Глава 10. краткая история ведьмы
После того, как Настя закончила свой рассказ, некоторое время они оба молчали.
- С ума можно сойти! – проговорил, наконец, Олег.
Настя внимательно на него посмотрела.
- Но ты мне хоть веришь? Или, может, считаешь, что я сочинила всё это!
- Считал бы, если бы сам не видел! – Олег вздохнул. – В хорошенькую историю мы с тобой вляпались, нечего сказать! – он вдруг оживился. – Кстати, я тебе тоже кой чего могу рассказать!
- О чём это? – удивилась Настя. – Ты же мне вчера всё рассказал! Или не всё?
- Всё! – Олег помолчал немного. – Я о ведьме этой твоей хочу рассказать. Я то, по твоему вчерашнему рассказу, считал её какой-то старухой, что ли… Ну, когда она ещё здесь, в деревне, жила…
- Так она и была старухой! – начала, было, Настя и вдруг осеклась. – Вообще-то я толком не знаю…
- Зато я знаю! – Олег встал, прошёлся по комнате, потом почему-то остановился возле окна, выглянул в него. – Так вот, она была молодой и очень красивой, представляешь!
Некоторое время Настя молча смотрела на Олега.
- Ты то откуда знаешь? – произнесла она наконец.
- Знаю! – Олег снова уселся на диван. – Я в автобусе с автохтоном одним познакомился…
- С кем, с кем? – не поняла Настя.
- Ну, с аборигеном, с местным… с мужиком одним деревенским… – Олег улыбнулся. – Уморительный тип! Я его ненароком о ведьме спросил, так он мне всю дорогу о ней только и рассказывал, представляешь…
Вышеупомянутая ведьма появилась в тихой и сонной деревушке Замосточье более двадцати лет назад. Появилась внезапно и неизвестно откуда, как из-под земли – в переносном смысле, разумеется, а, может, и не только в переносном…
Вот как это произошло.
Жил на окраине Замосточья один мужичонка, Сёмка Пупкин по прозвищу Пупок, местный пьяница и забулдыга. Жил Пупок вдвоём с матерью старухой, которая души в нём не чаяла, хоть он и пропивал регулярно не только мизерную свою зарплату (работал в колхозе старшим, куда пошлют), но и её, тоже весьма небольшую, пенсию. Бывало, что и поколачивал мать, если денег на выпивон давать отказывалась или просто не было их у неё…
Когда же мать умерла – довёл-таки сынок родимый – стал Сёмка Пупок жить один. Так и не женился… удивительно, но при катастрофическом, прямо скажем, дефиците мужского населения в Замосточье, никто из одиноко живущих женщин деревни на совместную жизнь с Пупком так и не соблазнился.
Правда, внешностью его тоже бог обидел: низенький, корявый какой-то весь… да и водка-матушка красоты тоже не прибавила. Так ведь не всем же красавцами быть, и поплюгавее Пупка мужики жён себе нашли. Вот, к примеру, всё его дружки-собутыльники худо-бедно но переженились со временем…
Правда, они, хоть и пили по-чёрному, всё ж кое-как хозяйство своё вели. Пупок же был из лодырей лодырь. Огород весь крапивой да бурьяном зарос, в дому гвоздя никогда в стену не вбил, дровишек и тех на зиму ни поленца не заготовит: зимой – то у соседей дровишки по ночам подворовывал, то собственные хозяйственные постройки в дым обращал…
Ну, а если учесть и то ещё, что во хмелю Сёмка Пупок и последний свой ум-разум терял, буйным становился и, вообще, что угодно мог сотворить, то становится понятным настороженное отношение местных невест к такому «завидному» жениху…
Промелькнула, правда, на Сёмкином горизонте одна вдовушка, лет этак на пятнадцать с хвостиком за него старше. Вдовушка и сама изрядно попивала, да и насмотрелась в жизни своей всякого из-за пьяных чудачеств первого своего мужа, но даже она, такая привычная, казалось, ко всему натура, дольше месяца совместного проживания с Пупком не выдержала, сбежала.
Но Сёмка Пупок не особенно переживал по этому поводу. Более того, из холостого своего положения извлекал он немалую для себя выгоду. Его, подкосившаяся от времени и невнимания хозяина, хибара как-то незаметно сделалась главным местом встреч всех местных алкашей, их штаб-квартирой, что ли… или, скорее, клубом по интересам.
Ну и, разумеется, каждый уважающий себя член элитного сего «клуба», спеша на очередное ежевечернее его заседание, имел с собой в качестве входного билета энную порцию дешёвого горячительного. Так что у Сёмки Пупка была отличнейшая возможность напиваться каждый божий день ни копейки на это не затрачивая.
Впрочем, объективности ради, следует признать, что среди многочисленных пороков Пупка прижимистость не значилась. Наоборот, был он, что называется, душа нараспашку. Свою собственную зарплату пропивал с приятелями в два-три дня, и эти дни были, естественно, самыми посещаемыми в его хибарке…
А потом всё изменилось.
И началось всё, как поведал Олегу случайный его собеседник в автобусе, с… кота! С обыкновенного громадного чёрного котяры, неизвестно откуда приблудившегося к Сёмкиному жилищу да так и прижившемуся в нём. Что привлекательного нашёл Сёмка в коте – неизвестно… но вот что сам котяра нашёл привлекательного в этой вечно нетопленой и начисто лишённой съестного избе? Там, кажется, даже мыши не водились по причине полной, как говорится, бескормицы… а вот поди ж ты! Сам Семён в коте души не чаял, а однажды даже в драку к собутыльнику кинулся, когда тот по пьяной лавочке кота ногой невежливо отфутболил. Драчунов, хоть и не сразу, но разняли, Сёмка, будучи значительно слабее своего соперника, был довольно сильно помят и даже излупцован местами… а назавтра обидчик его споткнулся на ровном месте и сломал себе ногу, как раз ту самую, с которой всё и началось. Потом она, нога то есть, почему-то всё никак срастаться не хотела, а когда, наконец, срослась, оказалось, что надо её по новой ломать. В общем, закончилось всё это тем, что человек, так невежливо обошедшийся сначала с котом, а потом и с самим Семёном, подхватил заражение крови и там же в больнице скончался через полгода после достопамятного сего происшествия.
Но это были, как говорится, ещё цветочки. Ягодки начались позже.
Как-то – под осень дело было – Сёмка Пупок пропал вдруг из деревни. Вот только вчера был, пьянствовал с компанией у себя в хибарке, а наутро на работу почему-то не вышел. Думали: приболел мол с похмелья, а, может, и по-настоящему парня прихватило, но в избе Сёмки не оказалось, да и к вечеру он в ней так и не объявился. Вместе с Пупком исчез и кот.
Особо переживать за Сёмку в деревне было некому, друзья-алкаши ежели и расстроились, так это скорее из-за потери такой удобной штаб-квартиры. Но когда и неделю спустя Сёмка Пупок так и не объявился, встревоженное колхозное начальство сообщило в милицию о факте исчезновения гражданина Пупкина Семёна.
Приезжала пару раз милиция, вела задушевные разговоры с людьми, последними общавшимися с пропавшим, выяснить так ничего и не выяснили… потом дело это как-то само собой заглохло.
А следующей весной Сёмка Пупок вдруг объявился собственной персоной, так же неожиданно как исчез. И не один объявился! Вместе с ним в деревне объявилась та самая ведьма, хоть тогда, в первый момент её появления в деревне, об этом никто ещё даже не подозревал.
Но то, что дело тут нечисто, люди поняли сразу.
Бросалась в глаза прямо-таки удивительная перемена, произошедшая за эти неполные полгода с Сёмкой Пупком. И дело даже не в том, что он совершенно пить перестал – может, закодировался человек? – просто изменилось само поведение Пупка, да так, что трудно понять даже было: он это или какой-то совершенно другой человек.
В чём конкретно так изменилось поведение Семёна, этого Олегов собеседник уточнять не стал, упомянув только, что стал Пупок вроде как не от мира сего, заторможенным каким-то, что ли. В наше время сказали б, что может человек на иглу сел, но в те далёкие времена о наркоманах слыхом не слыхивали, да и не похож был Семён на наркомана. Просто заторможенным каким-то сделался… и ничего кроме...
Впрочем, сам-то Олег хорошо представлял это заторможенное состояние неизвестного ему Семёна Пупка – у него перед глазами всё ещё стоял жуткий образ Виталика там, на кладбище, казалось, образ этот никогда не изгладится из памяти.
Что же касается самой ведьмы, то выглядела она намного свежее и моложе помятого своего кавалера: симпатичная девчушка лет этак восемнадцати, и все удивлялись, что же такого привлекательного нашла эта девчушка в пожилом опустившемся забулдоне. Но, как бы там ни было, на удивление всей деревне, поселилась она в Сёмкиной хибарке и стали они в ней вдвоём жить да поживать… и прямо-таки идеальной парой со стороны смотрелись!
Правда, порядка в избе и возле избы у Семёна и теперь мало прибавилось. Огород по-прежнему исправно бурьяном да крапивой зарастал, но работал по возвращению Семён в колхозе старательно, без уважительных причин никогда не прогуливал, бывших своих собутыльников просто-напросто стороной обходил. И молчал. За день целый, бывало, словца не вытянешь из него, а ведь раньше первым болтуном и балагуром в деревне считался, часами мог нести всякую околесицу по делу и без дела. А рабочий день заканчивается – Семён тотчас же домой поспешает, к молодой своей жене, а может и не жена она ему, а так, сожительница, кто их там разберёт…
Прибежит домой, дверь тотчас же на крючок… стучи ни стучи – ни за что не откроют. И чем они там целые вечера занимались – одному чёрту известно. Ведь даже света почти никогда по вечерам не зажигали, в полной темноте всегда сидели… ну, летом ещё куда ни шло, но ведь и осень пришла, а всё равно ничегошеньки не изменилось – как смотрела Сёмкина изба по вечерам на улицу тёмными своими окнами, так и продолжала смотреть…
А ещё более странным было то, что, хоть и перестал Сёмка дровишки у соседей воровать, собственных запасов на зиму он так и не сделал, а печку за всю зиму так, кажется, ни разу и не протопил даже… так всю зиму в нетопленой избе и прожили. Хоть, кто их там знает - может у них калориферы какие были или ещё чего…
Всё это вместе взятое страшно удивляло сельчан и, конечно же, давало им благодатную почву для всяческих пересудов. Удивляло, кстати, людей в деревне ещё и то, что жена или, скорее, сожительница Сёмки Пупка из избы почти не выходила, а когда появлялась всё же изредка, садясь на лавочку под окном и ожидая Сёмку с работы, то всегда закутана была с ног, как говорится, по самую макушку во всё чёрное. Вместе с ней из избы всегда выходил и кот, запрыгивал на лавочку рядом с хозяйкой… и так вдвоём сидели они молча и совершенно неподвижно, иногда всего несколько минут, иногда больше часа, до тех самых пор, пока калитка со скрипом не отворялась и в ней не появлялась нескладная сгорбленная фигура Сёмки Пупка. Он шёл неспешно и как-то совершенно механически – он теперь постоянно так ходил – подойдя к лавочке Сёмка всегда останавливался возле сидящих и стоял возле них, тоже совершенно неподвижно, до тех самых пор, пока жена (или сожительница) не вставала с лавочки и не шла в избу. Сёмка тотчас же послушно следовал за ней, последним в избу всегда входил кот, двери тут же запирались на крючок и… всё! Любопытствующим соседям можно было смело расходиться по своим личным делам и избам - ничего интересного во дворе Сёмки Пупка в этот день больше не предвиделось.
Однажды бывший Сёмкин дружок, Ванька Корелин – местная кличка, Корявый – по старой памяти забрёл на Пупков двор и произошло это как раз в тот момент, когда самого Семёна дома ещё не было, а его странная жена сидела на лавочки в ожидании супруга. Корявый был в подпито-игривом настроении, посему, ни секунды не медля, он тотчас же подсел на лавочку и даже вознамерился на правах старого друга семьи слегка приобнять свою соседку за стройную талию…
Мгновение спустя Ванька Корявый уже со всех ног мчался по вечерней, раскисшей от луж улице (дело весной происходило). Его истошные вопли слышны были, наверное, во всех концах деревни, а прямо на голове у Ваньки восседал чёрный кот и немилосердно драл всеми своими когтями перепуганную и враз протрезвевшую Ванькину физиономию. Потом, на глазах у многих изумлённых сельчан, кот этот с Ванькиной башки просто исчез – вот прямо как в воздухе растворился – а Ванька бежал ещё некоторое время уже без кота, не переставая при этом орать во всё пропитое своё горло. Поймали и остановили его в самом конце деревни, а куда б он умчался дальше, ежели б его не остановили - на этот вопрос не смог бы ответить, наверное, и сам Ванька Корявый…
Эта необычная история активно обсуждалась в деревне в течение последующих нескольких дней. Правда, в таинственное исчезновение кота прямо с головы Корявого верили далеко не все, большинство всё же склонялось к здравой мысли, что кот этот просто сумел каким-то малозаметным образом с головы Ванькиной соскочить, улучив момент. Ванька же, немного оклемавшись от пережитого, ходил по деревне весь перевязанный и по большому секрету рассказывал всем желающим, что у таинственной Семёновой жены какие-то серьёзные проблемы с внешностью, ибо видок у неё ещё тот: нос почти провалился, на лбу язва огромная, да и не только на лбу. В общем, понятно теперь, почему она невылазно дома сидит и на улицу всегда такой закутанной выходит.
Ваньке верили и не верили, но больше всё же верили, ибо это как раз и объясняло странную нелюдимость жены Сёмки Пупка. Но потом оказалось, что Ванька прямо-таки враль несусветный, потому как, с апреля месяца начиная, супружница Сёмки Пупка стала выходить из избы без всякой накидки и лицо у неё оказалось прежним: чистым, молодым и красивым на удивление…
И в это же, считай, время в соседних с Замосточьем деревнях начали пропадать люди. Причём, совершенно бесследно.
В основном это были парни и молодые мужчины, лет этак двадцати—двадцати пяти. Более младшие не пропадали ни разу, но были среди бесследно исчезнувших и мужики постарше. Например, одному из исчезнувших было уже далеко за тридцать, второму, вообще, за сорок перевалило. Всего же за эти жуткие весну и лето общее число пропавших достигло пятнадцати или что-то около этого. Причём, не все они были деревенскими, добрую половину исчезнувших составили жители райцентра. Общим же для всех пропавших было то, что пропадали они всегда после посещения танцев – слово «дискотека» тогда ещё не прижилось в отдалённой сельской местности – причём, во время танцев ничего подозрительного и настораживающего с будущими потерпевшими не происходило: танцевали, выпивали, по окончании танцпрограммы шли домой в шумной компании друзей и подружек. Никто и не замечал, когда человек исчезал из весёлой компании и какая-такая причина тому виной. Все были одинаково навеселе, многие к тому же шли парами и пары эти нарочно старались отстать от общей компании… в общем, только на следующее утро – и это в лучшем случае – вдруг обнаруживалось, что человек пропал…
А пропадали действительно бесследно, ибо ни трупов, ни хотя бы каких-либо следов преступления милиция так ни разу и не обнаружила. Даже уголовное дело во всех пятнадцати случаях было возбуждено по факту исчезновения, а не убийства. Странным было и то, что пропадали только мужчины, ведь обычно таким образом бесследно исчезают девушки и молодые женщины. Ограбление, как возможный мотив убийства, тоже отпадало напрочь – никаких таких особых ценностей потерпевшие с собой не имели, не было у большинства из них даже более-менее приличной суммы денег в карманах.
И ещё…
Ни один житель самого Замосточья таким странным образом не исчез, хоть на танцы в соседние деревушки молодёжь бегала поголовно (своего клуба в деревне не имелось)… правда, этим зловещим летом бегала она туда с куда меньшей охотой нежели раньше.
Начались эти таинственные исчезновения где-то в конце марта, к середине лета достигли своего апогея – за одну только неделю перед Купалой исчезло аж три парня – потом начался постепенный спад (за весь август всего лишь двое пропавших). В сентябре же странные и страшные эти исчезновения прекратились вовсе.
А в Замосточье тем временем всё текло своим чередом. Сёмка Пупок по-прежнему исправна трудился в колхозе, и так же по-прежнему каждый вечер жена поджидала его сидя на лавочке под окном в компании с агрессивным своим котярой. Потом, с приходом Пупка, все вместе они скрывались в избе до следующего утра. Что они поделывали там, в избе, как и прежде оставалось загадкой, все попытки хоть как-то разговорить Пупка ни к чему так и не привели. Он, вообще, никак не реагировал на праздные вопросы зевак… казалось, он их не замечает даже. Впрочем, никто особо настойчиво с расспросами к Пупку не приставал, его теперь не просто сторонились, побаивались даже. Само колхозное начальство в лице бригадира, отдавая Сёмку тот или иной приказ, старалось поскорее закончить с неприятным этим делом и даже в момент отдачи приказания в лицо Пупку по возможности старалось не смотреть. Ибо, согласитесь, не особенно приятно разговаривать с человеком, лицо которого не выражает ничего абсолютно. Что бы не поручили теперь Пупку – никогда даже бровью не поведёт, не кивнёт хотя бы, в знак того, что, мол, всё понял. Выслушает с полнейшим равнодушием, повернётся и пойдёт себе исполнять, что бы не поручили. Робот какой-то, а не человек, честное слово!
Шёпотом по деревне уже передавался слушок, что жена Сёмкина – самая настоящая ведьма. Слушок этот то затихал, то вновь усиливался… все деревенские несчастья и просто неудачи житейские списывались теперь именно на её происки: будь то болезнь какая-нибудь обострившаяся или молоко у коровы вдруг пропадало некстати. Но открыто обвинять жену Пупка всё же опасались, к Сёмкиному же двору теперь даже не подходили близко, а все соседи ближайшие каждый вечер двери входные на все возможные засовы запирать стали, по Сёмкиному примеру, что ли…
А потом и вовсе чудной слух пополз по деревне.
Проезжий шофёр из соседнего района, молодой парень привёз в колхоз шифер и случайно увидел во дворе Сёмкиного дома супружницу его, мужа с работы терпеливо поджидающую. Так вот, увидел этот парень жену Сёмкину, побледнел весь, в лице даже переменился. Местный кладовщик – он в машине рядом с шофёром находился – рассказывал потом, что врубил шофёр сразу же по тормозам, из машины почти что выпрыгнул да к ней со всех ног бросился…
О чём таком они там вдвоём разговаривали – она, на лавочке сидя, он – подле неё стоя – этого местный кладовщик не слышал к великому своему сожалению, далековато было. Но разговаривали они довольно долго, парень тот о чём-то её чуть ли не умолял, впрочем, к великому удивлению кладовщика, агрессивный котяра на этот раз вёл себя вполне миролюбиво. Потом парень вернулся назад к машине и они поехали дальше, причём шофёр всю дорогу молчал, явно игнорируя настойчивые расспросы кладовщика. И только потом уже, перед самым своим отъездом, он неожиданно признался кладовщику, что жена Сёмки Пупка как две капли воды похожа на его бывшую одноклассницу, трагически погибшую весной прошлого года. Ещё парень признался, что его так поразило это внешнее сходство, что он не смог удержаться, что бы не подойти к женщине, так похожей на девушку, которую он очень когда-то любил. Ещё он сказал, что даже стоя рядом с этой незнакомой женщиной, он никак не мог отделаться от странного ощущения, что это и есть Рая, его бывшая одноклассница, хоть он сам присутствовал на её похоронах и даже нёс гроб. Ведь даже родинка в уголке верхней губы оказалось у незнакомки… разве возможно такое полное совпадение!
Кладовщик, не зная, что и ответить, начал рассказывать шофёру, когда и при каких странных обстоятельствах появилась в их деревни эта женщина. Парень слушал внимательно, даже очень внимательно, потом, под вечер уже, он отправился в обратный путь.
Наверное, зря он поехал на ночь глядя, ибо где-то, на стыке уже обоих районов, угодил в аварию и скончался от потери крови ещё по пути в больницу.
А вскоре после этого и сам Сёмка Пупок повесился в колхозной конюшне на вожжах, причём проделал это буквально на глазах у множества людей. Пока они поняли что к чему, он мигом вскарабкался на спину ближайшей лошади, закинул вожжу на перекладину, сунул голову в петлю да и сиганул вниз. Из петли его почти сразу сумели вытащить, но все попытки оживить Пупка ни к чему не привели. Врач потом объяснил, что у Сёмки повредился шейный отдел позвоночника… ну и спинной мозг, соответственно.
Сёмку Пупка хоронили за счёт хозяйства, скромные поминки тоже в помещении мехдвора устроили, потому как странная Сёмкина жена от всего этого просто самоустранилась. Более того, она вообще на всё это время из деревни куда-то исчезла, а появилась вновь лишь спустя несколько дней после похорон мужа.
И почти сразу нашла себе нового сожителя. И оказался этим новым её избранником ни кто иной, как бывший Сёмкин дружок и собутыльник… Ванька Корелин по прозвищу Корявый, тот самый, который когда-то с котом на голове через всю деревню без памяти бежал!
Точно не известно каким таким образом они сговориться успели, только Ванькина законная жена в один далеко не прекрасный день обнаружила вдруг, что муж из дома просто-напросто сбежал, с собой только кое-что из одежды прихватив. Пошёл, как люди между собой говорили, к ведьме в примы!
И всё в точности как с Пупком с ним повторилось. Пить бросил, разговаривать тоже почти перестал. Рабочий день окончится – тотчас же к новой жене своей стремглав мчит, а она его, как и Семёна когда-то, на той же самой лавочке сидит-поджидает. И кот рядом сидит, и не бросается, что удивительно, больше на Ивана, за хозяина его признаёт, что ли. Придёт Иван – встанет жена с лавочки, зайдут они в избу, кот следом забежит… и всё! Дверь сразу же на запор…
Ванькина законная супруга скандала устраивать не стала. Детей у них не было, а по мужу переживать – не бог весть какое сокровище потеряла! Наоборот ещё, хвалилась на ферме бабам, что рада радёшенька такому повороту событий, что ведьма эта хоть одно доброе дело сделала, когда мужа-алкаша у неё увела. Теперь ни тебе скандалов дома ежевечерних, ни тебе дебошей пьяных еженедельных, в общем, живи и радуйся!
Но прошёл месяц, другой прошёл… и перестала Ванькина бывшая жена холостым своим положением хвастаться. Наоборот даже, принялась она всячески пытаться возвернуть законного своего супруга на прежнее место жительства. Повсюду стала она его подстерегать: и по-хорошему просила, и по-плохому всяческими неприятностями ему угрожала… ничего не помогало. Иван её даже слушать не желал, как на пустое место смотрел на свою законную супругу, как и на всех остальных женщин, впрочем, тоже…
А уж как она, жена Ванькина, ведьму-разлучницу кляла, все косточки до одной ей, кажется, перемыла… за глаза, правда. В глаза же слово сказать боялась… да и все жители деревни к этому времени ведьмы боялись пуще огня…
И ведь предупреждали старые люди Ванькину жену, чтобы смирилась она с потерей своей, на рожон чтоб не лезла, иначе плохо, мол, ей будет! Как в воду старые люди смотрели!
Уже зимой дела было, когда удалось-таки законной жене Ивана каким-то непонятным образом мужа назад к себе переманить. Новость эту быстро по деревне разнесли, за один вечер всего… одни радовались, сами не зная почему, другим же просто любопытно было, чем же всё это дело в конце концов закончится. А закончилось дело весьма и весьма печально… и наутро уже по деревне другую новость из избы в избу переносили…
Оказалось, что ночью Ванька Корелин жену свою задушил собственными руками, а после этого и сам с жизнью последние счёты свёл: вены себе на обеих руках зубами перегрыз. Так и истёк кровью утра не дождавшись…
Милиция и следователь из прокуратуры все подробности страшного сего события до мельчайших самых деталей установить смогли… и ничего, кстати, не указывало, что ведьма хоть в чём-то тут замешана была. Но, как бы там ни было, на следующее же утро ведьма из деревни уехала… видели люди, как она в автобус садилась с чемоданчиком небольшим в руке.
Уехала… и вся деревня, считай, с немалым облегчением вздохнула. Правда, сначала всё ожидали – вот вернётся… но прошёл месяц, другой за ним пролетел… не вернулась ведьма назад!
Вернулась же она лет этак через пять, когда люди о ней и забывать постепенно начали. Вернулась и как ни в чём не бывало в избу свою прежнюю вновь заселилась, благо, изба Сёмкина все эти годы пустой простояла, даже дети её всегда стороной обходили. Причём, вернулась ведьма не одна, привезла с собой какого-то чернявого мужика бандитской наружности да ещё и в наколках всего…
И что самое удивительное: уезжала она без чёрного своего кота, вернулась тоже без него, а на следующие же утро кот этот чёрный уже около избы как ни в чём ни бывало прохаживался. А где он все эти годы отсиживался – этого никто сказать не мог ибо ни один человек за пять прошедших лет с агрессивным этим котярой ни разу не сталкивался. Впрочем, возможно это всё же какой-то другой кот был… пять лет прошло, шутка ли, особенно для короткой кошачьей жизни…
Вернувшись в деревню ведьма вновь принялась там безвыездно жить вместе с приблатнённым своим сожителем. Тот сразу же в колхоз слесарем устроился и, к удивлению всех сельчан, оказался человеком совершенно другого плана, нежели Сёмка с Ванькой, хоть и связался с ведьмой. Домой не особенно торопился, выпивал при случае, даже на девчат местных, бывало, засматривался. Впрочем, они, памятуя о трагической судьбе Ивановой жены, на сближение с ним шли крайне неохотно.
Да и ведьма сама вроде бы угомонилась, что ли… во всяком случае, она теперь не сидела сиднем в избе или около оной. И за калитку частенько выходила, и в магазине люди её порой могли наблюдать. Правда, в колхозе она по-прежнему не работала, огород, как и раньше, крапивой да бурьяном зарастал…
Впрочем, тут Олегов собеседник поправился и добавил, что бурьян с крапивой только возле самой избы рос, далее уже колхоз землю обрезал и там даже чей-то сенокос появился… тем более, что сама ведьма против этого нисколечко не протестовала.
Свет в доме по вечерам теперь зажигался исправно, да и дровишек на зиму чернявый мужик запас с избытком. Знал ли он всю предшествующую историю своей подруги а также трагическую судьбу двух своих предшественников – про это никогда его не расспрашивали, даже когда вместе с ним выпивали. Впрочем, чернявый мужик выпивал нечасто и, на удивление собутыльников, никогда не пьянел, так что местным выпивохам пить с ним было совершенно даже не интересно.
Так прожили они вместе лет пять, и что самое удивительное – не старела ведьма совсем, как и прежде юной девчушкой выглядела. И кот её чёрный тоже не изменялся с годами… так что, скорее всего, это и в самом деле не тот кот был, другой…
А вот мужик чернявый старел как-то на удивление быстро, так, будто он один за двоих это делал. Через пять лет из чернявого совершенно седым сделался, сгорбился, высох весь как щепка… Но жили по-прежнему дружно… или это только видимость одна была…
Описание дальнейших событий попутчик изложил Олегу в самых общих чертах ибо автобус уже к деревне сворачивал и обоим скоро выходить надо было. В общем, в одну далеко не прекрасную весеннюю ночь жители близлежащих домов были разбужены страшными воплями, доносившимися из ведьминой избы. Выбежав на улицу кто в чём, люди рассмотрели в пыльных окнах страшной избы какой-то странный красноватый отблеск и, понятное дело, первоначально решили, что в доме возник пожар. Впрочем, броситься внутрь, на помощь погибающим людям, желающих так и не нашлось. Все только молча стояли на почтительном расстоянии, смотрели, слушали, переговаривались шёпотом. Уже ясно было, что никакой это не пожар… но вопли всё продолжались и неясно было даже, кто из двоих обитателей избы может так кричать… а потом в избе раздался вдруг рёв какого-то зверя, такой, что, по словам собеседника Олега, у всех присутствующих буквально кровь в жилах застыла и все они как один бросились врассыпную. Кто-то всё же успел вызвать милицию и милицейский патруль прибыл на удивление быстро. Но к этому времени и вопли, и рёв уже смолкли, красноватый зловещий отблеск в окнах тоже погас. Войдя в избу, милиционеры обнаружили там мёртвую ведьму, она лежала у самого порога с разрубленной головой… орудие убийства, окровавленный топор, валялся тут же. Стали искать сожителя ведьмы и наконец обнаружили его за печкой… такое впечатление складывалось, что забился он туда, спасаясь от чего-то ужасного… впрочем, это его никоим образом не спасло. Тело несчастного было истерзанно почти до неузнаваемости, никто даже приблизительно не мог предположить, что за зверь мог всё это сотворить, во всяком случае, явно, не кот…
А ещё успел сообщить случайный попутчик Олегу, уже выходя вместе с ним из автобуса, что когда утром в деревню прибыла машина «Скорой помощи», чтобы забрать убитых, тело ведьмы представляло собой сплошную разложившуюся зловонную массу, так, будто оно, тело это, много лет в земле пролежало…
Глава 11. КОШМАРНАЯ НОЧЬ
Олег замолчал и некоторое время в комнате царило полное и обоюдное молчание.
- А кот? – спросила вдруг Настя, думая о чём-то своём.
- Что, кот? – не понял Олег вопроса. – Какой кот?
- Ну, куда кот ведьмин подевался? – уточнила Настя. – После того, как её… - Настя замялась, - после всего этого кто—нибудь кота этого видел?
Олег пожал плечами.
- Не знаю, - сказал он равнодушно. – Некогда было спрашивать… А что?
- Да так, ничего!
Настя вздохнула… и снова некоторое время они вновь сидели молча. Машинально взглянув на часы на стене напротив, Настя обнаружила, что уже половина седьмого. Ничего себе!
И бабушка куда—то запропастилась!
- А ты с кем тут живёшь? – словно прочитав Настины мысли, спросил Олег.
- С бабушкой! – прищурившись, Настя взглянула на Олега. – Интересно, а как мне ей тебя представить?
- Это не главное! – Олег встал, медленно прошёлся по комнате, - Представишь как-нибудь!
- Как? – Настя пожала плечами. – Братом, даже троюродным, не могу… бабуля всё про меня знает…
- Ну, не братом! – Олег задумался. – Скажешь, что я твой одноклассник…
Настя ничего не ответила, а Олег снова опустился на прежнее место.
- Не о том мы говорим! – с лёгкой досадой в голосе бросил он. – Разве это сейчас главное!
И вновь Настя ничего ему не ответила.
- Слушай! – снова заговорил Олег, пристально глядя на Настю. – А чего этой ведьме от тебя надо? Чего это она так к тебе привязалась?
- А я знаю?!
Настя снова незаметно посмотрела на часы. Скоро уже семь… Однако!
Незаметно, медленно приближался вечер. С ним приближалась ночь, темнота и все ожившие ночные страхи…
Настя искоса, украдкой, взглянула на Олега. А что, если он тоже… как Ксюша недавно… только ещё и сам не подозревает об этом?!
Олег, оказывается, тоже исподтишка наблюдал за Настей и, конечно же, сразу заметил этот её тревожный взгляд.
- Тебя что-то тревожит?
- Меня? – Настя задумалась на мгновение. – Да так, ничего особенного!
- Тогда… - Олег поднялся, подошёл к окну, некоторое время молча смотрел куда-то вдаль… потом повернулся к Насте. – Слушай, а покажи мне эту избу!
- Ведьмину? – Настя почти с ужасом уставилась на Олега. – Ты хочешь туда пойти?
Олег кивнул.
- Сейчас?
Олег снова кивнул.
- Но ведь… - не договорив, Настя замолчала… она и сама не знала, что же такого хотела сейчас сказать… - Поздно уже! – выговорила она первое, что пришло в голову. – Может завтра?
- Нет! – Олег упрямо мотнул головой. – Мы только посмотрим на неё… издалека… Посмотрим, а потом назад сразу! – он замолчал, в ожидании ответа, но Настя так ничего и не ответила. – Ну так как? Идём?
- Ладно! – Настя тряхнула головой, как бы отгоняя этим жестом все свои тревоги и сомнения. – Только ты выйди пока… я переоденусь.
До самого жилище ведьмы они шли молча. Редкие прохожие удивлённо на них оглядывались, а, может, это Насте так казалось. Она, впрочем, со всеми встречными очень вежливо здоровалась, даже с теми, кого раньше и не встречала вроде. Олег шёл рядом с ней, полностью погружённый в свои мысли, никого и ничего не замечая вокруг. Наконец, Настя остановилась.
- Это здесь? – негромко спросил Олег, внимательно разглядывая ветхое покосившееся строение. – Она здесь жила?
Не в силах произнести хоть слово, Настя только утвердительно кивнула головой. Ей вдруг не стало хватать воздуха, сердце бешено заколотилось в груди, с трудом превеликим преодолела она сейчас искушение бросить всё это, повернуться и бежать… просто бежать отсюда… со всех ног бежать…
Прошёл год уже с того злосчастного дня, когда она, на свою и чужую беду, впервые узнала о существовании страшной этой избы… впервые, вот так вот, как и сейчас стояла Настя вместе с безответной Ксюшей на этом же самом месте и смотрела на чёрные покосившиеся стены древней этой хибары. Год прошёл, но Насте вдруг показалось, что это было не далее как вчера… и всё ещё можно изменить… всё можно было бы изменить, если бы они тогда…
Если бы они тогда просто не вошли внутрь!
Настя вздохнула.
- Как ты думаешь, - сдавленным шёпотом произнёс Олег, - они сейчас там?
Настя никак не думала. Не до того её было сейчас.
Ей было страшно… ей просто было очень страшно. С трудом сдерживая дрожь в коленках, она попыталась представить себе, каким таким образом Олег надеется справиться с ведьмой, тем более, уничтожить её? Ведь у него для этого ничего нет, абсолютно ничего! А что, вообще, применяют для борьбы с ведьмами? Кажется, если верить фильмам, осиновые колы!
Увидев неподалёку от себя довольно приличных размеров колышек, Настя, как бы между прочим, наклонилась и взяла его в руку. Вряд ли колышек был из осины… вряд ли он сможет помочь Насте даже будучи осиновым стопроцентно, но, как бы там ни было, никакой другой альтернативы для Насти не существовало просто. Приходилось довольствоваться тем, что есть.
Настя как можно крепче сжала ненадёжное своё «оружие». Пускай только ведьма сунется теперь к ней… пускай попробует только!
- Блин, непохоже, чтобы они тут были! – пробормотал Олег вполголоса.
А Насте вдруг пришла в голову страшная в своей простоте мысль о том, что ничего уже от неё, Насти, не зависит, и, возможно, всё, что они задумали, что сейчас делают – всё это на руку проклятой ведьме! Тогда вся эта их самоотверженная самодеятельность… не пустой ли она звук? И, может, они оба – всего лишь две безмолвные марионетки, вообразившие о себе бог весть что, в то время как где-то поблизости, за кулисами сего страшного театра, притаился истинный манипулятор каждого их движения. Понадобилось, к примеру, ведьме, чтобы Настя приехала в деревню… почему-то ей очень это понадобилось – и вот, здрасте-пожалуйста! Настя уже в деревне!
Теперь же ведьме понадобилось, чтобы Настя – после того, как трюк с Ксюшей провалился – сама пришла в её логово, чтобы она сама, по собственному своему идиотизму, пошла навстречу своей погибели… и что же? Это тоже срабатывает – ещё немного и Настя вместе с Олегом перешагнут тот рубеж, за которым уже не будет возврата…
Или не перешагнут?
И какова истинная роль Олега во всём этот представлении? Знает ли он сам, кем, возможно, является?
Или не является?
Настя повернулась к Олегу, осторожно тронула его за рукав.
- Слушай! – голос Насти дрогнул. – Давай не пойдём!
- Куда? – не слушая Настю, Олег внимательно смотрел на избу. – Куда не пойдём?
- В избу! – начала было Настя, но тут Олег её перебил.
- Я что-то вижу! – взволнованно объявил он. – Там, внутри, я что-то разглядел!
- Её? – Настя вся похолодела от ужаса. – Ты видишь ведьму?
- Не разобрал! А может, вообще, показалось…
Олег наконец-таки повернулся в сторону Насти, лицо у него было бледное и встревоженное… очень бледное и очень встревоженное лицо… Настя поняла вдруг, что Олегу тоже страшно, возможно даже страшнее, чем ей… ему тоже очень не хочется идти туда, в зловещие объятия старой покосившейся этот хибары, на верную почти гибель идти…
- Давай не пойдём! – тихо попросила Настя, голос её задрожал. – Не пойдём, а?
Олег, не отвечая, молча продолжал смотреть на страшную избу.
- Понимаешь... – Настя судорожно вздохнула… противная дрожь в коленках не только не унялась, а наоборот, усилилась даже… - а что, если она только и ждёт этого? Что если ей надо обязательно, чтобы мы вошл<