Ведуны, ведьмы, упыри и оборотни 7 страница. «Нашли, - говорит, - чем хвастаться
«Нашли, - говорит, - чем хвастаться! у моей матушки получше того: зеленый сад, в том саду птицы райские, поют песни царские».
Подкидыш отправился сад добывать, обошел вокруг него и, произнеся заклятие «как дует ветер, так лети за мною зеленый сад!», заиграл в дудочку - ивту же минуту деревья двинулись с места и последовали за своим вожатым. Тогда Ягинишна стала похваляться зеркальцем: «У моей матушки есть почище того: чудное зеркальце - как взглянешь в него, так сразу весь свет увидишь!» Подкидыш заказал кузнецу сковать три прута железных да щипцы, пришел к Бабе-яге, поймал ее за язык щипцами, начал бить прутьями железными и заставил отдать себе зеркальце.
Принес зеркало домой, царица глянула в него и увидела своих деток волчатами - на чистой поляне, промеж густого орешника, по травке-муравке валяются. Подкидыш вызвался на новое дело: он пришел на поляну и, пока волчата спали, развел костер и связал у них хвосты в один крепкий узел да как крикнет зычным голосом: «Не пора спать, пора вставать!» Волчата вскочили и рванулись бежать в разные стороны - волчьи шкуры с них мигом слетели, и явились три добрых молодца, три родных братца.
Подкидыш схватил волчьи шкуры и бросил в огонь; когда они сгорели, братья воротились к матери. Услыхал царь про царицу и царевичей, не вытерпел, поехал к ним и узнал все, что было; в тот же день он приказал расстрелять Бабу-ягу вместе с ее дочкой. Сказка эта передается еще со следующими отменами: царица породила двух сыновей и третью дочь-краса-вицу, которая когда улыбалась - розы сыпались, а когда плакала -вместо слез алмазы с бриллиантами падали.
При самом рождении дети подменяются щенками да котятами; впоследствии царевичи были превращены в камни, а царевна добывает птицу-говорунью, поющее дерево и живую воду; этою водою она возвращает братьев к жизни, колдовство рушится, и правда торжествует над злобою. В немецкой редакции поющее дерево названо sonnenbaum, а живая вода - sprinpande wasser; на солнечном дереве красуются золотые плоды, и блеск их так силен, что прогоняет ночную тьму.
Подобные сказки составляют общее наследие индоевропейских народов. Внимание наше прежде всего останавливается на тех чудесных приметах, с какими рождаются на свет царевичи: во лбу красное солнце, на затылке светел месяц, по бокам (или косицам) часты звезды; по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре; волоса у них золотые или на каждом волоске по жемчужине; сымая свои шапочки, они все вокруг себя освещают яркими лучами. Такие приметы указывают, что это - не простые смертные, а светлые боги, представители высокого неба и тех блестящих светил, которые присвоены им как всегда присущие атрибуты.
Красное солнце во лбу напоминает глаз Одина, месяц на затылке- лунный серп, венчающий голову Дианы, частые звезды по телу - многоочитого Аргуса; золотые волосы, руки и ноги суть поэтические обозначения солнечных лучей. Сестрою этих сказочных героев является прекрасная дева Зоря, рассыпающая по небу розовые цветы и роняющая алмазные слезы в утренней и вечерней росе. В соответственной новогреческой сказке прямо указано, что царицею были рождены Солнце, Луна и Денница.
Рождение Солнца праздновалось на Коляду, когда оно поворачивает на лето; но этот поворот совпадает с самыми сильными морозами, вьюгами, метелями и самым неистовым гульбищем нечистых духов и ведьм. Злая колдунья Зима тотчас же овладевает светоносным героем и его братьями и обращает их в волчат (на языке Эдды зима -wohzeit); подмен новорожденных щенками и котятами обозначает ту же мысль: боги ли превращаются в зверей или звери заступают их место - это только различные формы выражения, суть же остается неизменною. Сверх того, фантазия воспользовалась и другими метафорическими выражениями: ведьма прячет новорожденных в темные подземелья (в мрачные вертепы туч) и даже подвергает их окаменению.
Но с приходом весны владычество темных сил оканчивается: бог-громовник, заключенный в бочку-облако, несется по воздушному океану, разрывает свою темницу и творит молочные реки и кисельные берега, то есть пускает на землю дождевые потоки и производит грязи; окамененные герои оживают, а превращенные сбрасывают с себя чуждые им звериные шкуры и предстают во всей своей несказанной красоте.
Такой акт освобождения совершается тотчас, как скоро добыта живая, или «прыгающая», вода, то есть как скоро прольется с неба дождь и зимние льды и снега превратятся в журчащие, скачущие с гор потоки. Вот почему сказки заставляют богатыря-громовника или, по другим вариантам, красавицу Зорю (богиню весны) с такою неустанною заботою отыскивать и отымать у ведьмы разные диковинки- знамения творческих сил природы.
Неисчерпаемый кувшин соответствует тем урнам, из которых небесные богини слали на поля и нивы плодородящие дожди; дерево с золотыми плодами есть дерево-туча, с которым предания связывают источники живой воды; оно названо поющим, потому что с ним нераздельно представление о песнях, заводимых весеннею грозою; на том же основании птица-туча названа говоруньей, а мифическому коту (donnerkatze) придан эпитет баюна (от глагола баять).
В числе других диковинок (чудесная мельница и летучий сад) бог-громовник отымает у ведьмы славное зеркальце, в которое можно видеть весь мир, то есть выводить из-за туч все озаряющее солнце, издревле уподобляемое зоркому глазу и блестящему металлическому щиту или зеркалу; щипцы, которыми тянет он за язык Бабу-ягу, и железные прутья, которыми ее бьет, - символы разящих молний; теми же орудиями побеждают богатыри и чертей, и драконов. Снятые с царевичей волчьи шкуры сожигаются на костре, то есть в грозовом пламени.
Сила околдования или заклятия обращает сказочных героев различными зверями (волком, медведем, рысью, конем, собакою, козлом и бараном), чудовищными змеями и гадами (жабою, лягушкою и проч.), и во всех этих метаморфозах главное значение принадлежит шкуре животного. В Белоруссии для тех оборотней, которые являются в виде жаб, лягушек и кошек, употребительны названия «жабалака» и «кошкалачень», названия, образовавшиеся наподобие слова «вовкулак» и буквально означающие жабью (лягушечью) и кошачью длаку. По свидетельству народной сказки, Царевна-лягушка освобождается от заклятия после сожжения ее лягушечьей кожурины; точно так же предаются огню змеиная сорочка, свиной кожух и другие шкуры, в которые рядятся очарованные царевичи и царевны.
На Руси хранится такое предание: красавица, превращенная мачехой-ведьмою в рысь, прибегала к своему осиротелому ребенку, сбрасывала с себя звериную шкурку и кормила его материнскою грудью, а накормив, снова оборачивалась рысью и удалялась в дремучий лес; муж красавицы, улучив удобную минуту, захватил звериную шкурку, спалил ее на огне и тем самым освободил свою подругу от волшебного очарования. В норвежской сказке один из королевичей, превращенных в жеребят, говорит своему избавителю: «Возьми этот старый меч, в день твоей свадьбы ты должен отрубить нам головы и снять лошадиные кожи; тогда мы опять сделаемся людьми. Злой тролль набросил на нас эти кожи - и мы стали жеребятами». Подобное указание встречается и в сказках немецких и славянских; меч - метафора молнии, которая, нанося удар оборотню, совлекает с него облачный покров.
Наряду с этими преданиями существуют другие - о превращении зачарованных царевичей в птиц. Так, по свидетельству русской сказки, дети, рожденные по колена в серебре, по грудь в золоте, с месяцем во лбу и звездами по бокам, были превращены в голубей и только тогда приняли человеческие образы, когда у них вырвали из хвостов по перу, что равносильно снятию пернатой одежды. По другому указанию, восстановление человеческих форм условливается сожжением птичьей шкурки и крыльев. Норвежская сказка говорит о ведьме (trollxehe), которая оборотила двенадцать королевичей дикими утками; но королева родила еще дочь - белую, что снег, и румяную, что кровь.
Новорожденная была названа Schneeweiss-Rosenroth; она является в той же роли избавительницы, какую в вышеприведенной сказке исполняет богиня Зоря. Белоснежка выросла и отправилась искать братьев; после долгого странствования ей удалось достигнуть своей цели. «Для того чтобы избавить нас, - сказали ей королевичи, - ты должна набрать пуху с цветов одуванчика, расчесать этот пух, выпрясть, выткать и сшить нам двенадцать сорочек и столько же шапочек и шейных платочков; во все время этой работы ты обязана ни говорить, ни плакать, ни смеяться». Белоснежка согласилась, и братья повели ее на широкий луг, на котором пестрели одуванчики. Всякий день она собирала мягкий пух и долго сидела за пряжею, дожидаясь братьев.
Однажды, когда прекрасная королевна собирала пух с цветов, вблизи того места охотился молодой король. Он увидал Белоснежку и, пораженный ее красотою, остановился и повел было речь, но девица упорно молчала. Король посадил ее на коня и увез к себе, вместе с мешком, в котором лежала начатая ею работа. Вскоре он задумал на ней жениться, но его мачеха была против этого брака. «Смотри, - говорила она, - чтоб не взять за себя ведьмы! ведь недаром же она все молчит, не плачет и не смеется». Король не послушался и женился. Белоснежка и после свадьбы продолжала шить братнины сорочки.
До истечения года она родила сына; но злая мачеха, войдя ночью в спальню, унесла ребенка и бросила его в змеиную яму, потом разрезала свой палец, обрызгала кровью губы спящей матери и сказала королю: «Ступай, посмотри: твоя жена съела свое собственное дитя!» Король сильно запечалился, но, любя жену, простил ее. На другой год Белоснежка опять родила сына, а на третий - дочь; старая королева выкрала и этих детей. Тогда раздраженный отец отдал приказ сжечь свою жену на костре. Приготовили костер, зажгли и повели Белоснежку; она захватила с собой и свое рукоделье: только сорочка младшего брата была не дошита, все остальное было готово.
Вдруг послышался шум в воздухе- прилетело двенадцать диких уток, всякая ухватила свое платье в носик и накинула на себя, ив ту же минуту все двенадцать превратились в королевичей; только у меньшего брата вместо левой руки осталось утиное крыло. Срок испытания кончился; Белоснежка могла говорить, плакать и смеяться; истина открылась, и злоба мачехи была наказана. С первого взгляда свидетельство этой сказки как бы противоречит сделанным нами выводам: не совлечение, а, напротив, накладывание верхних покровов возвращает превращенным королевичам их настоящие образы. Но вглядимся ближе, и мы увидим, что никакого противоречия не существует.
По древнему представлению, тело есть одежда (lik-hamr), в которую облекается бессмертный дух в известное время; это - та жизненная сорочка, изготовляемая девами судьбы, в какой является на божий свет новорожденное дитя. Отсюда возникло верование, что душа может менять свой телесный покров, воплощаться то в одну, то в другую форму.
Вот почему как набрасывание мохнатой шкуры или пернатой сорочки (то есть звериной или птичьей телесной оболочки) превращает человека зверем и птицею, так точно набрасывание людской одежды (körperhemd, fl eischgewand) должно возвращать оборотню образ и подобие человека. По народному убеждению, если унести человеческое платье оборотня, то он уже не в силах будет восстановить свой прежний образ и останется навсегда зверем; оттого-то ведун, снимая одежду - с целию перекинуться в зверя, -старается запрятать ее так, чтобы никто не мог найти и овладеть ею.
В старинной французской повести (Lai du Bisclavaret - XIII в.) рассказывается об одном рыцаре, проживавшем в Бретани; каждую неделю он уходил от своей молодой жены, раздевался донага, прятал снятое платье и, превращаясь в волка, в течение трех дней оставался в лесу. Коварная жена выпытала от мужа тайну и похитила его платье; с тех пор он рыскал волком и не прежде сделался человеком, как получив обратно свою похищенную одежду [122 - Как-то охотился король; собаки наследили Бисклаварета и страшно его искусали. Увидя короля, волк подбегает к нему, целует его ноги и просит знаками о пощаде. Король взял волка с собою и держал в своей опочивальне; волк был кроток, как ягненок, и только однажды обнаружил зверское бешенство, бросившись на королевском празднике на свою бывшую жену и откусив у нее нос. Это возбудило подозрения; произвели допрос, и виновная жена вынуждена была признаться и возвратить рыцарю его платье.].
Возвращаемся к Белоснежке и ее братьям: восстановление человеческого образа совершается при посредстве тонкой, вытканной из пуха цветов сорочки. В немецкой редакции героиня, чтобы избавить братьев, превращенных ведьмою в лебедей, приготовляет для них сорочки из цветов sternenblumen; а в хорутанской редакции братья-вороны требуют от сестры рубашек «iz samih perlov i dragih kamenov, i da pod ovim casom dok bude ove rubace delala, z nikem se ne bu spominjala». Эти сорочки тождественны с теми чудесными нарядами, блистающими, как солнце, месяц и звезды, о которых упоминают другие народные сказки.
Одетые во время зимы в животненные шкуры, небесные боги просветляются с возвратом весны, рядятся в блестящие, светозарные одежды и с тем вместе снова обретают те прекрасные человекоподобные формы, в каких обыкновенно олицетворяла их фантазия. Этот счастливый исход возможен только под условием, чтобы сказочная героиня не плакала, не смеялась и не говорила целые семь лет, то есть освобождение наступает не прежде, как по истечении семи зимних месяцев, в продолжение которых дева Зоря (царевна Несмеяна) не плачет - не роняет росы и не смеется, не рассыпает розовых, золотистых лучей; в ту же печальную пору она, как богиня весенних гроз, пребывает бесчувственной и немою - не льет дождевых слез и не вещает громовых глаголов.
Приписывая превращения влиянию злого колдовства ивтоже время признавая души человеческие за существа стихийные, способные менять свои телесные одежды, предки наши пришли к убеждению, что колдуны, ведьмы и нечистые духи могут превращать людей в различных животных. Убеждение это глубоко вкоренилось у всех индоевропейских народов и вызвало множество любопытных сказаний.
На Руси думают, что колдун, зная имя человека, может по собственному произволу сделать его оборотнем, а потому имя, данное при крещении, необходимо утаивать и называться иным, вымышленным. В пылу злобы и мщения колдуны и ведьмы творят чары и оборачивают своих недругов навсегда или на известный срок зверями.
На Украине и в Белоруссии таких невольных оборотней называют вовкулаками, потому что всего чаще их представляют в виде волков. Это - более страждущие, чем зловредные существа; они живут в берлогах, рыскают по лесам, воют по-волчьи, но сохраняют человеческий смысл и почти никогда не нападают на деревенские стада; только нестерпимый голод может понудить их искать себе поживы. Нередко бродят они возле родного села и, когда завидят человека, смотрят на него так жалостливо, как будто умоляют о помощи; случалось замечать при этом, что из глаз бедного вовкулака струились в три ручья слезы; сырого мяса, которое ему предлагают, он не берет, а брошенный кусок хлеба поедает с жадностью.
Один пригожий юноша презрел любовь ведьмы, и вскоре его постигло жестокое мщение: раз поехал он за дровами, остановился в лесу, взялся за топор и только что замахнулся на дерево - как руки его превратились в волчьи лапы, а затем и весь он покрылся мохнатою шкурою; несчастный бросился к своим волам, но те в испуге шарахнулись в сторону; хотел было остановить их своим голосом, но вместо людской речи раздался протяжный дикий вой.
Другая ведьма оборотила волком своего соседа, который впоследствии, когда освободился от заклятия, рассказывал, что, будучи оборотнем, он подружился с настоящим волком, ходил с ним на добычу и хотя чувствовал себя человеком, но не мог выражать своих мыслей словами, а выл по-волчьи. Выше указано, что в летних грозах древний человек созерцал свадебное торжество, брачный союз, в который бог-громовник вступал с облачными нимфами. Чтобы воспрепятствовать этому благодатному союзу, злая ведьма Зима накидывала на них волчьи шкуры, то есть оцепеняла стужею и лишала плодотворящего семени дождя. Отсюда родилось поверье, что колдуны и ведьмы чаще всего оборачивают в волков или собак новобрачную чету и свадебных поезжан. В числе ведовских грехов народный стих упоминает:
По свадьбам душа много хаживала,
Свадьбы зверьям оборачивала.
У белорусов сохраняется предание, что некогда праздновалась свадьба- и вдруг нежданно-негаданно среди шумного веселья жених и все прочие мужчины были превращены чародеем в волков, женщины - в сорок, а невеста - в кукушку, с той самой поры эта горемычная кукушка носится следом за своим суженым и роняет несчетные слезы; там, где она пролетает, текут ручьи и растет трава, известная под названием «кукушечьи слезы». Скандинавская мифология заставляет волков сопутствовать богу побед, а потому шведы появление вовкулаков связывают с военной грозою. Когда во время последней войны Швеции с Россией около Кальмара появилось множество волков, то между окрестными жителями пронесся слух, что эти волки суть шведские пленники, превращенные чарами неприятеля в зверей и посланные опустошать свое собственное отечество. По указанию старинной былины, чародейка Марина, полюбовница Змея Горыныча, превратила девять богатырей быками, а десятого, Добрыню, гнедым туром -золотые рога [123 - При этом Марина похвалялася: «А и нет меня хитрее, мудрее». Но сыскалась волшебница похитрее ее. «Я не хвастаю, - сказала она, - а хочешь - оберну тебя сукою!».].
Средства, употребляемые колдунами и ведьмами для превращения людей в животненные образы, сходятся с теми, силою которых они сами становятся оборотнями. Средства эти следующие.
a) Набрасывание звериной шкуры. Крестьяне уверяют, что в старые годы случалось, снимая шкуру с убитой волчицы или медведицы, находить под нею бабу в сарафане. Есть рассказ, что на охотничьей облаве убили трех волков и когда стали снимать с них шкуры, то под первою нашли молодого жениха, под второю - невесту в ее венчальном уборе, а под третьей - музыканта со скрипкою [124 - Медведь, говорят поселяне, был прежде человеком. Когда-то в старину странствовали по земле св. Петр и св. Павел. Случилось им проходить через деревню около моста. Злая жена и муж согласились испугать святых путников, надели на себя вывороченные шубы, притаились в укромном месте, и только апостолы стали сходить с моста - они выскочили им навстречу и заревели по-медвежьи.
Тогда апостолы сказали: «Щоб же вы ривили отныни и до вика!» С той самой поры и стали они медведями.]. Однажды пристала на дороге к извозчикам черная собака - такая умная, что всем на диво, что ни скажут ей - все понимает, только говорить не умеет. «Уж не оборотень ли это?» - подумали извозчики и показали собаку знахарю. Тот сейчас узнал, что собака не простая, и говорит им: «Истопите баню как можно жарче и тащите туда черного пса, положите на полок и парьте так, чтобы шкура долой слезла; слезет шкура- человек будет!» Извозчики так и сделали: ошпарили оборотня, шкура слезла - и стал перед ними знакомый парень из соседней деревни; начали его расспрашивать и узнали, что его оборотила собакою старая колдунья. Рассказ этот любопытен как отголосок древнего представления, что облачные шкуры исчезают в потоках дождя - в грозовой бане.
b) Волшебная пауза. Чтобы превратить свадебное сборище в стаю волков, колдуны берут столько ремней или мочалок, сколько нужно оборотить лиц; нашептывают на них заклятия и потом этими ремнями или мочалами подпоясывают обреченных, которые тотчас же и становятся вовкулаками. Такой оборотень не иначе может получить прежний человеческий образ, как разве в том случае, когда чародейный пояс изотрется и лопнет; но и после избавления долгое время бывает дик, сумрачен и не скоро навыкает людской речи.
В подляшской Руси рассказывают, что ведьма, с целью обратить свадебный поезд в волков, скрутила свой пояс и положила его под порог избы, где праздновалась свадьба, и все, кто только переступил через пояс, оборотились волками. По другому рассказу, она крутила для этого липовые лыки, варила их и приготовленным отваром обливала поезжан. Через три года ведьма покрыла каждого оборотня тулупом (человеческой одеждою -lihhamo), ивтуже минуту все они сделались людьми, только у жениха уцелел волчий хвост, потому что случайно не попал под тулуп, наброшенный ведьмою.
По указанию славянских сказок, ведьма оборачивает доброго молодца конем, накидывая на него узду. Немецкие предания говорят о волчьем поясе и медвежьем ошейнике, чрез посредство которых совершается превращение в волка и медведя; на шведских островах новобрачные, превращенные в волков, узнаются по кольцам, надетым на их шеи. В «Мифологии» Гримма приведен рассказ о гусе-оборотне, который однажды покусался с другою птицею, и та сорвала ему с шеи волшебную повязку (tuchlein); едва повязка упала - как в то же мгновение гусь превратился в человека. Наконец, сами колдуны и ведьмы, желая преобразиться в зверей, набрасывают на себя кольцо или кувыркаются через обручи. Польск. przedziergnac - перевязать узлом, przedziergnac sie (przedzierzgnacsi^) -преобразиться, принять иной вид.
По древнейшему воззрению, душа, облекаясь в телесную одежду, соединяется с нею таинственною связью; как скоро эта связь (веревка, цепь или кольцо) будет разорвана, душа покидает тело и остается на свободе до нового воплощения в ту или другую материальную форму. Вот почему всякая метаморфоза человека (воплощение его души в звериное или птичье тело) скрепляется наложением волшебной наузы, а восстановление человеческого образа требует ее снятия.
По другим же сказаниям, колдун или ведьма не прежде может превратить человека в зверя, как снявши с него пояс, то есть разрешив ту связь, которая существует между его душою и человеческим телом. В романской и немецкой средневековой литературе встречаем предание о рыцаре-лебеде. Молодой витязь женился на вещей красавице (валькирии), и она родила ему шесть сыновей и одну дочь; у всех мальчиков на шеях было по золотому ожерелью.
Злая свекровь велела подменить детей щенятами. Обманутый муж зарывает невинную жену по пояс среди двора; над головой ее поставили лохань, в которой дворовая челядь мыла свои руки и отирала их прекрасными волосами несчастной женщины. Так пробыла она целые семь лет. Между тем детей ее приютил некий пустынник, а робкая лань вскормила их своим молоком. Когда они выросли, злая свекровь послала слугу снять с них золотые ожерелья; слуга пришел на реку: шестеро братьев, в виде лебедей, плавали и резвились по воде, а сестра сидела на берегу; тут же лежали и золотые цепи. Слуга захватил цепи и принес в замок; свекровь приказала сковать из них кубок.
Но кузнец употребил в дело только одну цепь, а прочие спрятал. Мальчики-лебеди, лишенные ожерельев, уже не могли восстановить свои человеческие формы; они полетели на озеро, к замку своего отца, а вслед за ними пошла и сестра. Обстоятельства слагаются так, что отец узнает своих детей, освобождает красавицу жену и карает преступную мать. Отданные кузнецом ожерелья возвращают пятерым сыновьям их человеческие образы, и только шестой, ожерелье которого было уничтожено, остался навсегда лебедем.
с) Народные сказки свидетельствуют еще, что колдуны и ведьмы превращают людей различными зверями и птицами, ударяя их зеленым прутиком, палкою или плетью (кнутом-самобоем) [125 - Так колдун и его любовница превращают мужика в кобеля, дятла, воробья и черного ворона; тем же способом сам колдун был превращен в жеребца, а его любовница - в козу и кобылицу.]. Такое верование разделялось и греко-италийским племенем.
Знаменитая чародейка Цирцея быстрым ударом жезла оборотила в свиней спутников Одиссея; Пик был наказан превращением в дятла: едва волшебница коснулась его тростью, как он тотчас же сделался пестрокрылою птицею. Эта чудесная трость (wunschruthe) или плеть - эмблема молнии и указывает на тесную связь оборотничества с грозовыми тучами; с этой эмблемою сочетались противоположные представления: с одной стороны, удар волшебного прута повергает сказочных героев в окаменение и непробудный сон (зимнее оцепенение), а с другой - призывает их к жизни (к весеннему творчеству).
То же двоякое значение придается удару волшебного прута и в преданиях о вовкулаках и оборотнях: им превращаются люди в звериные образы и, наоборот, им же разрушается сила заклятия, и превращенные возвращаются в среду людей. На Украине думают, что если ударить вовкулака вилами или цепом, то он тотчас же делается человеком, то есть бог-громов-ник, ударяя своей палицей, срывает с него волчью длаку (разносит тучу). Оборотни, то есть стихийные духи и тени усопших, облеченные в облачные шкуры, появляются и исчезают вместе с бурными грозами.
С каждым дуновением ветра, с каждым извивом молнии и раскатом грома в облаках тучи меняют свои прихотливые формы, или, выражаясь метафорическим языком, с каждым ударом громовой палицы стихийные духи перекидываются, перебрасываются, кувыркаются и тем самым как бы переворачивают или переменяют свои облачные одежды и переходят из одного видимого (телесного) образа в другой.
Для того чтобы обозначить акт превращения, народные сказки и песни употребляют выражения, указывающие на быстрое движение, стремительный удар и круговой поворот: молодец «ударился оземь и оборотился собакою»; «колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню», «перекинулся медведем, жеребцом, добрым молодцем», «перекинулся в сиву зозуленьку»; «колдун может окинуться и в кошку, и в собаку»; польск. przewierzgnac и przerzucic - перекинуть, перебросить, перевернуть; przewierzgnac sie, przerzucic si§, przekinac si^npeBpaTHTbca во что, изменить свой образ; в том же смысле употребительны серб, проврйи (провргнем) се и прометнути се (сравни: метать, переметчик, опрометные лица): «проврже се црни]ем jarrneTOM», «ax да ми себувом прометнути!».
В ближайшем сродстве с ведунами, ведьмами и оборотнями стоят упыри или вампиры. Название это, упоминаемое в Паисьевском сборнике («а переже того клали требу упирем и берегиням»), и доныне известно почти во всем славянском мире. У нас поверья о злобных, блуждающих упырях преимущественно уцелели на Украине и в Белоруссии; это - мертвецы, бывшие при жизни своей колдунами, вовкулаками и вообще людьми, отверженными церковью, каковы самоубийцы, опойцы, еретики, богоотступники и проклятые родителями. Впрочем, и в губерниях великорусских не совсем исчезло воспоминание об этих загробных выходцах.
По указанию словарей, упырь - колдун, превращающийся волком, человек с хвостом.
По мнению малорусов, упыри нарождаются от блудной связи вовкулака или черта с ведьмою, и народная пословица утверждает: «Упир и непевний усим видьмам родич кревний». В глухую полночь выходя из могил, где лежат они нетленными трупами, упыри принимают различные образы, летают по воздуху (Харьковская губерния), рыщут на конях по окрестностям, подымают шум и гам и пугают путников или проникают в избы и высасывают кровь из сонных людей, которые вслед за тем непременно умирают; особенно любят они сосать кровь младенцев. Если сложенные накрест руки упыря окоченели и он не в состоянии их развести, то прибегает к помощи зубов; а зубы у него - словно стальные клыки и сокрушают всякие преграды. Прогрызая двери, он прежде всего бросается к зыбке, высасывает кровь ребенка и потом уже нападает на взрослых.
Предрассветный крик петухов заставляет упыря мгновенно исчезать или повергает его окровавленного наземь - в совершенном бесчувствии. Посыпая пол около постелей мелкою солью, замечают поутру следы ног, оставляемые ночным гостем, а раскапывая его могилу, находят в ней мертвеца с свежим румянцем на щеках и с запекшеюся на устах кровью.
В Тамбовской губернии можно услышать следующий рассказ: ехал мужик мимо кладбища, а уж стемнело. Нагоняет его незнакомец в красной рубахе и новом полушубке. «Остановись! - говорит. - Возьми меня в попутчики». - «Изволь, садись!» Приезжают они в село, подходят к тому, к другому дому: хоть ворота и настежь, а незнакомый говорит: «Заперто!»- потому что на тех воротах кресты выжжены. Подходят к крайнему дому, ворота на запоре и замок в полпуда висит, но креста нету - и ворота сами собой отворяются. Вошли в избу; там на лавке спят двое: старик да молодой парень. Незнакомец взял ведро, поставил позади парня, ударил его по спине - и тотчас спина открылась и полилась алая кровь; нацедил полное ведро и выпил. Затем другое ведро крови нацедил он из старика, утолил свою зверскую жажду и говорит мужику: «Уж светает! пойдем теперь ко мне». В один миг очутились они на кладбище. Упырь обхватил было мужика руками, да на его счастье петухи запели - и мертвец сгинул. Наутро смотрят: и молодой парень, и старик - оба померли.
По другому рассказу, колдун-мертвец является на свадьбу, вынимает два пузырька, ранит шильцем руки жениха и невесты и точит из них горячую кровь. Болгары убеждены, что по смерти злодеев, грабителей и вообще людей с порочными наклонностями в тела их вселяются нечистые духи и они становятся вампирами. Уверяют еще, что если кошка перепрыгнет через покойника, когда он лежит в избе, то умерший непременно сделается вампиром; поэтому во все время, пока не похоронят покойника, при нем находится один из родичей и заботливо оберегает его от такого несчастия.
Спустя сорок дней после кончины человека злой дух, поселившийся в его трупе, начинает выходить из могилы, бродит по домам и сосет кровь из ушей младенцев и взрослых. Как только пронесется молва о загробном выходце, поселяне собираются на ночь по нескольку семейств в одну избу и двое из мужчин поочередно караулят до самого рассвета: если кто-нибудь во сне станет сильно храпеть или стонать от удушья, то стоящие на страже немедленно будят всех и принимаются искать вампира. Этот злой мертвец нередко появляется в образе варколака, бросается на женщин и вступает с ними в блудную связь; рожденные от него дети бывают без хряща в носу (отличительный признак и самого варколака) и обладают способностью видеть духов.