Обсуждение статьи Н.В. Морошкиной
Надежда Иванова:
В твоем первом эксперименте ослабление контроля достигается введением дополнительной когнитивной задачи (заучивание последовательности), на которую сознание «отвлекается» от основной задачи (сложение–вычитание). При этом ты отмечаешь, что испытуемые до самого конца не осознают наличия последовательности, но тем не менее неосознанно её заучивают, и это влияет на результаты. Получается, что контроль сознания над дополнительной задачей в данном случае осуществляется без осознания этой задачи. Есть эксперименты, где испытуемые осознают наличие дополнительной задачи, в твоем исследовании – нет. Как ты полагаешь, есть ли какая-нибудь принципиальная разница в работе сознания в таких случаях? Влияет ли как-нибудь на результат (или на процесс решения) осознавание второй задачи?
Надежда Морошкина:
В моем исследовании участвовало несколько испытуемых, осведомленных о наличии регулярности. Их результаты существенно не отличались от результатов экспериментальной группы. Рискну предположить (хотя выборка и невелика), что в рассматриваемом процессе осознавание не влияет на заучивание последовательности. Совершая повторяющиеся действия, испытуемый вырабатывает автоматизм, который может осуществляться вне осознаваемых произвольно сформулированных целей или инструкций и даже вопреки им.
Маргарита Филиппова:
Ты объясняешь результаты своего исследования тем, что происходит «переключение контроля сознания с одной гипотезы на другую», т.е. на введенную последовательность (которую испытуемый не осознает), и это позволяет «снизить контроль над чередованием знаков». Я же рассуждаю так: чередование знаков, – это та операция, которую испытуемый должен постоянно про себя проговаривать, которая не может осуществляться автоматически. Как только испытуемый забывает, какой знак нужно ставить (т.е. теряет сознательный контроль), он тут же сбивается. Поэтому, мне кажется, испытуемый не может быстрее решать задачи, переключаясь с чередования знаков на неосознаваемую регулярность в предъявляемой последовательности задач… Тем не менее введение регулярности (закономерности), как ты блестяще показываешь, влияет на успешность испытуемых. В чем же может быть дело? Р. Солсо полагает, что интерференции нет в том случае, когда все, кроме одного из выполняемых действий, осуществляются автоматически (Солсо, 2002). Если это так, то введение последовательности задач все же позволяет автоматизировать одно из действий. Но какое? Мне трудно представить, чтобы это было чередование знаков. Зато повторяющиеся ответы, которые дает испытуемый, вполне могут, на мой взгляд, от серии к серии требовать все меньше сознательных усилий. (Так, если мне 9 раз показали числа 7 и 8 и мне надо было дать ответ «15», то и на 10-й раз я, уже не задумываясь, дам тот же ответ.) Получается, что дело даже не в закономерности, а в повторении одних и тех же ответов. Ведь тот факт, что испытуемым экспериментальной группы надо давать ответ из меньшего числа альтернатив, чем испытуемым контрольной серии, уже сам по себе может облегчать решение ими примеров. Может быть, твой эффект получается за счет автоматизации одинаковых ответов? И не получается ли, что испытуемые экспериментальной группы не ослабляют, а усиливают сознательный контроль над чередованием знаков?
Валерия Гершкович:
Добавлю: чередование само по себе не является столь сложной операцией, чтобы постоянно его контролировать. Возможно, введение закрепленной последовательности делает сами условия научения более стабильными в экспериментальной группе, и это ускоряет переход от контролируемых действий к автоматическим.
Надежда Морошкина:
Здесь затронут едва ли не центральный вопрос в дискуссиях западных когнитивистов по поводу возможностей когнитивного бессознательного. Авторы исследований по имплицитному научению (от Reber, 1967 до Lewicki, Hill & Czyzewska, 1992) указывают на то, что мы способны неосознанно усваивать сложные взаимосвязи между предъявляемыми стимулами, выдавать адекватный ответ и при этом не в состоянии объяснить (т.е. осознанно проконтролировать), как мы это делаем. Основной пафос их высказываний в том, что они утверждают возможность неосознаваемого формирования и оперирования абстрактными конструктами. Более того, некоторые говорят о принципиальной невозможности осознания этих уровней из-за их сложности и скорости протекающих процессов (что-то вроде аллахвердовского мозга-автомата, который может все).
В противовес этим ученым выступают так называемые мнемоцентристы (например: Dulany et al., 1984; Perruchet, Vinter, 2002), которые говорят примерно то же, что и Рита. Дескать, все эффекты имплицитного научения связаны с тем, что испытуемые попросту запоминают, заучивают повторяющиеся комбинации стимулов или их признаков, т.е. частота, с которой происходят те или иные события, специально маркируется в памяти и выбирается соответствующий ответ, – в результате эффективность растет. При этом некоторые авторы считают, что запоминается не так уж много информации: сочетание двух-трех букв или пара слов (Greenwald, 1992). Таким образом, испытуемый усваивает не абстрактное правило, которое переносит на новые ситуации, а конкретные сочетания стимулов, на которые ориентируется в дальнейшем при выборе ответа. По-видимому, в этом и заключается процесс автоматизации навыка.
Попробую внести маленький нюанс. Насчет автоматизации навыков и определяющей роли памяти в этом процессе – я согласна, но тогда, казалось бы, зачем нам сознание? Что оно делает? Строит гипотезы и пытается их проверять. Мое понимание контрольных операций сознания следующее: они направлены на прикладывание гипотез сознания (т.е. абстрактных конструктов, правил, законов) к заученному материалу. Когда накопленного материала хватает на подтверждение одной из гипотез, принимается решение об осознании этой гипотезы в качестве закономерности (в этом смысле осознаются не сами контрольные операции, а их результат, особенно если результат – ошибка!). Поэтому я и говорю о переключении контроля на последовательность, правда, в моем исследовании ни один испытуемый не воскликнул: «Эврика! Они повторяются!», но принципиально это было возможно. Хотя не любое имплицитное знание оформляется в осознанное правило (люди долго не знали закона всемирного тяготения, хотя постоянно пользовались земным притяжением в практических целях), путь сознания именно таков.
Теперь о том, существуют ли неосознанные абстрактные конструкты, влияющие на поведение. Да, думаю, существуют, – это те гипотезы, которые не были осознаны, а, точнее, было принято специальное решение об их неосознании (см.: Аллахвердов, 2000). Иначе не объяснить те фокусы, которые выкидывает наша память, например феномен реминисценции. Реминисценция и схожее с ней по природе явление инсайта (озарение, порой наступающее после периода инкубации, т.е. паузы в деятельности), на мой взгляд, не может быть объяснено с точки зрения частотности событий. Эти отсроченные эффекты научения / заучивания свидетельствуют именно о процессах сознания, о тех самых абстрактных конструктах, которые были сформированы во время фазы научения, но активно не осознавались. Но это уже совсем другая история…
Виктор Аллахвердов:
Мне кажется, что вопрос Риты Филипповой во многом связан с тем, что она считает арифметическую задачу более сложной, чем задачу чередования. Не случайно и пример приводит заведомо более сложный: 7+8=15. А ведь в Ваших экспериментах, как Вы сами отмечаете, все результаты не превосходят однозначного числа. Более точный пример: 2+2=4. Я уверен, что решение арифметических задач в Вашем исследовании не требует сознательных усилий и не контролируется сознанием. Мы складываем и вычитаем числа, «не задумываясь» об этом уже при первом предъявлении, а не на десятом, как замечает Рита. В том и сложность для испытуемого, что его сознанию больше нечего делать, кроме как заниматься пустой задачей – следить за чередованием плюсов и минусов. Если же его занять хоть чем-нибудь более сложным, он будет реже путаться. Даже усложнение задачи чередования облегчает процесс. Это, кстати, еще раз говорит о том, что именно слежение за чередованием, а не арифметические вычисления является основной задачей.
И все же – вопрос: судя по всему, Вы рассматриваете процесс научения только как процесс преодоления интерференции. Это так?
Надежда Морошкина:
Я думаю, не только. По-видимому, научение – это, как минимум, преодоление двух эффектов: интерференции и последействия негативного выбора. В первом случае имеет место автоматизация навыка (переведение осознаваемого в неосознанное, из фигуры в фон и т.д.), во втором – инсайт (переведение неосознаваемого в осознанное, из фона в фигуру и т.д.). В своем исследовании я больше касалась именно первого из указанных эффектов.
***
В 1973 г. мною было обнаружено и в последующем многократно подтверждено для меня самого весьма неожиданное явление. Если испытуемый решает подряд несколько однотипных задач (на различение, опознание, запоминание, вычисление и пр.), то он имеет тенденцию не просто повторять свои предшествующие ошибки, а повторять свои ошибки пропуска. То, что пропущенные знаки не воспроизводятся, когда это требуется, было подтверждено при зрительном и слуховом предъявлении рядов букв, слогов, пар «буква – цифра», двузначных чисел, аккордов (для музыкантов с абсолютным слухом), названий игральных карт и т.д. Мои студенты обнаруживали это же явление при воспроизведении и узнавании самого разнообразного материала (пуговицы разного размера и цвета, знаки дорожного движения, однотипные игрушки и пр.). Так был сделан вывод: невоспроизведение того или иного знака является результатом специально принятого решения. А затем уже это решение закономерно повторяется при повторном столкновении с тем же самым ранее не воспроизведенным знаком.
Явление повторного неосознания наблюдается при решении не только мнемических, но и сенсорных, моторных, перцептивных, арифметических, семантических и прочих задач. То, что однажды было не воспринято, не вычислено, не понято, имеет тенденцию повторно не восприниматься, не вычисляться, не пониматься. Я назвал это явление последействием неосознанного негативного выбора. На первый взгляд, явление очень странное. Ведь для того чтобы принять решение о неосознании того же самого стимула, его вначале надо запомнить, потом неосознанно опознать как тот же самый, а уже только затем принять решение его снова не осознавать. А.Ю. Агафонов (2003, с. 200) интерпретирует этот эффект вполне солидарно со мной: «Невоспроизведение – это не факт забывания, не когнитивная ошибка, связанная с ограничениями ресурсов памяти, а закономерное следствие принятия “сознательного” решения, что нужно воспроизводить, а что – нет».
Подобные явления с удивлением наблюдались и другими авторами. Например, А.П. Пахомов (1985) в психофизических исследованиях регистрирует тенденцию к повторению ответа на сигнал той же интенсивности, хотя признается, что не знает, как ее объяснить. Его можно понять: ведь если различия между сигналами меньше порога, то как испытуемый способен определить, какие именно ответы на данный стимул надо повторять? А если он на такое способен (к чему, как понимает читатель, склоняюсь я и многие мои соавторы), то надо пересматривать представление о пороге. Н.И. Чуприкова, познакомившись с моими публикациями, обратила мое внимание – за что я ей признателен – на свое исследование с В.А. Суздалевой. Оказывается: если испытуемых просить отнести предъявленные слова к какой-либо категории, при этом предварительно (за несколько секунд и даже минут) предъявить слово, относящееся к другой категории, то время ответа испытуемого возрастает в сравнении со временем ответа в случае, когда предварительно испытуемому предъявляется пустое поле. Анализируя эти данные, исследователи пишут, что их нельзя понять, «не предположив, что категоризация вербальных стимулов предполагает установление как их совпадений с одним, так и их несовпадение с другими элементами вербальной сети. Иначе говоря, любой мыслительный акт основывается на оценке не только того, чем является вербальный стимул, но и того, чем он не является. Последнее завершается оттормаживанием “неподходящих” элементов» (Чуприкова, 1989, с.121). По сути, они тоже описали неосознанный негативный выбор.
Чем напряженнее попытки напрямую осознать ранее уже не осознанное, тем менее они эффективны. Однако, как уже говорилось в предисловии, негативно выбранные результаты познавательной деятельности все же могут попадать в сознание, но не в момент специальных сознательных усилий, а после – в неподходящий момент или при смене решаемой задачи. Так, пропущенные ранее знаки, если они не предъявляются в следующем же ряду, ошибочно воспроизводятся чаще, чем другие случайные ошибки. Интуитивно это известно каждому, кто пытался вспомнить нечто хорошо ему известное (например, как в рассказе А.П. Чехова, – «лошадиную фамилию»), а нужная информация сразу в голову не приходила. Действительно, припоминание в таких случаях обычно происходит не тогда, когда напряженно вспоминаешь, а в момент переключения на другую деятельность. Мне доводилось наблюдать, как актер, забыв на репетиции текст, начинает его повторять иначе (например, произносит с другой интонацией или начинает скандировать, ставя акцент на каждом слоге). Но это ведь тоже есть смена решаемой задачи!
Такой этап творчества, как инкубация, часто описываемый исследователями науки как самый загадочный и непонятный, является, следовательно, стандартным приемом любой познавательной деятельности, где, дабы осознать до этого не осознанное решение, требуется переключение сознания с одного вида деятельности на другой. Второе изображение в двойственном рисунке может упорно не осознаваться при одном и том же перцептивном задании, но отражаться тем не менее в ассоциациях или воспоминаниях испытуемого. На эту тему существует множество исследований. Приведу лишь один пример, который мне подарил М.В. Иванов. Испытуемому было предъявлено известное двойственное изображение, названное Э. Борингом «жена – теща». Он увидел на нем только молодую женщину и упорно не мог увидеть более ничего (я объясняю подобные факты последействием негативного выбора). Но, описывая по памяти увиденную на картинке изображение этой молодой женщины, он сравнил ее нос с носом Анны Ахматовой – достаточно точное описание горбатого носа старухи, а не плохо различимого курносого носа девушки. Кстати, в психологической практике, когда хотят, чтобы клиент осознал идеи, ускользающие из его сознания, тоже используют ассоциации, спонтанные воспоминания, другие переключения с задачи на задачу. Именно таким приемом хотят спровоцировать у испытуемого осознание ранее не осознанного.
В исследовании М.Г. Филипповой применен более тонкий ход, который позволил ей обнаружить неведомые ранее грани процесса восприятия неосознаваемого значения двойственных изображений.
Филиппова М.Г.
ИССЛЕДОВАНИЕ НЕОСОЗНАВАЕМОГО ВОСПРИЯТИЯ*
(на материале многозначных изображений)
Несмотря на долгую историю, проблема неосознаваемого восприятия остается одной из самых «туманных» и неизученных в психологии. Сторонники теории «25-го кадра», наиболее популярной теории неосознаваемого восприятия, создали у нас установку, что неосознаваемая информация должна вызывать связанные с ней действия, минуя стадию осознания и ответа. Тем не менее результаты исследований, посвященных этой проблеме, противоречивы: в одних случаях неосознаваемые стимулы оказывают влияние на сознание, в других – нет…
Если признать, что предсознательная обработка информации – это первый обязательный этап восприятия, то неосознаваемая информация, несомненно, должна влиять на сознательно принимаемые решения и ре-акции. Проблема в том, что речь в данном случае идет о трудно-уловимом эффекте, оказыва-ющем сложное влияние на результаты сознательной дея-тельности. Невозможность осоз-нания и вербального описания подобного воздействия еще более усложняет дело.
Рис. 1.
Частным случаем «проблемы неосознаваемого» является восприятие многозначной информации. В литературе имеются сведения о том, что если, рассматривая многозначное изображение, такое как «дерево/лицо» (рис. 1), человек сообщает, что он видит только одно значение изображения, например дерево, то он воспринимает и лицо, хотя и не осознает этого. Исходя из здравого смысла, можно было бы предположить, что незамеченное аналогично непредъявленному, однако далеко не все ученые разделяют это мнение.
Согласно оригинальной концепции, разработанной В.М. Аллахвердовым, механизм сознания принимает специальное решение, что осознавать, а что – нет. Принятие решения об осознании или, наоборот, о неосознании информации определяется В.М. Аллахвердовым, соответственно, как позитивный и негативный выбор. Поскольку при восприятии двойственного изображения человек осознает, как правило, только одно его значение, можно предположить, что это значение выбирается человеком позитивно; второе же, неосознаваемое, соответствует негативному выбору. Конечно, никакого осознанного решения мы в данном случае не принимаем – обычно выбор осуществляется автоматически. Согласно В.М. Аллахвердову (2000), негативно выбранные значения не нейтральны для сознания – они не просто остаются в стороне, а активно отвергаются сознанием.
С целью экспериментальной проверки этого утверждения было осуществлено данное исследование. Совершенно очевидно, что проблема неосознаваемого восприятия требует принципиально иных подходов, нежели прямые методы опроса или корреляционное исследование. Но, применяя остроумный экспериментальный план, такие исследователи, как А.Дж. Марсел (Marcel, 1980), П.М. Мерикл и Е.М. Реинголд (Merikle, Reingold, 1990), продемонстрировали, что ситуация с неосознаваемым восприятием не так безнадежна, как могло бы показаться на первый взгляд. Следуя их примеру, мы пришли к убеждению, что зафиксировать влияние неосознаваемого легче, замеряя косвенные показатели, такие как скорость решения человеком разного рода задач, нежели предъявляя ему подпороговую инструкцию и ожидая ее немедленного выполнения.
В качестве метода исследования мы решили использовать методику прайминга, активно разрабатываемую на Западе, но до настоящего времени редко применяемую в России. Ключевым фактором данного методического приема является изменение реакций человека в ответ на предъявление связанных с контекстом стимулов («прайминг-эффект»). Сам стимул, предшествующая встреча с которым приводит к изменению реакций, называют «праймом». Если речь идет о стимулах-словах, то в качестве «праймов» обычно подбирают слова, связанные ассоциациями с заданным, принадлежащие одной категории и т.д. Хотя наиболее часто прайминг-эффекты демонстрируют в экспериментах с использованием в качестве стимулов слов, подобные результаты получены также с использованием изображений. В зарубежных исследованиях методика прайминга комбинируется с рядом специально разработанных экспериментальных процедур: «задачей лексического решения», «задачей дополнения основы слова до целого», «задачей идентификации» и т.д. Обычно от испытуемого требуется решение одной из вышеперечисленных когнитивных задач, и если непосредственно перед этим ему был предъявлен стимул-прайм, семантически связанный с задачей, то решения принимаются испытуемым быстрее и правильнее. Впрочем, стимул-прайм может влиять на решение задачи не только положительно, но и отрицательно, поэтому различают позитивный и негативный прайминг-эффект. Кроме того, прайминг-эффект проявляется вне зависимости от того, осознает ли испытуемый стимул-прайм, который задает контекст для решения когнитивных задач, что делает методику прайминга незаменимым инструментом для оценки влияния неосознанно воспринятой информации на сознательную деятельность.
Предметом данного исследования стали особенности восприятия многозначных изображений. Цель эксперимента: исследование влияния неосознаваемых значений многозначных изображений и их внезапного осознания на решение когнитивных задач.
Метод
Испытуемые: в исследовании приняли участие 40 испытуемых, 20 женщин и 20 мужчин, имеющих нормальную остроту зрения. Большинство испытуемых – студенты СПбГУ в возрасте от 20 до 25 лет.
План эксперимента
Неосознаваемой информацией в данном исследовании служили незамеченные испытуемыми значения многозначных изображений. Проверялось влияние шести независимых переменных на две зависимые: 1) время решения когнитивных задачи2) ошибки, совершаемые испытуемыми.
Первая независимая переменная, – тип когнитивных задач, решаемых испытуемыми, – имела 4 варианта:
– решение анаграмм,
– опознание медленно проявляющихся слов,
– опознание медленно проявляющихся рисунков,
– опознание рисунков по фрагментам.
Мы отобрали различные вербальные и невербальные варианты заданий, чтобы определить диапазон задач, на решение которых распространяется как влияние неосознанно воспринятой информации, так и влияние осознания этой информации по ходу эксперимента.
В качестве стимулов-праймов, задающих контекст для решения когнитивных задач, использовались изображения разного типа. Вторая независимая переменная – тип прайма– имела 4 градации: двойственные, незавершенные, однозначные и бессмысленные изображения. Примеры используемых в эксперименте изображений приведены на рис. 2–5. Незавершенные изображения – неполные рисунки, в которых отсутствуют некоторые детали, поэтому они нуждаются в мысленном достраивании частей (рис. 2 – «всадник»). Двойственные изображения – рисунки, которые могут быть отнесены к двум классам объектов (рис. 3 – «саксофонист/женщина»). Однозначные изображения (рис. 4 – «божья коровка») и бессмысленные наборы пятен (рис. 5) использовались в качестве контрольного условия, с которым сравнивались реакции испытуемых в условиях многозначности.
Рис. 2 Рис. 3 Рис. 4 Рис. 5
Если при предъявлении двойственного изображения «саксофонист/женщина» испытуемый увидел женское лицо, то связанными с осознанным значением прайма считались когнитивные задачи, ответами на которые являлись стимулы «женщина», «платье» и т.д. Стимулами, связанными с неосознанным значением прайма, – «мужчина», «саксофон», «джаз» и т.д. Половина когнитивных задач была связана с задающим контекст праймом, другая половина – не была связана.
Третья независимая переменная – характер связи изображения и когнитивных задач – имела 3 градации:
– когнитивные задачи, связанные с осознанным испытуемым значением прайма;
– когнитивные задачи, связанные с неосознанным испытуемым значением прайма;
– когнитивные задачи, не связанные с праймом.
Слова и рисунки, являющиеся ответами на решаемые испытуемыми задачи, были различным образом связаны с праймами. А именно: использовались стимулы, тесно и отдаленно связанные с исходным изображением (как далекие и близкие ассоциации). Четвертая независимая переменная – тип ассоциации – имела 2 градации:
– когнитивные задачи, связанные с праймом близкой ассоциативной связью;
– когнитивные задачи, связанные с праймом отдаленной ассоциативной связью.
Например, тесно связанными с «саксофонистом» стимулами считались «саксофон» и «мужчина», отдаленно – «джаз» и «дирижер». Данная независимая переменная позволила определить, одинаково ли влияние неосознанно воспринятой информации на решение как тесно, так и отдаленно связанных с ней задач.
Следующие две независимые переменные были введены для проверки влияния внезапного осознания «новых» значений многозначных изображений на решение когнитивных задач. Пятая независимая переменная – тип опыта – имела 3 градации:
– опыты, где испытуемые осознали все значения изображения-прайма при его первом предъявлении;
– опыты, где испытуемые осознали «новое» значение изображения-прайма во время решения когнитивных задач;
– опыты, где испытуемым не удалось осознать «новое» значение изображения-прайма.
И последняя, шестая независимая переменная – осознание – имела 2 градации:
– до осознания «новых значений»;
– после осознания.
В эксперименте было использовано две серии, по которым в случайном порядке были распределены испытуемые. Когнитивные задачи обеих серий были одинаковыми, но изображения-праймы, задающие контекст, – разные. Задачи, которые в первой серии соответствовали изображению, во второй серии изображению не соответствовали, и наоборот. Такой межгрупповой план был использован для уменьшения влияния сложности отдельных стимулов когнитивных задач на скорость решения и ошибки испытуемых.
Каждая серия состояла из 10 опытов. В одном опыте предъявлялось одно изображение-прайм и 8 или 16 когнитивных задач. Количество задач определялось типом прайма: 16 когнитивных задач – для двойственных и незавершенных изображений, 8 – для остальных типов праймов (однозначных и бессмысленных). За весь эксперимент испытуемому предъявлялось 10 задающих контекст праймов и 128 когнитивных задач. Прохождение эксперимента занимало около часа работы одного испытуемого.
Процедура
Стимульный материал предъявлялся испытуемым визуально при помощи компьютера. Экран был разделен на 2 равные части для выполнения заданий двух типов: 1) опознания изображения-прайма, 2) решения когнитивных задач. Сначала испытуемому в левой части экрана на 5 сек. предъявлялось изображение-прайм, которое, согласно инструкции, могло было быть как бессмысленным набором пятен, так и осмысленным рисунком. Испытуемому сообщалось, что изображения в левой части экрана будут расплывчатыми, они также могут быть незавершенными и двузначными, поэтому их опознание представляет определенную трудность. После исчезновения изображения испытуемому предлагалось отметить пункт «бессмысленный рисунок», если он считал, что предъявленное изображение было бессмысленным, в остальных случаях – отнести его к одному или двум классам объектов из предлагаемого списка (мужчины, женщины, животные, птицы, насекомые, природа, предметы) и ввести название изображения. У испытуемого была возможность отнести изображение сразу к двум классам объектов, что было необходимо для идентификации двойственных изображений.
Затем испытуемый приступал к выполнению заданий второго типа (решение когнитивных задач) в правой части экрана. В левой части вновь появлялось изображение-прайм, задавая контекст для решения когнитивных задач. Во время выполнения заданий второго типа испытуемый должен был одновременно следить за изображением в левой части экрана, поскольку, согласно инструкции, он мог в любой момент опознать ранее не замеченные значения этого изображения. В опытах, где контекстом служили многозначные праймы, изображения действительно постепенно изменялись, принимая форму того значения, которое не было осознано испытуемым (для двойственных изображений – одного из двух его значений, для незавершенных – его завершенного варианта). Многозначное изображение-прайм полностью трансформировалось к тому времени, когда испытуемым была решена половина когнитивных задач данного опыта. Однозначные и бессмысленные праймы не изменялись.
Испытуемый мог в любое время вернуться к первому заданию по опознанию изображения и исправить ранее введенный ответ. Момент исправления ответа испытуемым считался моментом осознания «нового» значения, что позволило сравнить решение задач до и после осознания. После выполнения всех заданий второго типа испытуемый переходил к следующему опыту – к опознанию следующего изображения в левой части экрана и т.д.
Первоначальное отнесение изображения к классам объектов было необходимо для определения того, нашел ли испытуемый смысл незавершенного рисунка и какое из двух значений двойственного изображения он опознал. По ответу испытуемого программа определяла, в какую сторону вести изменение задающего контекст изображения. Введение названия рисунка было необходимо для дополнительного контроля этой переменной.
Поскольку нас интересовало решение задач испытуемыми до и после осознания «новых» значений, первоначально изображения-праймы предъявлялись в условиях, затрудняющих осознание второго значения (с использованием размытия и движущейся маски). Затем были использованы условия, способствующие осознанию испытуемым первоначально не обнаруженных значений (изображение приобретало однозначную интерпретацию).
Результаты
Для обработки данных была использована программа SPSS (академическая лицензия СПбГУ, № GS-35F-5899H). Влияние независимых переменных на скорость решения когнитивных задач определялось с помощью дисперсионного анализа; влияние на частоту ошибок, совершаемых испытуемыми, – с помощью критерия χ2.
1. Решение когнитивных задач в зависимости от их взаимосвязи с праймами разного типа. Поскольку методика прайминга основана на связи прежнего контекста и скорости опознания последующих стимулов, мы сравнили время решения когнитивных задач в зависимости от характера их связи с праймами разного типа.
Если контекст был задан однозначным изображением, испытуемым требовалось значимо меньше времени на решение связанных с ним задач, нежели несвязанных (F=4,532, df =1, Sig. =0,003). Даже если испытуемые не понимали, что часть выполняемых ими заданий связана с изображением в левой части экрана, они быстрее справлялись с решением этих задач. Например, если праймом служило однозначное изображение «божья коровка» (см. рис. 4), то задачи, ответами на которые являлись стимулы «насекомое» или «пятно» (связанные с праймом), испытуемые решали быстрее, чем задачи, ответами на которые являлись стимулы «тренер» или «мяч» (не связанные с праймом). Очевидно, однозначное изображение-прайм выступало в роли подсказки для решения связанных с ним когнитивных задач. В данном случае речь идет о наиболее часто упоминаемом эффекте методики прайминга – позитивном прайминг-эффекте.
Если контекст был задан бессмысленными изображениями, скорость решения испытуемыми когнитивных задач была такой же, как и в случае предъявления однозначных изображений, не связанных с контекстом когнитивных задач. Это означает, что изображения, не связанные с контекстом, не влияли на скорость решения когнитивных задач.
2. Решение когнитивных задач, связанных с неосознанными значениями праймов. Напомним, что основной интерес для нас представлял вопрос о том, способствуют ли решению когнитивных задач многозначные изображения, в частности их неосознанные (или негативно выбранные, по В.М. Аллахвердову) значения. Сравнив скорость решения когнитивных задач в зависимости от характера их связи с многозначным изображением-праймом, мы выяснили, что задачи, связанные с его неосознанными значениями, испытуемые решали дольше остальных типов задач (график 1). Например, если при предъявлении двойственного изображения «саксофонист / женщина» (см. рис. 3) испытуемый увидел саксофониста, то задачи, ответами на которые являлись стимулы «женщина» или «платье» (связанные с неосознанным значением прайма), испытуемые решали значимо дольше, чем задачи, ответами на которые являлись стимулы «саксофон» или «концерт» (связанные с осознанным значением прайма), а также дольше, чем задачи, ответами на которые являлись стимулы «собака» или «остров» (не связанные с праймом). Поскольку статистически значимые отличия есть даже между временем решения этих задач (связанных с неосознанным значением прайма) и задач, не связанных с праймом (метод PostHog, критерий Turkey HSD, Sig.=0,010), можно сказать, что наличие неосознанных значений многозначных стимулов препятствует решению когнитивных задач.
Итак, неосознанные значения многозначных стимулов оказывают негативный прайминг-эффект на решение связанных с ними когнитивных задач. Несмотря на то, что средняя скорость решения разных типов когнитивных задач различается (быстрее всего испытуемые справлялись с опознанием медленно проявляющихся слов, дольше всего – с опознанием рисунков по фрагментам), влияния типа когнитивных задач на проявление прайминг-эффекта не было обнаружено. Поэтому в последующем анализе тип задачи не учитывался. Показанная на графике 1 закономерность распространяется на решение когнитивных задач всех типов, а также на результаты обеих экспериментальных серий, что свидетельствует о ее устойчивости. Такой результат говорит в первую очередь о том, что испытуемые неосознанно воспринимали незамеченные ими значения многозначных изображений-праймов (иначе влияние незамеченных значений на решение когнитивных задач нельзя было бы зарегистрировать в эксперименте). Этот результат также подтверждает предположение В.М. Аллахвердова об отвержении сознанием негативно выбранных значений.
В задачах, связанных с неосознанными значениями праймов, испытуемые также допустили наибольшее количество ошибок, но различия не достигли уровня статистической значимости.
3. Решение когнитивных задач, тесно и отдаленно связанных с праймами. Интересный результат показало сравнение скорости решения когнитивных задач, связанных с осознанным и неосознанным значением прайма, в зависимости от типа ассоциативной связи прайма и задачи (график 2). Когнитивные задачи, связанные близкой ассоциативной связью с осознанными значениями прайма, испытуемые решали значимо быстрее, чем отдаленно связанные с ними задачи (F=3,8, df = 1, Sig.=0,05). Например, если на изображении «саксофонист / женщина» (рис. 3) испытуемый видит саксофониста, то опознание стимулов «саксофон» или «мужчина» (тесно связанных с осознанным значением) осуществляется им быстрее, нежели опознание стимулов «джаз» или «дирижер» (отдаленно связанных с осознанным значением). Но при решении задач, связанных с неосознанными значениями многозначных праймов, все наоборот: когнитивные задачи, тесно связанные с неосознанными значениями, испытуемые решают дольше, чем отдаленно связанные. Так, если на изображении «саксофонист / женщина» испытуемый видит женское лицо, то стимулы «саксофон» и «мужчина» (тесно связанные с неосознанным значением) он опознает дольше, чем стимулы «джаз» и «ди 
рижер» (отдаленно связанные с неосознанным значением).
Дисперсионный анализ показал значимое взаимодействие переменных «тип ассоциации» и «характер связи прайма и когнитивных задач» (F=4,304, df=1, Sig.=0,038). Это значит, что испытуемые решают тесно связанные с праймом задачи быстрее, если они связаны с его осознанным значением, и дольше – если с неосознанным.
Анализ ошибок также продемонстрировал, что в задачах, тесно связанных с осознанными значениями праймов, испытуемые допускали статистически достоверно меньше ошибок, чем в задачах, отдаленно связанных с осознанными значениями (Chi-Square = 4,772, df =1, Sig.= 0,027). А в задачах, тесно связанных с неосознанными значениями праймов, испытуемые, наоборот, допускали статистически достоверно больше ошибок, чем в отдаленно связанных задачах (Chi-Square = 3, 813, df =1, Sig.=0,05).
Неосознанные значения многозначных изображений, таким образом, в первую очередь оказывают негативный прайминг-эффект на решение тесно связанных с ними когнитивных задач.
4. Решение когнитивных задач в разных типах опытов. Затем мы сравнили скорость решения испытуемыми когнитивных задач в зависимости от типа опыта. Сравнивались эффективность решения когнитивных задач в опытах, в которых осознания «новых» значений праймов не происходило, с опытами, в которых в процессе решения задач произошло осознание второго значения. В качестве контрольного условия использовались опыты