Мнительность
Однажды по телефону позвонила женщина и, перемежая полезную информацию всхлипываниями, попросила проконсультировать ее дочь, поскольку у той «послеродовая депрессия и даже психоз». Идти на обычный прием обе — и мама, и дочь — отказались категорически, поскольку за пару дней до этого имели в другом городе беседу с психиатром, и он «такого наговорил, что мы до сих пор в шоке». Я даму успокоил, как мог, клятвенно заверил, что «проконсультировать» и «госпитализировать» — это не синонимы, из них даже рифма так себе, на уровне непроплаченного слогана… Договорились о встрече.
Встретились, начал расспрашивать, чувствую — не то. Ну, вот хоть ты тресни, нет ощущения, что человек болен! Да, последние пять дней плохо спит, да, три дня толком не ест, но при всем при том — живые, адекватные ситуации эмоции, мимика, выражение глаз. Расспрашиваю, с чего весь сыр-бор. Оказывается, что женщина всю жизнь отличалась мнительностью и тревожностью. Как и ее мать. Как и бабушка. Ну, мнительность и мнительность, учиться, работать и выйти замуж она никоим образом не помешала. Родился ребенок, вполне здоровый, настало время делать прививку от полиомиелита. Сделали, хотя мама и попереживала — дескать, случаются осложнения, как бы вдруг чего… И все, возможно, переживаниями и ограничилось бы, ан нет. Вечером домой позвонила жутко бдительная и страшно инициативная медсестра и поведала леденящую кровь новость: мол, прививку-то вы сделали, а о том, что у ребенка признаки рахита, не знаете. Доктор забыл сказать, ну так я вам говорю. Вот, собственно, с этого звонка-то все и началось. Пошла себя дама накручивать: рахит — значит, я плохо за дитем слежу, я плохая мать, я вон и грудью-то толком его не кормила, искусственник, вот и заболел, а мы ему еще и прививку, а осложнения, а то, а се… На следующий день тревожно-мнительные мамаша с бабушкой вдвоем прискакали в поликлинику и поставили всех на уши. Неважно, что никакого рахита не оказалось, а всего-то лишь подозрение на оный. Решили взять анализ крови. Ребенок вполне справедливо возмутился таким нарушением целостности своих кожных покровов, у старшей мадам стало плохо с сердцем, младшая разревелась — ну, правильно, жалко же! И все бы, опять же, ладно, но это только принято считать, что снаряд дважды в одну воронку не падает. Нет, господа, как показывает практика, чаще всего снаряды продолжают упорно гвоздить указанное место, пробивая ход к Австралии! Все та же медсестра произнесла контрольную фразу: «Ее бы психиатру показать, вон какую она истерику выдала…»
Сказано — сделано. Для любимой дочери мама по суперблату нашла специалиста аж где-то в другом крупном городе, договорилась о встрече, и семья тронулась в путь. Встреча не задалась. То ли врач был излишне увлечен фрейдистским толкованием всего и вся плюс слишком настойчиво выспрашивал, какие наркотики и какое спиртное предпочитает юное создание (ну, человек всю жизнь занимается наркологией, отсюда и штиль, и деформация), то ли сама консультация, загадочным образом состоявшаяся в двенадцать ночи, была для него на текущие сутки лишней, да только все закончилось слезами со стороны консультируемой и мрачно-неопределенными прогнозами со стороны консультанта. Чтобы не отпускать пациентку уж совсем без рекомендаций, он выписал пару препаратов — снотворное да глицин, который еще никому и никогда не вредил, наказал принимать всенепременнейше и — внимание, третья контролечка — взял расписку, что такая-то и такая-то снимает с доктора всю ответственность за свою дальнейшую судьбу. Вот после этого визита сон и аппетит пропали напрочь. Мало того, что она плохая мать, мало того, что ребенка запустила, так еще и сама психически больной оказалась. Доктор зачем расписку взял? Посмотрит данные, подымет адрес, отправит свою запись по месту жительства — и привет, получите место в уютной палате! Абзац котенку!
Уже не могу в точности припомнить всех слов, которые я изыскал, дабы успокоить: что такие молодые и красивые интереснее мужьям, нежели дурдому, что психбольница не резиновая, и на всех желающих мест не хватит, что очередь расписана на три квартала вперед, и никакие уговоры не помогут, что письмами из чужих городов главврач топит печку долгими холодными вечерами… И кто вам вообще сказал, что вы — психически больная? А подать-ка его сюда, пусть взглянет в глаза мои суровые! Мнительность, милая, — это хорошо. Почему? Она — ваш ангел-хранитель. Она много раз не давала вам наделать глупостей. Просто вы, солнышко, устали; ухаживать за ребенком, да еще и с вашей мнительностью — жутко утомительное занятие. Я бы мог назначить курс лечения, но не буду. Лечить вас от вашего характера даже Богу не под силу, а моя жалкая попытка и вовсе бы потянула на манию величия. Вы, кстати, не заметили, что за все время нашей беседы я так и не спросил, как вас зовут? И не спрошу. Ступайте.
Вчера звонил радостный муж. Несостоявшаяся пациентка четыре ночи спит как совесть депутата, с аппетитом ест и обещает дать в глаз первому, кто назовет ее ребенка рахитичным.