Отчет о насильственной смерти

Объект: Маква-иква

Адрес: Овечья ферма Коула, Холден-Кроссинг, Иллинойс

Род занятий: Ассистент, медпункт доктора Роберта Джея Коула

Возраст: Приблизительно 29 лет Рост: 1,752 метра

Вес: Приблизительно 63 килограмма

Обстоятельства: Тело объекта, женщины из племени сауков, было обнаружено прохожим в лесистой части Овечьей фермы Коула, в середине дня 3 сентября 1851 г. Было обнаружено одиннадцать колотых ран, идущих неровной линией от яремной выемки вниз по грудине до места приблизительно двумя сантиметрами ниже мечевидного отростка. Ширина ран составляет от 0,947 до 0,952 сантиметра. Нанесены остроконечным предметом, возможно металлическим лезвием, треугольным по форме, все три грани остро заточены.

Объект, девственница, подвергся сексуальному насилию. Остатки девственной плевы указывают на то, что она была imperforatus, мембрана толстая и потерявшая гибкость. Вероятно, насильник(и) не смог(ли) полностью проникнуть пенисом; лишение девственности было завершено посредством тупого инструмента с неровными или зазубренными небольшими выступами, нанеся обширные повреждения вульвы, включая глубокие царапины в промежности и на больших половых губах, а также разрывы и выемки в малых половых губах и преддверии влагалища. Либо до, либо после жестокой дефлорации объект повернули лицом вниз. Ушибы на бедрах показывают, что ее удерживали в нужной позе во время акта содомии, позволяя сделать вывод, что напавших было по крайней мере двое, а возможно, и больше. Повреждения, вызванные актом содомии, включают растяжение и разрыв анального канала. В прямой кишке обнаружена сперма, а в нисходящей ободочной кишке происходило кровотечение. Другие ушибы на теле и на лице указывают на то, что объект был жестоко избит, возможно, мужскими кулаками.

Обнаружены доказательства того, что объект сопротивлялся насилию. Под ногтями второго, третьего и четвертого пальцев правой руки обнаружены кусочки кожи и два темных волоса, возможно, из бороды.

Удары острым предметом были нанесены с силой, достаточной, чтобы разрубить третье ребро и неоднократно проникнуть в грудину. В левое легкое проникли дважды, в правое – трижды, разорвав плевру и внутреннюю ткань легкого; коллапс обоих легких наступил мгновенно. Три удара проникли в сердце, два из них оставили раны в области правого предсердия шириной 0,887 и 0,799 сантиметра соответственно. Ширина третьей раны, в правом желудочке, составляет 0,803 сантиметра. Кровь из разорванного сердца обширно вылилась в брюшную полость.

Органы в отличном состоянии, если не считать нанесенные травмы. При взвешивании вес сердца составил 263 грамма; мозга – 1,43 килограмма; печени – 1,62 килограмма; селезенки – 199 граммов.

Заключение: Убийство, последовавшее за сексуальным насилием, совершенное неизвестным лицом или лицами.

(подпись) Роберт Джадсон Коул, доктор медицины

помощник коронера округа

Рок-Айленд, штат Иллинойс

В ту ночь Роб Джей долго не ложился спать, оформляя отчет для отправки начальнику канцелярии округа, а затем копируя его для Морта Лондона. Утром на ферму пришли сауки и похоронили Маква-икву на отвесном берегу реки около гедоносо-те. Роб предложил похоронить ее именно там, даже не спросив мнения Сары.

Когда она услышала об этом, то рассердилась.

– На нашей земле? Да о чем ты вообще думал? Могила – это навсегда, она будет лежать здесь вечно! Мы никогда не избавимся от нее! – в бешенстве закричала она.

– Придержи язык, женщина, – тихо произнес Роб Джей, и тогда Сара повернулась и ушла.

Луна вымыла Макву и одела ее в наряд шамана из оленьей кожи. Олден предложил сколотить сосновый гроб, но Луна отказалась, объяснив, что они хоронят мертвых без гроба, просто завернув их в самое лучшее одеяло. Олден помог Идет Поет вырыть могилу. Луна велела им сделать это рано утром. Вот как все делается, заявила она; могилу роют рано утром, а хоронят сразу после полудня. Луна добавила, что ноги Маквы должны быть обращены на запад, и отправила гонца в лагерь сауков за хвостом самки бизона, чтобы положить его в могилу. Хвост поможет Маква-икве благополучно переправиться через пенную реку, которая отделяет землю живых от Страны на Западе, объяснила она Робу Джею.

Похороны прошли очень скромно. Индейцы, Коул и Джей Гайгер собрались вокруг могилы, и Роб Джей ждал, когда же кто-то начнет, но никто так и не заговорил: ведь у них больше не было шамана. Он разволновался, заметив, что сауки смотрят на него. Если бы она была христианкой, то он, возможно, оказался бы достаточно слаб, чтобы озвучить то, во что не верил. На самом деле он совершенно не подходил для подобной роли. Неожиданно из глубин памяти всплыли слова:

«Ее корабль престолом лучезарным

Блистал на водах Кидна. Пламенела

Из кованого золота корма.

А пурпурные были паруса

Напоены таким благоуханьем,

Что ветер, млея от любви, к ним льнул.

В лад пенью флейт серебряные весла

Врезались в воду, что струилась вслед,

Влюбленная в прикосновенья эти.

Царицу же изобразить нет слов».^[5]

Джей Гайгер уставился на него так, словно он обезумел. Клеопатра? Но Роб осознал, что видел в ней некое смутное величие, что она светилась не то королевским, не то святым светом и обладала необычной красотой. Она была лучше Клеопатры, ибо Клеопатра ничего не знала ни о личной жертве, ни о верности, ни о лечебных травах. Ему никогда больше не встретить похожую на нее женщину, и Джон Донн дал ему другие слова, которые он швырнул в лицо Черному Рыцарю:

«Смерть, не тщеславься: се людская ложь,

Что, мол, твоя неодолима сила…

Ты не убила тех, кого убила,

Да и меня, бедняжка, не убьешь».^[6]

Когда стало очевидно, что больше он ничего не скажет, Джей откашлялся и произнес несколько фраз на незнакомом Робу Джею языке (тот решил, что это иврит). На мгновение он испугался, что Сара впутает сюда Иисуса, но она слишком смущалась. Маква успела научить сауков нескольким молитвенным песнопениям, и теперь они исполнили одно из них – вразнобой, но вместе:

«Тти-ла-йе ке-ви-та-мо-не и-но-ки,

Тти-ла-йе ке-ви-та-мо-не и-но-ки-и-и.

Ме-ма-ко-те-си-та

Ке-те-ма-га-йо-се».

Эту песню Маква часто пела Шаману, и Роб Джей заметил, что, хотя Шаман и не подпевал индейцам, его губы двигались в такт словам. Когда песня закончилась, закончились и похороны.

После похорон он отправился на поляну, где все и произошло. Земля была испещрена отпечатками копыт. Он спросил у Луны, нет ли среди сауков следопытов, на что она ответила, что все хорошие следопыты умерли. Как бы там ни было, к тому времени на поляне побывали помощники Лондона, и земля была утоптана лошадьми и людьми. Роб Джей знал, что он ищет. Он нашел ветку в кустах, куда ее отбросили. Она ничем не отличалась от любой другой ветки, за исключением того, что один ее конец был цвета ржавчины. Второй мокасин был отброшен чьей-то сильной рукой в лес на противоположном конце поляны. Больше он ничего не смог обнаружить и, завернув эти два предмета в кусок ткани, отправился в офис шерифа.

Морт Лондон принял документы и отчет без комментариев. Он был холоден и немногословен, возможно, потому, что его люди не заметили ветку и обувь, когда проводили осмотр места. Роб Джей не стал задерживаться.

Рядом с офисом шерифа, на крыльце магазина, его окликнул Джулиан Говард.

– У меня есть кое-что для вас, – сказал Говард. Он порылся в кармане, и Роб Джей услышал тяжелое бренчание больших монет. Говард протянул ему серебряный доллар.

– Не стоило торопиться, мистер Говард.

Но тот сунул монету ему в руку.

– Хочу отдать долг, – злобно заявил он, и Роб взял монету, не став напоминать ему, что долг составлял полтора доллара, если считать лекарства, которые он оставил пациентке про запас. Говард уже невежливо отвернулся.

– Как себя чувствует ваша жена? – спросил Роб.

– Намного лучше. Вы уже ей не нужны.

Это была хорошая новость: значит, доктору не придется пускаться в долгий и трудный путь. Вместо этого он отправился на ферму Шрёдеров, где Альма приступила к осенней уборке – в этом году раньше, чем в предыдущем; очевидно, все ребра у нее были целы. Затем он проведал Донни Бейкера: мальчика все еще лихорадило, а покрасневшая плоть ноги выглядела так, что ситуация могла повернуться в любую сторону. Роб не мог сделать ничего, кроме как сменить повязку и дать больному настойку опия, чтобы унять боль.

С этого момента и без того мрачное и унылое утро стало еще мрачнее. Последний визит он нанес на ферму Гилберта, где нашел Флетчера Вайта в ужасном состоянии: глаза у него были тусклыми и смотрели в никуда, худое старое тело тряслось от кашля, каждый вдох давался ему с трудом и причинял боль. «Ему же было лучше», – прошептала Сьюзи Гилберт.

Роб Джей знал, что у Сьюзи семеро по лавкам и куча работы по дому; она слишком рано перестала насыщать воздух паром и давать больному горячее питье, и Робу хотелось выругать и встряхнуть ее. Но когда он сжал ладони Флетчера, то понял, что старику недолго осталось жить, и последнее, чего ему хотелось, это внушить Сьюзи мысль, что отец умер именно по ее недосмотру. Он оставил им немного крепкого тоника Маквы, чтобы облегчить состояние Флетчера, и понял, что запасы тоника подходят к концу. Он много раз видел, как она варит его, и думал, что знает все его немногочисленные, простые и натуральные компоненты. Теперь ему придется готовить настойку самому.

По расписанию он должен был провести вторую половину дня у себя в медпункте, но, когда вернулся на ферму, там царил хаос. Сара была белее мела. Луна, не проронившая ни слезинки на похоронах Маквы, горько рыдала, а все дети были напуганы. Пока Роб Джей отсутствовал, пришли Морт Лондон и Фриц Грэм, его официальный заместитель, и еще – Отто Пферзик, специально приглашенный для данного случая. Они наставили ружья на Идет Поет. Морт объявил индейца арестованным. Затем они связали ему руки за спиной, привязали веревкой к луке седла и увели прочь, словно вола на привязи.