Ритуальное расчленение 6 страница
Первобытная хирургия была связана с культом, и девяносто процентов нынешней хирургии – тоже культ. Еврейское тради ционное обрезание (брит) занимает свое место в еврейских законах и культуре. Оно проводится на восьмой день жизни специально обученным моэлем, который пользуется методами, прошедшими проверку четырехтысячелетней традицией. Вокруг стоят десять мужчин, следящих за тем, чтобы он делал это правильно. Тем не менее в Современной Медицине общепринятое обрезание делается на первый или второй день жизни, когда кровопотеря особенно опасна. Оно выполняется хирургом или интерном, или студентом, с использованием ｫновейшейｻ технологии. Тогда как при еврейской церемонии младенцу дается немного вина, в обряде Современной Медицины не используется никакая анестезия. Поголовное обрезание всех мужчин бессмысленно вне рамок религии. Обрезание – это операция, и ее опасности нельзя не принимать во внимание. Не так уж редки случаи, когда хирург совсем теряет совесть и использует прижигание вместо скальпеля – и, промахнувшись, обжигает большую часть пениса. В некоторых примитивных религиях участие в ритуальном изувечении поднимает жертву на более высокую ступень сознания. Под воздействием сильной боли, или наркотических веществ, или того и другого жертва в своих галлюцинациях достигает единения с богами. Иногда эта ｫпривилегияｻ сохраняется только за жрецами или членами общества, обладающими особым статусом. В христианстве пыткам подвергались только Христос и мученики, за исключением сомнительных мистиков, возникающих то здесь, то там, у которых загадочным образом открываются стигматы, или раны Христовы.
В Церкви Современной Медицины никто не может получить освобождение от роли жертвы. До изобретения анестезии жертвы, стиснув зубы, видели богов с ясностью, которую может принести только агония, до тех пор, пока не умирали. Теперь жертва ｫподвергаетсяｻ некоей театрализованной смерти, так что во власти хирурга не только вылечить ее, но и вернуть из мертвых. Конечно, даже эта возможность была усовершенствована благодаря развитию местной анестезии. Теперь жертва может оставаться в сознании, наблюдая, как хирург жонглирует ее жизнью и смертью. И, конечно же, даже дети с удовольствием демонстрируют послеоперационные шрамы. Если это дети врачей, то наверняка им будет чем похвастаться, так как в семьях медиков чаще прибегают к операциям. И это доказывает, что врачи верят в силу обрядов не меньше, чем они ожидают от остальных.
Лучший тест на фанатизм – проверить, принимает ли сам верующий свои лекарства, или верит ли он собственным пресс-релизам. Тот факт, что врачи выстраиваются в очередь на собственное жертвоприношение, способствует его закреплению в обрядах. Самым мрачным аспектом Современной Медицины является стоящая за верой презумпция вседозволенности служителя медицины, ибо он умеет оперировать. Вы не должны заботиться о себе, мы решим все ваши проблемы. Все, что вам нужно, чтобы участвовать в таинстве расчленения, – это твердая вера. Современная Медицина успешно узурпировала власть традиционных религий, так что все мы, включая жрецов, священников и монахов, считаем себя в основе своей поддающимися ремонту при помощи и для целей той силы, которая пребывает в операционных-молельнях. Чтобы защитить себя от веры врача в оперативное лечение и избежать магических обрядов с ножом, проделываемых с вашей собственной плотью, первое, чем нужно заняться, это самообразование. Повторяю, сделайте своей привычкой узнавать о вашей проблеме больше, чем знает врач. Книги, газеты и журналы, имеющиеся в публичной библиотеке, дадут вам много знаний. Будьте особенно бдительны в отношениях с врачом, который рекомендует одну из широко распространенных операций, например удаление миндалин, удаление матки, вправление пупочной грыжи. Помните, что врач рассматривает операцию не как потенциально опасное вторжение в организм, а как благодеяние, которое непременно принесет добро. Даже семейному врачу, которому вы доверяете, нельзя верить, если он назначает только хирургическое лечение.
Вы должны начать задавать вопросы, как только врач упомянет об операции. ｫЧего вы собираетесь добиться при помощи этой операции? А что будет, если я не соглашусь на операцию? Есть ли другие, нехирургические, методы лечения моей болезни? А что, если операция не приведет к желаемому результату?ｻ Как только вы получите ответы, вы должны будете самостоятельно проверить каждое слово. Велика вероятность того, что вы натолкнетесь на противоречия, начав копать достаточно глубоко. К этому я и веду.
Выслушайте второе мнение. Не ходите к врачу из той же групповой практики и даже к врачу из той же больницы. Может быть, вам даже придется искать действительно независимого врача вне пределов вашего города. Второму врачу нужно задать те же самые вопросы. Если то, что вы услышите, будет значительно отличаться от услышанного ранее, вернитесь к первому врачу и обсудите с ним эти противоречия. Возможно, и это не удовлетворит вас. В этом случае попросите вашего терапевта собрать старомодный консилиум, на котором вы сможете встретиться со всеми врачами. Все это выглядит как огромная проблема. Но нужно осознать, что все это делается ради того, чтобы не дать себя расчленить, если в этом нет серьезной необходимости. Не бойтесь искать третьего или даже четвертого мнения по вашему вопросу. Если вы вспомните об огромном количестве неоправданных операций, то поймете, как велика вероятность того, что и ваш врач рекомендует операцию, которая не является необходимой. Вам всегда надо держать это в уме, особенно если врач старается внушить вам, что операция – единственно верное решение вашей проблемы.
А проблемы, может статься, никакой и нет! Не стесняйтесь обсуждать с врачом сведения, которые вы собрали в результате ｫдомашней работыｻ. Вы непременно узнаете что-нибудь по его реакции. Не бойтесь опираться на мнения друзей, соседей, членов семьи и людей, которым доверяете. Если вы решили, что операция – не ваш метод, делайте все, что нужно, чтобы избежать ее. Не бойтесь обидеть врача. И хотя лучше всего просто заявить, что вы против операции и на нее не пойдете, вам может быть легче разыграть сценку в стиле ｫХорошо, я подумаю об этомｻ. Однажды попытавшись убедить вас в необходимости операции, врач не сможет отступить, не потеряв лицо. В конце концов, если он сказал, что операция – единственный путь, не означает ли это, что он недостаточно хорошо владеет другими методами лечения? Так или иначе, если ваше решение остаться целым приводит к тому, что вам приходится расстаться с этим врачом, – вам же лучше.
С другой стороны, если уж вы решили, что операция нужна, это еще не значит, что надо лечь и позволить совершить над собой обряд. Вопреки мнению врачей, согласия с которым они ждут и от вас, для вас очень важно, кто будет делать операцию. А почему нет? Вам ведь не безразлично, кто будет красить ваш дом, чинить машину? Не разумно ли будет предположить, что таланты того, кто будет удалять желчный пузырь, тоже имеют значение? Меня часто спрашивают, как правильно выбрать хирурга, если операция ｫнеобходимаｻ. Я всегда отвечаю, что если вам действительно необходима операция, то, скорее всего, у вас нет выбора, потому что единственная ситуация, когда я считаю операцию необходимой, – это после несчастного случая. В такой ситуации нет выбора. Если вы попали в аварию и вам нужна операция, вы соглашаетесь на любого хирурга, оказавшегося рядом. В любой другой – не экстренной – ситуации у вас есть масса времени, чтобы обдумать, нужна ли вообще операция и, в частности, кто будет ее делать.
При выборе хирурга вы снова должны задавать вопросы. Нужно поговорить с несколькими хирургами и спросить каждого из них: сколько раз вы делали такую же операцию? Каков общий уровень вашей подготовки? Сколько операций закончились успешно? А сколько – нет? Каков процент осложнений? Какова смертность от этой операции? Сколько ваших пациентов умерло во время или вскоре после этой операции? Кто-нибудь из ваших пациентов может дать рекомендацию? Они согласятся побеседовать со мной? Мой любимый вопрос хирургам: ｫЕсли бы вы были в отъезде в день операции, кому бы вы доверили заменять вас?ｻ или: ｫДоктор, если бы вам нужна была операция, к кому бы вы обратились?ｻ Вам также следует поинтересоваться, какой вид операции нужен. Может быть, удастся добиться менее радикальной операции, чем планировалось изначально. И не забывайте спрашивать каждого хирурга, а нужна ли вообще операция. Это может выглядеть пустой тратой времени, так как вы все равно уже решились. Но вам может попасться на глаза новая информация или встретить ся врач, владеющий альтернативным методом лечения. В любом случае, если вы услышали что-то новое, хватайтесь за книги и читайте.
Если хирургическая процедура чрезвычайно сложна, то будет лучше вызвать врача, который прославился в этом виде операций. Если он из другого города и вы не хотите ехать туда, а он не хочет брать дополнительную работу, попросите его рекомендовать когонибудь поближе или кого-нибудь, кто сможет принять вас. Вам также нужно просить помощи друзей и членов семьи в поисках хорошего хирурга. Я питаю уважение и к обычному священнику, который может посоветовать хорошего врача. Но кто бы ни дал рекомендацию и какова бы ни была репутация хирурга, не позволяйте своему ангелу-хранителю уснуть и дать событиям происходить без вашего полного понимания их сути.
Вдвойне все сказанное выше относится к послеоперационному периоду. Если операция прошла не так, как ожидалось, или если появились неожиданные побочные эффекты, не теряйте времени – проверьте, что происходит. Как и побочные действия лекарств, неприятные последствия операции могут быть временными и безопасными. Но могут быть и смертельными. Когда вы пойдете к другому врачу со своими послеоперационными проблемами, смело задайте ему следующие вопросы: ｫВы можете откровенно высказать свое мнение по поводу того, как хорошо сделана операция? Вы сможете быть со мной откровенны, даже если это приведет к возбуждению иска по делу о врачебной ошибке в отношении моего хирурга? Или в отношении всей вашей больницы?ｻ По его ответам вы сможете судить, можно ли ему доверять. В подобной ситуации у врача сработает защитный механизм – нежелание потерять ваше доверие. Дайте каждому врачу заслужить его, особенно если он собирается вас расчленить.
Глава IV
Храмы Судьбы
В больнице, как на войне: нужно очень постараться туда не попадать. А если уж вы туда попали, то надо собрать как можно больше сторонников и сбежать как можно скорее. За те деньги, в которые обходится среднее по продолжительности пребывание в больнице, вы могли бы отдохнуть практически на любом курорте мира, включая авиаперелет. И если ваше состояние не требует экстренного лечения, то для здоровья было бы куда полезнее провести это время на курорте. Потому что больница – это Храм Судьбы Современной Медицины, а значит – одно из самых опасных мест на земле. Когда культура какого-либо народа доходит в своем развитии до этапа, на котором люди начинают жить в домах, боги этих людей тоже начинают нуждаться в жилище. Чтобы приютить дух религии, люди строят храмы. Что бы ни говорили нам глаза, дух религии присутствует в храме, и здание становится центром прорицания, местом, где божества общаются с людьми. Иногда, когда я слышу, как кто-нибудь, – как правило, пожилой человек, родившийся в другой стране, – говорит, что больница – ｫэто место, куда вы идете умиратьｻ, я думаю, что этот человек слышал пророчества богов.
И снова дети с их незамутненным восприятием передают нам послание: они не стесняясь боятся больниц. Их боязнь больниц, так же как и боязнь врачей, – это качество, которое мы могли бы развить в себе к нашей общей пользе. Конечно, надо очень постараться, чтобы заставить ребенка сформулировать свои страхи. Даже большинство взрослых затруднится объяснить, чего же они все-таки боятся в больнице, и точно описать эти вещи. Кроме того, взрослые боятся признать свой страх. Служители Храма пользуются нашим незнанием и молчанием, уверяя: ｫТам нечего боятьсяｻ.
Там очень даже есть чего бояться. Бог, обитающий в Храме Современной Медицины, – это Смерть. В больницах есть микробы, которых вы не встретите больше нигде в городе не только потому, что больницы такие грязные, но и из-за помешательства Современной Медицины на ритуальном очищении. Это утверждение выглядит противоречивым, но это не так. Больницы очень далеки от того стандарта чистоты, которому они должны соответствовать. Штат хозяйственных работников, как правило, недоукомплектован. В любой профессии перегруженные работой люди всегда будут стараться делать только ту ее часть, которая на виду, да и то не особенно прилежно. Таким образом, если вы хорошо присмотритесь, то наверняка найдете пыль в углах и в других местах, которые не сразу бросаются в глаза. Больничная грязь и пыль – не та, что везде.
Пищевые отходы животного и растительного происхождения, мусор и хлам, биологические отходы из диагностического, лечебного, хирургического отделений, удаленные ткани из операционных и морга, слюна, плаценты, органы, ампутированные конечности, подопытные животные, использованные пеленки и прокладки, обрывки перевязочного материала, бинты, катетеры, мыло, секреторные выделения, банки, маски, тампоны, гигиенические салфетки, гипс, шприцы и фекалии – где еще вы найдете такое, собранное в одном здании? Все это летит вниз по одному и тому же мусоропроводу, собирается и выбрасывается одними и теми же людьми – людьми, которые имеют свободный доступ в палаты, а также на кухню, в лаборатории и в морг. В одной больнице было обнаружено, что носилки для переноски больных использовались раньше для переноски трупов. Это плохо, ведь они несут на себе тень своих прежних мрачных прогулок. В той же больнице – кстати, крупной городской больнице Вашингтона, округ Колумбия – в приемном отделении, на этажах, в рабочих зонах и в морге были найдены ｫорганические останки и фекальный материалｻ. В палатах обнаружили грязную одежду, разбросанные подкожные иглы и огромные скопления пыли, в душевых кабинах – грязь.
Такие открытия не удивляют меня с тех пор, как я осознал, что такое состояние больниц – скорее правило, чем исключение. И эта опасная ситуация усугубляется тем, что больничная система отопления и кондиционирования разносит пыль и микробы по всей больнице. Не говоря уже об инженерных системах. В больницах больше инженерных систем, чем в обычных домах. Помимо привычных холодной и горячей воды, в больницах есть еще охлажденная вода, дистиллированная вода, вакуумные системы, системы для откачки жидкостей, кислород, спринклерные системы пожаротушения (большинство из них неисправно), хладагент, канализация, дренажные системы, системы полива – и все это проложено в стенах и полах здания. В такой ситуации очень велика вероятность не только случайного пересечения этих систем, но и несанкционированного подключения, что увеличивает опасность взаимного загрязнения.
Парадоксально, но из-за фанатичной приверженности Современной Медицины к чистоте реально возрастает опасность возникновения класса микробов, устойчивых к антибиотикам. Во второй главе я упоминал о том, как злоупотребление антибиотиками привело к развитию бактерий, неподвластных лекарствам. Где еще микробам найти столь благодатную почву для размножения, как не в современной больнице, где антибиотики текут рекой? Некоторые виды бактерий даже прижились, как в питомниках, в определенных местах, где они наслаждаются антибиотиками! Не стоит удивляться, что персонал больницы становится ходячей чашкой Петри для культивирования микроорганизмов. Люди, которые ежедневно контактируют с микробами, становятся невосприимчивыми к ним. Но для вас нет ничего хорошего в том, что такая уборщица или медсестра прикасается к вашей постели, еде, одежде и к вам самим.
Служители Храма – врачи – еще большие распространители болезней. Врачи пренебрегают мытьем рук, за исключением таинства операции, где это является частью ритуала. Обычно они мимоходом передвигаются от больного к больному, держа в руках шпатели, шприцы и перенося частички тканей пациентов. Однако они считают, что в них самих заключено нечто уникально чистое, поэтому не моют рук, переходя от пациента к пациенту. Врачи также питают огромное доверие к шапочкам, маскам и резиновым перчаткам, хотя ни одному из этих средств совершенно нельзя доверять. Маски так загрязняются в течение первых десяти минут использования, что становятся почвой для выращивания культур бактерий, а не защитой от них. Резиновые перчатки тоже часто бывают загрязнены.
Когда я прихожу в отделение новорожденных в чистом костюме, который я надел только утром, медсестры начинают протестовать и заставляют меня надеть халат. Я подшучиваю над ними, спрашивая, почему они нападают на мой новый костюм. Их поведение доказывает, что они доверяют ритуальным одеяниям больше, чем собственному восприятию реальности. Нет никакой гарантии того, что белый халат, который они заставляют меня надеть, чище моего костюма. Фактически, есть доказательства обратного. Этот белый халат, возможно, несколько месяцев провисел в шкафу. Откуда они знают, что он был тщательно выстиран? Особенно принимая во внимание тот факт, что он, без сомнения, был выкинут в ту же трубу, что и грязные простыни, наволочки, белье из операционной. Белое – не значит чистое. То же касается постельных принадлежностей. Белье может быть выстирано, но матрасы и подушки – нет. В общем и целом ваши шансы подхватить инфекцию в больнице – примерно один к двадцати. Это по самым скромным оценкам. Половина больничных инфекций передается через медицинское оборудование, например катетеры, оборудование для внутривенных инъекций. (До начала очень широкого использования этих инструментов в 1965 году инфекций, передаваемых через медицинский инвентарь, практически не существовало.) Ежегодно от внутрибольничных инфекций умирает около пятнадцати тысяч человек. Как и в случае смерти, вызванной лекарствами, сотрудники больницы сфабрикуют статистику, если тяжело больной пациент погибнет от больничной инфекции. Ваши шансы также зависят от того, с какой целью вы находитесь в больнице. Если вы легли на операцию, то подвергнетесь опасностям не только в операционной.
Организм, серьезно ослабленный после операции, не будет способен бороться с инфекциями. Если у вас рана или ожог – вы тоже ослаблены, а значит – больше подвержены инфекциям. Согласно моему опыту, один к двадцати – это минимальный уровень риска инфицирования. Я видел эпидемии, которые распространялись по больницам так быстро, что приходилось выписывать пациентов. Детские отделения и отделения новорожденных наиболее уязвимы. Открою страшную тайну: самое опасное место в больнице – я имею в виду для пациентов – это отделения новорожденных, где ни у одного пациента нет иммунитета против бактерий (особенно у тех, кому отказано в передаче иммунитета через грудное молоко).
Хотя больницы так наводнены бактериями, я редко сталкивался с тем, чтобы ответственность за эпидемию была возложена на врачей или персонал. Ее всегда сваливают на посетителей. Неизбежным следствием эпидемии является ограничение времени посещений. Но удаление посетителей – это половина дела. Пациентам было бы лучше, если бы их тоже отправили из больницы. Больницы отравлены не только микробами. Помните: так как больницы – это храмы Современной Медицины, там в изобилии имеются все опасные химикаты, которыми так любят пользоваться врачи. Имея в своем распоряжении столько лекарств, врачи просто вынуждены их использовать. Что они и делают. Пациент больницы получает в среднем двенадцать различных лекарств. Даже если вас не закормят лекарствами до смерти или инвалидности, то знайте, что вокруг витает еще масса химикатов, которые могут сделать вас не совсем здоровыми. Во-первых, даже если врач не назначает вам лекарств, то другие врачи назначают их своим пациентам. В лабораториях и очистных сооружениях используются ядовитые растворители. Вашему здоровью также угрожают воспламеняющиеся вещества и радиоактивные отходы.
Если бы больницы работали на таком высоком уровне, на который они претендуют, мы с вами могли бы расслабиться и не думать об этих опасностях. Но, к сожалению, больницы служат образцами безалаберности. В больницах делается так много элементарных ошибок – когда нужно выбрать ответ из двух-трех вариантов и выбирается неправильный, – что просто приходишь в ужас при попытке просчитать вероятность комплексных ошибок!
В больницах путают всё, в том числе – пациентов. Много лет назад мой брат лег в больницу оперировать грыжу. Операция была назначена на 11 утра, и я пришел к нему в 9.30. Но его в палате не было. Я сразу понял, что произошло, и побежал вниз – в операционную. Как я и думал, он был там – вместо другого пациента. Его спасло только то, что этим другим пациентом должна была быть женщина – ей предстояла операция по удалению матки. В больницах всегда происходит путаница. Путают конечности, которые нужно ампутировать. Путают лекарства, давая их не тем пациентам. Путают продукты, когда пациентам нужна особая диета. Путают даже детей. Не проходит и года, чтобы в газете не появилась статья о колоссальной путанице детей и матерей в какойнибудь городской больнице. Нет такого врача, который, хоть немного проработав в родильном отделении, не видел бы, как медсестры путают детей и как матери делают замечания медсестрам. В среднестатистическом отделении для новорожденных обычно бывает от двадцати до тридцати детей. Врачи знают о том, что отпечатки пальцев ног ненадежны, а ярлычки, которые привязывают на ручки младенцам, постоянно отваливаются. И как понять, где чей ребенок?
В больницах людей не только путают – их теряют. Еазеты пишут о том, как пациентов находят мертвыми в лифтах и редко используемых ванных. Два года назад из больницы Чикагского университета был украден ребенок. Каждый раз, когда я бываю в отделении новорожденных в больнице имени Майкла Риза, я навожу панику среди медсестер, спрашивая их, не видел ли ктонибудь ребенка Фронзака. Маленький Фронзак просто пропал из этого отделения более десяти лет назад, и его до сих пор не нашли. Около года назад в Израиле был случай, когда при выписке из больницы перепутали двух детей. И поняли это, когда детям уже исполнилось по два месяца. В первый момент ни одна из двух матерей не захотела отдать ｫсвоегоｻ ребенка. А как бы вы назвали женщину, которая была вашей матерью в течение двух месяцев? Мне кажется, одним из лучших аргументов против родов в больнице является то, что вы можете выписаться домой с чужим ребенком.
Еще одна опасность больниц – вероятность стать жертвой несчастного случая. В одной из пригородных больниц в Пенсильвании рабочие, прокладывавшие инженерные сети в реанимационном отделении, случайно неправильно обозначили линии, по которым подавался кислород и закись азота. Пока это не было обнаружено, пациенты, которые должны были получать закись азота, получали кислород, а те, кому нужен был кислород, получали веселящий газ. Персоналу больницы понадобилось полгода, чтобы заметить это. Больничная администрация признала свою вину в пяти случаях смерти, вызванных этой неисправностью, но заявила, что еще тридцать пять смертей в реанимации в течение тех шести месяцев не были связаны с путаницей в системе подачи газов. Некоторые из пострадавших якобы были уже мертвы по прибытии в больницу, а остальные находились в столь тяжелом состоянии, что кислород бы им все равно не помог. Если вам показалось, что это похоже на фальсификацию данных с целью сокрытия врачебной ошибки, приведшей к смерти, то вы поняли мой намек. Поскольку врачи все больше полагаются на оборудование, больницы все больше напичкивают электроникой, и вероятность быть убитым электрическим током растет вместе со счетами за электроэнергию. В той же вашингтонской больнице, об антисанитарном состоянии которой я рассказывал раньше, три пациента и несколько врачей и медсестер получили серьезный электрошок и ожоги из-за неисправностей электрооборудования в отделении кардиореанимации. Такие случаи – не редкость, и они будут учащаться, так как обслуживающий персонал больниц становится менее квалифицированным и неспособным обращаться со сложным оборудованием.
Работа большинства больниц организована настолько плохо, что убийство становится явной и непосредственной опасностью, исходящей от них. Доказательства? Пожалуйста. Например, насильственные инъекции парализующих лекарств в госпитале Администрации по делам ветеранов в Мичигане. Смертельно опасные лекарства были настолько легкодоступны, а их учет и контроль настолько слабо организованы, что госпиталь оказался неспособным на собственные поиски виновных. Пришлось вызывать ФБР. Если вы хотите совершить идеальное преступление – совершайте его в больнице.
Конечно, у вас уже был случай убедиться, что, совершив убийство, больницы выходят сухими из воды. Если вас не прикончат лекарства, микробы, операция, химикаты или вы не станете жертвой несчастного случая, то у вас все еще есть отличный шанс умереть от голода. В ходе одной из первых массовых проверок скандального положения с питанием в лечебных учреждениях был обследован каждый прооперированный пациент крупной городской больницы в Бостоне. Проверка касалась только содержания белков и калорий в питании, то есть это был простейший тест, показывающий, получает ли человек достаточно белков и калорий в определенный период времени. Он не включает в себя проверку на содержание витаминов и минеральных веществ. Несмотря на это, оказалось, что половина пациентов, перенесших операции, получала недостаточно белков и калорий. И половина из этой части пациентов жестоко голодала. Они так плохо питались, что это мешало их выздоровлению и продлевало пребывание в больнице. Раз уж больница не обеспечивала их достаточным питанием, то можете быть уверены, что она не обеспечивала их витаминами и минеральными веществами.
В результатах этого исследования нет ничего необычного. Многие проверки с тех пор обнаружили, что от четверти до половины пациентов американских и английских больниц недоедают. Доктор Джордж И. Блэкберн, проводивший исследование в Бостоне, пришел к выводу, что недоедание является основной причиной смерти престарелых людей в больницах. В свете тех фактов, которые вскрыл д-р Блэкберн, это утверждение перестает казаться неправдоподобным. Недостаточное питание приводит человека к состоянию абсолютной беспомощности перед лицом любой болезни. Добавьте к этому больничные опасности и нагрузки – и у вас будет готовый рецепт бедствия. Конечно, мы можем только догадываться об истинном размахе катастрофы. Причину этих смер тей врачи скрывают точно так же, как и случаи смерти от побочного действия лекарств, от несчастных случаев и других смертей, связанных с лечением. Почему же люди в больницах недоедают? Как бы плоха ни была больничная еда, все же если бы пациенты ее съедали, это скорее всего спасло бы их от нехватки белков и калорий, которая была вскрыта в ходе проверок. Но проблема в том, что пациенты не едят. Никто не следит за тем, чтобы пациенты ели. В лучшем случае поднос с едой ставится на столик у кровати. И стоит там. В худшем случае больничный режим и медсестры прилагают все усилия для того, чтобы пациент не прикоснулся к еде: идите сдавать анализы, идите на процедуры, идите делать клизму, получите ваши лекарства, идите туда, идите сюда.
В Храме Современной Медицины много делается для того, чтобы вы просто потеряли аппетит. Психологические опасности больниц во всех отношениях не менее опасны, чем физические. Ваше пребывание в больнице с того момента, как вы туда вошли, до того, как оттуда вышли – или были вынесены, оказывает на вас такое же тяжелое психологическое давление, как сглаз или проклятие вуду. Осознаете вы это или нет, но и процедуры, и сама больничная атмосфера скорее вызывают упадок сил и духа, а не вселяют надежду и не оказывают поддержки. Здесь неоткуда взяться оптимизму: вы видите лица страдающих и умирающих, а также лица тех, кто должен наблюдать их страдания и смерть. Вы видите обезличенных сотрудников больницы, превратившихся в роботов. И вас обезличивают в приемном покое, превращая в набор цифр и симптомов, которые принадлежат даже не вам, а врачу. Вы оставляете за порогом больницы привычный мир и собственную индивидуальность. Вы буквально вынуждены сбросить с себя свое прошлое в том момент, когда одежду и личные вещи – артефакты вашей настоящей жизни – снимают с вас в приемном отделении и запирают в шкафу. Вашей прошлой жизни не дают пробиться к вам, ограничивая время посещения больницы родственниками до крошечных интервалов.
Эффект всех этих психологических уколов сказывается в том, что вы утрачиваете всякую способность контролировать свое здоровье. Ваши захватчики изолируют вас, отчуждают, пугают, подавляют и в целом заставляют вас чувствовать себя настолько неуверенно, что вы готовы подчиниться каждому их желанию. Очевидно, дети и старики наиболее восприимчивы к вредоносному действию больничной магии. У детей моментально возникает сильная тревога из-за чувства покинутости и оторванности от родителей. Добавьте к этому еще и страх перед операцией или еще чем-то, что с ними собираются делать. Не секрет, что дети, пробывшие два-три дня в больнице без родителей, так регрессируют в развитии, что перестают пользоваться горшком и говорить. Каждый врач должен знать, что возраст от трех до шести – это годы смятения. Дети в этом возрасте с трудом понимают смысл происходящего. И подвергать их пребыванию в больнице без родительской поддержки – это узаконенная жестокость.
Более двадцати лет назад я написал статью о детских фантазиях по поводу операции грыжи. Я беседовал с детьми и спрашивал, что, по их мнению, с ними собираются делать. Почти все думали, что эта операция касается их половых органов. Когда я прямо спросил, в какой части их тела будет делаться операция, многие из них схватились за гениталии, как бы защищаясь. Это открыло мне глаза. В то время мы пришли к выводу, что с детьми нужно проводить разъяснительную работу перед операцией. Теперь я знаю, что это бесполезно. Что действительно нужно – так это заверить ребенка, что родители будут рядом в течение всего его пребывания в больнице. Вот что нужно было рекомендовать тогда. Я до сих пор не люблю делать ночные обходы: слишком много плачущих детей. Мне всегда тяжело смотреть, как дети плачут, – я не могу оставаться равнодушным. Когда мне приходилось регулярно совершать ночные обходы, я непременно собирал плачущих младенцев или детей постарше и нес их на пост медсестры. Сидя на коленях у медсестры или на краю ее стола, они не плакали. Взрослые и пожилые люди тоже страдают, находясь в больнице. Д-р Дэвид Грин назвал больницы ｫхудшим местом на земле для престарелыхｻ. Я в целом согласен с ним, но я бы сказал, что это худшее место на земле для всех. Я не понимаю, почему мы ждем от детей, что они нормально перенесут сверхнагрузку пребывания в больнице, когда эту нагрузку так тяжело переносят взрослые. Иро ния жизни: почему-то мы ожидаем от детей, что они будут вести себя в больнице как супермены и приспособятся к одиночеству и страху, и в то же время от взрослых ждем, что они позволят обращаться с собой как с беспомощными детьми. Больничные порядки являются проявлением полного неуважения к человеческому достоинству. Вы должны сдать одежду и надеть больничную рубаху, которая делает вас неприкрыто уязвимым для всяческих осмотров и нападений бесконечных врачей, медсестер и технического персонала. Большую часть времени вы должны лежать. Вы не можете уходить и возвращаться по своему усмотрению. И вы должны есть то, что дадут, – если успеете. И вдобавок спать в одной комнате с посторонними, причем с больными посторонними!