Этологические теории когнитивного развития

Этологи признают, что инстинкты сформировались потому, что играли адаптивную роль внутри определенных условий среды и что инстин­ктам необходима адекватная среда, чтобы они проявились должным образом. Среда важна. Этологи лишь утверждают, что инстинктив­ному поведению присущ некий крупный врожденный компонент и что при наличии среды, к которой инстинкт предварительно адап­тирован, он проявится без трудоемкого обусловливания или науче­ния.

Этология - относительно молодая наука, способствовала многочисленным открытиям, связанным с видами, не принадлежащим к человеческому роду. Рассмотрим фундаментальную по­пытку приложить этологические понятия к человеческому разви­тию — теорию Джона Боулби и Мэри Эйнсуорт.

Боулби и Эйнсуорт о человеческой привязанности

Боулби утверждал, что мы можем понять человеческое поведе­ние только рассмотрев его среду адаптации, основную среду, в которой оно формируется (Bowlby, 1982, p. 58). На протяжении большей части истории человечества люди, вероятно, перемещались небольшими группами в поисках пищи и часто подвергались опасности нападения со стороны крупных хищ­ников. В момент угрозы люди, подобно другим группам приматов, вероятно, сотрудничали, чтобы прогнать хищников и защитить боль­ных и детей. Чтобы получить эту защиту, детям необходимо было находиться рядом со взрослыми. Если ребенок терял с ними контакт, он мог погибнуть. Таким образом, у детей должны были сформироваться привязывающие модели поведения (attachment behaviors) — жесты и сигналы, которые обеспечивают и поддерживают их близость к опекунам (р.182).

Один из явных сигналов — плач малыша. Плач — это сигнал бед­ствия; когда младенец испытывает боль или напуган, он плачет, и родитель должен спешить на помощь, чтобы выяснить, что случи­лось. Еще одним привязывающим действием является улыбка ма­лыша; когда малыш улыбается, глядя на родителя, родитель испы­тывает к нему любовь и ему приятно быть рядом. Другие привязы­вающие действия включают в себя лепетание, цепляние, сосание и следование.

Боулби предположил, что привязанность ребенка развивается следующим образом. Сначала социальные реакции малышей не от­личаются разборчивостью. К примеру, они будут улыбаться любому лицу или плакать из-за ухода любого человека. Однако в возрасте от 3 до 6 месяцев малыши сужают направленность своих реакций до нескольких знакомых людей, формируют явное предпочтение в от­ношении одного человека и затем начинают относиться с насторо­женностью к незнакомым людям. Вскоре после этого они становятся более подвижными, начинают ползать и играют более активную роль в удержании рядом основного объекта привязанности. Они следят за тем, где находится этот родитель, и любой знак, указывающий на то, что родитель может внезапно уйти, вызывает с их стороны реакцию следования. Весь процесс — фокусирование на основном объекте приивязанности, который затем вызывает реакцию следования, соответствует импринтингу у других видов. Подобно детенышам многих других видов, у малышей вырабатывается импринтинг на определенный объект привязанности, и они настойчи­во следуют за этим родителем, когда он удаляется.

В своих трудах Боулби намеренно использовал этологические термины «инстинкт» и «импринтинг» в широком смысле. Он хотел показать, что эти понятия приложимы к человеческому поведению в своем общем виде, не как исключительно точные, детализирован­ные определения (р. 136,220).

Фазы привязанности

Фаза 1 (рождение —3 месяца): неразборчивая реакция на лю­дей. В первые 2-3 месяца жизни малыши демонстрируют различ­ные виды реакции на людей, но, как правило, они реагируют на лю­дей одними и теми же базовыми способами.

Сразу же после рождения малыши любят слушать человеческие голоса и разглядывать человеческие лица. Для этологов, таких как Боулби, это предпочтение предполага­ет генетическую предрасположенность к визуальному паттерну, ко­торый вскоре пробудит одно из наиболее эффективных привязываю­щих действий социальную улыбку.

В течение первых 3 недель (или около этого) малыши иногда улы­баются с закрытыми глазами, обычно перед тем как заснуть. Эти улыбки еще не являются социальными; они не направлены на лю­дей. Примерно в 3-недельном возрасте младенцы начинают улыбать­ся при звуке человеческого голоса. Это - социальные улыбки, но они по-прежнему мимолетны. Наиболее впечатляющие социальные улыбки появляются в воз­расте 5-6 недель. Малыши улыбаются счастливо и широко при виде человеческого лица, и их улыбка включает в себя контакт глаз. Мож­но угадать, когда такие визуальные улыбки вот-вот появятся. При­мерно за неделю до этого малыш начинает внимательно всматривать­ся в лица, как бы изучая их. Затем лицо малыша озаряет широкая улыбка. Фактически (примерно до 3-месячного возраста) малыши будут улыбаться любому лицу, даже его картонной модели. Главное усло­вие состоит в том, чтобы лицо было видно полностью или в фас. Профиль намного менее эффективен. Кроме того, на этой стадии голос или ласка являются относительно слабыми инициаторами улыбки. Поэтому представляется, что социальную улыбку малыша вызывает вполне определенный визуальный стимул (Bowlby, 1982, р. 282-285). По мнению Боулби, улыбка способствует привязыванию потому, что обеспечивает близость опекуна. Когда малыш улыбается, опе­кун наслаждается тем, что находится рядом с младенцем; опекун «улыбается в ответ, разговаривает с ним, гладит и похлопывает его, и, возможно, берет его на руки» (Bowlby, 1982, р. 246). Улыбка явля­ется средством, которое способствует взаимному проявлению люб­ви и заботы — поведению, которое повышает шансы ребенка на то, что он будет здоровым и жизнеспособным.

Примерно в тот период, когда малыши начинают улыбаться ли­цам, они также начинают лепетать (ворковать и гулить). Они лепе­чут в основном при звуке человеческого голоса и особенно при виде человеческого лица. Как и в случае улыбки, лепет первоначально не избирателен; малыши лепечут, почти независимо от того, какой че­ловек находится рядом. Лепет малыша радует опекуна, побуждая его что-то говорить в ответ. «Лепет, как и улыбка, является социальным стимулом, который выполняет функцию удержания материнской фигуры рядом с младенцем, обеспечивая социальную интеракцию между ними» (р. 289).

Плач также сближает родителя и ребенка. Плач подобен сигналу бедствия; он оповещает, что малышу требуется помощь. Малыши плачут, когда испытывают боль, дискомфорт, голодны или озябли. Они плачут даже когда человек, на которого они смотрели, удаля­ется из их поля зрения, причем в первые недели жизни не имеет осо­бого значения, кто этот человек. Малыши также позволят почти любому человеку успокоить их, покачав или удовлетворив их по­требности (р.289-296).

Малыш также поддерживает близость путем цепляния. Новорож­денный наделен двумя удерживающими реакциями. Одна — это рефлекс хватания; когда открытой ладони малыша касается любой объект, рука автоматически его сжимает. Другой — рефлекс Моро, который имеет место либо когда малышей пугает громкий звук, либо когда они внезапно теряют опору (например, когда кто-то припод­нимает им голову, а затем неожиданно ее отпускает). Они реагиру­ют, простирая руки, а затем притягивая их назад и обхватывая свою грудь. Это действие похоже на то, как если бы малыш что-то обни­мал. Малыши также наделены поисковым (rooting) и сосательным рефлексами. Когда кто-то касается их щеки, они автоматически повора­чивают голову в ту сторону, откуда последовала стимуляция, и за­тем «ищут» или ощупывают, пока их рот не касается чего-то, что они затем начинают сосать. Поисковый и сосательный рефлексы, оче­видно, облегчают кормление грудью, но Боулби также рассматривал их как паттерны привязанности, поскольку они приводят к вза­имодействию малыша с матерью (р. 275).

Фаза 2 (от 3 до 6 месяцев): фокусирование внимания на знако­мых людях. Начиная с 3 месяцев поведение малыша меняется. Преж­де всего исчезают многие рефлексы, включая рефлексы Моро, цеп­ляния и поиска. Но Боулби показалось более важным то, что соци­альные реакции малыша становятся намного более избирательными. Между 3 и 6 месяцами младенцы постепенно ограничивают направ­ленность своих улыбок знакомым людям; когда они видят незнакомца, то просто пристально смотрят на него (1982, р. 287, 325). Ма­лыши также становятся более разборчивыми в своем лепетании; к возрасту 4-5 месяцев они воркуют, гулят и лепечут только в присут­ствии людей, которых знают (р. 289). Кроме того, к этому возрасту (и, возможно, задолго до него) их плач намного быстрее успокаивает предпочитаемая фигура (р. 279, 300). Наконец, к 5 месяцам малыши начинают тянуться и хвататься за части нашего тела, в частности за наши волосы, но делают это, только если нас знают (р. 279).

Затем в этой фазе малыши сужают свои реакции на знакомые лица. Они обычно отдают предпочтение двум или трем людям — и одному в особенности. Например, они очень охотно улыбаются или лепечут, когда этот человек находится рядом. Этим основным объектом при­вязанности обычно является мать, но бывают и исключения. Им мо­жет быть отец или какой-то другой близкий. По-видимому, у малышей формируется наиболее сильная привязанность к тому человеку, который с наибольшей готовностью отвечает на их сигналы и участвует в наиболее приятных интеракциях с ними (р. 306-316).

Фаза 3 (от 6 месяцев до 3 лет): интенсивная привязанность и активный поиск близости. Начиная примерно с 6-месячного возраста привязанность младенца к определенному человеку стано­вится все более интенсивной и исключительной. Наиболее приме­чательно то, что младенцы громко плачут, демонстрируя тревогу разлучения (separation anxiety), когда мать покидает комнату. Ранее они могли протестовать против ухода любого человека, который смотрел на них; теперь, однако, их расстраивает главным образом отсутствие этого единственного человека. Наблюдатели также под­мечают интенсивность, с которой малыш приветствует мать, после того как она отсутствовала некоторое время. Когда мать возвраща­ется, малыш, как правило, тянется к ней, чтобы она взяла его на руки, и когда она это делает, он обнимает ее и издает радостные звуки. Мать тоже демонстрирует свое удовольствие от воссоединения (1982, р. 295,300).

Новоявленная исключительность привязанности малыша к ро­дителю также заметна в возрасте около 7-8 месяцев, когда у малы­ша возникает боязнь незнакомцев (fear of strangers). Эта реакция про­стирается от легкой настороженности до громкого плача при виде незнакомого человека, причем более сильные реакции обычно от­мечаются, когда малыш плохо себя чувствует или оказывается в не­знакомой обстановке (р.321-326).

К 8 месяцам малыши обычно способны ползать и поэтому могут начать активно следовать за удаляющимся родителем. Мла­денцы предпринимают наиболее скоординированные усилия, что­бы сохранить контакт, когда родитель уходит внезапно, а не медлен­но, или когда они оказываются в незнакомых условиях (р. 256-259).

Как только у младенца появляется способность активно следо­вать за родителем, его поведение начинает консолидироваться в си­стему, корректируемую целью (goal-corrected system). To есть малы­ши следят за местонахождением родителя, и если тот собирается уйти, настойчиво следуют за ним, «корректируя» или регулируя свои движения, пока снова не оказываются рядом с ним. Когда они при­ближаются к родителю, то, как правило, протягивают руки, показы­вая, чтобы их подняли. Когда их берут на руки, они снова успокаи­ваются (р.252).

Конечно, малыши часто движутся не только в сторону объектов привязанности, но и от них. Это особенно заметно, когда они ис­пользуют опекуна в качестве надежной отправной точки (secure base) своих исследований окружающего мира. Если мать и ее 1-2-лет­ний ребенок приходят в парк или на игровую площадку, ребенок чаще всего держится рядом с ней некоторое время, а затем отважи­вается на исследования. Однако он периодически оборачивается назад, обменивается с ней взглядами или улыбками и даже возвращается к ней время от времени перед тем как отважиться на новые исследования. Ребенок инициирует короткие контакты, «как будто пытаясь удостовериться, что она по-прежнему здесь» (р. 209).

На взгляд Боулби, система привязанности функционирует на различных уровнях возбуждения. Иногда ребенок испытывает силь­ную потребность быть рядом с матерью; в других случаях он не испытывает почти никакой потребности в этом. Когда ребенок, начинающий ходить, использует мать в качестве надежной отправной точки своих исследований, уровень активации относительно низок. Разумеется, ребенок периодически следит за присутствием матери и может даже иногда возвращаться к ней. Но в целом ребенок может спокойно исследовать окружающий мир и играть на достаточном расстоянии от нее (Bowlby, 1988, р. 62).

Однако эта ситуация может быстро измениться. Если ребенок оглядывается на мать и она его не замечает (или, что выглядит еще более угрожающим, как будто собирается уйти), малыш поспешит назад к ней. Ребенок также бросится назад, если его что-то испугает, например, громкий звук. В этом случае ребенок будет нуждаться в тесном физическом контакте и могут потребоваться продолжитель­ные утешения, прежде чем он отважится еще раз отойти от матери (Bowlby, 1982, р. 257-259,373).

Поведенческая привязанность зависит также от других перемен­ных, таких как внутреннее физическое состояние ребенка. Если ре­бенок болен или устал, потребность оставаться рядом с матерью пе­ревесит потребность в исследовании (р. 258).

К окончанию первого года жизни важной переменной становится появление у ребенка общей рабочей модели объекта привязанности. То есть у ребенка на основе повседневных интеракций начинает формироваться общее представление о доступности и отзывчивости опекуна.

Фаза 4 (3 года — окончание детства): партнерское поведение.

До 2-3-летнего возраста детей беспокоит лишь их собственная потребность находиться в определенной близости к опекуну; они еще не при­нимают в расчет планы или цели опекуна. Для 2-летнего малыша знание, что мать или отец «уходят на минуту к соседям, чтобы попросить молока», ничего не значит; ребенок просто захочет пойти вместе с ними. Трехлетка же имеет некоторое понятие о подобных планах и может мысленно представить поведение родителя, когда тот отсутствует. Соответственно ребенок более охотно позволит родителю уйти. Ребенок начинает действовать больше как партнер в отношениях.

Боулби признавал (Bowlby, 1982, р. 387), что о четвертой фазе привязанности известно немного, и мало высказывался о привязанностях в течение остальной жизни. Тем не менее он сознавал, что они продолжают играть очень важную роль. Подростки избав­ляются от родительского доминирования, но у них формируются привязанности к лицам, заменяющим родителей; взрослые считают себя независимыми, но ищут близости с любимыми в периоды кризиса; а пожилые люди обнаруживают, что они все больше зависят от более молодого поколения (р. 207). В общем, Боулби утвер­ждал, что страх одиночества — один из самых сильных страхов в человеческой жизни. Мы можем считать такой страх глупым, не­вротическим или незрелым, но за ним стоят веские биологические причины. На протяжении всей истории человечества людям удава­лось наиболее эффективно выдерживать кризисы и противостоять опасностям с помощью своих близких. Таким образом, потребность в тесных связях заложена в нашей природе (Bowiby, 1973, р. 84,143, 165).

Паттерны привязанности

В балтиморском исследовании Эйнсуорт и ее студенты наблюда­ли малышей и их матерей в домашних условиях в течение первого года жизни детей, проводя в их домах примерно 4 часа каждые 3 не­дели. Когда младенцам было 12 месяцев, Эйнсуорт решила посмот­реть, как они поведут себя в новой обстановке; с этой целью она при­вела их и их матерей в игровую комнату Университета Джона Хопкинса. Ее особенно интересовало, как малыши будут использовать мать в качестве отправной точки своих исследований и как они про­реагируют на два коротких разлучения. Во время первого разлуче­ния мать оставляла малыша с незнакомцем (приветливой аспирант­кой); во время второго малыш оставался в одиночестве. Каждое раз­лучение длилось 3 минуты, укорачиваясь, если малыш проявлял слишком сильное беспокойство. Вся процедура, продолжавшаяся 20 минут, была названа Незнакомой ситуацией. Эйнсуорт и ее кол­леги (Ainsworth, Bell & Stanton, 1971) наблюдали следующие три паттерна.