Потребность как необходимость

Б. Ф. Ломов (1984) определяет потребность как объективную необ­ходимость. Однако еще К. Маркс писал, что нужда — это внутренняя необходи­мость. Следовательно, потребность может отражать не только внешнюю объектив­ную необходимость, но и внутреннюю, субъективную.«Необходимость» в «Словаре русского языка» С. И. Ожегова (1985) трактуется как надобность обязательная, неизбежная, без которой не обойтись. Однако если соотносить потребность с любой надобностью (Б. И. Додонов, 1973; П. А. Рудик, 1967) вне конкретного временного отрезка, то это, как и в предыдущем случае, бу­дет слишком абстрактно. Организму, например, чтобы нормально развиваться, в принципе необходимы (нужны) белки, жиры, углеводы, соли, витамины. Но пони­мание и словесное обозначение этого является просто констатацией факта, обозна­чением наших знаний о зависимости организма от этих веществ, но не обозначени­ем нужды в них в данный момент и тем более не переживанием нужды в них. Нужность и нужда — разные вещи. Если нужностъ в каких-то веществах обеспечивается регулярно без нарушения внутреннего гомеостаза, то и нужда как особое, специфи­ческое потребностное состояние не возникает. Для того чтобы необходимость отра­жала потребность, она должна стать для субъекта актуальной в данный момент, пре­вратиться в нужду, чтобы человек захотел того, что ему необходимо. Но и в этом случае соотношения между необходимостью и потребностью могут быть разными, не всегда совпадающими. В жизни бывает, что мы не всегда хотим то, что нам необ­ходимо, и в то же время можем сделать что-либо, не испытывая потребности (напри­мер, поесть «про запас», зная, что потом долго не представится такой возможности; это как бы удовлетворение предвидимой потребности, которая должна появиться в будущем, а по сути — предупреждение ее возникновения). В пушкинские времена было модным нюхать табак. Потребность была в удовольствии от чихания, а надоб­ность была в табаке. Таким образом, необходимость (ее осознание) может быть од­ним из побудителей активности человека, не являясь в собственном смысле слова потребностью, а отражая либо долженствование, чувство долга, либо превентив­ную целесообразность, либо надобность.

Д. А. Леонтьев (1992) полагает, что критерий необходимости может прилагаться к потребности только в том случае, если она — потребность — необходима для со­хранения и развития человечества, а разрушительная или не играющая витальной роли с необходимостью не связана. Но как же трактовать случай с наркоманом, когда ему необходима «доза» для снятия «ломки»? Разве в этот момент у него нет потреб­ности? Очевидно, не только полезное является необходимостью и потребностью.

Необходимость может отражать и зависимость организма и личности от конк­ретных условий существования, от факторов внешней среды, существенных для соб­ственного сохранения и развития. Именно так некоторые авторы и понимают по­требность— как зависимость от чего-то. У Б. И. Додонова (1978, 1984): потреб­ность — это внутренняя программа жизнедеятельности индивида, отражающая, с одной стороны, зависимость от условий существования, а с другой — необходи­мость выполнения этой программы для того, чтобы существовать.

Как отмечает Б. И. Додонов, наиболее четко такое определение потребности дано В. А. Василенко: потребность — это заложенная в нас природой и обществом программа жизнедеятельности. Соглашаясь с этим, Б. И. Додонов дает такому пониманию потребности психологическое обоснование. С этой точки зрения ни нужда, ни отражение нужды в сознании человека (потребностное состояние по А. Н. Леонтьеву) не выражают суть потребности как источника активности чело­века, но содержат рациональное зерно — обозначение тенденции к взаимодей­ствию человека и животных с внешним миром. Он полагает, и чадо заметить, вполне справедливо, что нельзя рассматривать потребность только как «запрос» организма и личности к объективному миру и подчеркивать лишь «страдатель­ный» характер переживания нуждаемости. Потребность есть и требование от себя определенной производительной деятельности (созидания); организм и лич­ность активны не только потому, что им надо что-то потребить, но и потому, что надо что-то произвести.

Неясно, однако, почему планирование, программирование созидания является самой потребностью, а не ее следствием. Планирование характеризует психическую активность человека уже после появления потребности: ведь планируется, как удов­летворить потребность, а не как ее сформировать. Поэтому создается впечатление, что Б. И. Додонов подменил потребность мотивационным процессом. Неслучайно он в качестве потребности выдвигает и намерение, а в качестве физиологического механизма намерения — «акцептор действия» (П. К. Анохин), справедливо пола­гая, что он есть не что иное, как программа поведения. Б. И. Додонов к «теоретиче­ским» потребностям относит убеждения, идеалы, интересы; это еще больше убеж­дает в том, что в качестве потребности у него выступает все влияющее на мотивационный процесс.

Отождествляя потребность с программой жизнедеятельности (генетически за­программированным или прижизненно сформированным поведением), Б. И. Додо­нов, по существу, вновь реанимирует старые биологизаторские представления о по­требностях как инстинктах или условных рефлексах. Лейтмотивом этих представ­лений является отражение зависимости поведения и жизнедеятельности организма от сформированных или врожденных программ. Думается, никто не будет отрицать зависимость живого существа как от конкретных условий его существования, так и от запрограммированных реакций на внешние воздействия. Но стоит ли отождеств­лять зависимость с потребностью, как это делают некоторые авторы, в частности П. В. Симонов (1981, 1987)? Конечно, в потребностях отражается зависимость жи­вых существ от факторов внешней среды, но зависимость показывает лишь, какие отношения существуют между ними, а не отражает сущность потребностей. Чело­век зависит от всплесков активности солнца, от магнитных полей, атмосферного давления и т. п., но разве у него есть потребность в этих всплесках и магнитных бурях?

В связи с этим трудно принять и суждения о потребности, высказанные Д. А. Леонтьевым. С его точки зрения, потребность есть объективное отношение между субъектом и миром. Во многом соглашаясь с положениями Б. И. Додонова, крити­кующего современные представления о потребности, он в то же время считает, что общепринятое на сегодняшний день понимание потребности (как происходящей от нужды) несет в себе остаточное содержание биологизированных предшественни­ков этого понятия (инстинкт, влечение), из-за чего возникает ряд проблем в пони­мании ее сущности и роли. Д. А. Леонтьева не устраивает рассмотрение потребно­стей только с психологических позиций, так как оно связано с описанием «довольно поверхностных и вторичных проявлений потребностей», что закрывает путь к объяс­нению самих потребностей. С его точки зрения, возник предел, за который нельзя проникнуть, не сменив взглядов. Необходимо, пишет он, подняться с психологиче­ского уровня на философский, с позиции нуждающегося потребителя переместить­ся на позицию внешнего наблюдателя. Д. А. Леонтьев считает, что потребность нужно определять через формы деятель­ности, в которых она реализуется, рассматривать ее как потребность в деятель­ности, а не в предметах. Обосновывает он это тем, что каждой потребности отвеча­ет не один, а ряд предметов, которые объединяет не что иное, как характер направ­ленной на них деятельности; с другой стороны, один и тот же предмет может относиться одновременно к нескольким потребностям и содержать возможность осуществления нескольких видов деятельности. Все это верно и уже отмечалось нами при обсуждении мнения, что потребность — это предмет. Но Д. А. Леонтьеву можно и возразить: ведь одна и та же потребность может удовлетворяться разными видами деятельности (тщеславному человеку не важно, чем заниматься, лишь бы быть на виду). Поэтому подобные рассуждения — не самый сильный довод в его пользу. Главное не в том, через что определять потребность — предмет или деятель­ность, а что такое сама потребность. Д. А. Леонтьев отвечает на это так: потреб­ность — это соответствующее одному из модусов (разновидности) жизнедеятель­ности объективное отношение между субъектом и миром (понимай — зависимость субъекта от окружающего мира), требующее для своей реализации активности субъекта в форме его деятельности. В таком понимании, считает автор, потребность предстает не как негативная характеристика индивида, определяемая через нужду, а как позитивная характеристика, отражающая форму взаимодействия с миром, оп­ределенную форму деятельности.

Надо сказать, что такой подход не является новым, он давно разрабатывается философами и социологами, причем их представления, мне кажется, ближе к пони­манию проблемы. Так, М. С. Каган с соавторами (1976) пишут, что потребность — это отражение объективного отношения между тем, что необходимо субъекту для его оптимального функционирования, и тем, в какой мере он этим реально обладает; это отражение отношения между необходимым и наличествующим.

В. Л. Оссовский (1985) отмечает, что отношения между субъектом потребности и окружающим миром могут быть генетически запрограммированы (в виде програм­мы жизнедеятельности, осуществляющейся через рефлексы, инстинкты) или же могут приобретаться в процессе онтогенетического развития человека. Актуализа­ция этой программы жизнедеятельности в определенные моменты приводит к нару­шению гомеостатичности системы организм—личность, в результате чего возника­ют отношения противоречия между субъектом (человеком) и объектом (окружа­ющим миром), между состоянием субъекта потребности и предметом потребности. С точки зрения философов и социологов, человек, чтобы ликвидировать или не до­пустить возникновения отношений противоречия, предъявляет к окружающему миру (среде, обществу) требования (скорее — запросы). Некоторые философы при­нимают эти требования за потребность (Ф. Н. Щербак, 1976). В результате объекты окружающего мира, могущие удовлетворить требования (потребности) человека, становятся для человека ценностями. Например, В. П. Тугаринов (1969) определя­ет ценности как предметы (явления, их свойства), которые нужны (необходимы, полезны, приятны) людям в качестве средств удовлетворения потребностей и инте­ресов.

Стремление философов найти общее определение потребности как философской категории понять можно. Однако даваемые ими определения потребности, охватыва­ющие все случаи возникновения нужды и необходимости, в том числе и потребности человека, стирают грань между довольно специфичными состояниями живой и не­живой природы, между высоко- и низкоорганизованными живыми существами, меж­ду человеком как организмом и как личностью. Попытки ряда авторов (В. С. Магун, Б. И. Додонов, Д. А. Леонтьев) обойти эту специфику (а в данном случае — заме­нить психологическое рассмотрение потребностей философским или социально-эко­номическим), подойти к раскрытию сущности потребностей человека с позиций мак­роанализа, обобщенности себя не оправдывают. Более того, вместо решения конк­ретного вопроса они переходят к абстрактным рассуждениям, отрывают реалии поведения человека от психологического анализа и еще больше осложняют понима­ние сути потребностей человека. И все это несмотря на многие справедливые заме­чания этих авторов по поводу существующего взгляда на потребности человека и искреннее желание устранить в своих концепциях недостатки и противоречия.

Во взглядах философов и социологов на потребности человека видны те же не­дочеты, что и у психологов (что, впрочем, естественно, так как, говоря о потребно­стях человека, они переходят на психологические позиции; на этом фоне тем более странен переход психологов на позиции философские или социально-экономиче­ские).

В изложенной позиции философов и социологов ценным представляется мнение об отражении субъектом возникшего противоречия между необходимым и налич­ным, однако и они не ушли от абстрактного рассмотрения сущности вопроса о по­требностях. В связи с изложенным целесообразнее говорить о требованиях челове­ка к окружающему миру не как о потребностях, а как о потребностных отношени­ях человека с этим миром. Схематически это можно представить так:

человек <— потребностные отношения —> окружающий мир (ценности).

Возникающее же между человеком и окружающим миром (объектами, ценностя­ми) рассогласование (т. е. отсутствие того, что нужно человеку в данный момент) целесообразно назвать потребностной ситуацией, которая может и не отражать­ся человеком как личностью, не осознаваться. Поэтому потребностная ситуация является лишь базисом, условием возникновения потребности личности. Матема­тически это можно представить так:

необходимое — наличное = Δ (рассогласование).

Потребностная ситуация может обнаруживаться (осознаваться и осмысливать­ся) как самим субъектом, так и другими людьми (например, врачом, знающим, что нужно больному, родителями, знающими, что нужно ребенку и т. д.). При этом про­исходит оценка значимости устранения обнаруженного рассогласования. Если это устранение значимо только для другого человека, дело может ограничиться сове­том (врача, педагога, родителя), как ликвидировать возникшее рассогласование; если же это рассогласование оценивается как лично значимое, то вызывает побуж­дение к действиям по его устранению.

В философии, как уже говорилось, рассматриваются потребности не только ин­дивида и личности, но и общества (экономические, социальные и т. п.); эти потреб­ности выступают в качестве интересов общества, классов, социальных групп и т. д. В связи с этим принято говорить о присвоении человеком потребностей обще­ства. Так, В. И. Ковалев (1988) пишет, что возникновение у человека потребностей связано с «присвоением», «ассимиляцией», принятием им нужд общественного раз­вития. Например, потребность в труде возникает вследствие осознания обществен­ной необходимости, важности труда каждого человека для общества, государства. Потребность общественного развития становится личной потребностью. Это «при­своение» происходит через понимание человеком его потребностных отноше­ний с обществом и окружающим миром, его зависимости от них и одновременное осознание своей роли как созидателя, преобразователя, способствующего развитию общества.

С этой точки зрения «присвоение потребностей общества» есть не что иное, как воспитание у человека чувства долга, обязанности перед другими, формирование у него понимания необходимости воспроизводства условий существования не только для себя, но и для других, для общества в целом. Требования общества к каждому своему члену выступают в роли мотивационных заданий', после принятия челове­ком они становятся долговременными мотивационными установками, которые в определенных ситуациях актуализируются и превращаются в мотивы поведения и деятельности.

В связи со сказанным «присвоение личностью потребностей общества» нельзя понимать буквально, человек не берет потребности общества в готовом виде. Потреб­ности (запросы, нужды) общества и личности — явления взаимосвязанные, но не тож­дественные.

ПОТРЕБНОСТЬ КАК СОСТОЯНИЕ

Довольно большое число психологов рассматривают потребность как состояние, в частности — как состояние напряжения (И. А. Джидарьян, В. Н. Мясищев, П. А. Рудик и др.). С этим трудно не согласиться. Ведь переживание нужды, само появление нужды свидетельствует об изменениях состоянии организма и лич­ности. Другое дело, какое это состояние и является ли оно единственным выраже­нием потребности, т. е. достаточно ли сказать, что потребность есть специфическое состояние организма и личности. Б. И. Додонов, называя переживание нужды потребностным состоянием, считает, что оно еще не потребность, так как не является первоисточником активности человека и вроде бы не выполняет свою главную фун­кцию — побудительную. С его точки зрения, потребностное состояние лишь сигна­лизирует о том, что удовлетворение потребности натолкнулось на трудности или не может далее осуществляться без тщательной ориентировки во внешней ситуации, т. е. без активизации познавательной деятельности. Потребностное состояние за­ставляет искать причину «страдания», выяснять, чего человеку не хватает. Все это так и есть. Странно только, что автор, называя это состояние потребностным, от­рывает его от самой потребности, не признавая за ним и функцию побудительности. А ведь это состояние побуждает к поиску причин «страдания».

С других позиций критикует взгляд на потребность как потребностное состоя­ние, проявляемое «здесь и сейчас», болгарский философ Любен Николов (1984). Он, например, пишет, что тот, кто принимает, что потребность имеет место только тогда, когда организм находится в состоянии нарушенного равновесия, тот должен принять, что с выходом организма из этого состояния исчезает и потребность. Но разве можно утверждать, продолжает Л. Николов, что после утоления голода по­требность в пище перестает быть присущей организму? Тот факт, что в данный мо­мент организм или субъект не переживает потребность в форме специфического на­пряжения — стремления, отнюдь не означает, что соответствующая потребность перестает быть ему присущей после угасания этой формы ее проявления. Удовлет­воренная потребность, пишет автор, не есть отсутствие потребности. Л. Николов считает, что переживание удовлетворенности является одной из форм существова­ния потребности.

Сходную позицию занимает и Д. А. Леонтьев (1992). Он считает, что, приняв потребностное состояние за потребность, нельзя говорить о потребностях, которые не проявляются «здесь и теперь», т. е. о латентных потребностях. Получается, пи­шет он, что если потребность латентная, то ее как бы и нет. В качестве аргумента он приводит следующий пример: если человек не испытывает в данный момент влече­ния к чему- или кому-нибудь, разве он лишен этой потребности?

Конечно, было бы наивно отрицать, что человек как биологическое и социальное существо является обладателем (носителем) потребностей (требований к окружа­ющей среде), которые в данный момент не актуализированы, но время от времени появляются. Если спросить у взрослого человека, какие у него могут быть потребно­сти, он перечислит с добрый десяток (отнеся к ним, впрочем, и ценности, которыми он хотел бы обладать, чтобы удовлетворить имеющиеся потребности; но эта ошибка свойственна не только обывателям, но и социологам (М. К. Титма, 1969; В. Л. Оссовский, 1985), да и психологам тоже, о чем уже шла речь).

Однако это означает лишь то, во-первых, что человек обладает физиологическими и психологическими механизмами реагирования на нужду, которая у него периоди­чески появляется (т. е., что организму и личности присущи эти свойства; очевидно, именно поэтому К. Обуховский считает потребности свойствами), и, во-вторых, что он обладает долговременной памятью на пережитые потребности¹. Поэтому по­требности «латентные» (Д. А. Леонтьев) или «потенциальные» (В. С. Магун) есть не что иное, как знание о появляющихся потребностях («знаемые потребности»). И точ­нее было бы говорить не о «латентных» и «потенциальных» потребностях, а о «знаемых» потребностях и наличии механизмов возникновения и формирования потреб­ностей как частного проявления саморегуляции.

Заметим, qto близкое к этому разделение потребностей имеется у Ш. Н. Чхартишвили (1958), который пишет, что следует различать два понятия: потребность и идею потребности. Потребность у него — это динамическое состояние данного мо­мента конкретной личности, реальный процесс ее жизни. Идея же потребности — это знание, отражающее потребность вообще, вне указания на какого-либо кон­кретного индивида. Поэтому она доступна не только тому, кто фактически имеет эту потребность, но и тому, кто никогда не переживал ее непосредственно. Обладание идеей потребности, пишет Ш. Н. Чхартишвили, не означает наличия самой по­требности. Идея потребности лишена силы (энергии), нужной для возбуждения к действию индивида.

' Это, однако, не значит, что «...потребности... хранятся в долговременной памяти», как пишет Р. С Немов (с. 393.). Потребность — это наличное состояние, а в долговременной памяти могут храниться лишь представления о потребностях.

Таким образом, и у Л. Николова, и у Д. А. Леонтьева произошла невольная под­мена одного (что человеку присущи потребности) другим (что у человека есть по­требность в данный момент).

Очевидно, следует различать словосочетания «испытывать (ощущать) потреб­ность» (А. Пьерон, 1970, пишет, например, что испытывать потребность— это, в сущности, ощущать нехватку чего-либо), «иметь потребность» (не осознавая ее) и быть обладателем потребности, т. е. ее носителем как живым реактивным суще­ством (наподобие того, как человек обладает разумом, способностями, психически­ми функциями и т. д., которые в данный момент вовсе не обязательно должны нахо­диться в актуализированном состоянии). Следует иметь в виду, что для человека потребность является одной из побудительных сил, детерминирующей его актив­ность (прежде всего психическую), поэтому отрицание взгляда на потребность как на оперативное состояние, заряженное энергией побуждения, заводит проблему произвольной активности человека в тупик. Кроме того, смысл организации челове­ка как живого существа состоит не в том, чтобы всегда все было (пусть даже в ла­тентном состоянии, наподобие тлеющих углей, которые стоит только раздуть, что­бы получить пламя), а в том, чтобы в определенный момент это нужное появилось, самоорганизовалось (недаром И. П. Павлов говорил, что организм человека и жи­вотных — это самоорганизующаяся система).