Пятница, 6 декабря 2013 года

Ключ плавно повернулся в замке, и дверь распахнулась. Дженсен на мгновение замер, удивившись. Он привык к ржавому замку и заедающей двери в Прибрежном Мотеле. Он заглянул в квартиру, ожидая, что та покажется ему незнакомой, как будто ему здесь было не место. Ничего не произошло. Он провел три месяца вдали от дома, выслеживая убийцу, которого не мог забыть восемь лет, был свидетелем вещей, более отвратительных, чем на которые, как он думал, способен человек... и вступил в связь с мужчиной, который помог ему это вынести, только для того, чтобы его чувства бросили ему в лицо и без долгих рассуждений выгнали вон. Он чувствовал себя другим. Он не знал, что именно в нем изменилось, но его опыт в Элтоне был чем-то, что он всегда будет носить с собой. Он думал, что это должно было отразиться и на других аспектах его жизни.

Тем не менее, в его гостиной, оформленной в серо-синих тонах, все еще лежали подушки под идеальным углом в девяносто градусов к подлокотникам, а на пуфике валялся пульт от телевизора. В спальне даже не ощущалось затхлости, когда он вошел туда, чтобы повесить одежду, убрать в шкаф сумку и кинуть рюкзак на кровать королевских размеров. Он заметил, что верхний левый угол зеленого покрывала был отогнут, открывая полосатую изнанку. Он считал, что произошедшее за эти три месяца лишь ухудшит его психическое состояние, выражавшееся в зацикливании на порядке, но обнаружил, что в состоянии игнорировать эти ощущения... хотя все равно поправил покрывало, прежде чем выйти из комнаты.

Кухня казалась маленькой и неполноценной по сравнению с той, другой, на которой он бывал в последнее время, но она была знакома, и все лежало на своих местах. Он открыл холодильник, смутно помня, что там должны быть три бутылки «Dogfish Head IPA»* на двери. Еще даже не было полудня, но его это не волновало. Он провел две недели в Нью-Гэмпшире, пытаясь получить документы об экстрадиции Литтла, но чертов мэр, который даже не заглянул к ним во время расследования, затеял скандал насчет того, что жители города не получат своего правосудия и прочей ерунды. После того, как стало очевидно, что Литтл никогда не получит беспристрастного судебного разбирательства в Элтоне, вмешался Бостон, пытаясь подать на него заявку, но у них не было основания, так как Расс никого не убивал в Массачусетсе. Насколько знал Дженсен. Это были долгие, неприятные две недели, но Дженсен выиграл этот бой. Еще нужно было многое сделать. Проработать некоторые детали, но он достаточно уверен, что получит экстрадицию, чтобы собраться и уехать домой. В пути он с нетерпением ждал возможности поспать на своей кровати, но теперь спрашивал себя, а почувствует ли разницу.

Закатив глаза и позволив себе самому пожалеть себя, Дженсен взял бутылку пива, а потом потянулся к верхней полке, чтобы достать пластиковый контейнер. На крышке было написано, что это острый чесночный хумус. Он повернул его боком и поморщился от зелено-белой плесеневой колонии, выросшей в нем. Что ж, вынуть его на комнатную температуру и кинуть в мусорную корзину было не лучшей идеей, поэтому он положил его обратно в холодильник, чтобы подождать, пока не решит выбросить мусор.

Дженсен подошел к ящику, где держал открывалку, и увидел, что стационарный телефон мигает, сигнализируя о полученных сообщениях. Тот мигнул четыре раза, пока он делал глоток. Дженсен не думал, что давал свой номер больше, чем четырем людям. Он нажал на кнопку воспроизведения, и машина начала заунывно объявлять дату и время первого звонившего.

— Дженни, это мама. Я думала, ты уезжаешь завтра. Но, я так понимаю, что уехал уже сегодня. Я надеюсь, ты позаботился о том, чтобы кто-то приходил и поливал твой фикус. Они выносливы, но все равно нуждаются в регулярном поливе и солнечном свете. Ладно, люблю тебя. Не жди вечность, чтобы перезвонить.

Дженсен сделал большой глоток. Смысл оставлять сообщение, если он все равно уехал? Кроме того, фикус исчез вместе с его бывшей девушкой.

Машина запищала.

— Дженни, это мама. Твоему отцу нужно новое нижнее белье. Какое покупаешь ты? Без бирок? — Брови Дженсена в замешательстве поднялись, — О, подожди, такие у Холлиса. Неважно. Люблю тебя.

Дженсен задумался, почему его мать до сих пор знает, какое белье носит его брат. Кажется, кому-то пора начать самому стирать свои вещи.

— Дженни, это мама. — Дженсен рассмеялся и отошел. Конечно, все четыре, вероятно, были от нее. В этом сообщении она рассказывала о званном обеде, который планировала с их прекрасными соседями МакКинессами, и что она собиралась подождать, пока он не вернется, чтобы тоже смог прийти. Он знал, что матери не особенно нравятся МакКинессы, но у них была незамужняя дочь его возраста, которая была врачом, и сын чуть моложе, юрист. Он решил, что откажется от обеда.

«Очень тонко, мама», — подумал он, ожидая четвертое сообщение.

— Здравствуйте, я пытаюсь дозвониться до Дженсена Эклза. Меня зовут Тайлер, и я звоню по поводу программы Усыновления Четвероногих Воинов, — Дженсен повернулся, чтобы посмотреть на телефон. Что? — Вы подали нам заявление чуть больше года назад, выражая заинтересованность в принятии ветерана, и после одобрения были внесены в лист ожидания. Сейчас у нас есть шестилетний веймаранер, вернувшийся из Афганистана, который нуждается в постоянном доме. Если вы все еще заинтересованы, можете нам перезвонить?

Дженсен отыскал пачку стикеров и ручку, чтобы записать номер. Он был немного ошеломлен звонком. Он помнил, что подавал заявку, но не знал, что она была одобрена. Он думал, что сначала должны осмотреть дом. Может, их впускала Лорен. Но теперь, когда она ушла, он больше не собирался заводить собаку. По крайней мере, если они ждут его звонка, он может позвонить парню и сказать, что не заинтересован. Сообщение пришло лишь два дня назад.

Он набрал номер, и его переключали несколько раз, пока он не услышал того, кто ему звонил. Прежде чем Дженсен смог что-то сказать, парень начал говорить о том, какая это замечательная собака, и что он видел немало военных собак, и эта была чем-то особенным. Прежде чем Дженсен успел прервать его, он услышал то, что совсем не ожидал. Судя по всему, эта собака страдала от довольно тяжелого посттравматического стрессового расстройства, вот почему они выбрали его, потому что у него был опыт в правоохранительных органах, и он был обучен оказанию помощи пострадавшим. Да, людям. Он не мог представить, как много общего между человеческой и собачьей терапией. Парень продолжал говорить, сказав, что он не должен принимать решение по телефону, но они будут рады, если он приедет в питомник, чтобы ее увидеть. Он спросил, может ли Дженсен приехать сегодня, хотя знал, что это в двух с половиной часах езды. Это был момент, когда можно было заявить, что ситуация изменилась, и его это больше не интересует, но Дженсен поймал себя на том, что соглашается подъехать и увидеть ее, прежде чем принять решение.

Несмотря на то, что Дженсен только что провел более часа в машине, два часа на самолете и сорок пять минут в такси, он обнаружил, что готовится к двум с половиной часовому пути в чертову сельскую местность. Он даже еще не распаковался, не забрал почту, но надеялся, что, эта поездка поможет ему оценить, не принесло ли трехмесячное бездействие вред его машине. Классические автомобили были прекрасны, но не могли просто стоять в течение длительного времени. Нельзя было ожидать, что после этого они будут нормально функционировать. Уходя, он забрал из холодильника контейнер с хумусом.

Питомник на самом деле был большим участком земли на заднем дворе одного парня. Там было много открытого пространства, чтобы собаки могли бегать, и часть двора недалеко от дома, была разделена на просторные вольеры. Тайлер встретил Дженсена, и, пожимая ему руку, Дженсен понимал, что должен был просто сказать, что не может взять собаку, но потом решил, что если все равно проделал такой путь, то может сначала взглянуть на нее. Тайлер был оживлен, но слегка нервничал.

— Что-то случилось? — спросил Дженсен, слишком уставший, чтобы пытаться сформулировать более вежливый вопрос.

— Нет. Не совсем. Ну, вроде. Чарли у нас уже шесть месяцев. В течение трех лет она вынюхивала бомбы в Афганистане. Это немалый период, но так надолго остался ее хозяин, а она, казалось, хорошо подходила для этой задачи. Затем, однажды, ее отряд подорвался на фугасе. Ее выбросило из автомобиля, но она была в защитном костюме и не получила физических повреждений. Но ее хозяин погиб. И взрыв привел ее в ужас. Она страдает от тяжелого посттравматического стрессового расстройства и нервничает рядом с людьми, особенно с толпой, и ее пугают громкие звуки. Ей не подходит быть собакой-компаньоном для семьи с детьми. И многие люди в листе ожидания были готовы придти и встретиться с ней, но она так всех сторонится и избегает, что никто не захотел ее взять.

Дженсен непонимающе посмотрел на Тайлера.

— Я не пытаюсь сыграть на жалости, чтобы вы забрали ее. Она особый случай, и потребуется много внимания и ухода. Легко это не будет. Я просто хочу, чтобы вы знали фронт работ. Вот и все.

— Я понимаю.

Это было хорошо. Теперь он мог сказать нет, и это не выглядело бы так, будто он просто передумал брать собаку, он стал бы лишь еще одним в длинной очереди людей, не захотевших взять травмированное животное.

Когда они дошли до нужного вольера, Дженсен даже сначала ее не увидел. Потом заметил сжавшийся комок серебристо-серого меха в дальнем углу небольшой клетки. Тайлер открыл дверь и впустил Дженсена внутрь. Он закрыл ее за ним, но не запер.

— Я дам вам несколько минут. Возьмите. — Тайлер протянул Дженсену комок болотного цвета с не слишком приятным запахом. — это ее любимое лакомство. Или, по крайней мере, то, что она всегда ест.

— Спасибо, — сказал Дженсен, уже не задумываясь, почему он вообще находился здесь.

Он сделал шаг в сторону собаки, но та сжалась еще сильнее и тихо заскулила... испуганно. Дженсен вздохнул и сделал шаг назад. Что, черт возьми, он должен был делать? Он смотрел на собаку, с опаской смотревшую в ответ. Затем он сел на землю поперек клетки, не заботясь о том, что испачкает джинсы и футболку, и прислонился спиной к ограде, вытянув ноги. Ему это едва удалось, и он уперся ступнями в противоположную стенку. Он взглянул на собаку, а потом посмотрел вперед.

— Я в своем роде знаю, что ты чувствуешь, — сказал Дженсен. — Я никогда не подрывался на мине, но хотел ли я свернуться калачиком и спрятаться? Сделать все, чтобы исчезнуть? Это чувство я в состоянии понять. Хотя, может, не должен. Со мной никогда не случалось чего-нибудь по-настоящему страшного. Я просто видел самые худшие вещи, что только могу сотворить люди. Поэтому, действительно, почему я должен быть расстроен этим? Это случилось не со мной. Я в порядке. Я, блядь, в полном порядке.

Он взглянул на собаку, она не двигалась, но, возможно, одно ухо было чуть развернуто в его сторону.

— Прости. Я много ругаюсь. Плохая привычка. — Он вновь отвернулся от собаки. — У меня много плохих привычек. Тебе, наверное, не понравится жить со мной. Или, возможно, ты бы тоже восприняла меня, как временное развлечение. — Он откинулся назад, игнорируя то, что металл впился в кожу. — Звучит горько? — спросил он собаку. — Да. Я жалок. Думаю, именно так ощущается разбитое сердце. Неудивительно, что я никогда не пытался с кем-то сблизиться. Это отстой.

Дженсен говорил бессвязно, он знал это, но не мог перестать. Он даже не был уверен, о чем именно рассказывал большую часть времени. Немного о своей семье и немного о работе. И он знал, что каждый раз проскальзывало упоминание о синеглазом засранце. Было хорошо озвучивать некоторые проблемы. Слышать, как он говорит о них. Возможно, это было в каком-то роде данью всей этой психиатрической фигне. Не то, чтобы он думал, что ему нужно к психиатру. Может, ему стоило снова купить фикус. Последний был отличным слушателем.

Дженсен понял, что он, наверное, говорил долго, но Тайлер так и не вернулся. Он посмотрел на часы, но не знал, во сколько сюда пришел. Когда же будет достаточно, чтобы иметь возможность сказать, что он пытался, но не думает, что это сработало, так что ему следовало уйти? Он снова взглянул на собаку и удивленно поднял брови. Она оставила свой угол и теперь лежала в паре метров от него, положив голову на лапы и наблюдая за ним. На мгновение он подумал, что понравился ей, но потом вспомнил о лакомстве в руке.

— О, ты просто хочешь его, да? — спросил он. Он протянул ей комок из... из чего бы тот не состоял, и она медленно поползла к нему на животе. Когда она оказалась достаточно близко, он подтолкнул его ей. Он подождал, пока она закончит жевать и протянул руку, чтобы она могла ее обнюхать. Затем осторожно, лишь пальцами, погладил ее макушку. Маленькое движение ее хвоста было единственным признаком того, что она не возражала против контакта.

— Это удивительно.

Дженсен повернулся и поднял взгляд, увидев Тайлера, стоявшего у двери в вальер.

— Они никогда раньше ни к кому не приближалась. Думаю, вы подходите друг к другу.

— Вы так думаете? — пробормотал Дженсен, прикидывая, как сообщить Тайлеру плохие новости, что он не собирался ее брать.

Он обдумывал, как это сделать, пока подписывал документы, слушал инструкции о том, как себя вести с собакой с посттравматическим стрессовым расстройством, чтобы она не получила еще большую травму, когда он будет ее купать. Он размышлял, есть ли определенный этикет, подсказывающий, как уклониться от заявления, когда помогал загрузить в багажник большую кровать для собаки, пакет с едой и мисками для пищи и воды. Он задавался вопросом, признается ли себе прежде, чем доберется до дома, что взял чертову собаку, когда принимал поводок из рук Тайлера. Чарли сгорбилась и дрожала от всей этой суматохи, ее хвост был поджат, но она, по крайней мере, не пыталась сбежать.

— Это... необыкновенная машина, — сказал Тайлер. — Что это?

— Это Шевроле Импала 67-го года. Когда мне было четырнадцать, отец взял меня на свалку машин, чтобы я мог выбрать автомобиль и потом привести его в порядок. Мое сердце было занято Мустангом 65-го года, желтого в черную полоску. Но по какой-то причине... я увидел ее... и влюбился.

Тайлер кивнул, но Дженсен увидел, что тот его не понял.

— Так, у нее широкое заднее сиденье, но не думаю, что смогу поставить туда клетку. По крайней мере, не повредив чего-то.

— Мне не нужна клетка.

— Многие собаки находят их удобными, особенно если их владельцы долгие часы проводят на работе.

— Я не собираюсь использовать клетку. Мне просто нужно одеяло.

Тайлер пожал плечами и достал мягкое, большое одеяло, чтобы положить на заднее сиденье. Дженсен подвел Чарли к машине и задумался, как же поместить ее туда, не испугав, но она просто запрыгнула внутрь. Дженсен закрыл за ней дверь и после пожал руку Тайлеру.

— Не буду пессимистом, но если выяснится, что это слишком много, чтобы справится, вы всегда можете вернуть ее назад. — Дженсен кивнул, и Тайлер улыбнулся. — Но, честно говоря, я не думаю, что когда-нибудь вновь увижу Чарли.

Дженсен хмыкнул и сел в машину. Он завел двигатель и отправился в долгую поездку обратно в Вашингтон. Он посмотрел в зеркало заднего вида, и увидел, что Чарли лежит, дрожа и не отрывая от него взгляда.

— Не волнуйся. Я не сплохую, — сказал он. — Я вроде как знаком с тем, кто кое-что знает о собаках. — Он снова взглянул на нее. — Не осуждай. Я не использую тебя в качестве предлога, чтобы с ним поговорить.

Дженсен оперся локтем о дверь и тихо засмеялся, сосредоточиваясь на вождении. Он же не взял военную собаку только для того, чтобы иметь предлог для связи с Мишей, верно? Он грустно улыбнулся и глянул в зеркало, чтобы увидеть, что Чарли все еще смотрит на него.

— Я бы хотел, чтобы это была наиболее жалкая вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни. Но это не так.