Пятый вопрос: все ли поведение направлено на снижение напряжения?

Как вы помните, с точки зрения модели конфликта и теории когнитивного диссонанса в рамках модели согласованности целью всей жизнедеятельности является снижение напряжения. Поэтому сторонники этих моделей ответили бы на поставленный выше вопрос утвердительно. Но представители всех остальных моделей ответили бы категорическим "нет". Сторонники теории самореализации, если бы они вообще захотели описывать жизнедеятельность на основе отношения к напряжению, сказали бы, что большую часть своей жизни люди стремятся повысить напряжение и только изредка их действия нацелены на его снижение. Фиске и Мадди, представляющие активационный подход в рамках модели согласованности, уверенно утверждают, что человек стремится как к повышению напряжения, так и к его снижению в зависимости от конкретных обстоятельств. Давайте поищем эмпирический ответ на этот пятый вопрос, поскольку он очень важен, когда мы пытаемся определить, какой именно подход к концептуализации личности является наиболее эффективным.

Большинство исследований, прямо соотносящихся с вопросами отношения к напряжению, было проведено на животных. И снова я должен сказать, что, хотя я считал результаты экспериментов на животных практически бесполезными для выяснения вопросов, связанных с понятием защиты, я не придерживаюсь всего того, что связано с понятием напряжения. Все-таки напряжение обычно связывается с возбуждением нервной системы, и его редко определяют как психическое состояние. Очевидно, что понятие напряжения может быть одинаково приложимо и к людям, и к животным, для этого не нужно изменять смысл, заложенный в это понятие персонологами. Поэтому вас не должно беспокоить то, что, пытаясь ответить на пятый вопрос, мы будем в значительной мере опираться на результаты эмпирических исследований животных. Самое прямое отношение к нашим целям имеет обширная литература по научению, написанная в традициях бихевиоризма. Обычно бихевиористы полагали, что основной целью любого поведения является снижение напряжения, и они предоставляли одно эмпирическое доказательство за другим в поддержку этой точки зрения. С точки зрения бихевиоризма научение состоит в образовании связи между определенным стимулом и определенной реакцией (связь S-R), так что организм выдает данную реакцию при любом предъявлении соответствующего стимула. Эта связь между стимулом и реакцией устанавливается в том случае, если реакция ведет к уменьшению напряжения, испытываемого организмом. Это снижение напряжения называется вознаграждением или подкреплением. Например, если стимул – это Т-образный лабиринт, который крыса видит с выгодной позиции, находясь в коробочке в ножке Т, и если эта крыса находится в состоянии высокого напряжения, поскольку ее давно не кормили, то, когда она пробежит по ножке лабиринта и повернет в правую часть перекладины, где лежит пища, которую крысе можно съесть и тем самым освободиться от напряженного состояния голода, возникнет научение. В следующий раз, когда эту крысу в голодном состоянии поместят в лабиринт, она побежит направо, потому что вознаграждение в виде приема пищи или снятия напряжения, которое произошло там, приведет ее к повторению того же способа поведения. И действительно, такого рода результаты были показаны в сотне экспериментов (см. Hilgard, 1956). Использовались состояния депривации самого разного рода (например, лишение пищи, воды, сексуальная депривация), общий результат был одним и тем же: если организм, испытывающий состояние высокого напряжения, может снизить это состояние, выдав определенную реакцию при столкновении с определенным стимулом, он научится это делать, в то время как у организма, не испытывающего состояния высокого напряжения (то есть в состоянии удовлетворения основных потребностей), не произойдет установления никакой подобной связи между стимулом и реакцией. Хотя большинство исследований включало крыс в лабиринтах, использовался и широкий спектр других организмов и стимулов. Ряд экспериментов достиг даже такого уровня совершенства, что удалось продемонстрировать повышение скорости и точности научения наряду с повышением уровня напряжения. Еще несколько лет назад на основании изучения литературы по научению можно было прийти к твердой, безоговорочной уверенности в том, что снижение напряжения настолько ценно для организма, что все свое поведение он будет ориентировать на достижение этой цели. Естественно, важным для нашего вопроса является то, что исследования поддерживают точку зрения, согласно которой все поведение нацелено на снижение напряжения. Хотя все эти только что описанные открытия кажутся совершенно неоспоримыми, постепенно стали появляться исследования, ставящие под сомнение сделанные ранее выводы. Некоторые из этих исследований посвящены тому, что потом стало называться скрытым научением. Было обнаружено (см. Hilgard, 1956), что, если оставить крыс в лабиринте на какой-то промежуток времени, в течение которого они не находились в состоянии особого напряжения, и если совсем не было никаких возможностей снизить состояние напряжения, впоследствии они начинали вести себя так, как будто бы многое узнали о лабиринте. Когда в другой раз их помещали в лабиринт в состоянии высокого напряжения, причем была возможность снизить это состояние посредством определенной реакции, они научались этой реакции быстрее, чем крысы, у которых не было предварительной возможности исследовать лабиринт в ненапряженном состоянии. Итак, очевидно, что научение может происходить и без возникновения снижения напряжения.

Другая группа исследований, противоречащих ортодоксальному бихевиоризму, – это уже описанные нами ранее при обсуждении вопроса о неизбежности неприятности диссонанса эксперименты, посвященные изучению феномена спонтанного чередования. В этих исследованиях было показано, что, даже если переполненная напряжением крыса могла снизить это напряжение, совершив в лабиринте поворот в определенную сторону, во время следующей попытки она с большей долей вероятности поворачивала в противоположную сторону (см. Dember, 1961). Оказывается, что описанная выше тенденция организма выдавать реакцию, ранее связанную со снижением напряжения, – это лишь средняя тенденция. Другими словами, в ряде проб организм проявит реакцию, связанную с уменьшением напряжения, большее количество раз, чем другие реакции. Но если мы посмотрим на последовательность реакций, данных в течение ряда попыток, мы заметим также и тенденцию проявлять другие реакции, хотя это и означает, что снижение напряжения будет происходить не так часто, как это позволяют внешние условия. На основе таких результатов можно представить, что отнюдь не все поведение служит целям снижения напряжения.

Последняя группа противоречащих ортодоксальному бихевиоризму исследований (например, Freeman, 1933, 1938, 1940; Yerkes and Dodson, 1908) оспаривает вывод о том, что чем больше выражено состояние напряжения, тем быстрее и точнее произойдет научение, при котором проявление новой реакции обеспечивает состояние снижения напряжения. Эти эксперименты включали задания и условия более сложные, чем общеизвестный элементарный Т-образный лабиринт. Был получен ошеломляющий результат, заключающийся в том, что для сложных заданий научения существует уровень напряжения, выше которого научение становится неточным и неэффективным. Другими словами, когда задание сложное, умеренно выраженные состояния напряжения приводят к более успешному научению, чем интенсивно выраженные, даже несмотря на то, что научение подразумевает проявление реакции, приводящей к снижению напряжения. Можно представить, что описанная выше стройная взаимосвязь между тем, насколько сильное напряжение редуцируется, и скоростью научения, присутствует лишь в ситуациях элементарного научения.

Хотя эти противоречащие исследования только начали появляться, бихевиористы попытались укрепить свои позиции в том, что касается необходимости снижения напряжения для возникновения научения. Они посчитали скрытое научение непонятной аномалией и чем-то, что едва ли можно назвать научением. Бихевиористы утверждали, что незачем пересматривать такие обоснованные выводы из-за какой-то горсточки экспериментов, значение которых, по общему мнению, совершенно неясно. Обозначив сделанные в этих немногочисленных исследованиях открытия "скрытым научением", бихевиористы смогли отложить их в сторону от основной массы исследований процесса научения и забыть о них. Что касается спонтанного чередования, бихевиористы использовали формулировку, которая делала эти открытия совместимыми с акцентом на снижении напряжения (например, Montgomery, 1954). Объяснение заключалось в том, что наряду с обычно рассматриваемыми потребностями биологического выживания есть еще и потребность в исследовании или манипулировании. Эта манипулятивно-исследовательская потребность может, как и другие, оказывать влияние на уровень напряжения организма. Тогда спонтанное чередование – это для крысы лучшая стратегия поведения, поскольку она позволяет добиться всеобщего снижения напряжения посредством удовлетворения не только биологических потребностей выживания, усиленных в результате действий экспериментатора, но также и потребности в исследовании. Результатом такого объяснения является то, что можно продолжать считать, что любое научение происходит в условиях снижения напряжения. И наконец, бихевиористы попытались объяснить результаты исследований, использующих более сложные задания научения. Они предположили, что очень сильное напряжение в таких ситуациях делает организм не способным находить всю необходимую для научения информацию, поскольку он стремится отыскать средства для снижения напряжения. Здесь допускается, что организм способен допускать ошибки, но тем не менее все его поведение будет, как считается, нацелено на снижение напряжения.

Несмотря на такое остроумное и смелое толкование результатов противоречащих исследований, скоро стало очевидно, что теория бихевиоризма неадекватна. Противоречащие исследования превратились из тоненького ручейка в мощный поток, и в течение некоторого времени казалось, что такие исследования проводятся просто ради удовольствия продемонстрировать еще раз неадекватность бихевиористской теории. Когда подобных работ стало слишком много, стало очевидным лежащее в их основе единство смысла. Не для всякого научения необходимо снижение напряжения. Не все поведение служит снижению напряжения. Озвучив в блестящей речи эти выводы, Харлоу (Harlow, 1953) высказал то, что стало современной точкой зрения. Он (Harlow, 1953) начинает с логических аргументов, направленных против теории бихевиоризма:

"Существуют логические причины того, что теория научения, основанная на побуждении снизить напряжение, с ее акцентом на внутренней, связанной с психологическим состоянием мотивацией, совершенно неприемлема в качестве мотивационной теории научения. Внутренние побуждения цикличны и действуют, естественно, на каком-то эффективном уровне интенсивности в течение лишь коротких периодов бодрствования в жизни любого организма. Классический физиологически определяемый драйв голода прекращается почти сразу, как заглатывается что-нибудь съедобное или несъедобное. Это, насколько нам известно, единственный случай, когда одиночный акт глотания может означать нечто важное. Очевидно, что кратковременность действия состояний внутренних побуждений предоставляет минимум возможностей для их возникновения и максимум – для исчезновения. Человек (по крайней мере, на территории Соединенных Штатов) может жить целыми днями и даже годами, не испытывая настоящего голода или жажды".

Харлоу полагает, что ситуация сильного напряжения недостаточно часто встречается в жизни большинства людей, поэтому ее нельзя принимать за основу построения мотивационной теории научения. Человеку требуется не так много времени, чтобы снизить состояние высокого напряжения. Большинство эмпирических доказательств, поддерживающих эту точку зрения, вышло из лаборатории Харлоу (Harlow, 1950; Harlow, Harlow & Meyer, 1950), где проводились исследования манипулятивного поведения приматов. Стало очевидно, что приматы очень интересуются головоломками, которыми они могут манипулировать, и научаются решать эти головоломки при отсутствии побуждения снизить биологическое напряжение. На самом деле, когда за решение уже однажды решенной головоломки стали вознаграждать пищей, увеличилось число ошибок при совершении попыток разрешить задачу. В другом впечатляющем исследовании, важнейшие результаты которого представлены на рисунке 5.3, Батлер и Александер (Butler and Alexander, 1955) обнаружили, что обезьяны научаются открывать дверь своей непрозрачной алюминиевой клетки, просто чтобы получить возможность наблюдать за жизнью лаборатории и группы обезьян. Как можно увидеть по рисунку 5.3, едва ли обезьяны теряли интерес к наблюдениям за лабораторией, хотя вполне возможно, что это повышало, а не понижало уровень их напряжения.

Рисунок 5.3
Средняя продолжительность реакций
и среднее количество реакций как функция дней

Сост. по: Батлер Р.А., Александер X.М. Ежедневные паттерны зрительного исследовательского поведения у обезьян // J. Comp. Physiol. Psychol., 1955.

Подводя итог этим исследованиям, Харлоу (1953) говорит:

"Наблюдения за обезьянами и эксперименты на них убедили нас, что существует одинаковое количество доказательств как в пользу того, что сильный драйв замедляет научение, так и в пользу того, что он способствует научению. У докладчика было ощущение, что более эффективно обезьяны обучались, если им давали пищу перед выполнением заданий, и поэтому докладчик обычно кормил своих испытуемых перед началом эксперимента. У макак-резус огромные защечные мешки, и поэтому многие испытуемые начинали процесс обучения с богатого запасом подкрепления в ротовой полости. Когда обезьяна выдавала правильную реакцию, она добавляла изюминку к хранилищу в своем рту и проглатывала небольшое количество ранее пережеванной пищи. Вслед за неправильной реакцией обезьяна также заглатывала немного из запасенной пищи. Таким образом, как правильные, так и неправильные реакции приводили в результате к тому, что в теории S-R считается снижением побуждения. Очевидно, что при таких условиях обезьяны просто не могли ничему научиться, но настоящий оратор начал очень скептически относиться к данной гипотезе, когда его обезьяны упорно продолжали учиться, учиться быстро, учиться решать очень сложные задания. Так как пища была постоянно доступна обезьяне, находясь в ее рту, объяснение на основе дифференцированного частичного предвосхищения целевых реакций не представляется подходящим. Можно подумать, что Бог, создавая мартышек-резус, просто не знал о теории научением при снижении побуждения или же позволил этим мартышкам постепенно развиваться".

Очевидно, что Харлоу вовсе не полагает, что макаки-резус – это единственное исключение из правила научения, опосредованного снижением напряжения. На самом деле он продолжает свою речь, приводя доказательства, сходные с упомянутыми выше, которые относятся и к другим приматам, включая человека, и даже к грызунам. Одно из наиболее удивительных исследований, которое он упоминает, – это работа Шеффилда и Роби (Sheffield and Roby, 1950), в которой было продемонстрировано научение у крыс, произошедшее без снижения биологического побуждения. Голодные крысы научились выбирать ту сторону в перекладине Т-образного лабиринта, которая вела к воде, подслащенной сахарином, непитательным веществом, и предпочитали это направление стороне, ведущей к простой воде. Основные результаты этого исследования представлены на рисунке 5.4, который показывает, что со временем крысы стали чаще предпочитать раствор сахарина, они бежали быстрее и пили больше. Харлоу (1953) заключает:

"С определенностью можно заявить, что вне зависимости от того, какие взаимосвязи будут обнаружены у других животных, нет данных, говорящих о том, что выраженность состояния побуждения и предположительно связанная с ней степень редуцирования побуждения положительно взаимосвязаны с эффективностью научения приматов".

Рисунок 5.4
Научение в Т-образном лабиринте
с раствором сахарина (1,30 г/л) в качестве подкрепления

Сост. по: Шеффилд Ф.Д., Роби Т.Б. Вознаграждающая ценность непитательного сладкого вкуса // J. Comp. Physiol. Psychol., 1955.

По сути дела, нет оснований полагать, что данные, полученные на грызунах, будут существенно отличаться от результатов экспериментов с обезьянами, шимпанзе и человеком.

Если такое поведение, включенное в процесс научения, в какой-то степени не зависит от снижения напряжения, мы можем заключить, что не вся жизнедеятельность ставит его своей целью.

И действительно, Харлоу идет еще дальше, предполагая, что некоторое поведение в ситуациях научения приводит скорее к повышению напряжения, чем к его снижению. Причем, если такой рост и не планируется, он по крайней мере допускается. Харлоу (1953) приводит некоторые свидетельства этому, исходя из проводимых в его лаборатории экспериментов, и также описывает один удивительный случай:

"Двадцать лет назад в зоопарке Вилас, в Мэдисоне, мы наблюдали за взрослым орангутангом, которому дали две деревянные болванки – одну с круглой дыркой, а другую с квадратной и две вставляющиеся детали – одну круглую, а другую квадратную. Только лишь интеллектуальное любопытство заставляло его работать над этими заданиями, нередко очень долго, чтобы найти решение – вставить круглый поршень в обе дыры. Орангутангу так и не удалось вставить квадратную втулку в круглую дыру, но, поскольку он скончался от прободения язвы через месяц после получения задания, можно сказать, что он умер, пытаясь это сделать. И позвольте мне сказать в защиту этого орангутанга, что он умер, работая над более сложной проблемой, чем те, над которыми трудятся большинство современных ученых".

Здесь высказывается предположение о том, что, если вы изучаете проблемы научения на заданиях достаточно сложных, чтобы они напоминали реальный жизненный опыт организмов (Т-образному лабиринту этого явно не хватает), вы получаете подтверждения тому, что каждый аспект поведения слишком мало связан с целью снижения напряжения. В действительности, может быть, увлекательные проблемы, возбуждающие любопытство организма, могут вести к устойчивому поведению, вызывающему повышение напряжения, вплоть до опасного уровня. Каждый, кто пережил состояние такого возбуждения на вечеринке или был сильно увлечен интеллектуальным заданием, что забывал вовремя лечь спать и тратил много энергии, ни на секунду не задумываясь, как ужасно он будет чувствовать себя на следующий день, понимает, о чем говорит Харлоу. Некоторые наиболее интересные виды поведения вполне определенно повышают напряжение, а не снижают его.

Спустя годы после выступления Харлоу стали проводиться более систематические исследования вероятности того, что повышение напряжения может служить целью поведения. Большинство этих исследований уже было упомянуто в ходе обсуждения четвертого вопроса. Возможно, одним из наиболее убедительных направлений в исследовании стремления усилить напряжение являются эксперименты по изучению сенсорной депривации (например, Fiske, 1961; Solomon e. a., 1961). Как я уже говорил, эти исследования показывают, что, когда вы лишаете человека привычного уровня сенсорной стимуляции, он засыпает (это свидетельствует о низком уровне напряжения) и, когда он просыпается, возникает ощущение значительного дискомфорта и сильной потребности в стимулах. Даже возможно, что упоминаемые исследователями в этой области галлюцинации – это попытка организма продуцировать стимуляцию и напряжение. Естественно, ясно было показано, что предъявление банальнейшей стимуляции (например, записи инструкций) приветствуется испытуемыми с восторгом и облегчением. Испытуемые продолжают просить о такой банальной стимуляции, и, когда все это не удается, выходят из эксперимента в состоянии сильного дискомфорта. На основании таких данных нетрудно прийти к выводу, что некоторое поведение служит целям увеличения напряжения. Этот вывод подтверждают и уже упомянутые исследования Дембера (1956), которые показывают, что спонтанное чередование включает позитивный интерес в изменение стимулов, и работы Мадди и Эндрюс (1966), в которых отмечается, что люди, максимально продуцирующие оригинальность, также наиболее в ней заинтересованы. Мы говорим здесь об этих исследованиях, поскольку нет сомнений, в том что новизна и изменения – это увеличивающие напряжение факторы.

Хотя эти доказательства представляются весьма убедительными, бихевиоризм еще не готов оставить свои позиции. С точки зрения Берлайна (1960) – представителя современного варианта бихевиоризма, подобные упомянутым выше исследования все равно были объяснены как особые случаи стремления снизить напряжение, хотя звучит это очень странно. Берлайн утверждает, что в отсутствие внешней стимуляции организм действительно становится очень напряженным из-за спонтанно возникающей внутренней стимуляции. Последующие попытки повысить внешнюю стимуляцию поэтому следует понимать как попытки снизить общий уровень напряжения. Возможно, внешняя стимуляция каким-то образом подавляет спонтанную внутреннюю стимуляцию. Сперва задумайтесь, насколько это невероятно сложное объяснение. Иногда внешняя стимуляция рассматривается в качестве источника возрастания напряжения, например, когда лабораторную крысу ударяют током, она отшатывается от боли, а иногда внешняя стимуляция рассматривается в качестве источника снижения напряжения, когда испытуемому в состоянии сенсорной депривации разрешают прослушать инструкции. Убедительность объяснений такого рода может быть больше или меньше в зависимости от того, принимаются ли во внимание внутренние условия при описании двух противоположных воздействий внешней стимуляции. Но Берлайн и другие бихевиористы (Miller and Dollard, 1941, с. 65) мало что говорят по этому поводу. Даже если бы здесь не было этой логической трудности, представление о том, что внешняя стимуляция в действительности снижает общее напряжение, не может адекватно охватить все множество данных. Нужно помнить, что испытуемые в экспериментах по сенсорной депривации обычно засыпали, а после пробуждения были вялыми и не могли твердо стоять на ногах и думать. Все это ничуть не напоминает состояние высокого напряжения. А можно ли считать, что язва, убившая обезьяну Харлоу, – это результат снижения напряжения, произошедшего по причине работы с головоломками?

Несмотря на возражения твердолобых бихевиористов, я предлагаю сделать вывод, что не все поведение ориентировано на снижение напряжения и что некоторое поведение, возможно, даже нацелено на возрастание напряжения. Этот ответ на пятый вопрос говорит в пользу модели самореализации и активационного варианта модели соответствия. Модель конфликта и теория когнитивного диссонанса в рамках модели соответствия не получили поддержки своему положению об огромной важности снижения напряжения.