Глава 5. Рассуждение как путь
Душа считается источником жизни и движения. Тело само по себе двигаться не может. Стоит уйти сознанию, и оно ляжет кучей вещества. Нужно нечто, что имеет источник движения в себе самом. Нужна душа.
Однако, если даже такой источник найдется, для выживания этого будет мало. Тело будет двигаться, но не сможет действовать, потому что его движения будут беспорядочны. Для того, чтобы делать дела, необходимые для жизни, нужны образы действия. Это вполне идеальные вещи, но без них наши вещественные тела не смогли бы жить, потому что никогда бы не приходили к своим целям.
Получается, что никакой путь, которым мы идем по жизни, не возможен без своей второй идеальной части. Она — естественная и неотторжимая часть любого пути.
Более того, от образов, из которых мы составляем образы путей или достижения целей, зависит, как долго и трудно придется ходить телу. Крошечное искажение образа может оказаться долгим плутанием. Легкая слабина в выборе, и ты попался на уловки и соблазны мира, и сбился с пути.
Постой паровоз, не стучите колеса, Кондуктор, нажми на тормоза… Меня засосала опасная трясина И жизнь моя вечная игра…
Как не попасться в подобные ловушки? Человека, который в них попадает, чаще всего зовут безрассудным, что однозначно определяет: средство борьбы с ловушками пути — точное рассуждение.
Путь, выстраиваемый из образов, выстраивается с помощью рассуждения. Даже если это жизненный путь.
Мы это не замечаем обычно, но только потому, что это слишком привычный вид рассуждений. Однако если к нему приглядеться, то станет очевидно, что эти рассуждения и есть то, что определяет нашу судьбу. Именно они позволяют сделать судьбоносные выборы.
А это значит, что такое рассуждение, проведенное внимательно и последовательно, должно подводить к несовершенствам души и убирать их. Ведь выбор, ведущий в ловушку, совершается только по слабости душевной.
Но рассудок чувствовать не может, как не может и сочувствовать слабостям. Он может только рассуждать, а рассуждает он всегда относительно выживания и лучшей жизни. Что значит, что его задача — обеспечить сначала выживание, а после этого — лучшую жизнь. И он, ради достижения поставленной цели, выявит и предложит убрать все помехи.
Правда, выбор, убирать или хранить слабости, остается за мной…
Глава 6. Образы рассуждения
Рассуждение не может строиться вне образа мира и из чего-то иного, кроме образов. Однако образы бывают разными, и далеко не все подходят для рассуждения. Научиться распознавать образы рассуждения — значит научиться видеть живое рассуждение.
Как это сделать?
Сужая предмет, отсекая все то, что не является образами рассуждения. Для этого придется рассуждать, то есть выносить суждения о разных видах образов.
К примеру, образы, которые создаются разумом из впечатлений, то есть из следов восприятия, с очевидностью, не являются образами рассуждений. Так же очевидно, что и образ мира не является образом рассуждения. При этом не менее ясно — все эти образы используются рассуждением. Более того, рассуждение может использовать все образы, какие только имеются в сознании, если только они доступны. Значит, собственно к рассуждению относятся не образы, которые встречаются в рассуждениях, а способы использования образов.
Способы эти тоже воплощены в образы, но совсем иного рода. Тем не менее, определение их как способов дает возможность качественного различия между образами и сразу сужает поиск.
Что можно сказать об образах, в которых воплощены способы использования других образов?
Во-первых, то, что они должны быть подобны неким рамкам, способным вбирать в себя другие образы и устанавливать между ними какие-то связи. Во-вторых, наличие этой образной рамки определяет так называемую принудительность рассуждения. Начав его, задав исходные условия, ты либо вынужден продолжить в соответствии с законами рассуждения, либо сломать рассуждение, открыто признав, что не хочешь его продолжать. Ложь будет тут же замечена и пресечена собеседником.
Что это за законы рассуждения, и из чего рождается его принудительность? Думаю, из вещественности сознания, а значит, и образов. Образ рассуждения, образ-способ — это действительно некая рамка или устройство, условно говоря, вылепленные из одного куска вещества, подобно трубе. Войдя в него в начале, ты можешь выйти только в конце.
Если же ты выходишь посередине, все, включая и тебя, «видят» кусок незавершенного образа и указывают на него, как на сбой в рассуждении.
Людям, порченным логикой, кажется, что они видят нарушения в последовательности знаков или смыслов. Но это снаружи. В действительности, мы видим сами образы как некие тонкоматериальные вещи. У нас есть такая способность, и ее можно развивать.
Образы рассуждения — это устройства, очень похожие на детские Ходунки. Мазыки говорили, что по ним люди учатся думать и делать первые шаги душой к тому, чтобы вернуть ей крылья и воспарить в воображении. Но полет воображения не получится, если он не будет строиться на строгой основе естественного рассуждения.
Глава 7. Ходунки
Ходунки — это такие приспособления, в которых дети учатся ходить. Что-то вроде стульчика с колесами.
Зачем душе ходунки? Она же должна летать?
Это странный вопрос, и на него существовал у мазыков странный ответ. Души должны летать, и они, как кажется, умеют летать. По крайней мере, все летали во сне, а некоторые и просто выходя из тела. И те, кто выходил, особенно владеющие хотя бы началами Ведогони, знают, что полететь, когда ты находишься в теле души, ничего не стоит. Зачем же душе ходунки?
Души, которым приходится воплощаться в тела, по большей части весьма молодые и неопытные. Они, как младенцы, умеют перемещаться в пространствах своих миров. Нам, людям, связанным земным притяжением, их способности кажутся божественными. Но в действительности им еще очень и очень далеко до настоящего овладения полетом. Это для нас полет — то, что делают птицы, преодолевая пространство.
Полет душ так же не похож на полет птиц, как не похожи на птичьи крылья души. Но даже полет птиц — опасное упражнение. Если не владеть крыльями и не понимать стихию, в которой перемещаешься, можно погибнуть. Или не прилететь туда, куда нацелился.
Душам летать гораздо сложнее. Это другое качественно состояние, по сравнению с птицами. Как качественно отличается их движение от перемещения птиц. Понять это нам, земным людям, очень и очень трудно. Даже разница между движением и перемещением нам дается крайне туго.
Но мы можем судить о том, что нас ждет, по тем знакам, которые сопровождают жизнь человечества. Конечно, они передают действительность не лучше, чем тени на стенах пещеры. И все же, имеющий глаза увидит. Еще лучше это удастся имеющему желание.
Человечество развивается, можно сказать, по биологическим законам. Это огромное живое существо, комок биомассы, занятой тем, чтобы продолжать свое существование. При этом человечество постоянно стремится сжаться поплотнее, сбиться в кучу и выделить из себя струйку кучного тепла. Это тепло оценивается им как мудрость.
Само же человечество в каждом своем представителе сражается с дураком за разум. Эта битва идет на всех полях, от правителей и академиков, до последнего бомжатника или семьи алкашей. Прислушайтесь к тому, что кричат разодравшиеся алкаши, и вы будете поражены: они ведут войну с подлостью и глупостью…
Что же накопило человечество за тысячелетия своего развития?
Немножко искусства и немножко философии. И то и другое воплощается в способность творить образы и использовать их. При этом образы культуры и образы Науки, в сущности, обеспечивают наше выживание и в этом весьма достаточны. Казалось бы, ими можно было бы и удовлетвориться.
Однако люди считают их ограниченными, как во время научной революции считали ограниченными образы религий. Люди постоянно пытаются творить что-то выходящее за рамки выживания, нужности, даже понятности. Они рвутся в бессмысленное, абсурд или, на худой конец, в такую заумь, которую никто не понимает и которая нужна двум-трем сумасшедшим на Земле.
Это странно, но это не случайно. И сколько бы люди ни старались вырезать таких «уродов», человечество плодит их снова и снова, будто в их гены заложена редкая комбинация, однажды могущая спасти нас всех.
Мы умеем думать, и этого достаточно для выживания, и даже для лучшей жизни, то есть для жизни души. Но мы постоянно стремимся стать мыслителями, как будто в этом состоянии и скрывается величие человека. Мыслитель — это звучит гордо. А то, что он делает — сложно. И чем сложнее мыслит мыслитель, тем это почетнее. Это влечет наши души. Почему?
Там, где лежат пути мыслителей, открывается простор для полета души.
Если только мыслителя можно понять. А когда его можно понять? Тогда, когда он способен не только «воспарять мыслию в эмпириях», но и вести точное и строгое рассуждение. Точное рассуждение потому и понятно всем, что все мы имеем исходные простейшие образы рассуждения. Они как кирпичики, из которых можно построить дом для души. А если ты большой мыслитель, то можешь построить большой дом, даже дворец или замок.
Рассуждение, в отличие от воображения, позволяет двигаться от простого, даже простейшего, к сложному. Вот почему оно подобно детским ходункам.