Теоретический и эмпирический анализ представлений о ядре личности

В предыдущих главах мы рассмотрели концепции достаточно большого количества персонологов, но все же выделились всего лишь три основные модели построения теории личности. Эти модели характеризуют сокровенные глубины психологии человека в терминах конфликта, самореализации или согласованности. Конечно, существует несколько вариантов этих трех моделей, кроме того, в каждой из них можно выделить два отличающихся друг от друга подхода. Нужно отметить и то, что каждый персонолог по-своему расставляет акценты и словесные нюансы. Кроме того, очень важно узнать, что существует так мало способов осмысления общей направленности и универсальных черт жизни.

В то время как в предыдущей главе я пытался разграничить различные теории, представляющие каждую из трех моделей, в этой главе я хотел бы подчеркнуть некоторые выводы относительно главной сущности этих моделей. Рассмотрев их основную сущность, я укажу потом на некоторые вопросы, относящиеся к ядру личности и возникающие в силу сходства и различий между этими тремя моделями. Все это составляет теоретический анализ, о котором заявлено в названии этой главы. Обозначив вопросы, я также произведу обещанный в заголовке эмпирический анализ, приведя результаты систематических исследований, имеющих отношение к затронутым вопросам. Это составит начало решения трудновыполнимой, но тем не менее необходимой задачи определения сильных и слабых сторон, присущих этим трем моделям личности.

ВАЖНЕЙШИЕ ЧЕРТЫ ТРЕХ МОДЕЛЕЙ

МОДЕЛЬ КОНФЛИКТА

Всю суть модели конфликта можно понять, получив представление о том, что с точки зрения этой теории человек находится в ловушке неразрешимого противостояния двух мощных сил. В интрапсихическом варианте модели конфликта, примерами которого могут служить концепции Ранка, Ангьяла, Бейкана, обе эти мощные силы возникают внутри человека. В психосоциальном варианте этой модели только одна из двух сил берет свое начало в человеке, в то время как другая присуща обществу. Теории Фрейда, Мюррея, эго-психологов и Салливана делают допущение о конфликте такого рода. Во всех теориях конфликта конфликт переживается как неприятное состояние напряжения и тревоги. Общая цель жизни поэтому – максимально возможное уменьшение напряжения и тревоги путем сведения конфликта к минимуму.

Во всех вариантах модели конфликта жизнь – это в лучшем случае компромисс. Эта точка зрения неизбежно возникает, если вы признаете, что на уровне ядра личности существует неотъемлемый и неизбежный конфликт. Компромисс не может принять форму уничтожения одной из двух мощных сил, поскольку обе силы неотъемлемые и базовые, даже если одна из них и не зарождается в самом человеке. Поэтому психологическое нездоровье или дезадаптация обычно определяются сторонниками теории конфликта как попытка существовать так, как если бы была всего одна из двух сил. Если следовать логике конфликтной модели, такую попытку нужно рассматривать неудачной. В теориях Бейкана и Ангьяла неограниченное действие автономии приводит к изоляции, психологическим и физическим расстройствам и смерти, в то время как абсолютная общность – к утрате собственного "Я". В теориях Фрейда и Мюррея неограниченное проявление инстинктов – силы, присущей человеку – определяется как психопатология и ведет в направлении разрушения себя и других, в то время как неограниченное выражение силы, присущей обществу, в форме суперэго приводит к непомерной, нереалистичной, карательной вине и действию защитных механизмов, что считается причиной возникновения неврозов. Тогда понятно, что попытка жить так, как если бы существовала только одна из двух основных сил, является неосуществимой.

То, к чему стоит стремиться, – это компромисс, в котором достигается равновесие между двумя противостоящими силами. Таким образом, для того чтобы жизнь была полезной, нужно, чтобы конкретные паттерны жизнедеятельности одновременно выражали обе силы. Хотя в рамках модели конфликта и можно представить осуществимый компромисс, при котором одна из сил будет время от времени доминировать над другой, но это возможно только в результате динамического равновесия между силами. С точки зрения Бейкана, если вы хотите избежать физических и психологических расстройств, вы должны проявить и силу, и выразить свое "я", каждое из которых уравновешивает друг друга. Ангьял также считает, что наиболее эффективное сочетание независимости и объединения происходит в результате совместного проявления автономии и капитуляции. В терминах Ранка каждый должен свести к минимуму и страх жизни, и страх смерти. А для Фрейда, Мюррея и эго-психологов высшая цель в жизни – это достижение максимального удовлетворения инстинктов при минимальном ощущении боли и вины. Здесь мы тоже видим представление об уравновешивании двух основных сил в форме потребностей ид и суперэго. Салливан во многом соглашается с этим. С точки зрения модели конфликта лучшее, чего можно достичь в жизни, – это компромисс равновесия.

Но нужно еще поговорить о том варианте модели конфликта, который признает, что одна из сил присуща человеку, а другая – обществу. Поскольку, для того чтобы существовал конфликт, силы должны быть противоположны друг другу. Эта позиция необходимым образом определяет человека как индивидуалиста с эгоистическими целями, так как общество, естественно, должно определяться в терминах группы на основе всеобщего блага. Поскольку общество состоит из других обладающих разумом существ, эгоизм индивида может быть выявлен и сурово наказан. Поскольку в своей эгоистичности человек противостоит другим людям, его можно заставить чувствовать стыд и вину. Все это означает, что одна из двух сил, та, что присуща обществу, обладает властью обнаружить и пресечь другую, индивидуалистическую силу. Но индивидуалистическая сила совсем не обладает подобной властью. Поэтому, если нужно достичь компромисса, подразумевающего равновесие, индивидуалистическая сила должна быть как-то защищена, чтобы компенсировать возможности по обнаружению и пресечению, которыми обладает социальная сила. Если бы такой защиты не существовало, человеку пришлось бы отказаться от своей природы, что сделало бы невозможным достижение компромисса.

Здесь я пытаюсь показать, что логика психосоциального варианта модели конфликта с большей долей вероятности приводит к представлению о защите как постоянном, необходимом процессе в успешной жизнедеятельности. Именно защита компенсирует обнаруживающую и пресекающую мощь социальной силы. Пытаясь избежать боли и вины, возникающих из-за эгоистических инстинктов человека, он устанавливает защиты, которые служат двоякой цели, ограждая его от осознания своей эгоистичности и поощряя выражение инстинктов способами, которые относительно безвредны с точки зрения общества. Теория Фрейда – это, конечно, важнейший пример такого рода взглядов. Вспомните, что он даже называет неограниченное выражение инстинктов жизнью по принципу удовольствия, а существование, при котором происходит максимальное удовлетворение инстинктов при минимальной вине и боли, – жизнью по принципу реальности.

Итак, когда вы сталкиваетесь с теорией конфликта, в которой одна сила принадлежит человеку, а другая – обществу, вы можете ожидать, если теория логически непротиворечива, то понятие защиты будет важнейшим в достижении компромисса равновесия, который является самым здоровым состоянием. В таких теориях различие между психическим здоровьем и болезнью не делается на основе того, существуют или нет защиты, поскольку защиты существуют всегда. Это различие делается на основании того, создают ли защиты эффективный компромисс равновесия или неэффективное отрицание одной или двух противостоящих сил.

Обратившись для сравнения к тому варианту теории конфликта, где считается, что обе силы присущи человеку, мы не найдем там такого акцентирования защит, как в психосоциальных моделях, обсужденных выше. Поскольку обе силы берут свое начало в человеке, нет особой проблемы, заключающейся в том, что одна сила будет обнаруживать другую и противостоять ей. Поэтому здесь нет логической необходимости в том, чтобы более уязвимая сила была снабжена неким концептом, выполняющим защищающую функцию. Для меня совершенно неудивительно, что Ранк, Ангьял и Бейкан не уделяли в своих теориях большого внимания понятию защиты, хотя можно с определенной долей достоверности сказать, что их концепции не обладают той степенью завершенности, что концепции ученых психосоциальной ориентации. По сути дела, сторонники интрапсихического подхода не нуждаются в понятии защиты, и поэтому их взгляд на компромисс равновесия не подчеркивает защитность.

В психосоциальном подходе с присущим ему акцентом на компромиссе и защитах высшая или наиболее здоровая форма существования определяется на основе приспособленности человека к социально детерминированному общественному благу. Такая позиция неизбежно приводит к определению высшей формы существования в терминах надежности, тактичности, ответственности, щедрости, высокой нравственности и конформности. И действительно, в теориях Фрейда и других ученых психосоциальной ориентации, мы видим акцент на том, что можно назвать "быть хорошим гражданином". Небольшой отголосок этого акцента можно найти и у сторонников интрапсихического подхода. То, что в интрапсихическом варианте модели конфликта меньше внимания уделяется приспособлению к давлению со стороны общества при определении наиболее здорового состояния, следует понимать исходя из того, что эти теории не особенно полагаются на понятие защиты, а кроме того, считается, что обе противостоящие силы зарождаются в самом человеке.

Еще одним следствием из акцента на компромиссе и защитах является представление о том, что личность полностью задана в своих основных чертах к моменту окончания детства. Поэтому оставшуюся часть жизни вполне можно описать как выполнение и развитие паттернов, установившихся в раннем периоде жизни. Те изменения, которые происходят в личности взрослого человека, – это скорее вопрос количества, а не качества. И действительно, устойчивость личности для сторонников модели конфликта – это более заметный факт, чем ее изменение. И опять-таки то, что я сейчас сказал, больше относится к психосоциальному, чем к интрапсихическому варианту модели, поскольку в первом защитам уделяется больше внимания, чем во втором.

Теперь скажем несколько слов о содержании этих двух сил в теориях конфликта. Все варианты модели конфликта склонны подчеркивать, что одна сила является индивидуалистической, а вторая – общинной, и неважно, зарождаются ли обе эти силы в самом организме. Автономия – это стремление к независимости и изоляции, деятельность похожа, но подразумевает акцент на власти над предметами и другими людьми, а инстинкты являются эгоистичными. И наоборот, общность – это стремление к зависимости, объединение с другими, с обществом, а общество озабочено проблемами всеобщего блага. Хотя, возможно, и нет строгой логической необходимости в том, чтобы две противостоящие силы теории конфликта подчеркивали индивидуалистическое и общинное содержание, они тем не менее делают именно это.

МОДЕЛЬ САМОРЕАЛИЗАЦИИ

Чтобы понять модель самореализации, нужно осознать, что она признает существование только одной основной силы в жизни, а не двух, как это было в теориях конфликта. Хотя теории самореализации иногда пытаются осознать, как человек может попасть в конфликт, этот конфликт не является неизбежным или базовым. Поэтому с точки зрения модели самореализации жизнь – это вовсе не обязательно компромисс. Скорее, они видят жизнь как процесс развертывания одной основной силы, и наиболее успешная жизнь подразумевает наиболее активное проявление этой силы. В модели самореализации чем активнее проявляется сила, тем сильнее переживание напряжения. Однако напряжение не связано неизбежно с тревогой, как это характерно для модели конфликта. Хотя, строго говоря, теории самореализации не полагают, что человек стремится нарастить напряжение само по себе, такое нарастание является составной частью проявления основной силы и в любом случае не переживается как нечто очень неприятное.

В одном варианте модели самореализации акцент делается на реализации врожденных потенциальных возможностей человека. Здесь вспоминаются актуализационные теории Роджерса и Маслоу. Адлер, Уайт, Олпорт и Фромм представляют другой вариант модели самореализации, в котором главное внимание уделяется совершенствованию жизни посредством стремления к идеалам. Не рассматривая уникальные потенциальные возможности индивидуальности, как это делали бы сторонники актуализационного подхода, приверженцы модели совершенствования подчеркивают возможности особи, человека. Это можно увидеть в том акценте, который Фромм делает на человеческой природе, а Адлер и Уайт – на мастерстве и компенсации первоначальной неполноценности.

Обратившись к более конкретному рассмотрению содержания основной силы, мы обнаружим, что сторонники модели самореализации согласны в том, что она глубоко психологична по природе. Она ориентирована не столько на простое выживание посредством использования возможностей, сколько на улучшение жизни, за пределами выживания, что может проявиться в совершенстве или проявлении способностей. Многие сторонники теории самореализации, такие, как Маслоу, Олпорт и Фромм, действительно отделяют животную природу человека от его человеческой природы. Устремление животной природы, ведущее к выживанию, в действительности относительно маловажно при сравнении с устремлением человеческой природы. Хотя общей тенденцией является идентификация основной силы лишь с одной человеческой природой, среди сторонников модели самореализации в этом вопросе есть и исключения. Роджерс – это единственный ученый в этой группе, который не делает большого различия между животной и человеческой природой, предпочитая считать, что основная сила лежит в основании как улучшения жизни, так и выживания.

Хотя основная сила в теориях самореализациях – это сила по своей природе скорее индивидуалистичная, она понимается не так, как в теориях конфликта. Сторонники модели самореализации обычно не видят особой разницы между успешной жизнедеятельностью индивида и группы. Если основная сила человека активно выражается, его жизнь с самим собой будет богатой, разнообразной и приносящей удовлетворение. Адлер, возможно, наиболее формально постулирует это положение, описывая как власть, так и социальный интерес в качестве сторон тенденции ядра личности. Поскольку требования индивидуального и группового существования никоим образом не различны, с точки зрения сторонников теории самореализации, они не говорят здесь ни о каком неизбежном конфликте.

Но конфликт может возникнуть между человеком и его социальным окружением. Те ученые, кто разрабатывал эту проблему, в особенности Роджерс, Маслоу и Фромм, ясно показывают, что, когда конфликт возникает, он обусловлен существованием социального окружения, которое стало каким-то образом бесчеловечным или принудительным. Только по вине общества проявление основной силы может привести к конфликту. Хотя сторонники модели самореализации немного неопределенны в том, как именно общество может стать бесчеловечным и принудительным, они склонны наряду с Роджерсом говорить о значимых людях в жизни человека, которые слишком критичны, чтобы полностью и с любовью его принять, и наряду с Фроммом предполагают, что корни подобных затруднений – в экономической, политической и культурной среде.

Подобный конфликт, с точки зрения приверженцев модели самореализации, ставит под угрозу активное выражение основной силы, что приводит к излишне ограниченной, конформной жизни, не приносящей удовлетворения. Психическое заболевание определяется сторонниками этого подхода как попытка жить так, как если бы основной силы не существовало, чтобы избежать конфликта между ней и социальным окружением. Как вы видите, способ определения психического заболевания сходен в теориях самореализации и конфликта, конечно же, с той разницей, что с точки зрения теории самореализации существует только одна основная сила, от которой можно отказаться, и поэтому есть только один вид заболеваний, в то время как теория конфликта, в которой есть две основные силы, потенциально подверженные отрицанию, говорит о двух путях возникновения болезни. Достаточно интересно, что некоторые сторонники теории самореализации, рассматривая конфликт между личностью и бесчеловечным социальным окружением, обратились к понятию защиты. Наиболее заметно это у Роджерса, но встречается и у Маслоу, Фромма и Олпорта. Можно отчасти сказать, что используемое ими понятие защиты действует так же, как подобное понятие в психоаналитической теории. Говоря о принудительном, бесчеловечном обществе, сторонники модели самореализации постулируют существование разумной силы, нацеленной на обнаружение и пресечение части основной силы или ее в целом. Человек может быть наказан и почувствовать боль и вину. Поэтому он защищает себя, используя защитные процессы, посредством которых (1) он не видит составляющих основной силы, которые испугали бы его, поскольку они связаны с наказанием, и (2) переводит действие основной силы в социально приемлемое русло.

Хотя понятие защиты действует так же и имеет цель, сходную с той, что и в теории конфликта, здесь есть важное различие, которое нельзя упустить из виду. С точки зрения сторонников модели самореализации, конфликт не является неизбежным, а высшая форма жизни – это не компромисс. Поэтому в их теории защита выполняет логическую функцию, если и когда конфликт в действительности развивается. Даже если обнаруживается, что конфликт развивается достаточно часто, это не значит, что у сторонников модели самореализации нет причин рассматривать защитность как часть высшей формы жизнедеятельности или психического здоровья. В этом основное значение различий между теориями конфликта и самореализации. Это означает, что модель самореализации определяет высшую форму жизни скорее на основе выхода за рамки общества, а не приспособления к нему. Акцент в идеальном существовании делается на богатом воображении, спонтанности, индивидуальности, уверенности в себе, открытости к переживаниям и на твердом знании своей сокровенной сути. Этот акцент резко отличается от понятия о хорошем гражданине, с которым мы сталкивались в модели конфликта.

Рассматривая всю продолжительность жизни, сторонники теории самореализации говорят о практически постоянном процессе развития, в ходе которого личность изменяется в течение детства, периодов юности и взрослости. Считается, что эти изменения свидетельствуют о возрастающей дифференциации и интеграции или психологическом росте, по крайней мере когда этому не мешает конфликт и защиты. Этот акцент на изменении личности в направлении роста легко понять, учитывая, что приверженцы модели самореализации признают существование только одной основой силы, которая при нормальных условиях ведет личность к стремлению реализовать свои возможности и самосовершенствоваться. Постоянные личностные изменения – это в той же степени логическая часть теории самореализации, как и акцент теории конфликта на стабильности личности после завершения периода детства.

МОДЕЛЬ СОГЛАСОВАННОСТИ

Чтобы достичь понимания модели согласованности, нужно понять, что в ней не подчеркивается важность конкретного содержания личности и присущих ей сил, вместо этого акцент делается на согласованности, сочетаемости, совместимости различных сторон личности или элементов содержания. В варианте когнитивного диссонанса эти элементы содержания когнитивны по своей природе. Для Келли одним из таких когнитивных элементов является конструкт, или осмысление, а другим – восприятие реальной действительности. Подход Мак-Клелланда очень схож в том, что один вид элементов – это ожидание, а другой – восприятие событий. Теория Фестингера также включает эти два элемента, но, возможно, она шире, поскольку согласованность между двумя представлениями или двумя образами восприятия тоже считается важной. Несмотря на различия между двумя этими теориями, они сходятся в том, что элементы одного вида имеют отношение к представлениям и ожиданиям качеств мира и самого себя, в то время как элементы другого вида имеют отношение к результатам наблюдения и восприятия реальных событий в мире и себе самом. И наоборот, в варианте модели согласованности, предложенной Фиске и Мадди, основное внимание уделяется согласованности между уровнем возбуждения или напряжения, привычным для человека, и тем, что он в действительности переживает в какой-то конкретный момент времени. Тем не менее вариант активации сходен с теорией когнитивного диссонанса в том, что касается понимания роли прошлого опыта в качестве базы для понимания того, что происходит сейчас, и в том, что содержание любого переживания так же важно, как и любое другое содержание.

Теория когнитивного диссонанса в своем чистом виде – это точка зрения, строго придерживающаяся принципа уменьшения напряжения. Ее основной смысл в том, что несоответствие или несогласованность между определенным представлением или ожиданием и определенным наблюдением – это очень неприятное состояние высокого напряжения и тревоги. Настолько неприятное, что вся наша жизнь – это стремление избежать несоответствий и тем самым снизить напряжение. С точки зрения Келли, личность в целом – это или результат попыток избежать и разрешить противоречия или проявление не разрешенных противоречий. Однако, изучая вариант теории когнитивного диссонанса, предложенный Мак-Клелландом, вы обнаруживаете подход, согласующийся с более традиционными теориями только в своем отношении к большим расхождениям, в то время как маленькие расхождения считаются в действительности приятными, следовательно, человек будет к ним стремиться. Несовпадения здесь также считаются состояниями напряжения, но уже не утверждается, что любой уровень напряжения неприятен. Теория Мак-Клелланда изображает человека, который стремится к маленьким приростам напряжения, но избегает большого его увеличения. В том, что касается напряжения, вариант активации модели соответствия ближе в позиции Мак-Клелланда, чем к концепции Келли и других сторонников теории когнитивного диссонанса. Активация описывается как напряжение, но не считается, что человек всегда стремится избежать напряжения или свести его к минимуму. Когда уровень напряжения превышает привычный, человек будет снижать его, но если уровень ниже привычного, человек будет его повышать. С точки зрения человека, слишком низкий уровень напряжения так же неприятен, как и слишком высокий.

С точки зрения модели согласованности только две характеристики человека считаются врожденными и важными для понимания личности: 1) основа для эмоционального реагирования на несоответствия и 2) основные способы ограничения неприятных эмоциональных переживаний. Но содержание мыслей и представлений, а также привычный уровень активации усваиваются в процессе научения. В отличие от теорий конфликта и самореализации, не существует определения основных сил на основе конкретного, неизменного содержания. Этот эклектизм понимания содержания личности – возможно, главная причина того, что в теориях соответствия уделяется такое внимание индивидуальной уникальности и уровню периферии, а не ядра личности.

В теориях соответствия не рассматривается конфликт, в ходе которого одна из двух противостоящих сил может обнаружить и воспрепятствовать другой, поэтому в этих теориях не возникает логической необходимости для привлечения понятия защиты. И они это понятие и не используют! С точки зрения Келли, когда конструкту не удается точно предсказать наблюдаемое событие, конструкт изменяется так, чтобы в будущем он мог лучше прогнозировать реальные происшествия в мире событий. Этот процесс изменений правильнее всего рассматривать как действия интеллектуального метода проб и ошибок. Мак-Клелланд полагает, что человек стремится к тем сферам жизненного опыта, где обычно он сталкивался с небольшими неожиданностями, и избегает тех областей, где обычно он сталкивался со значительными расхождениями. Фактически Мак-Клелланд и Келли ясно дают понять, что понятие защиты ненужно. Здесь это даже очевиднее, чем в теории самореализации, которая, хотя и не признает вездесущесть защит, однако считает, что они иногда важны и что это зависит от обстоятельств жизни.

Хотя Фестингер в своей теории когнитивного диссонанса и разделяет точку зрения на интеллектуальный метод проб и ошибок, он также больше склоняется в сторону использования понятия защиты. Ближе всего он подходит к этому, когда признает, что способы сглаживания противоречий включают не только рациональный вариант изменения представлений человека и избежание определенных областей опыта, но также и более иррациональные методы искажения и отрицания аспектов реального мира. В конце концов, это именно то, что должны делать защиты. Фиске и Мадди также склонны концептуализировать представления о защитах. Они имеют здесь в виду попытки человека исправить ситуации, в которых расхождение между привычным и реальным уровнями активации уже в действительности произошло. Цели такой коррекции достигаются путем фабрикации или отрицания воздействия стимула в зависимости от того, нужно ли поднять или опустить уровень активации. Такая корректировка искажает реальное воздействие стимула. Но, как и Фестингер, Фиске и Мадди открыто не используют понятие защиты и в своем представлении о коррекции не описывают никакого подавления реальных частей природы человека с целью избежания конфликта с обществом. Исходя из всего вышеизложенного кажется возможным сделать вывод, что понятие защиты не является важным в модели согласованности.

Рассматривая весь ход жизни человека, модель согласованности, как и самореализации, изображает личность, находящуюся в процессе практически постоянного изменения. Этот акцент на изменении представляется вполне объяснимым в теории, которая не уделяет особого внимания конфликту, защите или врожденным характеристикам личности с их неизменным содержанием. Изменения личности должны возникнуть как следствие естественного процесса столкновения с различными событиями в мире жизненного опыта. Если и есть какая-то разница в том, как модели самореализации и соответствия рассматривают природу изменений личности, она заключается в том, что первая в большей степени, чем вторая, подчеркивает изменение в форме постоянно увеличивающейся дифференциации и интеграции, или психологического роста. Но это слишком тонкие различия. Все-таки представление о психологическом росте присутствует в теории Келли, а в концепции Фиске и Мадди открыто признается его важность и дается объяснение этого феномена, а не просто постулируется его наличие, как в большинстве теорий самореализации.

ВТОРОЙ ВОПРОС:
ВСЕ ЛИ ПОВЕДЕНИЕ НОСИТ ЗАЩИТНЫЙ ХАРАКТЕР?

Обнаружив наличие эмпирических подтверждений существования защитного поведения, необходимо рассмотреть, все ли поведение или только его часть носит защитный характер. Вопрос возникает здесь потому, что психосоциальная модель конфликта в своем чистом виде признает, что все поведение носит защитный характер, в то время как большая часть других моделей считает, что лишь некоторое поведение является защитным. В действительности, вариант когнитивного диссонанса модели соответствия не отводит защите какой-то определенной роли. Большинство полуэмпирических и эмпирических данных, имеющих отношение к этому вопросу, уже было обсуждено в этой и предыдущей главах. Особую важность здесь имеют исследования, позволяющие увидеть, существует ли поведение, не искажающее реальность, в условиях, которые способствуют возникновению такого искажения.

Хотя таких открытий и немного, я подчеркивал, что каждый раз, когда исследование разрабатывалось и анализировалось таким образом, что было возможно заметить не только сенсибилизацию и десенсибилизацию, но также и нормальную и точную чувствительность, некоторые испытуемые попадали под эту последнюю категорию. Ярче всего этот результат проявляется в исследованиях памяти, и он останется устойчивым вопреки всем попыткам экспериментаторов повысить вероятность возникновения защит, оказывая давление на испытуемых. Очевидно, что у некоторых людей защиты все же не проявляются, по крайней мере иногда. Бесполезно утверждать, что это доказывает только то, что эксперимент оказался неудачным для некоторых людей, что не у всех удалось вызвать тревогу и задействовать конфликты. Именно это утверждение признает, что некоторые люди не используют защитные механизмы, по крайней мере иногда!

Хотя свидетельства такого рода всего труднее найти в исследованиях восприятия, я все же указал на то, что, весьма вероятно, они там тоже есть. Поскольку соответствующие исследователи не особенно интересовались своими испытуемыми, демонстрирующими точное восприятие, то есть без недостаточной и излишней чувствительности, они не анализировали свои данные таким образом, чтобы сделать эту информацию доступной. Но при внимательном рассмотрении их результатов можно отметить два момента: в типичном исследовании выявляются значительные расхождения в скорости восприятия у различных испытуемых, а среднее расхождение во времени, необходимом для восприятия критических и нейтральных слов, обычно незначительно. Эти две особенности заставляют предположить, что количество точно воспринимающих испытуемых, вполне возможно, достаточно велико.

По моему мнению, такого рода доказательства, хотя и не являются исчерпывающими, поддерживают ту точку зрения, что некоторые люди существенно не искажают реальность, даже когда на них оказывают давление и запугивают. Таким образом, у нас есть эмпирическое основание разрешить поставленный ранее вопрос в пользу той точки зрения, что некоторое, но не все поведение носит защитный характер. Из этого можно сделать далеко идущие выводы. Возможно, наиболее основательным из них будет вывод о том, что психосоциальная модель конфликта в своем чистом виде обладает ограниченной полезностью для понимания личности. Как вы помните, эта модель прибегает к понятию защиты, так как она говорит о существовании человека с эгоистическими целями и общества, обладающего прямо противоположными интересами и способностью выискивать и наказывать эгоистические устремления. В таких теориях понятие защиты используется, чтобы обозначить общую направленность жизни человека, посредством которой он может избежать наказания и чувства вины, в то же время сохранив небольшую основу для удовлетворения собственных потребностей. Именно декларируемая в этой модели повсеместность защит ставится под сомнение результатами нашего эмпирического анализа. Но полезность интрапсихического варианта модели конфликта не ставится под сомнение, поскольку этот подход признает существование защитного поведения, не утверждая, что все поведение носит защитный характер. Это же касается и того варианта психосоциального подхода модели конфликта, что представлен в работах Мюррея и эго-психологов. В этом подходе признается наличие врожденной основы для существования без конфликта, а значит, и без защит. Теории конфликта, к которым в наибольшей степени относятся сделанные нами выводы по второму вопросу – это теории Фрейда и Салливана.

Как вы видите, модель самореализации целиком поддерживается нашими выводами. Это так, поскольку данная модель считает конфликт, тревогу и защиту возможными, но не неизбежными результатами жизни. Во всех вариантах и версиях этой модели защита имеет место, но не является повсеместной. Как мы уже отмечали в завершении обсуждения первого вопроса, эмпирические подтверждения существования защитного поведения ставят под сомнение вариант когнитивного диссонанса модели согласованности. Но активационный вариант этой модели, представленный теорией Фиске и Мадди, был признан надежным. Сделанный здесь вывод укрепляет позиции этой теории, поскольку в ней коррекционное (псевдозащитное) поведение, совершенно очевидно, не считается повсеместным. Оно имеет место, лишь когда прогнозирующее поведение оказалось неэффективным. Вполне вероятно, что антиципационное поведение неэффективно в ситуации лабораторного эксперимента, где человек не может полностью задействовать собственный опыт.

ТРЕТИЙ ВОПРОС:
ВЫСШАЯ ФОРМА ЖИЗНИ – ЭТО ТРАНСЦЕНДИРОВАНИЕ ИЛИ АДАПТАЦИЯ?

Как вы помните, с точки зрения психосоциальной версии модели конфликта в ее чистом виде высшей формой жизни является та, что включает приспособление к требованиям общества. Естественно, эта позиция связана с предположением о неизбежности конфликта между индивидом и обществом, и защитные механизмы выступают здесь единственным прикрытием личности. В соответствии с этими взглядами зрелость включает такие личностные черты, как надежность, великодушие, преданность, уважение к другим людям и обществу, постоянную продуктивность и уравновешенность. Незрелое поведение включает импульсивность, непокорность, неуважение к другим людям и социальным институтам и общую непредсказуемость. И совсем наоборот, модель самореализации рассматривает повторяющееся, конформистское, неизобретательное поведение как признак проявления защит и незрелости. Это согласуется с тем, что адаптация к обществу не рассматривается в качестве достойной цели жизни. Преодоление условностей общества (они не считаются требованиями, обязательными для исполнения) совершенно необходимо для активного, зрелого существования. Вполне понятно, что свойством зрелости с точки зрения модели самореализации является освобождение от защит и психосоциального конфликта. Другие подходы и варианты модели конфликта оказываются где-то между теми двумя крайними полюсами, что я обозначил. Модель согласованности не имеет особого отношения к этому третьему вопросу, хотя вариант когнитивного диссонанса в своем чистом виде склонен приветствовать надежное, повторяющееся поведение, в то время как подход Мак-Клелланда и теория активации включают некоторый акцент как на повторяющихся, так и на новых формах жизнедеятельности.

Хотя третий вопрос можно точно сформулировать, мне неясно, можно ли его разрешить посредством эмпирического анализа. Конечно, мы вполне можем ожидать, что найдем подтверждения существованию у людей как приспособительного, так и трансцендентного поведения. Но какое из них лучше – это неизбежно вопрос личного мнения. Сторонник теории конфликта может убедительно доказывать, что некто, являющийся хорошим гражданином, – это превосходная личность, в то время как сторонник теории самореализации с тем же красноречием может рассказывать о человеке, чьи художественные наклонности вывели его за пределы социальных условностей. Чтобы эмпирические данные могли определенно разрешить этот вопрос, сторонники теорий конфликта и самореализации должны прийти к согласию относительно достойных восхищения качеств одного из выделяемых типов личности. Последующее рассмотрение поведенческих черт личности такого типа могло бы прояснить, являются ли они адаптивными или трансцендентными. Пожалуй, ближе всего мы можем подойти к такому соглашению, если обратимся к творческой личности. Творческие люди обычно приветствуются в нашей культуре, считается, что они достигли вершин жизнедеятельности. Их превозносят, им завидуют, с ними соревнуются, их поддерживают государственными субсидиями. Сторонники как теории конфликта, так и самореализации признали бы их замечательными людьми. Однако нам нужно соблюдать некоторую осторожность, поскольку есть люди, до сих пор склонные подозревать, что творческая личность на самом деле вздорна, опасна и ленива. Кроме того, если бы вы попро<