Психофизиологическая теория развития мышления из чувствования и. м. сеченова

Психофизиологическая теория умственного развития ребенка изложена И. М. Сеченовым в труде «Элементы мысли», первое издание которого вышло в 1878 году, а второе — в 1903 году. В хронологическом отношении это одна из самых ранних теорий умственного развития, основанных на принципе дифференциации, и вместе с тем она до сих пор остается во многих отношениях наиболее детально разработанной и полной теорией этого типа.

Сеченов исходил при построении своей теории из основных положений эволюционного учения Г. Спенсера. В труде «Элементы мысли» он поставил перед собой две поистине грандиозные задачи: во-первых, показать, что эволюционное учение Г. Спенсера открывает «возможность решить с удовлетворительной ясностью вековой философский спор о развитии зрелого мышления из исходных детских форм. Или, что то же, решить вопрос о развитии мышления из чувствования» (И. М. Сеченов, 1947, с. 401)^*. Во-вторых, подтвердить мысль Спенсера, что «путь эволюции мышления должен оставаться неизменным на всех ступенях развития мысли» (там же).

Можно задаться вопросом, как случилось, что отечественные теоретики умственного развития практически полностью прошли мимо теории своего отнюдь не безвестного, но прославленного соотечественника, который взялся решить с удовлетворительной ясностью вековой вопрос о развитии всего мышления из чувствования и утверждал, что ему известен путь эволюции мышления, который должен оставаться неизменным на всех ступенях его развития. Это тем более удивительно, что в работах общего плана теория Сеченова освещалась и получила самую высокую оценку (А. А. Смирнов, 1975). А. А. Смирнов писал, что в труде Сеченова «Элементы мысли» дается широкое изложение концепции психического развития, в основу которой положено учение

23

Спенсера, что идеи последнего получили у Сеченова широкую, глубокую и творческую разработку. Он отмечал, что теория Сеченова вскрывает общую линию умственного развития — переходы от более элементарных и первичных ко все более сложным процессам все более высокого уровня.

Как же произошло, что никто из исследователей умственного развития не проявил интереса к этой концепции, хотя бы с целью оценить, действительно ли Сеченову удалось решить те вопросы, на которые он взялся ответить, и с целью сопоставить эту теорию с другими широкими концепциями, например, с теорией Пиаже. Видимо, не последнюю роль в этом сыграла ясная теперь идеологизация советской психологической науки с ее креном в сторону подчеркивания социальных факторов развития в ущерб его внутренним природным закономерностям, в том числе общебиологического порядка.

Сеченов начинает изложение своей теории с развернутого освещения биологических и психофизиологических аспектов общетеоретических взглядов Спенсера.

Согласно этим взглядам, во всех процессах биологического развития имеются относительно немногие общие черты, среди которых ведущее место занимает дифференциация исходно более простых, однородных форм. Так, в эмбриогенезе развитие заключается в расчленении исходно простой формы на специализированные элементы. Прогресс морфологии и процессов жизнедеятельности в филогенезе животных имеет в сущности тот же основной характер. Он состоит в большей и большей расчлененности тела на части и обособлении их в группы и органы с различными функциями.

Излагая взгляды Спенсера на морфофизиологическую эволюцию живого, Сеченов обращает внимание на то, что сопоставление форм, не очень значительно удаленных друг от друга, неизменно показывает, что специализация «не есть процесс возникновения новых органов и жизненных отправлений, а развертывание и обособление (как с форменной, так и с функциональной стороны) того, что на предшествующей ступени развития было уже дано, но слитно, нерасчлененно» (с. 411).

Тот же процесс дифференциации и специализации характеризует филогенетическое развитие нервной системы и тех ее отделов, которые связаны с функциями чувствительности и организации движений. На самой низшей ступени животного царства чувствительность равномерно разлита по всему телу без всяких признаков расчленения и обособления в органы. «В своей исходной форме она едва ли чем отличается от так называемой раздражительности некоторых тканей (например, мышечной) у высших животных, потому что с анатомической и физиологической стороны ее представляет кусок раздражительной и вместе с тем сократительной протоплазмы» (с. 413). Но по мере развития эта слитная

24

форма начинает расчленяться на отдельные организованные системы движения и чувствования: «Место сократительной протоплазмы занимает теперь мышечная ткань, а равномерно разлитая чувствительность уступает место определенной локализации чувствительности, идущей рядом с развитием нервной системы. Еще далее чувствительность специализируется, так сказать, качественно — является распадение ее на так называемые системные чувства (чувство голода, жажды, половое, дыхательное и пр.) и на деятельность высших органов чувств (зрения, осязания, слуха и пр.)» (с. 413—414). Здесь Сеченов еще раз подчеркивает, что тип эволюции в области чувствительности остается в общих чертах тем же самым, который имел место применительно к морфогенезу органов и тканей. Это — «расчленение или дифференциация слитного на части и обособление их в группы различных функций (специализирование отправлений)...» (с. 414).

Принципиально важным в теориях Спенсера и Сеченова является положение, что каждая более высокая ступень дифференциации и специализации чувствительности означает рост способности различать все больше сторон и деталей в свойствах окружающей организм действительности и, следовательно, означает также расширение и рост разнообразия самой среды, действующей на живой организм. Мысль Сеченова, идущая от Спенсера, что в длинной цепи эволюции усложнение нервной организации живого существа и усложнение действующей на него среды неразрывно связаны и идут рука об руку, хорошо известна. Но хотелось бы подчеркнуть, что в основе этого двустороннего усложнения лежит не что иное, как процесс дифференциации и специализации чувствительности и нервно-мышечного аппарата.

Строя общую систему законов эволюции, Спенсер обращался также к истории развития человеческого познания и видел здесь по существу тот же тип развития. Мы позволим себе привести полностью достаточно пространное изложение Сеченовым мыслей Спенсера, т. к. в этом изложении хорошо представлена не только подчиненность процесса развития знаний принципу дифференциации, но и роль дифференциации как основы очень важных интеграционных процессов. «Прогресс знаний заключается вообще в почти бесконечном разрастании их суммы из сравнительно небольшого числа исходных корней, т. е. в большем и большем расчленении форм, бывших на каждой предшествующей ступени более слитными, чем на каждой последующей. Как назвать это разрастание, как не дифференцированием знаний? Рядом с этим идет собирание и обособление расчлененных фактов в группы с нарастающей специальностью (специализация знаний) и группы с нарастающей общностью. По мере того, как знание дробится, умножается и число точек соприкосновения

25

между фактами, остававшимися дотоле удаленными друг от друга. Этой стороной эволюция знаний тоже напоминает эволюцию органов вообще» (с. 418).

Выявив общий тип или план эволюции психики в филогенезе и эволюции познания в историческом развитии человечества, Спенсер выдвигает гипотезу, что умственное развитие каждого отдельного человека должно представлять собой частный случай всеобщего развития и, следовательно, должно протекать по тому же общему плану. Сущность гипотезы Спенсера Сеченов формулирует следующим образом: «И здесь эволюция должна: 1. начинаться с развития сравнительно небольшого числа исходных слитных форм, каковыми могут быть только чувственные продукты; 2. заключаться в большем и большем расчленении их рядом с группированием в разнообразных направлениях...» (с. 419).

Труд Сеченова посвящен всесторонней разработке и обоснованию этой гипотезы. Сеченов пишет, что «для нас... гипотеза Спесера имеет значение общей программы для изучения развития мышления, так как она дает исходный материал, общий характер его эволюции и определяет факторы, участвующие в последней» (с. 420). В первом издании «Элементов мысли» (1978 г.) Сеченов отмечал, что в известной ему мировой литературе он не встретил «сочинения, в котором учение о развитии мысли из чувствования было бы изложено отдельно и в систематической последовательности» (с. 577). Это обстоятельство было одним из стимулов написания его труда.

Теорию Сеченова можно в большой мере квалифицировать как умозрительную и дедуктивную, хотя эта дедукция имеет весьма своеобразный характер, и на этом следует остановиться особо. В 1978 г., когда были написаны «Элементы мысли», научной детской психологии, данные которой можно было бы использовать при построении теории умственного развития, еще не существовало. Однако Сеченов не считал это обстоятельство непреодолимым препятствием для построения теории, так как полагал, что факты, на которые можно твердо опереться, все же существуют, хотя они и другого рода, чем факты, характеризующие собственно детскую психику и ее развитие. Это факты, накопленные к тому времени в анатомии и физиологии органов чувств в трудах ряда известных ученых, среди которых самое выдающееся место Сеченов отводил Г. Гельмгольцу. Сеченов исходил из того, что состав исходных первичных элементарных ощущений ребенка логически вытекает из анатомических и физиологических данных о работе органов чувств и, в первую очередь, из данных о работе наиболее развитой из них зрительной системы. Поэтому, конкретизируя изложенную выше программу, общий план или общую задачу своего труда Сеченов видел в том, чтобы, отправляясь от известных данных анатомии и физиологии органов чувств, определяющих характер первичных ощущений ребенка,

26

и опираясь на основные положения эволюционной теории Спенсера, рассмотреть, как должен развиваться и усложняться состав этих элементарных ощущений, чтобы привести в конце концов к тем развитым формам мысли, которые имеют место у взрослого человека. При этом проблема развития мышления рассматривается Сеченовым не только как чисто психологическая или физиологическая, но берется в широком контексте общебиологических и философских вопросов. Соответственно теория содержит несколько аспектов рассмотрения проблемы развития мышления: биолого-гносеологический, логико-психологический, психологический и физиологический.

Биолого-гносеологический аспект касается трактовки природы и функций нервно-психической организации и сущности «прирожденной нервно-психической организации» индивида, на которую падают внешние воздействия и которая, эволюционируя под их влиянием, становится в конце-концов способной к мышлению. Нервно-психическая организация в теории Сеченова — это материальный субстрат чувствований, мышления и орган координации и согласования соответствующих психических продуктов с движениями, что обеспечивает адекватное среде поведение живых организмов и человека. Что касается прирожденной нервно-психической организации, то, в согласии с учением Спенсера, Сеченов берет в качестве основополагающего положения, что внешние влияния падают в каждом человеке не на бесформенную органическую основу, как утверждали крайние сенсуалисты, а «на почву, которая, благодаря передаче по наследству, возделывается из века в век расширяющимся жизненным опытом расы и приобрела под влиянием этого опыта постоянно усложняющуюся организацию с предначертанными путями развития» (с. 419). Сеченов подчеркивал, что «этой стороной гипотеза Спенсера вмещает в себя основную мысль идеалистической школы о прирожденности психической организации» (там же), с тем, однако, принципиальным отличием, что эта прирожденность в конце концов тоже является следствием длительного приспособления организмов к условиям земной среды обитания, а человека в добавок к этому — к условиям жизни в обществе. Именно в силу этого длительного эволюционного процесса в нервной системе человека действительно существуют известные предустановленные отношения, соответствующие в определенной степени отношениям среды. Новый момент, который добавлен к этой мысли Сеченовым, состоит в том, что врожденная нервно-психическая организация каждого человека, включающая в себя многие достижения эволюции всех предшествующих поколений животных и «человеческой расы», является не только достаточно сложной, но и потенциально содержит в себе «предначертанные пути развития».

27

Сеченов полностью разделяет взгляд Спенсера, что умственная эволюция всегда является результирующей всего лишь двух, и только двух факторов, находящихся в постоянном взаимодействии, — нервно-психической организации и падающих на нее воздействий внешнего мира. Поскольку нервно-психическая организация обладает свойством пластичности и прогрессирует в филогенезе по общим законам эволюции, установленным Дарвиным, то она изменяется в направлении все большей сложности, расчлененности и все большего соответствия, адекватности условиям существования живых организмов и человека.

Это общее положение должно полностью сохранять свою силу также применительно к онтогенезу нервно-психической организации. «Если гипотеза Спенсера о двойственности факторов развития справедлива, — пишет Сеченов, — то в жизни человека, во время его умственной эволюции, не должно происходить ничего иного, кроме воздействий внешнего мира на нервно-психическую организацию; последняя в своих реакциях (а стало быть и в строении) должна мало-помалу изменяться, и результатом этих изменений должна являться мысль со всем разнообразием ее объектов, с ее переходами от конкретного к абстрактному, от общего к частному, из мира чувственных фактов в область внечувственных созерцаний и пр.» (с. 424)^*.

Для того, чтобы понять, как нервно-психическая организация становится способной мыслить сначала предметно, а затем и абстрактно, необходимо иметь достаточную ясность в вопросе, что такое мысль. Отсюда вытекает наличие логико-психологического аспекта в теории Сеченова.

Поскольку содержание мыслей бесконечно разнообразно, сущность мысли, по Сеченову, следует видеть в ее строении или в ее форме, независимой от содержания. С этой точки зрения «всякую мысль, какого бы порядка она ни была, можно рассматривать как сопоставление мыслимых объектов друг с другом в каком-либо отношении» (с. 403). Форма мысли рассматривается Сеченовым со стороны образующих ее элементов. В качестве элементов мысли он указывает: 1) раздельность ее объектов; 2) сопоставление их друг с другом и 3) направление этих сопоставлений, каким может быть направление смежности, сходства, причинной связи, принадлежности и т. д.

Сеченов подчеркивает, что эта форма мысли, выражением которой является трехчленное предложение, остается постоянной в истории

28

человечества, а прогрессирует и «разрастается лишь горизонт мыслимых объектов и частных отношений между ними путем изощрения орудий наблюдения и путем расширения сферы возможных сопоставлений» (с. 402). Этот прогресс, как мы увидим ниже, заключается в том, что элементами мысли становятся все более и более дробные «осколки», «отголоски» чувственно данных предметов и явлений действительности — абстракты и символы, а затем и «чистые» знаки вне их связи с обозначаемым.

Предложенная Сеченовым трактовка сущности мышления принципиально отлична от господствующей в психологической литературе и заслуживает, с нашей точки зрения, гораздо большего внимания, чем ей до сих пор уделялось. Традиционно при обсуждении вопроса об отличии мысли от чувственных образов восприятия и представления акцент делается по преимуществу на содержательной стороне отражения (обобщенности, отражении существенного), хотя ясно, что по этим признакам мысль отличается от чувственных образов только количественно, но не качественно. У Сеченова же отличие мысли от чувственного познания коренится исключительно в особенностях ее структуры и поэтому является не количественным, но качественным по своей природе. В данной связи можно отослать читателя к очень информативной статье А. А. Ветрова (1958), в которой автор показывает, что ни обобщенность и всеобщность, ни опосредованность, ни отсутствие несущественных признаков не характеризуют отличие понятий от представлений. Это отличие, по мысли Ветрова, может быть охарактеризовано только при обращении к анализу формы того и другого. Со стороны формы понятие, считает Ветров, представляет собой расчлененное на признаки знание о предмете, тогда как в чувственном образе и в представлении признаки даны в слитной, нерасчлененной форме.

Отправляясь от определения сущности мысли со стороны ее всеобщей формы, Сеченов конкретизирует основную задачу своей теории и видит ее в том, чтобы показать, как развитие прирожденной нервно-психической организации, подчиняющееся общим законам эволюции, и только им, может привести к появлению раздельных объектов мысли и к тому, что эти объекты становятся все более абстрактными и отвлеченными по своему содержанию.

Если справедливо, что умственное развитие начинается с чувствований и что путь превращений чувствований в мысль соответствует общим дифференционно-интеграционным законам любой органической эволюции, то все превращение чувствований, пишет Сеченов, «может заключаться только в расчленении слитных ощущений и в сочетании их целиком или частями в группы» (с. 424).

Отсюда основной план построения и изложения теории Сеченова — проследить ряд закономерно сменяющих друг друга этапов расчленения

29

слитных ощущений, которые приводят к возникновению сначала предметной, а затем абстрактной мысли, т. е. к становлению и развитию такой формы познания, которая состоит в сопоставлении друг с другом мыслимых объектов в разных отношениях.

Рассмотрение этих последовательных этапов образует собственно психологический аспект или уровень теории Сеченова. А анализ того же процесса развития со стороны его материального субстрата, выявление тех свойств нервно-психической организации, которые делают возможным все более дробное расчленение первоначально целостных слитных ощущений, — относится к ее физиологическому аспекту или уровню. Эти два уровня составляют основное содержание собственно теории умственного развития Сеченова, тогда как два других аспекта, о которых речь шла выше, являются ее необходимым общетеоретическим фундаментом. Мы начнем изложение этого основного содержания теории с того же, с чего начинает сам Сеченов, — с рассмотрения физиологических механизмов расчленения слитных форм чувствования и обособления отдельных впечатлений, представленных в психике сначала в недифференцированной форме. Здесь выявляется та канва, на которую при дальнейшем изложении будут накладываться все формы превращения более элементарных психических процессов в процессы более высокой организации.

В теории Сеченова рассматриваются три физиологических механизма развития нервно-психической организации. Два из них имеют всеобщий характер и действуют на всем протяжении умственного развития индивида, а третий включается в связи с усвоением языка. Сейчас мы рассмотрим два первых механизма, а к третьему обратимся, когда подойдем к взглядам Сеченова на роль словесных знаков в умственном развитии.

Два механизма, о которых идет речь, это работа памяти и движения самого организма и прежде всего движения «чувствующих снарядов» — глаза и руки.

В самом общем виде схема работы памяти, приводящей к расчленению впечатлений, к обособлению впечатлений из слитных форм чувствования, выглядит следующим образом.

1. Всякое впечатление оставляет след в нервной системе тем более прочный, чем чаще оно повторялось. Таким образом, каждое впечатление преобразует, нарушает исходное равенство возбудимости нервных путей. Бывшие активными пути становятся более возбудимыми, чем остальные, и разница в их возбудимости становится тем резче, чем чаще повторялось то или иное возбуждение.

2. Все внешние влияния действуют на организм в виде одновременных или последовательных комплексов световых и звуковых колебаний, которые Сеченов для краткости называет «движениями». Эти комплексы

30

первоначально, на ранних этапах развития, отражаются в чувствовании целостными группами и рядами, т. е. в слитной нерасчлененной форме, в форме сложных ощущений. Отдельные элементы комплексов в познании не выделены.

3. Все внешние влияния отчасти различны, отчасти тождественны или сходны.

4. В силу работы памяти при повторении комплексов с общими элементами в нервной системе регистрируется сильнее прочего то, что оставалось неизменным или изменялось очень незначительно. Благодаря этому слитные нерасчлененные ощущения мало-помалу распадаются на части, расчленяются. В нервной системе происходит обособление той суммы путей, которая соответствует постоянным элементам впечатлений. «Повторению однородных с виду или, точнее, близко сходственных впечатлений должно соответствовать со стороны нервно-психической организации обособление путей возбуждения в группы разной возбудимости, а со стороны впечатления — переход его от формы менее определенной и слитной в форму определенную и более расчлененную, с выяснением, так сказать, главного ядра впечатления и его спутников» (с. 428).

5. Постепенное расчленение чувственных групп и рядов ведет сначала к выделению в познании отдельных объектов, а затем — к выделению их частей, свойств и отношений.

Второй механизм обособления впечатлений, работающий рука об руку с первым, это движения самого организма и особенно его «чувствующих снарядов» — глаза и руки, которые, с одной стороны, практически до бесконечности разнообразят впечатления и тем самым доставляют более богатый материал для расчленяющей работы памяти, а с другой стороны, вклиниваются между актами восприятия и тем самым также разбивают исходно слитные впечатления. При этом чем более специализированными, «узкими» по приложению являются движения, тем больше они способствуют расчленению впечатлений. Вместе с тем ясно, что чем более расчленено чувствование, тем более специализированными будут движения. Таким образом, оба механизма расчленения впечатлений неразрывны, действуют совместно.

Сеченов пишет, что движения имеют троякое влияние: «Служа источником перемещения чувствующих снарядов в пространстве, они в громадной степени разнообразят субъективные условия восприятия, а через то способствуют расчленению чувствования; затем движения дробят непрерывное ощущение на ряд отдельных актов с определенным началом и концом; наконец, косвенно служат соединительным звеном между качественно различными ощущениями (например, световыми и слуховыми, световыми и осязательными и пр.)» (с. 429).

31

Теперь, после выяснения физиологических механизмов расчленения слитных впечатлений, обратимся к тому, в какой последовательности выстраивает Сеченов эволюционно-онтогенетические уровни или, в его терминологии, «шаги» умственного развития. Первые «шаги» в этой последовательности связаны с все большим расчленением, дроблением чувствований, а ее последний «шаг» — с отчленением чувствований, вызываемых словесными знаками, от обозначаемых ими впечатлений, что делает возможным переход познания во внечувственную область. Таким образом, весь ход умственного развития прослежен Сеченовым с единой точки зрения, основывается на единых механизмах и имеет четкий общий план, где каждый последующий шаг ясно подготовлен предыдущим. Основные шаги или этапы расчленения исходных слитных впечатлений в теории Сеченова следующие.

Первый шаг расчленения слитных впечатлений — это выделение из потока внешних воздействий самых крупных их элементов, соответствующих отдельным предметам. Это первая и самая низшая форма расчлененного чувствования. Она проявляется в различении и узнавании предметов и свойственна не только ребенку, но и животным, обладающим способностью передвижения.

Второй шаг «чувственной эволюции», вытекающий непосредственно из дальнейшего расчленения сложных групп и рядов впечатлений, состоит в выделении и различении более дробных элементов внешних воздействий, соответствующих отдельным частям, свойствам и состояниям предметов.

Сеченов подчеркивает, что зрительное дробление отдельных предметов на части является и по содержанию, и со стороны процессов актом совершенно равнозначным дроблению группы на отдельные предметы, разница между ними только в условиях видения — «группа дробится при видении издали, а отдельный предмет — при видении вблизь» (с. 468). Таким образом, для различения частей, свойств и деталей предметов необходимо развитие множества двигательных реакций глаза, руки, головы, без которых такое различение невозможно, а также «внутренних» реакций восприятия. Рассматривая такое различение, Сеченов определенно и прямо говорит, что «все вообще признаки или свойства предметов, доступные чувству, суть продукты раздельных физиологических реакций восприятия, и число первых строго определяется числом последних» (с. 473).

Акты различения в предметах их качеств или признаков свойственны как детям, так и животным, поскольку они, как и дети, способны узнавать предметы по отдельным признакам. Этот этап умственного развития, когда чувственные ряды и группы уже расчленены на достаточно мелкие элементы, которые вместе с тем координируются друг с другом и с двигательными реакциями, Сеченов называет чувственно-автоматическим

32

мышлением. По его мнению, эту фазу развития едва ли сильно переступает какое-либо животное, а у человека она непосредственно переходит в следующую, третью фазу развития, названную Сеченовым конкретным предметным мышлением.

Этот третий этап развития расчлененного чувствования, хотя и является прямым продолжением предыдущего развития, вносит в него новый элемент принципиальной важности и имеет переломное критическое значение. Он знаменует появление всеобщей формы мысли. От узнавания предметов по отдельным признакам, пишет Сеченов, даваемого предшествующей фазой развития, ребенок переходит к настоящему мышлению внешними предметами, их признаками и свойствами. Именно здесь впервые происходит изменение формы познания, возникает способность раздельно представлять разные содержания и сопоставлять предметы по их разным свойствам. Предпосылкой этого является «род какого-то отделения предмета от признака и уже отсюда получается возможность умственного сопоставления их рядом в смысле принадлежности одного другому» (с. 476). Проявлением этого качественно нового этапа умственного развития служит возникновение способности высказывать суждения. «Когда ребенок сознательно говорит: «лошадь бежит», «дерево зелено», «камень тверд», «снег бел», он приводит воочию доказательства и разъединения предмета от признаков и рядового сопоставления их друг с другом» (с. 476).

В психологических теориях сущность мышления, как мы уже отмечали, чаще всего принято видеть в функции обобщения, тогда как способность высказывать суждения обычно остается в тени. В теории Сеченова этой способности в полной мере возвращено ее первостепенное место в мышлении и намечены некоторые моменты, позволяющие понять ее возникновение на определенном этапе развития процессов когнитивной дифференциации. Ясно, что в познании должны быть выделены и отделены друг от друга отдельные предметы, выделены и отделены друг от друга в определенной, хотя бы минимальной степени их разные свойства, состояния и отношения, чтобы сложились необходимые предпосылки для актов суждения, для первых актов собственно мысли, соотносящей объекты действительности и их свойства друг с другом в разных отношениях, в отличие от актов простого узнавания и различения.

Хотя предметная мысль характеризует уже достаточно высокий уровень умственного развития, ее возможности ограничены тем, что она «может воспроизводить действительность только рабски-фотографически, притом только с чисто внешней стороны» (с. 481). Для нее недоступны существенные связи между предметами и тонкие предметные отношения, которые «редко лежат на поверхности явлений» и «замаскированы обыкновенно явлениями побочными, несущественными» (с. 481).

33

Для отражения таких тонких существенных предметных отношений необходимо дальнейшее дробление чувствований, которое ведет к их символизации и знаменует начало перехода к абстрактному или отвлеченному мышлению. Отвлеченное мышление составляет в теории Сеченова четвертый «шаг» или уровень умственного развития, который он называет также символическим мышлением.

Элементами отвлеченной символической мысли являются не точные «фотографические» впечатления от отдельных конкретных объектов, их свойств и состояний, но их производные продукты, более или менее удаленные от своих чувственных корней. Такие производные продукты получаются путем «отщепления» и слияния по сходству некоторых определенных элементов впечатлений, общих для множества однородных в определенном отношении объектов и однородных свойств, при том, что в других отношениях данные объекты и свойства являются различными. Теперь элементами мысли становятся «отголоски» или «осколки» действительности, в образовании которых участвуют как два уже известных механизма расчленения чувствований, так и еще один новый механизм — «прирожденная способность к речи». Дело в том, что без связывания с какими-то знаками, без опоры на них такие слабые «отголоски» действительности не имели бы возможности фиксироваться и воспроизводиться в сознании. Поскольку «отголоски» или «осколки» отвечают более или менее дробным частям объективной действительности и заменяют в мышлении целые предметы и отношения, Сеченов называет их символами. Он различает символы 1 и 2 инстанции.

Символы 1 инстанции заменяют однородные предметы одного вида. Это, например, обобщенные образы дуба, березы, собаки, лошади и т. п. Сеченов подчеркивает, что ребенок должен видеть расчлененно (т. е. видеть отдельные части, детали, свойства) десятки берез, собак и лошадей, чтобы у него сложились такие символы 1 инстанции. Таким образом подчеркивается значение расчлененности, дифференцированности восприятия для формирования обобщений, что обычно в теориях обобщения остается в тени.

Символы 2 инстанции заменяют множество предметов разных видов, но одного рода. Таковы, например, образы «дерева вообще», «животного вообще» и т. п. Такие символы обладают значительной внутренней расчлененностью. Так, рисуя правильно дерево — ствол внизу, ветви выше, а листья на концах ветвей, — ребенок «доказывает не только умение отвлекать контур от предмета, но также различение частей и оценку топографических отношений» (с. 485).

Как и символы 1 инстанции, символы 2 инстанции возникают в познании как закономерное следствие продолжающейся расчленяющей работы памяти и развития обширной системы приспособительных двигательных

34

реакций, особенно движений рук при разнообразных схватываниях предметов и дроблении их на части. Для формирования символов 2 инстанции акты восприятия должны быть еще более дифференцированными, чем для формирования символов 1 инстанции. При этом Сеченов дает очень интересную, оригинальную трактовку значения процессов анализа. Он пишет, что «по отношению к каждому предмету в отдельности дробление или анализ есть средство раскрытия всех его свойств, в отношении же ко всем предметам в совокупности — средство классификации как самих предметов, так и их признаков и отношений» (с. 487). Последнее связано с тем, что получаемые путем анализа «осколки» впечатлений группируются и обобщаются («сливаются по сходству») как присущие множеству однородных предметов, свойств и отношений.

Особая и наиболее высокая форма символизации впечатлений в теории Сеченова — это символизация частей, признаков и отношений вещей, продукты которой непосредственно переходят в область внечувственного. К этой категории символов Сеченов относит прежде всего как наиболее важные в познании «те неуловимые по форме чувственные образования, которые мы обозначаем словами «пространственные отношения». Они определяются «неуловимым для сознания» мышечным чувством, сопровождающим акты смотрения вблизь и вдаль, вверх, вниз и в стороны. Акты эти являются неизбежными спутниками зрительных процессов и, повторяясь ежеминутно в течение всей жизни, образуют разнообразные мышечно-зрительные ассоциации. С другой стороны, «отщепляясь» от собственно зрительных процессов по общим законам диссоциации впечатлений, и сливаясь друг с другом по сходству, они ведут «к образованию таких понятий, как близь, даль, верх, низ, величина, удаление и пр. Так, мышление формами, размерами или движениями без отношения к реальностям соответствует по самому смыслу дела мышлению следами от двигательных реакций глаз и рук при смотрении и осязании» (с. 492).

Разбираемая форма символизации представляет необходимую и закономерную промежуточную ступень перехода от чувственного познания к познанию явлений, недоступных чувству. «Символизация частей, признаков и отношений, отвлеченных от цельных предметов, — пишет Сеченов, — дает продукты, лежащие между представлениями о предметах и умственными формами, переходящими за пределы чувства. Несмотря на очевидное существование чувственной подкладки, абстракты этой категории уже настолько удалены от своих корней, что в них едва заметно чувственное происхождение» (с. 492).

Отвлеченное познание составляло в теории Сеченова четвертую ступень умственного развития, состоящую в мысленном оперировании и сопоставлении в разных отношениях все более дробных элементов

35

чувственного опыта. В своих наиболее развитых формах, которые соответствуют символизации частей, признаков и отношений, оно переходит в последнюю, пятую ступень развития, которую Сеченов назвал внечувственным мышлением. Внечувственные содержания мысли могут быть разбиты на четыре категории. 1. Объективные реальности, недоступные органам чувств. 2. Реальности возможные. 3. Логические построения, условно приложенные к реальности. 4. Логические построения вне всякой связи с действительностью. К первой категории Сеченов отнес познание микро- и макроявлений, недоступных чувствам (длительности за пределами секунд, движение Земли вокруг Солнца и т. п.), а также познание физических явлений, для восприятия которых нет соответствующих органов чувств (например, электричество). Ко второй категории он отнес все внечувственные построения опытных наук, а к третьей и четвертой — математические построения ума.

Приступая к задаче вывести развитие внечувственного мышления из предшествующих ему форм на основе всех тех же общих законов эволюции, Сеченов говорит о необычайной ее сложности, о том, что вопрос в целом выходит за пределы его компетенции. Но если он все же его затрагивает, то «только потому, что в нем есть одна сторона, из-за которой его нельзя обойти исследователю в области мышления» (с. 496). Сторона эта — внешняя символизация, способность человека выражать душевные состояния условными внешними знаками, которая служит ему «не только средством умственного общения с людьми, но также пособием или даже орудием собственного мышления» (с. 496).

Мысль ребенка облекается в слово уже на предшествующих этапах умственного развития, но только на последних этапах отвлеченного мышления, оперирующего «отголосками» действительности и для перехода мышления во внечувственную область, речь, как система условных знаков, становится необходимостью. О значении речи для мышления символами частей, свойств и отношений мы уже говорили выше. Лежащие за этими символами «отголоски» или «осколки» действительности столь слабы, занимают столь малое место в потоке впечатлений, вызываемых действительностью,