Основные управленческие культуры: характерные черты и особенности

Сравнительный анализ основных управленческих культур.Развитие управленческой мысли в послевоенный период было ознаменовано не только появлением множество концепций и теорий, но и утверждением четырех основных управленчес- ких культур: американской, япон- ской, европейс­кой и советской. Американская управленческая культура рассматривала управле­ние как специализированный вид деятельности, а сам менеджер представлялся профессионалом, обладающим специальным образованием (зачастую в дополнение к инженерному, юридическому, экономическо­му и др.). Была создана инфраструктура для управления в виде со­тен школ бизнеса, десятков тысяч консультативных фирм, разветв­ленных информационных сетей общего пользования, разнообразных на­учных исследований и публикаций в области управления.

В основе американской управленческой культуры (впрочем, как и европейской) – англосаксонский генотип, ядром которого является рационализм. В нем отчетливо выражен индивидуализм, преимущественная опора на собственные силы, расчетливый конкурентный прагматизм. Обычно эти качества связывают с протестантской этикой и духом капитализма по М.Веберу, наиболее благоприятных для развития рыночной экономики.

Однако в 80-е годы даже американцы вдруг усомнились в пра­вильности своего пути, начали обвинять школы бизнеса в неправиль­ной ориентации менеджеров, отрыве от жизни, неоправданном увлече­нии "наукой управления". Они стали пристально изучать японскую управленческую культуру. Японское экономическое чудо развивалось, имея всего три школы бизнеса. Концепция японского менеджмента предусматривала подготовку руководителей, прежде всего посредством опыта. Управленцы различного уровня целенаправленно проводились через цепочку смен должностей в разных подразделениях фирмы. При этом происходило обучение не только делу, но и искусству челове­ческих отношений. У руководителей постепенно культивировались не­обходимые качества.

Европейская управленческая культура занимает промежуточную позицию между американской и японской культурами. С одной стороны, европейцы имеют школы бизнеса и центры повышения квалификации по управле­нию, как американцы, хотя и не в таком количестве. С другой сто­роны, управление как вид деятельности, которому нужно учиться, до сих пор в перечне карьерных предпочтений находится не на очень высоком месте и, например, в Англии не входит даже в первую де­сятку.

Требует отдельного рассмотрениясоветская управленческая культура. Даже спустя десятилетие, в условиях смены эпох на постсо­ветском пространстве, эта культура по-прежнему остается господствующей. Для нее наи­более характерным было не получение специального управленческого образования, а приобретение основательного управленческого опыта и личная преданность рекомендующему. Как отмечали социологи, произошла канонизация принципа “начальству видней”, который словно обручем сковал инициативу и свободу людей.

Советскую управленческую культуру отличали высокая эффективность и результативность в экстремальных условиях и относительно низкая в “нормальные” времена. Управленец часто перемещался с должности на должность, каждая из которых требовала специальных знаний и образования. Экстремальность деятельности в таких условиях становилась правилом.

Успешно приспособи­лась к послереволюционным реалиям прежняя российская бюрократия. В результате такой адаптации утвердилась абсолютная и немыслимая для большинства стран мира, власть чиновников. Бюрократизм как синоним управленческой культуры был характерен не только для России. В полной мере его смогла на себе испытать и Германия. Однако там педантизм и скрупулезность чиновников компенсировались определенными демократическими традициями, соответствующим “народным характером”. В России таким противовесом явились неисполнительность подчиненных, противопоставлявших самодурству начальства каприз собственной отваги (почти по-ленински: в России строгость законов компенсировалась их неисполнением).

Управленческую деятельность отличал не всегда научный и обоснованный характер, большая доля волюнтаристских решений. В целом для советской управленческой культуры была характерна приоритетность государственных проблем по отношению к проблемам отдельного чело­века. Это объективно вело к пренебрежению интересов отдельной лич­ности.

Стремление выстоять и распространить искры Октября дальше требовало сжать время, подняться над ним. Все это придавало уп­равленческой деятельности авральный характер. Даже в послевоенный период, когда идея мировой революции явно потускнела, авралы, став пагубной привычкой, передававшейся из поколения в поколения советских управленцев, продолжали торжествовать. Лозунг первых пя­тилеток "Даешь!" был актуален, как и прежде.

Вместе с тем, перманентная экстремальность, деятельность по принципу “это надо было сделать вчера” позволили выявить и ряд жизнеспособных черт. К ним можно отнести относительную гибкость, умение приспособиться к изменившимся обстоятельствам, непредсказуемость поведения и деятельности, готовность пойти на нестандартные решения.

Истоки советской управленческой культуры.Изложение противоречивых черт советской управленческой культуры заставляет задуматься о причинах такого ее своеобразия. Наиболее продуктивным будет поиск ответов в анализе российского менталитета, с присущим ему христианским смирением и долготерпением, общинным характером жизнедеятельнос­ти, мессианским отношением к окружавшим и населявшим Россию народам, постоянной готовностью дать отпор, как проискам врагов, так и капризам природы. Вот почему, по мнению И.А.Оганесян (2000), у восточных славян преобладает мотивация подданного великого государства, зависимого от указаний всей вышестоящей иерархии и вынужденного их выполнять или обходить, ловчить, но всегда надеяться на получаемые сверху блага и на уравнительное их распределение.

Понятие “менталитет” обычно рассматривается в нескольких смыслах. Менталитет (от фр. мentalite – мышление, дух, образ, действие) – совокупность базовых и достаточно стабильных психологических ориентиров, жизненных установок, моделей поведения, традиций, привычек и навыков, которые унаследованы от прошлых поколений и присуща данной социальной группе и определенной культурной традиции. В соответствии с взглядами других, менталитет – это определенный стереотип восприятия и оценки действительности, индивидуальная картина окружающего мира и поведенческий саморегулятор. Так, по мнению М.Князевой, менталитет – это мировосприятие, мироощущение, способы восприятия мира. То, над чем мы плачем, что нам стыдно, чем гордимся, - и есть наша ментальность.

Обычно указывают на следующие черты менталитета как социально-психологического явления:

· он включает не вполне осознаваемые и нечетко сформулированные идеи и принципы;

· ему присуща лишь определенная изменяемость, без затрагивания сущностных основ;

· он не детерминирован (во всяком случае, не всецело) социальным строем и производственными отношениями;

· он обусловливает возрождение на принципиально новой социальной почве старых стереотипов поведения и легко их закрепляет;

· он слабо подвержен воздействию идеологических средств (они способны лишь активизировать определенные аспекты, но в большей степени выявляют и высвечивают их, нежели создают).

Для российской (а затем и советской) управленческой культуры восточнославянский менталитет явился благодатной почвой, давшей удивительное своеобразие и живучесть этой культуре. Его формирование было предопределено определенными социально-экономическими и природными условиями.

Русские начинали свою историю, говоря словами историка С.М.Соловьева, “на девственной почве, на которой история, цивилизация другого народа не оставила никаких следов”. Кроме того, нахождение “на краю” Европы не позволило “чуждым” влияниям интенсивно и серьезно воздействовать на российский народ.

На формировании российского менталитета не могли не сказаться огромные масштабы территории, ведущие к территориальной и социальной отдаленности периферии от центра (“до Бога высоко, до царя далеко”). Это зачастую вело к вынужденной самостоятельности в действиях, “вольнице”, граничивших с самоуправством. Важную роль сыграло многообразие культур и социально-экономических укладов, что, само по себе, вело к уважению и терпимости по отношению к другим культурам, народам. Нравственным стержнем российской менталь­ности были православные ценности.

Природа и прежде всего лес, степь и река как основные стихии, говоря словами историка В.О.Ключев- ского, “приняли живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека”. Именно стихия природы развила в русском человеке “изворотливость в мелких затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями”.

Российская ментальность формировалась в условиях общения как с европейскими, так и с азиатскими народами, что уже само по себе было феноменально. Серьезное влияние оказало более чем двухсотлетнее татаро-монгольское иго: лихая удаль, постоянное расширение зоны обитания, свободолюбие.

Каковы же своеобразные черты восточноевропейского менталитета, показавшие его непохожесть на все остальные? К числу главных отнесем следующие:

· противоречивость, крайности и колебания. В нашем менталитете они срослись накрепко. Они и есть самая отличительная черта российского характера. “Своей привычкой колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности”, - подчеркивал В.О.Ключевский. Во всем доходим не до сути, а до края, как сказал поэт Пастернак. И здесь, на краю, русский человек начинает осознавать себя. Вот какими эпитетами характеризует русскую душу Н.Бердяев – “безграничность, бесформенность, широта, устремленная в бесконечность”.

Великороссы по своей натуре – максималисты. Они привыкли впадать из одной крайности в другую. История России дает немало тому примеров, даже на протяжении двадцатого столетия. Доходившая до фанатизма религиозность и атеистическая вакханалия; особое почитание государства, благоговение перед властью и анархические бунты, бессмысленные погромы, обязательное ниспровержение вчерашних кумиров. Народ в постоянном поиске “золотой середины”, так характеризуют великороссов зарубежные аналитики;

· жизнеспособность и подвижность, перманентное движение плоти и скитание духа. Русский народ – это народ движущийся, народ-путник. Исторически на его огромной территории всегда происходило расселение. Едва ли не каждое новое поколение переходило на новые земли. Как отмечает М.Князева, если западные народы жили там, где родились, и вынуждены были осваивать свой клочёк земли, что порождало устойчивость, основательность, то русский человек всегда был готов взять котомку и уйти куда-то вдаль. Не случайно один из ведущих глубинных символов российской культуры – Дорога. Все самое главное с российскими героями происходит в дороге, в пути, а не дома;

· склонность к авралам и порывам в деятельности, благоговение перед стихией и нежелание планировать свое будущее. Как писал В.О.Ключевский, у русской души два начала: ленивое лежание и молниеносная деятельность. Он объяснял это природно-климатическими причинами. Долгое безмолвие, когда человек был вынужден просто смотреть в белое безмолвие и размышлять. И короткий проблеск теплой, ясной погоды, когда надо очень быстро, стремительно, часто “на авось”, что-то сделать.

Природа приучила русского человека больше думать о пройденном и меньше заглядывать в будущее. “В борьбе с неожиданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия, чем ставить цели (“Русский человек задним умом крепок”)”, - подчеркивает В.О.Ключевский;

· непредсказуемость действий и поступков, вытекающая из “невозможности рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и идти к намеченной цели…”. Великоросс “лучше в начале дела, когда еще не уверен в себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьется некоторого успеха и привлечет внимание: неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятствие, опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством выдержать успех; легче сделать великое, чем освоиться с мыслью о своем величии” (В.О.Ключевский).

Это предопределило склонность быстро воспринимать все новое, необычное и также быстро остывать в своем отношении к этому новому. Как и всякое достоинство, это могло превратиться (и часто превращалось) в нечто противоположное. Одним из таких вывертов являлось самодурство власти. Во всероссийском масштабе оно находило выражение в том, что человек власти, постигая какую-то идею, начинал во имя этой идеи крушит вокруг себя все живое, шел опять же до края, до необратимости. Торжествовал принцип “Если идея не стыкуется с жизнью, то тем хуже для жизни”;

· гибкость, изворотливость, готовность пойти на нестандартные решения и действия. “Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями.Великоросс мыслит и действует, как ходит, - подчеркивал В.О.Ключевский. - Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу”.

Русский народ никогда не предавался унынию. Он преодолевает любые трудности, препятствия и невзгоды с неистребимым оптимизмом и верой в лучшее. Вот почему шутка и юмор – верный спутник в жизни великоросса, причем чаще всего он шутит над своими же пороками и недостатками;

· уважительное отношение к чужому опыту и образу жизни, стремление усвоить и трансформировать все лучшее из мирового опыта. Российский менталитет был восприимчив ко всему лучшему, что накопил мировой опыт. Но никогда не было слепого копирования лучших образцов мировой цивилизации. По мнению М.Князевой, способность к усвоению-трансформации и есть самая глубинная, великая творческая особенность российского менталитета как принципиально открытой, движущейся структуры.

“Всемирная отзывчивость”, о которой говорили лучшие представители российской культуры, - не просто элегантная формула. Это способ существования русской души: отобрать лучшее – принять – вобрать – пережить – переосмыслить – трансформировать. Россия впитала и пе­реплавила в своем общественном сознании, в своей ментальности ряд черт и особенностей европейских и азиатских культур. Но эти черты лишь усилили своеобразие российской ментальности, но не смогли кардинально повлиять и пе­ределать ее.

Будущее управленческих культур.Несмотря на существенные различия между управленческими культурами, в условиях интернационализации всех сфер жизни эта проблема постепенно начинает терять свою актуальность. Более то­го, по мнению ряда авторов, появление в научном обороте несколь­ких разновидностей управленческих культур было вызвано необходимостью дать вразумительные объяснения "японскому", "скандинавскому", "корейскому" экономическому чуду.

Сегодня каждый из нас существует не только в национальном духовном пространстве, но и в общем культурно-информационном поле человечества. Для нас открыты модели существования других народов. Это ведет к ускорению процесса конвергенции различных управленческих культур и становлению принципиально но­вой управленческой культуры. Управленцы различных уровней взаимно обогащают друг друга идеями, наиболее продуктивными методами ру­ководства, современными организационно-техническими формами и средствами управления.

В ходе этого противоречивого процесса важно избежать двух крайностей. Во-первых, замыкания в рамках национально-этнических подходов к решению актуальных проблем, абсолютизации явных преимуществ нашего менталитета, обожествления и прекло­нения перед прежней советской управленческой культурой, подпиты­ваемых лозунгом, выраженным словами поэта "у советских собствен­ная гордость".

Во-вторых, ориентация исключительно на зарубежный управленческий опыт, превознося его как кладезь мудрости на все случаи жиз­ни. Жизнь показывает бесперспективность слепого переноса и прис­пособления управленческих рецептов, годных для одной страны, для одной ситуации к потребностям и нуждам другой страны, другой си­туации.

Важно помнить, что у каждого народа – своя сверхценность. У американцев это преуспевание и задор молодой нации, у европейцев – прочность, устойчивость жизни, у японцев – верность традициям, «японскому духу». Наша сверхценность – эмоциональное восприятие окружающего мира, всемирно известная «русская душа» с ее противоречиями и нравственными исканиями, бытовая философичность.

Актуальной задачей современной психологии управления является строгий отбор всего положительного из советской и зарубежных управленческих культур. Следующей задачей будет постепенная выработка на этой основе своей управленческой культуры. Сделать это будет очень непросто, потому что элементы культуры (в том числе и управленческой) невозможно ввести, используя законы, декреты, приказы. Необ­ходим относительно длительный период утверждения нового сначала в умах управленцев, а затем в их каждодневных действиях.