Личностно-активное отношение к новому (преодоление ограниченно-привычных представлений о мире и о себе)

...человек внутренний со дня на день обновля­ется.

Евангелие. 2 Кор 4 16

Стремление к новому есть первая потребность человека.

Стендаль

Интерес дошкольников к новому общеизвестен. Излишне при­водить примеры тому, какое удовольствие, радость испытывают дети этого возраста, когда им рассказывают, показывают что-либо новое. Но зададимся вопросом: а насколько активны и самостоятельны дети в присвоении и поиске нового, каковы

эти активность и самостоятельность, каково интересующее детей новое?

Ответы на этот вопрос очень важны в связи с задачами школьного обучения детей 6 лет. В основе успешного освоения ребенком знаний, способов, норм поведения, отношений, форм деятельности лежат именно личностное приятие, активное при­своение, стремление к самостоятельному поиску нового. Твор­ческое отношение является, как показали исследования, одним из главнейших личностных оснований успешности учебной, тру­довой и любой другой деятельности (В. С. Библер, 1975,1 С. Ю. Курганов, 1989; А. И. Матюшкин, 1972; Н. И. Непомня щая, 1975, 1983, 19856; И. Н. Семенов, 1990).

Фантазии маленьких детей, их творчество в играх можш рассматривать как проявление их активного отношения к ново му (конечно, в определенном смысле этого слова) и даже счи тать это доказательством того, что такого рода активное^ является специфической для дошкольников потребностью.

Однако нельзя нс отметить, что к концу дошкольного возра­ста и фантазирование детей, и их творчество в играх сущест' венно снижаются, угасают. Ниже мы покажем, что такое сни­жение вызвано не только тем, что с возрастом дети, присваивав социально заданные нормы, неизбежно становятся большими «реалистами». При определенных условиях воспитания, в част­ности в семье (см. главу VII), такое личностно-активное отно­шение к новому, реализация творческих возможностей у детей 6—7 лет не только не снижаются, а, напротив, достигают бо­лее высоких уровней.

К сожалению, такое происходит нечасто. У подавляющего большинства 6-летних детей, как уже говорилось, активность, самостоятельность в отношении к новому выражены слабо, бо­лее того, для них характерна часто переходящая в инертность, стереотипность привязанность к старому, привычному. Физио­логи также отмечают, что многим детям 6 лет свойственна! инертность нервных процессов. Результаты исследований свн-| детельствуют, что причины такой инертности не только физио-| логические, но и психологические (см.: Н. И. Непомнящая,! 1987а) и связаны они с определенными условиями воспитания! детей, определенными особенностями их личности. В частности,! как было показано в предыдущих главах, инертность, стерео­типность знаний, способов действий характерны для детей с' ценностностью реально-привычного функционирования и неред­ко сохраняются у детей с другими типами ценностное™.

Результаты формирующих экспериментов показали, что по­добная инертность преодолевается, но при определенных усло­виях воспитания. Особенности личностно-активного отношения к новому, и прежде всего возможности в преодолении ограни­ченно-привычных представлений 6-летних детей оказываются

важнейшим фактором успешности формирования у них учебной деятельности, определяют зону ближайшего развития. Более того, эти особенности связаны со становлением ведущих лич­ностных качеств (ценностностью, отношением «Я—другой» и т. д.). Личностно-активное отношение к новому, и прежде все­го способность к преодолению привычных представлений о дей­ствительности, жестко ограниченных, «конечных» представлений о себе, также оказывается одним из ведущих, базовых основа­ний личности. Определяющая роль способности к преодолению привычного среди других важнейших показателей психического развития, развития личности прослеживается во всех возрастах, включая взрослых.

Мы говорим о личностном характере этой способности, в частности, потому, что, по данным проведенного нами исследо­вания, включавшего как констатирующую, так и формирующую методику (см.: Приложение, раздел VI и главу VIII), значи­мость, даже, можно сказать, ценностность «неконечности» пред­ставления о себе, о своем «Я» являются главным условием развития действительно неформальной способности к творчес­кому отношению в любом деле, к личностному приятию нового,. потребности в этом. Обработка материала, полученного при применении констатирующей методики, проводилась с учетом следующих показателей:

1. Отношение к предъявленному заданию: отказ («не знаю» и т. п.), скованность, необходимость в постоянном побуждении, подсказки со стороны взрослого—удовольствие, радость, не­утомимость, рост числа необычных ответов.

2. Вид стимуляции, приводящий к изменению (и какому) в воспроизведении привычных знаний: предложение взрослого придумать: а) необычное, б) фантастичное, в) сказочное (уси­ление стимуляции).

3. Содержание ответов: перечисление привычных предметов, формальное соединение привычного содержания, необычное со­единение привычного, сказочное содержание: а) с воспроизве­дением знакомых сказочных персонажей и сюжетов, б) с фан­тазированием, самостоятельной переработкой фабулы (усиле­ние в ответах элемента необычности).

4. Степень необычности «Я»: отстаивание обычности («Жить,, где все обычно, быть обычным»), желание необычности: а) по внешним и знакомым признакам («быть красивой», «иметь зо­лотистые волосы»}, б) по известному и реальному будущему («научиться считать, читать, стать шофером»), в) по атрибу­там, связанным с принятием сказочного образа («быть волшеб­ником», «иметь волшебную палочку: что захочешь, то и сбу­дется») .

Уже знакомые нам дети, а также и другие по результатам констатирующей методики распределились на 5 групп.

Первая—это дети с ценностностью реально-привычного функционирования или с ценностностью «делания». Эти дети по существу, не справились с заданиями методики, прояви! гораздо заметнее, чем в других экспериментальных ситуациях скованность, неуверенность. Как правило, они демонстрировал» негативное отношение к заданию, выражали свое неудовольст­вие, на большинство вопросов отвечали: «Не знаю», «Не могу»

При настойчивых просьбах, побуждениях со стороны взрос­лого рассказать, что может быть на другой планете, ребено! спрашивал, глядя на окружающие предметы: «А стол та1> есть?», «А окно там есть?» И даже при напоминании, что н< «другой планете все по-другому», характер вопросов не менял­ся. На вопросы, где бы они хотели жить — там, где все обык­новенное, или там, где необыкновенное, дети этой группы всегда предпочитали первое: «Жить хочу в доме своем, потому что е доме всегда телевизор смотришь, кушаешь дома». Аналогичны­ми были ответы и на вопрос, хотели ли они быть другими, не­обычными, чтобы делать то, что сейчас не могут. Дети упорнс предпочитали быть обыкновеннными: «остаться таким, какой я сейчас есть», «необыкновенной (сказочной) быть не хочу», «не­обыкновенное делать не хочу». Эти ответы свидетельствуют, в частности, что значимость привычного действительно носит лич­ностный характер, связана с особенностями «Я» (и как раз особенностями так называемого «Я» желаемого). Максим X. ценностностью «делания» после долгих побуждений со сторон! взрослого сказал, что хочет на машине работать. Но при все^ попытках возбудить у него интерес к возможностям необычной машины настаивал: «На необычной не хочу».

Вторую группу составили дети со значимостью требований, норм; с ценностностью действовать в соответствии с требовани­ями взрослых; с ценностностью действовать в соответствии с пониманием ситуаций; дети с ценностностью общения. Поведе­ние этих детей в эксперименте можно охарактеризовать как не­свободное, часто скованное. Они неуверенны в начале экспери­мента, нередко отвечают: «Не знаю», «Я ничего не придумаю» и т. п. На просьбу взрослого придумать сказочное, фантасти-| ческое воспроизводят сюжеты из эксперимента на изучение! сознания: «У «лунатика» 4 глаза». При дальнейших побужде-Ц ниях могут по стереотипной ассоциации сказать: «У них 4 но-| ги», «У медведя по 3 лапы». В ответах этих детей проскальзы-'| вают моменты тривиального фантазирования: «Дома у них| 29-этажные». Некоторые дети на просьбу придумать сказочное,! фантастическое откликаются рассказом известной им сказки либо же бездумно и формально соединяют знакомые им пред­меты или их части, обнаруживая при этом стереотипность от­ветов: «Вулкан как самолет», «У птицы крылья, как у мухи», ! «Лист как дом с окнами», «Полоска бумаги как змея». '

В ответах на вопросы о себе (где хотят жить, какими хотят •быть) всегда предпочитают обычное даже в необычном. Ин­на П. с ценностностью действовать в соответствии с осознани­ем ситуации сначала отвечала, что хочет быть «какой сейчас». Но после того как взрослый раскрыл перед ней возможности волшебника, заявила, что если бы была волшебницей, то хоте­ла бы «иметь длинные волосы». После более подробного рас­сказа взрослого о возможностях волшебницы Инна соглаша­ется стать волшебницей, говоря: «Потому, что, чего захочешь, можешь сделать обыкновенное, и если будет у кого день рож­дения, можно не ходить в магазин, не тратить деньги».

Если говорить в целом, то дети данной группы в своем при­думывании необычного близки к привычному опыту, иногда формально соединяя, изменяя известное сказочное содержание. Их способы придумывания обусловлены присущими им типами ценностностей (норм, требований, общения). При попытках представить себя в необычных условиях, т. е. при ответах на вопросы, где они хотели бы жить, какими бы они хотели бы быть, дети упорно отрицают возможность для себя чего-то не­обычного. Не исключено, что такое неприятие необычного, выхо­да за пределы привычного в отношении себя является одной из причин того, что при значительных знаниях и владении раз­личными способами действий дети, тем не менее, ограниченны в возможностях фантазирования, в преодолении привычных представлений.

Третью группу составили дети, у которых ценностность реально-привычного функционирования сочеталась с ценност­ностью учебной деятельности или игры. При фантазировании о незнакомой планете дети данной группы делают это на более высоком уровне по сравнению с детьми двух первых групп. Они легко переворачивают привычные представления, ситуации:

«Летом медведь спит, а зимой гуляет», «Гриб на ногах ходит», «Человек, как муха, весь маленький, без рук и без ног ходит», «Дома из меха, ходят не через дверь, а через окно», «У них мальчик—это папа, он больше всех», «Мама—это дочка младшая, а братик самый большой». Заметим, что необычность, как правило, задается несоответствием привычному.

Когда же детей просят представить себя в необычных ситу­ациях, то делают они это не сразу, а в большинстве случаев лишь после раскрытия взрослым возможностей волшебника, тогда дети выражают желание стать другими—волшебными. Но как волшебники, они хотят осуществления реальных жела­ний: «Чтобы красивой стать», а большинство: «В школе хорошо учиться». Полученные данные позволяют говорить о третьей группе как о промежуточной, переходной. Дети не склонны во­ображать себя в необычных ситуациях, преодолевать привыч­ное представление о себе, но побуждение со стороны взрослого

вызывает у них определенные, ограниченные знакомыми ситу­ациями фантазии. Например: «Учиться в школе»—как соответ­ствующее ценностности учебной деятельности. Фантазии о дру­гой планете у этих детей более интересны, хотя и они так или иначе связаны с привычными содержанием и ситуациями, но по принципу «от противного».

К четвертой группе были отнесены дети, у которых сочета­лись ценностности отношений с другими и «делания». Такие-дети живо и охотно представляли себя в необычных ситуациях, сказочным персонажем: «Хочу быть невидимкой, чтобы не было» ничего страшного, чтобы всегда было весело», «Волшебницей,. чтобы всегда был мир» и т. и. Но фантазирование о незнако­мой планете этим детям давалось значительно труднее. Они часто отказывались, говоря: «Не. могу», а одна девочка даже-заплакала. Видимо, им не удается выйти за границы наличной или знакомой ситуации. Здесь дает о себе знать «погружение» в ситуацию как особенность, связанная с ценностностью «дела­ния», обусловливающая процессуальность действия, отсутствие-целевого поведения. При просьбе взрослого рассказать о жиз­ни на другой планете дети перечисляют окружающие их пред­меты, то, что видят за окном. Но вот что интересно. В экспери­менте на особенности сознания, когда эти же дети проигрывали с помощью взрослого ситуации инопланетян («лунатиков»),, они легко преодолевали привычное, учитывая новую для них ситуацию.

Можно сказать, что потенциально возможности выхода за рамки привычного у этих детей достаточно высоки. Эти воз­можности реализуются в личностно значимых ситуациях, преж­де всего связанных с представлением о себе, своем «Я». Реали­зация этих данных возможностей при фантазировании о незна­комой планете затруднена из-за зависимости ребенка от налич­ной, знаемой ситуации, «погружения» в нее.

Последнюю, пятую группу составили дети с сочетанием цен-ностностей отношений с другими и игры, а также с универ­сальностью ценностности. Этих детей отличала легкость в фантазировании как о незнакомой планете, так и относительно себя. В этой группе четко обозначились две подгруппы.

В первую вошли дети с сочетанием ценностностей отношений с другими и игры. Во время эксперимента эти дети активны, задание им явно нравится, они оживленны, стремятся сами предложить новое, необычное, но содержание их фантазий, как правило, взято из конкретного опыта, они используют знако­мые сказочные сюжеты, иногда слегка изменяя их: «Волшебная ваза. Если возьмешь в руки и загадаешь желание, оно испол­нится». При просьбе представить, где бы они хотели жить, сра­зу выражают желание жить, где все по-другому, необычно. Сами хотят быть необычными. Поначалу их фантазия явно при-

вязана к чему-то знакомому: «Хочу жить, где все по-другому, там, где другие игрушки», «Быть красивым», «Быть милицио­нером». Но в дальнейшем фантазирование становится более свободным: «Хочу быть маленьким, чтобы вспомнить детей», «Хочу в сказку попасть», «Хочу быть Маугли», «Стариком Хот-табычем». На все вопросы о том, где хотели бы жить, какими быть, дети постоянно отвечают: «Где все необычно», «Необыч­ным». Один мальчик ответил даже так: «Я попрошу волшебни­ка: сделай меня совсем-совсем другим».

Во вторую подгруппу вошли дети с универсальностью цен­ностности (деятельности, сознания и отношений с другими). По­ведение, способы действия, характер ответов на задания и от­ношение к этим заданиям у детей данной подгруппы знамена­тельны. Ни один из экспериментов не доставлял им такого удо­вольствия, как этот. Дети безудержно радуются, веселятся, сме­ются, отказываются закончить занятие, просят еще, вовлекаясь в придумывание все более необычных ситуаций как на тему, так и относительно себя. Невольно складывается впечатление, что такого рода деятельность захватывает их целиком, что они испытывают исключительно сильные эмоции, а их личностные особенности раскрываются в максимальной степени. В их фан­тазиях присутствуют и необычные реальные предметы: «Летаю­щие колеса», «Детский сад, который может переезжать с места на место», «У них нет указательного пальца, и они ничего не могут указывать», и сказочные персонажи: «Золотоволоска», «Куклы такие, что девочки захотят, то они и выполняют».

На вопросы о том, где хотели бы жить, о себе отвечают оживленно, радостно, что хотели бы жить, где «совсем-совсем все по-другому было бы», «быть другой», «другим», «иметь вол­шебные волосы, что мне надо, они делают», «совсем-совсем из­мениться». Сочетание конкретного фантастического персонажа с обобщенным представлением его возможностей особенно ха­рактерно для детей этой группы.

Таковы основные группы детей, которые удалось выявить в эксперименте на преодоление ограниченно-привычных представ­лений о мире и о себе. Подводя итоги, отметим следующие мо­менты. Трактовка способности к такому представлению как ба­зового основания личности подтверждается при соотнесении ее с другими такими основаниями: ценностностью, отношением «Я—другой», сознанием, деятельностью, а также с традицион­ными показателями развития.

Низкий уровень развития способности к преодолению огра­ниченно-привычных представлений (фактическая невозможность такого преодоления) имеет место у значительного числа (более 50%) детей 6-летнего возраста и коррелирует с числом детей с ценностностью реально-привычного функционирования, а так­же с ценностностью «делания».

Способность неформального преодоления привычного имеет личностную природу и связана со значимостью, приятием, воз­можно, ценностностью «неконечности» своего «Я», желанием изменить себя. Там, где этого нет, нет и преодоления привыч­ного. Следует отметить, что данная способность проявилась у детей с сочетанием типов ценностности. Сочетание ценностно-стей привычного функционирования, требований взрослых и игры соответствует переходному уровню в развитии данной спо­собности. Дети преодолевают привычное, конечное в отношении себя и внешнего мира, но их фантазии еще неотделимы от знае-мого, реально желаемого. При сочетании ценностности отноше­ний и игры возможности детей в фантазировании возрастают, но их выход за пределы обыденного сильно зависит от значи­мых для них ситуаций.

Нужно также отметить, что для детей с более развитой способностью к преодолению ограниченности представлений о мире и о себе в большей мере, чем для других, значима (и да­же ценностностна) игра. Игра сама благоприятствует развитию данной способности, и именно в ней эта способность может максимально реализоваться в данном возрасте (подробнее эта проблема рассматривается в последнем разделе главы VIII).

Наиболее высокие уровни способности к преодолению огра­ниченно-привычного свойственны детям с универсальностью-ценностности. Поведение, отношение, способы действий детей в данном эксперименте столь уникальны, что создается впечатле­ние, будто они обретают здесь условия для максимальной са­мореализации своей личности (а именно ее «неконечности», творческой направленности, стремления к совершенствованию). Все это позволяет утверждать, что преодоление ограниченно-привычных представлений о мире и о себе действительно соот­ветствует потенциальным сущностным потребностям детей дан­ного возраста.

При соотнесении данной способности с традиционными кри­териями развития выявляется особенно тесная корреляция с та­кими показателями, как зона ближайшего развития, уровни и формы учебной деятельности, отношение к новому, широта пере­носа знаний и способов действий. Преодоление привязанности к привычному, пожалуй, является одним из самых трудных мо­ментов в воспитании, в психокоррекционной и психотерапевти­ческой работе. Такая привязанность свойственна не только большинству детей, но и очень многим взрослым людям. Для последних ограниченная способность выходить за пределы при­вычного часто обусловливает проблемы в профессиональной деятельности, во взаимоотношениях с другими людьми, блоки-руя раскрытие творческих возможностей человека, его самораз­витие.

Полученные данные позволяют также говорить о взаимосвя­зи ценностности, отношения «Я — другой» и способности к пре­одолению ограниченно-привычных представлений. С одной сто­роны, развитие универсальности ценностной сферы и гибкости во взаимоотношениях с людьми создает содержательную основу для развития «неконечности» представлений о мире и о себе. С другой стороны, постепенное расширение границ привычных представлений, принятие принципа их «неконечности» являются важнейшим механизмом понимания разносторонности, «неко­нечности» другого человека, творческого умения соотносить ин­тересы, желания, ценностности свои и других людей.

Итак, в данном исследовании раскрываются некоторые внут­ренние механизмы, лежащие в основе отношения между творче­ством и нравственностью, отношения, к которому, как извест­но, постоянно обращаются и сами творцы. «Творчество — высо­кий подвиг... всякие мелкие и эгоистические чувства мешают творить» (В. И. Качалов). Еще более сильно выразил непре­ложную часть творчества и нравственности Пушкин, сказавший, что гений и злодейство несовместны. Преодоление привычного, ограниченного, конечного и отношение к другим людям, твор­чество и нравственность, творчество и любовь — это и есть про­явление двух сторон единой человеческой сущности.

ГЛАВА V

Сознание и личность

Дух животворит...

Евангелие Ин. 6 63

На верном и надежном пути всестороннего ис­следования прежде всего должно быть постигну­то сознание во всей полноте его живого разви­тия и во всех способностях и силах ему при­надлежащих.

Ф. Шлегель

При теоретическом анализе проблемы сознания и результатов исследований за основные показатели развития сферы сознания были приняты следующие:

1. Содержание и уровни идеального отражения действитель­ности — идеальность сознания, т. е. поднятие над конкретикой отображаемого содержания. При этом важно различать содер­жание и уровни идеальности при раскрытии ребенком своего представления о чем-то («своя характеристика»), при рефлек­сии собственного знания (ответ на вопрос о «главном»); при объяснении ребенком другому: а) знаемому по собственному опыту малышу; б) незнакомому, далекому от собственного опы­та «лунатику» (см.: Приложение, раздел V).

2. Организация отражаемого содержания как одна из веду­щих функций сознания, при которой осуществляется синтез со­держаний, выделяемых в разных актах жизнедеятельности. В этом случае мы говорим о синтезирующей функции сознания (см.: Опыт системного исследования..., 1975; Методы изучения..., 1975).

3. Рефлексия деятельности, отношения «Я — другой» и т. д. В данной главе рассматриваются именно особенности созна­ния детей, а материалы по изучению их самосознания представ­лены в главах, посвященных проблемам ценностности, отноше­ния «Я — другой».

Методика по выявлению особенностей сферы сознания по-приведенным показателям предусматривала связь с ценностно-стным для ребенка содержанием. Ребенку предъявлялись сло­ва, относящиеся к сферам деятельности (строить, рисовать и т. и.), познания (думать, книга, цвет), отношений с другими (добрый, злой, хороший человек). Затем его просили расска­зать все, что ему известно об этих словах.

Содержание и уровни идеального отражения действительности

Этот показатель определялся следующим образом. Дети долж­ны были сначала рассказать все, что они знают о называвшихся экспериментатором словах, затем их просили рассказать, что, по их мнению, является главным в называемом взрослым слове, и последнее, что от детей требовалось: объяснить, во-первых, малышу, во-вторых, «лунатику» значение предъявленного сло­ва. Слова предъявлялись в таком порядке: предметы, класс предметов, свойства, действия, личностные качества.

При низких уровнях идеального отражения в значении сло­ва ребенком выделялись (от более низких к более высоким подуровням) :

1) конкретная и привычная ситуации, знаемое использова­ние предмета;

2) случайные элементы ситуации «делания»;

3) конкретные способы употребления предметов. При средних уровнях выделялись:

4) различные примеры из собственного опыта;

5) примеры случайного использования предмета, случайной ситуации, из разного опыта.

При высоких уровнях выделялись:

6) сущностные (типичные) примеры использования предме­та, ситуации;

7) обобщенные способы употребления, оценки ситуации;

8) нормативное значение слова.

При высшем (9) уровне давались разнообразные собствен­ные характеристики предмета, приводились примеры его сущ-ностного использования.

При раскрытии главного в содержании предъявленного сло­ва, т. е. рефлексии своего знания, дети также разделились по уровням идеального отражения.

При низких уровнях ребенок:

1) отказывался назвать главное;

2) приводил пример случайного использования предмета, •случайной ситуации;

3) приводил примеры запретов в использовании предмета («Игрушку нельзя ломать», «Мебель нельзя трогать, а то пятна будут»).

При средних уровнях ребенок:

4) раскрывал содержание через примеры сущностного (ти­пичного) использования предмета;

5) раскрывал содержание через обобщенную функцию упот­ребления предмета.

При высоких уровнях ребенок:

6) раскрывал общую функцию предмета через ситуацию его исчезновения («Если не будет мебели, некуда будет вещи класть, дегде сидеть»);

7) приводил нормативное значение слова.

При высшем (8) уровне ребенок раскрывал смысл предъяв­ленного ему слова через раскрытие специфики функций, призна­ков предмета, ситуаций.

Выполнение задания на раскрытие содержания слова малы­шу в зависимости от уровня идеального отражения осуществля­лось по-разному.

При низких уровнях ребенок:

1) не учитывал самого малыша и давал те же пояснения, какие делал в задании на раскрытие значения слова;

2) приводил примеры запретов в использовании предмета или конкретной ситуации его использования. При средних уровнях ребенок:

3) объяснял малышу значение слова через примеры случай­ного использования предмета или случайных ситуаций, с кото­рыми тот связан;

4) подменял разъяснение общением с малышом, прибегал в этом общении к задуманному предмету, действию или лично­стному качеству;

5) описывал, но не объяснял задуманный предмет, действие или личностное качество, но так, как они видятся ему с учетом специфики малышей.

При высоких уровнях ребенок:

6) раскрывал нормативное значение слова, учитывая тот факт, что объясняет малышу;

7) приводил обобщенные способы использования предмета, учитывая, что объясняет это для малыша.

При высшем (8) уровне ребенок раскрывал нормативное значение слова через различные примеры его употребления и при этом учитывал, что он разъясняет значение задуманного слова малышу.

С ситуацией, когда требовалось разъяснить значение заду­манного слова «лунатику», т. е. существу незнакомому и с иным опытом, чем у разъяснявшего ребенка, дети также справлялись по-разному.

Дети с низкими уровнями идеального отражения:

1) отказывались выполнить задание;

2) их объяснение «лунатику» ничем не отличалось от соб­ственного разъяснения значения предъявленного слова. Дети со средними уровнями:

3) подменяли разъяснение общением;

4) объясняли значение слова, не учитывая специфики опы­та «лунатика».

Дети с высокими уровнями:

5) раскрывали способы использования предмета, учитывая специфичность опыта «лунатика»;

6) раскрывали нормативное значение слова, учитывая спе­цифичность опыта «лунатика». Дети с высшими уровнями:

7) приводили примеры обобщенных способов использования задуманных слов, учитывая специфичность опыта «лунатика»;.

8) раскрывали нормативное значение слова, его смысл, мак­симально учитывая специфичность опыта «лунатика».

Анализ поведения и ответов детей на экспериментальные за­дания позволяет сделать следующие выводы.

При предъявлении значимого для ребенка содержания уро­вень идеального отражения повышается. От приведения случай­ных примеров ребенок переходит к типичным ситуациям исполь­зования предмета, от ситуаций типичного использования — к обобщенной характеристике. Кроме того, прослеживается одно­значная связь уровней идеальности и отношения «Я — другой». Прежде всего выявляется зависимость от того, как другой осмы­сляется ребенком, насколько и в какой форме другой человек воспринимается в своей самоценности, какая из ситуаций пред­почитается ребенком — своя или другого, умеет ли он соотно­сить эти ситуации. Чем сильнее у ребенка предпочтение своей ситуации, тем ниже уровни идеального отражения, чем значи­мее для ребенка ситуации другого, тем выше уровни идеаль­ного отражения.

Уровень идеального отражения при рефлексии собственного знания (задание о «главном» в предъявляемом слове) у значи­тельного числа детей повышался по сравнению с тем, когорый

они обнаруживали, выполняя задание на раскрытие значения предъявленного слова. Такое повышение наблюдалось у детей, которыми другой уже начинает восприниматься как самоцен­ность (см. главу III).

При раскрытии значения слова малышу в целом уровни идеального отражения оказались выше, чем при простом рас­крытии значения предъявленного слова. Даже у детей с цен-ностностью реально-привычного функционирования, если для них значима ситуация другого, например у них есть младшие брат или сестра, о которых приходится заботиться, при разъ­яснении малышу повышался уровень идеального отражения. У детей с ценностностью общения этот уровень повышался, когда взрослый раскрывал ребенку ситуацию малыша. Но при высокой значимости в отношении «Я — другой» собственной си­туации детям трудно учесть ситуацию малыша, тем более тако­го, которого приходится воображать.

При объяснении значения слова «лунатику» уровень идеаль­ного отражения повышался у детей: 1) умеющих соотносить ситуации свою и другого; 2) не умеющих эти ситуации соотно­сить, но для которых они равнозначны; 3) с ценностностью по­нимания ситуации, особенно если взрослый помогает ребенку понять специфичность опыта «лунатика» и его ситуации.