, спрашивает, отчего он снова заболел и так скоро?
В самом деле, что было причиной такого быстрого рецидива? Т. первый раз пришел к нам после 10 лет болезни; до нас он неоднократно лежал в психиатрических стационарах, подвергался лечению, после которого не наступало облегчения. Голодание помогло ему. Обновленный и обрадованный, что наступило полное выздоровление, Т. уехал домой. А там семья, друзья, традиционные встречи, восточное гостеприимство, вкусная национальная кухня, вино. С жадностью набросился наш бывший пациент на все "радости жизни" и... сорвался.
Второй курс дозированного голодания вновь помог Т. А дальше? Не вернется ли заболевание опять? Может быть. Но теперь Т. знает, как бороться с болезнью, знает, что может справиться с ней, в чём была его ошибка в первый раз.
И он справится. С помощью жесткого режима жизни, периодического воздержания от пищи, полного отказа от курения и алкоголя, строгой растительно-молочной диеты. Правда, на всё это нужна выдержка, нужен характер. Но теперь у Т. есть главное – критическое отношение к своему заболеванию и желание непременно преодолевать болезнь. Это – залог успеха.
"Жгучая тайна"
Мне вспоминается Цвейг, его тонкое проникновение в психологию мальчика-юноши в момент, когда перед ним впервые встаёт "жгучая тайна" – вопрос отношения полов. Мы, врачи-психиатры, нередко сталкиваемся с болезненной реакцией на эту "жгучую тайну", тщательно анализируем её и предупреждаем родителей о важности наблюдения за сыновьями в критическом возрасте – в период начала полового созревания.
...Все началось с 13 лет. Половое развитие наступило рано. Мальчик не понял, что с ним случилось. Он испугался, а родители ничего не заметили. Сережа стеснялся спросить старших, хотел до всего дойти сам. всё думал и думал. Перестал готовить уроки, пропускал занятия. Сделался груб, раздражителен, скрытен, ничего не рассказывал о себе.
А рассказать было что. Школьнику стало не до уроков. Он открыл, что мир разделен на мужчин и женщин. Женщины волновали его, представление о них мучили. Апатия овладела юношей. Ему стало всё безразлично. Всё, кроме видений о том запретном, что вошло в его жизнь.
Старшие товарищи толкнули его на связь с женщиной. Это случилось в 17 лет. Связь была без любви. Осталось чувство неловкости, стыда и страха. Появился "комплекс неполноценности".
Ему было 19, когда он впервые поступил на лечение в психиатрическую больницу. Перед врачом сидел высокий красивый юноша, на вид здоровый.
Наследственность – не отягченная: семья благополучная. Отец – сдержанный, спокойный, по специальности инженер-строитель, мать – общительная, занимается детьми и домашним хозяйством; брат и сестра здоровы. И вдруг такое несчастье: сын заболел. Впервые прозвучало слово "шизофрения". Родители в тоске спрашивают, что это за болезнь, можно ли надеяться на излечение, сможет ли Сережа дальше учиться?
Мать вспоминает: "В младших классах Сережа хорошо учился, был таким веселым, жизнерадостным мальчиком". Она улыбается своим воспоминаниям. Потом на лицо набегает тень. Мать рассказывает: "Шести лет Сережа упал, расшиб голову, потерял сознание. Может, это послужило причиной?" И дальше неуверенно: "Болел дизентерией... ну и другими детскими болезнями. С чего бы, кажется?"
Мать недоумевает, она так и не поняла, что было упущено ею и её мужем в жизни сына, что стало первопричиной их беды.
У Сергея толчком к заболеванию явилось его раннее половое созревание, затем последующая травма на сексуальной почве. Постепенно развивались апатия, равнодушие, вялость – состояние, характерное для шизофрении простой формы.
Итак, диагноз поставлен: шизофрения простая, вялотекущая, медленно прогрессирующая форма.
Возникает она обычно у молодых людей в период полового созревания. Далеко не последнюю роль здесь играет перекармливание, злоупотребление мясом, гиподинамия. Дети, потребляющие много сладкого, животных белков, жиров, ведущие сидячий образ жизни (школа, чтение книг, сидение у телевизора), больше подвержены опасности. Родители, которые и сами много едят, и детей стараются накормить досыта, до отвала, оказывают им плохую услугу. Такая жизнь нередко способствует более раннему половому созреванию, развитию таких пороков, как онанизм, мастурбация, усугубляющих положение.
Поначалу дети выглядят как разленившиеся, не поддающиеся воспитанию. Когда же прогрессирование и стойкость болезненного состояния обращают на себя внимание семьи и школы, родители ведут больного к терапевту, который, ничего не найдя, направляет его к невропатологу, а тот, заподозрив психическое заболевание, отсылает к психиатру. Данную форму заболевания часто долго не могут распознать, и больные поступают на лечение иногда через несколько лет после начала шизофрении. Так было и с Сережей.
Два месяца специального медикаментозного лечения в психиатрической больнице принесли некоторое облегчение. После выписки юноша поступил учиться в один из московских институтов. Учился без увлечения, формально, чтобы только не исключили. Друзей у него не было. Его одолевало мрачное настроение, думал о бессмысленности жизни. Размышлял – не покончить ли жизнь самоубийством, но мысли эти реализовать не пытался.
Сергей сам искал пути к излечению. Повторно лег в больницу. Терапия – трифтазином, инсулином... Выписался, собираясь продолжать занятия в институте. Но, оказавшись дома, почувствовал, что нет ни сил, ни желания готовиться к сессии, и взял академический отпуск.
Снова стационар. На этот раз клиника лечебного голодания. Сергей стал нашим пациентом. Ему 24 года. За плечами пять лет периодического пребывания в психиатрической больнице, лечения медикаментозными средствами.
На явления снижения своего интеллекта больные реагируют по-разному: одни с безразличием и отсутствием критики, едва ли сознавая, что в них изменилось; другие – наиболее сохраненные – активно стремятся к избавлению от болезненных признаков, просят вернуть им прежнее настроение, остроту утраченных восприятий, работоспособность. Эти больные охотно идут на РДТ, точно выполняют все врачебные требования как во время голодания, так и восстановительного питания.
Сергей принадлежал к последним. Он верил в целительность голода и хотел поправиться. У него были мечты, правда, нестойкие, переменчивые: то он думал о работе геолога, то собирался стать энергетиком. всё же это выводило из апатии. Но подобное состояние таит в себе и опасность: терапевтическая неудача может вызвать тяжелую депрессию. Именно такие случаи приводят к попыткам самоубийства.
Опыт показал, что эффективность лечения голоданием простой вялотекущей формы шизофрении при давности заболевания до двух лет дает практическое выздоровление в большинстве случаев; при давности, свыше пяти лет, результаты, естественно, хуже.
Продолжительность заболевания у Сергея была большая. Но у каждого человека могут быть и скрытые возможности, обусловливающие удачу. Оказались они и у нашего пациента – первое голодание дало положительный эффект. Но Сергей не умел еще критически подойти к своему заболеванию, несерьезно отнесся к режиму. Через короткий срок симптомы болезни вновь обнаружились. Одним из них было крайне обостренное восприятие диагноза "шизофрения", о котором больной узнал случайно.
Может быть, Сергей имел некоторые основания считать, что этот диагноз закрывает ему путь к "большой" карьере. Постоянные же мысли об этом вызвали у него настолько сильное возбуждение, что болезнь была на грани рецидива.
Однако опыт первого голодания подсказал юноше путь к выздоровлению: он пришел в нашу клинику для повторного прохождения курса. "Я хочу быть полноценным человеком, я должен поправиться", – говорил он.
Уже на 3-й день голодания больной сделался немного спокойнее. Он перестал, как в первые два дня, метаться по коридору. Говорил, что каждый день голодания вносит в мысли порядок. Много читал, играл в шахматы, решал кроссворды. На восстановлении отмечал, что чувствует себя хорошо. Собирался готовиться к сессии в институте.
Выписали мы Сергея в состоянии практического выздоровления. Он может учиться, может работать.
"Нереальность"
Больной К. был одним из тех, кто попал на лечение в нашу клинику, не побывав до этого, как многие другие пациенты, в ряде психиатрических лечебниц. Не подвергался он и специальной медикаментозной терапии.
Сам К. считал, что болен пять лет. И все эти годы он боролся со своим недугом, который называл "нереальностью".
Впервые это произошло на стадионе, на волейбольной площадке. Однажды вечером играли три часа без перерыва. всё было привычно – партнеры, площадка, вечер, пыль, одни и те же приемы игры. И вдруг наступило какое-то странное оцепенение, полусон – мозг устал от напряжения, а тело продолжало механически выполнять надоевшие движения. Это состояние длилось 5 -10 минут. После игры оно мгновенно исчезло.
Потом произошло событие, потрясшее К. Школьник старшего класса Петя выехал па велосипеде на дорогу и, не заметив грузовика, попал под колеса. Это событие К. описывает в своем дневнике так: "Потрясла меня прежде всего обжигающая мысль, что и я, я мог бы оказаться на его месте. Никогда раньше я не задумывался о жизни и смерти, такой важный вопрос меня раньше не занимал. Не занимал потому, что не приходилось вплотную сталкиваться со смертью. Я никак не мог представить себе, что и сам смертен.
Потрясла меня и возмутила жестокость жизни – почему погиб так страшно и так глупо 15-летний парень, единственный сын у родителей, которому только жить и жить? Почему так холодны люди, так мало плачут, спокойно разговаривают?
На все эти мучительные вопросы я искал и не мог найти ответа. Мой житейский опыт не мог его дать. Похороны возмутили меня спокойствием присутствовавших учащихся, пошлыми толпами зевак и точащих лясы старушек. Последним "перышком, ломающим спину верблюда", "последней каплей, переполнившей чашу", оказалась для меня такая сцена: похоронная процессия свернула на главную улицу, передо мной прошла машина с надгробием, рядом со стальной пирамидкой сидел дед Пети. Вид этого согбенного старика у портрета молодого, цветущего внука потряс меня. Я побежал домой, упал молча на диван и лежал так с полчаса. Единственная мысль, которая была тогда в голове, и слова, которые я глухо повторял, были: "Не понимаю, не понимаю".
Через полчаса меня окликнули. Я медленно вышел из полутемной комнаты. Солнечный свет ослепил меня какой-то странной, неуютной яркостью. И тут я понял, что со мной что-то случилось: болезненное возбуждение, житейская неопытность и душевная слабость привели меня к неприятному психическому расстройству. Постараюсь описать это состояние.
Более точного слова, чем "нереальность", я не могу придумать. Это не ощущение, а почти полное отсутствие всяких ощущений. Это состояние, очень похожее на алкогольное опьянение. всё мне стало абсолютно безразлично, ничто не волновало. В таком состоянии живешь по пословице: "Нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли", делаешь движения, которые требуются, совершенно механически, не вдумываясь.
Я лишен самых больших человеческих богатств – чувств, ощущений. Образно говоря, от 100% полнокровных, живых ощущений нормального здорового человека остались жалкие остатки, крохи – 5 – 10%. Ничего лишнего не мерещится, всё окружающее выглядит вполне нормально, как и раньше. Какое-то смутное чувство апатии, опустошенность, внутреннее безразличие. Многое можно еще сказать, но я описал характерные черты такого состояния. всё это случилось со мной в этот недоброй памяти день.