Глава 10.Аналитическая дистанция

Строго говоря, проблема аналитической дистанции относится к разделу переноса и контрпереноса. Но поскольку аналитическую дистанцию выделяют в специальную тему, которую часто обсуждают, хотя, тем не менее, по ней написано мало, я вынес ее в отдельную главу.

Прежде всего, дистанция относится к концепции, выражающей пространственное разделение двух объектов. Только там, где существует дистанция, возможна ситуация встречи наедине (vis-a-vis). Два объекта, занимающие одно и то же место, не могут быть рядом: они сливаются друг с другом. Только реальное нахождение рядом двух людей в пространстве, даже если оно очень маленькое, позволяет им вообще выйти на границы друг друга. Пока нет чисто пространственной ситуации vis-a-vis, как, например, в ситуации беременной и ее плода, невозможно сопоставление, выводящее на границы друг с другом, и дифференциация, обеспечивающая независимое развитие обеих сторон. Следовательно, конкретная пространственная дистанция является необходимым условием для запуска автономного процесса созревания и развития индивидуума.

В области психических процессов эта проблема становится несравнимо более сложной. Психику невозможно описать в пространственных терминах. Лингвистически пространственные концепции в этой сфере используются просто как аналогии или метафоры. Например, если мы говорим о глубоких уровнях или слоях бессознательного, то, несомненно, используем пространственную концепцию, но нужно всегда помнить, что это только метафоры. В психике нет верха и низа, следовательно, нет глубины или высоты. Этими терминами мы обозначаем качество психического переживания, насколько оно доступно сознанию. Таким образом, в «аналитической дистанции» нужно разделять две реальности: реальность конкретной физической эмпирической дистанции и реальность поля, которое гораздо труднее описать, где концепция аналитической дистанции выступает в качестве метафоры чего-то чисто психического. В последнем случае пациенту дается свободное пространство, описанное Хейером (1964), как невидимое метафорическое пространство, делающее возможным появление бессознательного материала.

Давайте сперва кратко рассмотрим конкретную физическую дистанцию. Первоначально классический психоанализ задавал очень значительную реальную дистанцию, помещая аналитика позади пациента. Пациент не мог видеть аналитика и говорил, в другом направлении, что несколько напоминало футболиста, забивающего гол в свои собственные ворота. От аналитика требовалось избегать любого личного контакта с пациентом и, насколько возможно, полностью исключить влияние своих собственных переживаний. Это гарантировало пациенту возникновение проекций. Если строго следовать этим принципам, то создается значительная дистанция, В течение такого лечения, а иногда даже после него, аналитик остается призраком очень дистанцированного отца (или матери), никогда не существовавших в реальности, но которых пациент, конечно, всегда мог себе представить. Сегодня аналитики вряд ли работают, используя такую суровую классическую дистанцию. Понимание ошибочности принципа аналитической нейтральности и идеи чистого экрана для проекций, а также современные изменения во фрейдистском психоанализе при применении его к терапии психозов, пограничных расстройств, групп, семей и т.п., весьма смягчили строгость первоначальных правил и в теории, и в практике.

С самого начала понимание Юнгом анализа, как диалектического процесса между аналитиком и пациентом, делало аналитика видимым и прозрачным для пациента, что предотвращало появление подобной почти шизоидной дистанции между двумя людьми. Безусловно, взгляды юнгианских аналитиков на оптимальную дистанцию между терапевтом и пациентом сильно менялись, и единственным общим правилом (consensusomnium) остается избегать слишком сильного слияния. Больше никаких общих правил не было найдено. Мне кажется бесполезным обсуждать, можно ли, например, гулять или ходить в театр с пациентом, касаться его телесно или позволять ему дотрагиваться до себя и т.п. Такие обобщения бесполезны. Что для одной ситуации будет ошибочным, например, прервать анализ или ускорить его завершение, может оказаться единственно возможным и

правильным выходом в другой ситуации. Здесь мне кажутся уместными слова Христа из апокрифического Евангелия, цитированные Юнгом: «Человек, если ты знаешь, что творишь, то деяния твои благословенны» (1969, «Психология и религия» пар. 133). Но так как мы не знаем этого в большинстве случаев, лучше быть чрезвычайно осторожным в отношении сокращения дистанции. Позвольте мне привести пример.

У меня был пациент, который после длительного анализа оказался в ситуации, переживаемой им как глубокий кризис. В конце одной из аналитических сессий, прошедшей драматически, я спонтанно положил свою руку на плечо этого рыдающего мужчины, который был одного возраста со мной.

Однако я упустил существование его сильной подавленной гомосексуальной проблемы, которую он еще не вынес на анализ. Впоследствии оказалось так, что мои действия повлияли на усиление его гомоэротических и гомосексуальных страхов и, следовательно, его сопротивление возросло так сильно, что нам так и не удалось прояснить эту проблему.

Возможно, второй пример даже лучше прояснит, что имелось в виду в предостережении: «Если ты знаешь...». Одна очень опытная пожилая коллега (кстати, фрейдистка) однажды рассказывала в маленьком кругу профессионалов о своей работе с шизофренической пациенткой: «В очень специфический момент аналитик прилегла позади пациентки на кушетку, чтобы та ощутила некоторое физическое тепло. Это позволило психотической пациентке впервые в ее жизни почувствовать реальные отношения с другим человеком. И с этого момента в ее лечении анализ принял правильное направление». Присутствующий там молодой аналитик, только что завершивший обучение, был очень впечатлен успехом этой терапевтической интервенции. Оказавшись в роли гетевского ученика - колдуна, он прилег на кушетку к суровой истеричке, подобным образом выражавшей свои трудности во взаимоотношениях. Конечно, результат был драматическим, и молодой аналитик смог освободиться из объятий пациентки, только отскочив назад в кресло. Я не знаю, что произошло дальше с этой терапией, но в любом случае приходит на ум старая латинская поговорка: quordlicetJovi, поп licetBovi.

Из приведенного примера видно, что аналитик должен рассматривать не только ситуацию пациента, но и его типологию и психологическую структуру, он должен уметь все это учитывать. Как и везде, в анализе все зависит не столько от того, что мы делаем, как от того, как мы это делаем, что всегда обусловлено всем психологическим фоном и бессознательным вовлеченных людей. Было бы неправильным продлевать сессии, потому что вам трудно сказать «нет» и из-за ваших трудностей сепарации (отделения, расставания). И было бы неправильным не продлевать сессии из-за вашей слишком сильной обусловленности персоной, таким образом, не давая пространства живому процессу анализа.

Важен общий результат конкретной аналитической дистанции, потому что она содержит весьма показательное отражение проблемы метафорической дистанции. Следовательно, мы должны сперва обсудить в более подробных деталях проблемы психической дистанции, и, чтобы сделать это, лучше всего обратиться к vashermeticumалхимиков, уже упомянутой во Введении.

Лао-цзы говорил, что кувшин обретает ценность и функциональность не из-за глины, из которой он сделан, но благодаря пустоте, которую она окружает. Эта истина подходит и для таинственного vashermeticumалхимиков, и для метафорического пространства, порождаемого в анализе. Для пациента на аналитической сессии должно существовать пустое пространство, в которое, насколько возможно, свободно и беспрепятственно просачиваются его фантазии и в котором могут быть обнаружены символы бессознательного. Внутри этого пространства происходит алхимическая трансформация, и возникает aurumnonvulgumиз massaconfusa(чистое золото из бесформенной массы), что соответствует трансформации либидо посредством символов, хорошо описанной Юнгом в работе «О психической энергии» (C.W. 8). Концепция vashermeticumиграет важную роль в алхимии. Это слово буквально означает реторту, контейнер для трансформируемых веществ, но описания различных алхимиков природы этого сосуда сразу исправляют наше представление:

Это нечто вроде матрицы или матки, из которой должен родиться волшебный камень filiusphilosophorum. Следовательно, необходимо, чтобы сосуд был не просто круглой ,но яйцеобразной формы. Естественно представлять его в виде реторты или бутылки. Но сосуд является мистической идеей, истинным символом, как и все центральные идеи в алхимии. Поэтому мы читаем, что этот сосуд vasявляется водой или aquapermanans, которая есть ничто иное, как Меркурий философов (но он не только вода, но одновременно и противоположное — огонь) (Юнг, Философия алхимии, C.W. 12 пар. 338).

Следовательно, этот сосуд говорит нам о духовном или психологическом процессе в бессознательном. Я писал об этом, обсуждая арабскую сказку «Рыбак, который нашел бутылку» (Дикманн 1977).

Отношение этого сосуда к противоположным элементам — огню, и воде, и, в особенности к алхимическому Меркурию — представляет более дифференцированную и сложную проблему. Юнг следующим образом характеризовал образ Меркурия:

1) Меркурий состоит из всех мыслимых пар противоположностей. Поэтому он совершенно очевидно символизирует дуальность, в то же время он выражает единение неисчислимых противоречий, которые могут описываться очень разными и независимыми фигурами.

2) Он является и материальным, и духовным.

3) Он является процессом ,посредством которого низшее и материальное трансформируется в высшее и духовное, и наоборот.

4) Он бес, спасительный психопомп, неуловимый трикстер, отражение Бога в физической природе.

5) Он также является покровителем мистического искусства, называемого opusalchemicum.

6) Он символизирует Самость и процесс индивидуации, а также из-за своих бесчисленных имен — коллективное бессознательное (Юнг C.W. 13 пар 284).

Можно легко применить это описание Меркурия к аналитическому пространству, возникающему благодаря дистанции. Сперва Юнг говорит о Меркурии, как о состоящем из всех мыслимых пар противоположностей, распадающихся на множество независимых фигур, хотя, тем не менее, он всегда воспринимается как их единство. Если перенести эту характеристику на аналитический сосуд, то надо признать, что это не только фантазии пациента прорываются в пространство между аналитиком и пациентом, но также и фантазии аналитика, создавая тем самым дуальность или пару противоположностей. Как показали сравнительные исследования фантазий пациента и аналитика, проведенные Бломейером (1971) и мной (Дикманн 1971), они всегда значимым образом связаны друг с другом и, следовательно, есть смысл говорить о едином процессе. Тогда дезинтеграция на различные фигуры соответствует бессознательному символообразованию, которое проявляется в виде неисчислимо разнообразных фигур, возникающих в аналитическом процессе.

Из второго пункта становится ясно, что мы имеем дело с процессом, который и физический и духовный. Мы уже детально обсуждали проблему связи реальной внешней дистанции с невидимой метафорической психической дистанцией, которая формирует объем или контейнер.

В соответствии с третьим пунктом аналитический сосуд делает возможным трансформацию низшего в высшее и наоборот, что происходит в процессе трансформации либидо в анализе. Здесь снова важно учесть физический аспект, так как в анализе могут проявляться психосоматические процессы (например, приступы столбняка, астмы или язвы) и связанное с ними либидо будет трансформировано.

В свою очередь, высшая психическая энергия может быть привнесена в физическую реальность через соматизацию, повышение кровяного давления или возросшую чувствительность. В успешном анализе обычно происходят изменения в кинестетической сфере, в отношении общего телесного самочувствия и сенсорной чувствительности.

Каждому аналитику известно, что бессознательное может быть и дьяволом и спасителем, указующим путь. Оно может быть божественным неуловимым трикстером, распоряжающимся аналитиком и пациентом по своей воле. Этим аспектам соответствуют различные методы направленной на реализацию цели (проспективной) и на выяснение причины (редуктивной) работы с бессознательным, а также его компенсаторная функция.

У многих рационально ориентированных ученых возникают трудности с принятием идеи, что аналитическое пространство является зеркальным отражением мистического опыта. Процессы эмоционального развития, которые могут возникнуть (но не обязательно возникают) в близких отношениях между двумя людьми, которыми становится анализ, предполагают таинственное упование на волю божью deoconcedente, независимо от всего искусства аналитика. Аналитику следует научиться быть открытым к этим процессам развития. Он может стимулировать их, но не может заставить их произойти, используя технические уловки. По крайней мере, есть надежда, что это именно так и поэтому можно обойтись без идеальных техников души, которые видят в душе не более чем объект естественной науки, который можно изменить по своей воле. В отношении последних часто приводится сравнение с хирургией, — что в определенных местах. можно найти конкретные органы и если они оказываются больными, то их можно удалить и имплантировать соответствующий протез. Но ничто не может быть удалено или хирургически вырезано из человеческой психики в аналитическом процессе. Психическое изменение относится к трансформации, росту или созреванию, и нив коем случае не должно внедряться что-либо искусственное. Таким образом, опыт аналитического процесса внутри сосуда vasявляется выражением Самости и пути индивидуации, в котором наряду с личным бессознательным задействовано и коллективное.

Я хотел бы проиллюстрировать, как можно обращаться с аналитической дистанцией на практике. Первый пример относится к пациентке тридцати лет, пришедшей на терапию из-за болезненных проблем во взаимоотношениях. После первых аналитических сессий ей приснился сон, в котором она была на представлении в цирке со своей маленькой шестилетней дочерью и смотрела на диких животных. Внезапно она осознала, что клетка огромного тигра открыта и есть опасность, что он вырвется. Только после длительных мучительных попыток убежать и долгих поисков она нашла служителя, который смог загнать тигра назад в клетку и надежно ее запереть.

Не вдаваясь в детали этого сна и рассказа пациентки, заметно, что этот сон ясно дает понять, что в самом начале анализа она воспринимает бессознательное, как дикого чрезвычайно опасного тигра, причем не только сама пациентка, но и ее дочь находятся в смертельной опасности. С методологической точки зрения, было бы бесполезным сказать этой женщине: «Ваш страх вводит вас в заблуждение. Ни анализ, ни ваше бессознательное не являются диким тигром, который уничтожит вас и вашу дочь». С одной стороны, эта женщина не поняла бы это утверждение, так как она не в состоянии осознать животную сторону своих реальных взаимоотношений. С другой стороны, для пациентки этот тигр является внутренней реальностью, которую нельзя просто перехитрить. Аналитик должен в таких случаях понимать, что он, действительно, имеет дело с интрапсихическим тигром, вызывающим высокий уровень страха и желание прервать взаимоотношения. Пока это животное является более сильным, чем аналитик и пациент, нужно вначале поработать с ним в защищенном закрытом пространстве, с тем чтобы не вызвать деструктивные последствия. Поскольку тигр так же регулирует внутреннюю позицию пациентки, связанную с элементами теплоты, близости и проникновения, необходимо сперва выдерживать относительно большую дистанцию. Эта дистанция может быть создана и внешним образом как конкретная дистанция, и внутренним как метафорическая.

Я намеренно выбрал в качестве первого примера крайний случай — психоз , потому что для таких пациентов фактор аналитической дистанции очень очевиден и показателен. Вследствие очень сильных страхов и чувства опасности, идущих из бессознательного, пациенты с психозами или пограничными расстройствами могут выдерживать только минимальную близость в начале терапии. Если аналитик пытается ускорить сближение слишком частыми сессиями или через сильную эмпатию, то в этих пациентах мобилизуется чрезмерно навязчивая тревога и возникает желание убежать, которые порой очень трудно проработать. Поэтому гораздо разумнее предложить этим пациентам самую большую дистанцию и спокойно выжидать, пока через медленный процесс привыкания пациент не ослабит свои страхи. Аналитик не должен обманываться в отношении их скрытой привязчивости и тоски по близости, которая, естественно, присутствует в качестве компенсации у таких изолированных людей.

На практике часто советуется начинать терапию с психотическими пациентами, наблюдая их только раз в неделю, или раз в две недели, или даже раз в месяц до тех пор, пока тревога не уменьшится в той степени, что пациент сможет выдержать «близость» двух или трех сессий в неделю. Конечно, в случае, описанном выше, это не было нужно. Ее анализ начался с двух сессий в неделю; на обоснованность такого решения указывал проспективный элемент в сновидении, в котором служителю удалось загнать тигра назад в клетку. Но, несмотря на это, прошло длительное время, пока «внутренняя близость» развилась достаточно, чтобы она сумела вынести свои иллюзорные ожидания на анализ. Это произошло после ста часов анализа.

У другого шизофренического пациента в возрасте тридцати пяти лет были похожие черты. Его лечение подобно случаю, описанному выше, началось с нечастых, разделенных большими промежутками сессий. Прошло четыре года терапии, прежде чем он, в конце концов, смог испытать подлинную, выраженную в чувствах, близость и рискнул показать какой-либо личный интерес ко мне.

В начале анализа он отодвигал свое кресло на один-два ярда назад, показывая таким образом дистанцию, которую ему нужно было выдерживать со мной. Только после начала фазы, во время которой он смог позволить более близкую личную дистанцию, он стал оставлять кресло там, где оно стояло после предыдущего приема, и в дальнейшем даже придвигал кресло ближе ко мне. А раньше он отвергал или реагировал сильным раздражением и смущением на каждую всегда очень осторожную эмоциональную инициативу с моей стороны, направленную на большую личную близость и взаимоотношения.

Я считаю, что эти два примера ясно показывают, как исключительно трудно уважать этот vashermeticumаналитического пространства, и какой живой и динамической является содержащаяся в нем энергия. Энергия взаимодействия меняется не только в курсе длительных периодов лечения, но также на протяжении отдельной сессии, когда она становится то более дистанцированной и расширенной, то более тесной и сжатой.

В случае с другой пациенткой превалировала совершенно противоположная ситуация. С самого начала она использовала кушетку, и весь первый период ее терапии характеризовался относительно близкой чувственной атмосферой (она была личностью экстравертированного типа), но она исключала все чувства разочарования, раздражения, гнева и т.п. Эти эмоции во всех рядовых ситуациях были сильно подавлены. Подавляя эти темные чувства, которые она оценивала как негативные, она могла поддерживать близкую теплую атмосферу в аналитических отношениях. У нее был сон, в котором молодой мужчина, стоящий на подвесной платформе, учился работать с проводами высоковольтной
линии, которые сперва очень испугали ее; но когда мужчина коснулся одного провода, она сказала себе, что ничего не случится, поскольку его ноги не касаются земли. Вслед за этим сном она осознала, что происходит нечто неправильное. Она .внесла высокий уровень либидо в анализ, в котором, однако, не было опасности, так как она не была заземлена. Такой анализ не мог обеспечить какие-либо изменения, но скорее представлял собой обучающую площадку для начинающих, которые, тем не менее, реально не работали с высоковольтным током. До этого сна она, очевидно, нуждалась в таком положении дел, и вначале ее анализ должен был быть чем-то вроде тренировочного поля, когда ее подлинные чувства . не должны были выставляться, поскольку были опасны.

Вскоре ей приснился еще один сон, в котором она стояла на берегу бурлящего моря и ее внезапно обдало волной, которая не смыла ее в море, но только вымочила, так что ей пришлось отойти в сторону, чтобы высушиться. Сразу после этого сна очень интенсивные агрессивные чувства вступили в констелляцию переноса-контрлереноса, которые происходили из ее прошлых негативных взаимоотношений с отцом. В течение сессий, на которых ей владели эти чувства, она спонтанно перешла Позицию оппонента и перестала быть тем, кто сдерживает свои чувства. Дистанция между нами так же выросла внутрь, и аналитические отношения достигли с превалирующей ранее вялой скучной атмосферой. Этот случай напомнил мне алхимическую пару противоположностей огня и воды, Из которых предположительно состоит vashermeticum. Пациентка внесла слишком много огня (позитивный перенос) в анализ, на что указывали высоковольтные линии во сне. Из-за этого стало необходимо, чтобы вода, другой составляющий элемент vashermeticum, был мобилизован через символизм штормящего моря, вызывая активность эго сна и, следовательно, сознательного эго­комплекса. В предыдущем сне эго было невовлеченным зрителем, который не входил в контакт с током. Теперь же эго сна было способно оценить ту штормящую волну как нежелательную, но все же сильную прямую встречу с внутренними силами.

Аналитическую дистанцию можно представить графически в форме двух кругов, соединенных вместе, как показано на рисунке 10.1. По отношению друг к другу они образуют относительно стабильное единство, касаясь друг друга только в одной точке S.

Л|

Рис 10.1

Однако силы или потоки могут беспрепятственно перемещаться через оба круга. Это означает, что стимул или, как в случае взаимоотношений, порция информации немедленно из любой точки системы беспрепятственно перетекает через всю систему и что любое движение (Е) всегда влияет на оба круга одновременно и целиком, как показано на рисунке 10.2.

Во взаимоотношениях это приводит к ситуации мистического соучастия по Леви-Брюлю (1959). Можно обнаружить отношения этого типа, например, в случае плода в утробе — один отдельный круг привязан в одной точке к другому, так что все, что затрагивает одного, передается и другому в точно таком же виде. В основном, в отношениях этого типа не существует дистанции. Дистанция может быть создана, только если

л!

Л]

Л]

Рис 10.4 На этой диаграмме есть только определенная область, где существует мистическое соучастие, тогда как другая часть, гораздо большая, не становится общей, но сохраняется как индивидуальная сфера, поддерживающая необходимую дистанцию между двумя кругами. В отличие от предыдущих

Рис 10.3 Более зрелая модель отношений, дающая возможность для индивидуации обоих и принимающая различия между двумя личностями, соответствует образу двух пересекающихся кругов (рис. 10.4).

Рис 10.2 разорвать связь этих двух кругов. Тогда они разойдутся на отдельные системы, существующие целиком изолированно друг от друга, как показано на рисунке 10.3. Мы очень часто встречаем эту ситуацию в межличностных отношениях, например, когда ситуация мистического соучастия некоторый начальный период наблюдается между влюбленными. Непонимание между ними возникает порой из-за разницы в характерах этих двух людей. Затем в их отношениях появляются чрезвычайно интенсивные, аффективно заряженные взаимные реакции, что ведет к их внутреннему разрыву (или к фактическому разводу) и вызывает чувство, что тебя вдруг перестали понимать, избегают или полностью отодвинули.

моделей, эта область является подвижной, так как общее пространство может быть увеличено или уменьшено в зависимости от потребностей обоих людей и от сиюминутных требований ситуации, (см. рис 10.5 и 20.6).

В конфликтной ситуации в этой модели может быть сохранена некоторая степень общего разделяемого содержания, и ситуация не обязательно сразу ведет к полному разрыву взаимоотношений. Скорее, возникает только увеличение или сокращение взаимной дистанции.

Л|

Л]

Рис 10.5

Рис 10.6

Здесь и сохраняется возможность индивидуации и избегается опасность полного разрыва и изоляции от партнера.

Конечно, такая модель только в ограниченной степени представляет довольно сложное взаимодействие в аналитическом пространстве. Я хотел только показать, что мы имеем дело с динамическим процессом и что внутренний vashermeticumаналитического процесса не является ригидным замкнутым пространством. Как отмечал Эрих Нойманн в своем эссе о психологическом значении ритуала (1953), создание аналитической ситуации и аналитических отношений, опирающихся как на специфические фиксированные внешние правила, так и на соответствующую внутреннюю дистанцию, необходимо для защиты пациентов, поскольку они сталкиваются с архаическим миром и первичным опытом бессознательного, влияющим на процесс их обновления и трансформации. Люди, имеющие слабо развитое сознание и относительно нестабильное индивидуальное эго, подвергаются опасности наплыва бессознательного содержания. Они должны особенно строго следовать правилам тех церемоний, которые призваны мобилизовать определенную внутреннюю энергию, как это делали в прошлом ритуалы, предшествующие охоте, войне, возделыванию поля, а также религиозные церемонии. Нарушение ритуала или отклонение от предписаний, необходимых для продолжительного существования сознания, противостоящего часто превосходящим его природным силам, обычно наказывались особенно сурово, часто даже смертью обидчика. В анализе мы в аналогичной ситуации и поэтому должны понимать, что очень глубокие и могущественные аффективные силы прячутся под покровом нашего рационального сознания, силы, которые могут быть исцеляющими и Конструктивными, только если мы не захлестнуты ими или утонули в бессознательном состоянии. В этом контексте дистанция является необходимым элементом методологии анализа, особенно в отношении глубоких психических пластов и коллективного бессознательного.

Аналитическая дистанция является также моделью для дистанции между эго-комплексом и бессознательным. И все, что мы говорили об аналитической дистанции в отношении ситуации переноса-контрпереноса, может быть применено к отношениям между эго и не-эго. До некоторой степени пациент будет переживать в аналитическом процессе ту же модель отношений, что существует между его эго-комплексом и бессознательным. Он сможет сохранить полученное в анализе знание, которое теперь поможет ему поддерживать позитивные отношения с бессознательным после прекращения лечения, не изолируясь от него и не позволяя бессознательным содержаниям затоплять его. Главный секрет заключается в познании герметического сосуда, охватывающего сознание и бессознательное, в котором происходит трансформация витальной силы внутренней жизни в соответствии с принципом Марии Профетиссы: «Одно станет двумя, два станет тремя. И из третьего произойдет единое как четыре» (Юнг CW9.6 пар. 237).

Я хорошо понимаю, что все сказанное здесь представляет собой только жалкую абстракцию невыразимой и неуловимой ситуации, называемой аналитической атмосферой, и что эта внутренняя атмосфера является метафорическим космосом, в котором разворачивается анализ, причем решающим критерием успеха анализа является то, что ничто внешнее не должно быть упущено. В пограничных случаях или психозах, когда близость также является необходимой (Balint1968, Sechehaye1955), буквальная или конкретная близость никогда не заменит аналитической дистанции. Из своего личного опыта с анализируемыми и многочисленных супервизий коллег, я пришел к выводу, что слишком заметное сокращение реальной дистанции между аналитиком и пациентом обычно возникает из-за беспомощности аналитика, который не способен сделать процесс более действенным. В алхимии есть очень характеристичная фигура, точно уловленная интуицией. Это так называемая sorrormystica, чье присутствие многие алхимики считали необходимым для работы. Как правило, это маленькая девочка или девушка, находящаяся в лаборатории долгое время с алхимиком, когда он работает над своим опусом, причем он никогда не должен к ней прикасаться. Ее действие заключается единственно в присутствии ее флюидов и ее атмосферы. Это анима алхимика. В аналитическом процессе это анима или анимус аналитика. В той степени, в которой анима или анимус представляют персонификацию отношения к бессознательному (Юнг «Отношения эго и бессознательного C.W. 7), их длительное присутствие внутри процесса необходимо. Оно символизирует живой интерес и эмпатию к констеллированному бессознательному содержанию при соблюдении в то же время необходимой дистанции, препятствующей отреагированию единения полярностей и стимулирующей внутренний союз этих противоположностей.