Я сержусь на Сэма за то, что он умер
Требуется большое мужество для того, чтобы рассмотреть историю о смерти. Родители и близкие родственники умерших детей особенно сильно привязаны к своим историям по причинам, которые всем нам понятны. Отказ от печали или даже исследование ее может показаться им предательством по отношению к своему ребенку. Многие из нас еще не готовы взглянуть на вещи под другим углом - так и должно быть.
Кто думает, что смерть печальна? Кто думает, что ребенок не должен умирать? Кто думает, что он знает, что такое смерть? Кто пытается учить Бога - в истории за историей, в мысли за мыслью? Это вы? Я предлагаю вам: давайте исследовать, если вы готовы к этому, и посмотрим, можно ли остановить войну с реальностью.
Гейл: Речь идет о моем племяннике Сэме, который недавно погиб. Он был очень близок мне. Я помогала его растить.
Кейти: Хорошо, дорогая. Прочтите то, что вы написали.
Гейл: Я сержусь на Сэма за то, что он умер. Я сержусь на него за то, что он ушел. Я сержусь потому, что Сэм подверг себя такому глупому риску. Я сержусь из-за того, что в свои двадцать лет он исчез в мгновение ока. Я сержусь из-за того, что он поскользнулся и упал со скалы высотой шестьдесят футов. Я хочу, чтобы Сэм вернулся. Я хочу, чтобы Сэм был более осторожным. Я хочу, чтобы Сэм сообщил мне, что с ним все хорошо. Я хочу, чтобы меня покинул образ его тела, падающего с шестидесятифутовой скалы головой вниз. Сэм должен быть рядом.
Кейти: «Сэм должен быть рядом» - это правда? Это наша религия, разновидность веры, с которой мы живем, но до сих пор не знаем, как ее исследовать. (К аудитории.) Вы можете обратиться внутрь и спросить себя о тех, кто с вами развелся или умер и покинул вас, или о детях, которые уехали: «Этот человек должен быть рядом» - это действительно правда? (К Гейл.) Прочтите это еще раз.
Гейл: Сэм должен быть рядом.
Кейти: Это правда? Какова реальность? Он здесь?
Гейл: Нет. Он ушел. Он умер.
Кейти: Как вы реагируете, когда у вас появляется эта мысль, эта идея, которая спорит с реальностью?
Гейл: Я чувствую себя усталой и печальной, и я испытываю одиночество.
Кейти: Вот какие чувства возникают, если спорить с тем, что есть. Это очень тяжелая стрессовая ситуация. Я сторонница реальности не потому, что я одухотворенная, но потому, что испытываю боль, когда спорю с тем, что есть. И я замечаю, что я проигрываю в ста процентах случаев. Это безнадежно. Мы уносим эти убеждения с собой в могилу, если они не исследованы. Наши суждения - это могила, в которой мы себя хороним.
Гейл: Да, я всегда испытываю стресс, когда думаю об этом.
Кейти: Итак, ангел мой, какой бы вы были без этой мысли?
Гейл: Я бы снова почувствовала себя счастливой.
Кейти: Вот почему вы хотите, чтобы он жил. «Если бы он был жив, то я была бы счастлива». Это использование его для вашего счастья.
Гейл: Правильно.
Кейти: Мы живем; мы умираем. Всегда вовремя, ни одним мгновением раньше или позже, чем мы это делаем. Кем бы вы были без вашей истории?
Гейл: Я была бы здесь, присутствующей в собственной жизни, и предоставила бы Сэма его делам.
Кейти: Вы даже позволили бы ему умереть в свой срок?
Гейл: Да. Можно подумать, что у меня есть выбор. Я была бы здесь, вместо того чтобы находиться...
Кейти: В могиле. Или мысленно падать вместе с Сэмом со скалы, еще и еще раз.
Гейл: Да.
Кейти: Итак, ваша история - это: «Сэм должен быть рядом». Разверните это.
Гейл: Я должна быть рядом.
Кейти: Да. Ваша история о том, что Сэм не должен был умирать, есть ваше собственное мысленное падение с той скалы, с которой упал он. Вместо этого вы должны быть здесь и мысленно оставаться вне его дел. Это возможно.
Гейл: Я понимаю.
Кейти: Быть здесь выглядело бы так: женщина, сидящая в кресле среди друзей, присутствующая в настоящем, живущая своей жизнью, не возвращающаяся мысленно к скале, чтобы вновь и вновь видеть падающего Сэма. Есть еще один разворот для утверждения «Сэм должен быть рядом». Можете его найти?
Гейл: «Сэм не должен быть рядом».
Кейти: Да, мой ангел. Тот Сэм, которого вы знали, ушел. Реальность правит. Она не ждет нашего голо- сования, нашего разрешения или нашего мнения вы замечали это? Что мне больше всего нравится в реальности, так это то, что это всегда история о прошлом. И что я больше всего люблю в прошлом, так это то, что оно завершилось. И поскольку я больше не сумасшедшая, я не спорю с ним. Спор с ним вызывает во мне недоброе чувство. Надо просто видеть: то, что есть, есть любовь. А откуда лично я знаю, что Сэм прожил полную жизнь? Она завершена. Он прожил ее до конца - его конца, а не того конца, который, по вашему мнению, у него должен быть. Это реальность. Борьба с тем, что есть, причиняет боль. И не будет ли более честным широко раскрыть ваши объятия навстречу реальности? Это конец войны.
Гейл: Я могу это понять.
Кейти: Хорошо, давайте посмотрим на следующее утверждение.
Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся.
Кейти: Это хорошее утверждение. Это правда?
Гейл: Нет.
Кейти: Нет. Это всего лишь история, это ложь. (К аудитории.) Причина, по которой я называю это ложью, состоит в том, что я спросила ее: «Это правда?», и она ответила: «Нет». (К Гейл.) Как вы реагируете, когда верите истории «Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся»,- а он не возвращается?
Гейл: Замыкаюсь в себе. Испытываю тревогу и депрессию.
Кейти: Кем бы вы были без мысли «Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся»?
Гейл: Я бы вернулась назад. Я снова была бы живой, связанной с тем, что находится передо мной.
Кейти: Да. Так же, как вы это чувствовали, когда он был здесь.
Гейл: Верно. Если бы я его отпустила, у меня было бы то, чего я хочу. С тех пор как он умер, мысль о том, что он мне нужен, мешает мне иметь то, что я хотела иметь до того, как он умер.
Кейти: Итак, «Я нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся», - разверните это.
Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы я вернулась.
Кейти: А другой разворот?
Гейл: Я не нуждаюсь в том, чтобы Сэм вернулся
Кейти: Да. Вы продолжаете возвращаться к этой скале и падать вниз вместе с Сэмом. Итак, вернитесь обратно сами. Вы все время думаете: «О, если бы он этого не сделал». Но вы продолжаете делать это, снова и снова, в своих мыслях. Вы продолжаете падать с этой скалы. Следовательно, если вы нуждаетесь в помощи, разверните это, посмотрите, как вы можете себе помочь. Давайте рассмотрим следующее утверждение.
Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы знать, что с Сэмом все хорошо, и он пребываете в мире.
Кейти: «С ним не все хорошо», - можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?
Гейл: Нет, я не могу знать, что с ним не все хорошо.
Кейти: Разверните это.
Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы знать, что со мной все хорошо, и я пребываю в мире, независимо от того, есть здесь Сэм или нет.
Кейти: Да, это возможно. А как ваши пальцы на ногах, а колени, а ноги и руки? Как вы себя чувствуете, сидя здесь в этот момент?
Гейл: Они в порядке. Я чувствую себя хорошо.
Кейти: Вы сейчас в лучшей или худшей форме, чем когда Сэм был здесь?
Гейл: Не в лучшей и не в худшей.
Кейти: Сидя здесь, прямо сейчас, в настоящий момент, вы нуждаетесь в том, чтобы Сэм вернулся?
Гейл: Нет, это всего лишь история.
Кейти: Хорошо. Вы провели исследование. Вы хотели знать. Теперь вы знаете.
Гейл: Верно.
Кейти: Итак, давайте рассмотрим следующее утверждение.
Гейл: Мне нужен Бог или кто-то, кто показал бы мне завершенность в смерти Сэма.
Кейти: Переверните это.
Гейл: Я нуждаюсь в том, чтобы я показала себе завершенность в смерти Сэма.
Кейти: Да. Вы же не горюете, когда газонокосилка стрижет траву. Вы не ищете завершенности в умирании травы, потому что это очевидно для вас. В действительности, когда трава вырастает, вы ее срезаете. Осенью вы не горюете из-за того, что листья падают и умирают. Вы говорите: «Разве это не прекрасно!» Ну вот, то же самое происходит и с нами. Существуют сезоны. Мы все упадем, раньше или позже. Все это так прекрасно. А наши мысли, без исследования, мешают нам осознавать это. Прекрасно быть листом, родиться, упасть, уступить дорогу следующему, стать пищей для корней. Это жизнь, всегда изменяющая свою форму и всегда отдающая себя полностью. Мы все проходим через это. Без исключения. (Гейл начинает плакать.) О чем вы думаете, милая?
Гейл: Мне очень нравится, что вы говорите об этом как о чем-то прекрасном, как об одном из сезонов. Это заставляет меня чувствовать радость и благодарность. Я могу видеть это в большем масштабе, и я могу ценить жизнь, и смерть, и цикличность. Это словно окно, через которое я могу посмотреть и увидеть все по-иному, понять, что я могу воспринимать это именно так, и принять Сэма и то, как он умер.
Кейти: Вы осознаете, что он дал вам жизнь?
Гейл: Да, он подобен удобрению или почве, благодаря которым я расту прямо сейчас.
Кейти: Итак, вот что вы тоже можете отдавать и продолжать жить, полностью принимая это, так как теперь вы понимаете нашу боль и даете нам новую жизнь, которую вы осознаете. Что бы ни происходило, это именно то, что необходимо. В природе нет ошибок. Подумайте, как мучительно иметь историю, которая не включала бы в себя подобную красоту, подобное совершенство. Отсутствие понимания всегда мучительно.
Гейл: До сих пор я действительно не способна была видеть в этом красоту. Я имею в виду, что я увидела красоту, которая мне открылась в смерти Сэма, но я не могла видеть собственно смерть - его умирание - как красоту. Я только видела, что он, двадцатилетний юноша, делает глупости. Но он просто шел своим путем.
Кейти: О Боже... Кем бы вы были без этой истории?
Гейл: Я бы приняла его смерть так же, как вы принимаете падающие листья. Я могла бы понять, что он идет своим путем, вместо того чтобы думать, что это было неправильно.
Кейти: Да, дорогая. Благодаря самоисследованию мы можем увидеть, что остается только любовь. Если нет неисследованных историй, то существует только совершенство жизни как таковое. Вы всегда можете пойти внутрь себя и обнаружить красоту, которая проявляется после того, как боль и страх поняты. Давайте рассмотрим следующее утверждение.
Гейл: Сэм ушел, он умер. Сэм - мой любимый мальчик, которому я была как мать. Сэм - исключительно красивый, нежный, добрый, хороший слушатель, любознательный, талантливый, не осуждающий, принимающий, сильный и энергичный. Сэм всегда был на гребне волны.
Кейти: Прочтите еще раз первую часть.
Гейл: Сэм ушел, он умер.
Кейти: Это правда? «Сэм умер»- можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?
Гейл: Нет.
Кейти: Покажите мне смерть. Возьмите микроскоп и покажите мне. Поместите клетки мертвого тела под микроскоп и покажите мне, что такое смерть. Разве это что-то иное, нежели просто идея? Где живет Сэм? Здесь (прикасается к ее голове и сердцу). Вы просыпаетесь и думаете о нем - вот где живет Сэм. Вы ложитесь спать вечером, и он в ваших мыслях. И каждый вечер, когда вы ложитесь спать и не видите снов, это - смерть. Когда нет истории, то нет и жизни. Вы открываете глаза утром, и «Я» начинает функционировать. Начинается жизнь. Начинается история Сэма. Вы чувствовали его отсутствие до того, как началась эта история? Ничто не живет, кроме историй, и когда мы встречаем эти истории с пониманием, мы действительно начинаем жить без страданий. Итак, как вы реагируете, когда думаете об этом?
Гейл: Я чувствую себя мертвой внутри. Это ужасное ощущение.
Кейти: Видите ли вы причину для того, чтобы отбросить историю «Сэм умер»? Я не прошу вас избавиться от вашей истории, этой идеи, которая вам так дорога. Мы любим нашу старую религию, даже если она не работает. Мы посвящаем себя ей изо дня в день, независимо от того, к какой культуре относимся.
Гейл: Да.
Кейти: Исследование не имеет мотива. Оно не учит какой-либо философии. Это всего лишь исследование. Итак, какой бы вы были без истории «Сэм умер»? Несмотря на то, что мысленно он живет с вами все это время.
Гейл: Возможно, сейчас, прямо сейчас он больше присутствует здесь, чем когда он находился в своем теле.
Кейти: Так кем бы вы были без этой истории?
Гейл: Я бы с благодарностью приняла идею удобрения. И мне бы нравилось быть там, где я есть, а не жить в прошлом.
Кейти: Итак, разверните это.
Гейл: Меня нет, я мертва, когда я углубляюсь в свою · историю о смерти Сэма.
Кейти: Да.
Гейл: Сейчас я действительно вижу это. Мы закончили?
Кейти: Да, дорогая. И мы всегда начинаем сейчас.
Терроризм в Нью-йорке
После событий 11 сентября 2001 года средства массовой информации и наши политические лидеры сообщили, что Америка начала войну против терроризма и что все изменилось. Но когда участники моей Школы пришли ко мне выполнять Работу, я обнаружила, что ничего не изменилось. Люди, подобные Эмили, запугивали себя своими неисследованными мыслями, и только после того, как они находили террориста внутри себя, они могли вернуться к своим семьям, к нормальной жизни в мире и к покою.
Учитель страха не может принести на землю мир. Мы пытались это сделать в течение тысячелетий. Только человек, который трансформирует насилие внутри себя, человек, который находит в себе мир и живет в нем, только он может научить настоящему миру. Мы ждем только одного учителя. И это - вы.
Эмили: С тех пор как террористы атаковали Всемирный торговый центр в прошлый вторник, я все время боюсь, что меня убьют в подземке или в здании, где находится мой офис, недалеко от Центрального парка и отеля Вальдорф. Я постоянно думаю о том, как будут травмированы мои сыновья, если они меня потеряют. Одному из них лишь один годик, а другому всего четыре года.
Кейти: Да, милая. Итак, «Террористы могут атаковать вас в подземке».
Эмили: Угу.
Кейти: Можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?
Эмили: Что это возможно или что это произойдет?
Кейти: Что это произойдет.
Эмили: Я не знаю, произойдет ли это, но я знаю, что это возможно.
Кейти: И как вы реагируете, когда приходит эта мысль?
Эмили: Я испытываю ужас. Я уже чувствую печаль по поводу моей кончины: за себя, за моего мужа и моих малышей.
Кейти: И как вы относитесь к людям в подземке, когда приходит эта мысль?
Эмили: Я чувствую себя закрытой, совершенно закрытой.
Кейти: Как вы отпаситесь к себе, когда вы об этом думаете, находясь в подземке?
Эмили: Ну, я пытаюсь подавить эту мысль, я концентрируюсь на чтении и на том, что я делаю. Я напряжена.
Кейти: И где путешествует ваш ум, когда вы напряжены и думаете об этом, когда читаете в подземке?
Эмили: Я просто все время представляю лица своих детей.
Кейти: То есть вы заняты делами своих детей. Вы читаете книгу в переполненной людьми подземке, а в воображении представляете лица своих детей после вашей смерти.
Эмили: Да.
Кейти: Что в вашу жизнь приносит эта мысль, стресс или покой?
Эмили: Определенно стресс.
Кейти: Кем бы вы были, находясь в подземке без этой мысли? Кем бы вы были, если бы не могли думать: «Террорист может убить меня в подземке»?
Эмили: Если бы я могла этого не думать... вы имеете в виду, что мой разум этого не делал бы? (Пауза.) Ну, я была бы такой же, как в последний понедельник до нападения.
Кейти: То есть вы чувствовали бы себя в подземке немного комфортнее, чем сейчас?
Эмили: Значительно комфортнее. Я выросла в подземке. Мне действительно вполне комфортно в подземке без этой мысли.
Кейти: «Террорист может убить меня в подземке» - как бы вы это развернули?
Эмили: Я могу убить себя в подземке?
Кейти: Да, убийство происходит в ваших мыслях. Единственный террорист, находящийся в тот момент в подземке, - это вы, терроризирующая себя своими мыслями. Что еще вы написали?
Эмили: Я очень сердита на свою семью - мужа, родителей, всех родственников, живущих в Нью-Йорке, за то, что они не помогают мне составить аварийный план на случай, если ситуация с терроризмом здесь ухудшится. Не помогают найти место, где мы все могли бы встретиться за пределами города, не помогают подготовить наши паспорта, снять какие-то деньги с банковского счета. Я очень сержусь на них за то, что они такие пассивные, что они заставляют меня чувствовать себя сумасшедшей из-за попыток составить план.
Кейти: Итак, «Я очень сердита на свою семью» -давайте развернем это. «Я очень сердита... »
Эмили: Я очень сердита на себя за то, что я не помогаю себе составить аварийный план?
Кейти: Вы понимаете? Перестаньте быть такой пассивной. Составьте аварийный план не только для себя, своих детей и мужа, но и для всей вашей семьи в Нью-Йорке. Составьте план для каждого.
Эмили: Я пытаюсь, но они заставляют меня чувствовать, что я свихнулась, если я делаю это. Меня это злит.
Кейти: Да, судя по всему, им не нужен план. И они не хотят иметь план. Вы единственная, кому нужен аварийный план, поэтому составьте план для эвакуации Нью-Йорка.
Эмили (смеясь): Это звучит так смешно.
Кейти: Я знаю. Я нахожу, что результатом самоосознавания часто бывает только смех.
Эмили: Но я все еще злюсь на то, что они заставляют меня чувствовать себя ненормальной.
Кейти: Можете ли вы определить, что именно в вас ненормально?
Эмили: Хорошо. Я делала то же самое накануне 2000 года, когда ожидался компьютерный сбой, так что я подозреваю, что они проходили через это со мной раньше. Я немного сдвинута в параноидальную сторону.
Кейти: Таким образом, со своей точки зрения они правы. У них есть основание. Вы могли бы работать над своим аварийным планом спокойно, не ожидая от них желания уехать.
Эмили: Я обязательно увезу моих малышей.
Кейти: Потому что они маленькие, и вы можете взять их обоих на руки и убежать. Усадить их в машину и просто уехать.
Эмили: Я думаю, мне нужно научиться водить машину. У меня нет водительских прав.
Кейти (смеясь): Вы сердитесь на свою семью за то, что у них нет аварийного плана, а у вас самой нет водительских прав?
Эмили (смеясь): Это кажется нелепым сейчас. Я понимаю. Я осуждаю их, а сама даже не смогу вести машину в случае необходимости. Как я могла этого не видеть?
Кейти: Теперь допустим, что у вас есть права, а все туннели и мосты перекрыты. Вам необходим другой план. Вам нужно найти себе еще пять работ, чтобы вы смогли приобрести собственный вертолет.
Эмили (смеясь): Да, да.
Кейти: Но вам все равно не позволят летать.
Эмили: Нет. Конечно, нет.
Кейти: Так обстоят дела. Возможно, именно поэтому ваша семья не беспокоится относительно аварийного плана. Они заметили, что тоннели закрыты, что самолетам не разрешают подниматься в воздух в течение последней недели, что бежать некуда. Может быть, они это понимают. Может быть, вы последняя, кто это узнал.
Эмили: Возможно, это действительно так.
Кейти: Таким образом, нам остается просто найти покой там, где мы есть. Для того чтобы заставить аварийный план работать, как я заключила из реального положения вещей, вам необходимо быть телепатом, чтобы вы заранее знали, когда эвакуироваться и куда уехать, чтобы быть в безопасности.
Эмили: Какая-то часть меня говорит, что мне следует уехать сейчас. Но тогда возникает проблема: где же безопасно? Тут действительно нужно быть телепатом...
Кейти: Значит, вам нужно поработать над своими телепатическими способностями. Но, как я заметила, телепаты не выигрывают в лотерею.
Эмили: Это верно.
Кейти: Итак, «Вам нужен аварийный план» - это правда? Можете ли вы быть абсолютно уверены, что это правда?
Эмили: Я подозреваю, что не могу больше быть уверена в том, что это правда.
Кейти: О, дорогая, просто почувствуйте это. Может быть, это то, что ваша семья уже знает.
Эмили: Я думаю, что на самом деле я не такой уж хороший планировщик. Для этого случая нельзя иметь план.
Кейти: Конечно, нет. Вы не можете перехитрить реальность. Может быть, то место, где вы находитесь именно сейчас, является самым безопасным в мире. Мы просто не знаем.
Эмили: Честно говоря, я никогда не думала об этом.
Кейти: Итак, кем бы вы были без мысли «Мне нужен аварийный план»?
Эмили: Менее беспокойной, менее настороженной, более легкой. (Пауза.) Но также и более огорченной. (Плачет.) Печальной. Очень, очень печальной. Все эти люди погибли. Мой город изменился. Я ничего не могу сделать.
Кейти: Хорошо. Значит, таково реальное положение дел. Вы ничего не можете сделать. Это смирение. Для меня это прекрасная вещь.
Эмили: Просто я привыкла быть очень активной, постоянно что-то делать, по крайней мере, для людей, находящихся рядом со мной, защищать их.
Кейти: И чувствовать, что контролируете ситуацию. Это работает какое-то время. А потом реальность догоняет нас. Но если мы возьмем все эти изумительные способности, эту сверх активность и соединим их со смирением, то тогда это действительно будет что-то. Тогда мы можем быть ясно мыслящими и способными помочь. «Мне нужен аварийный план» - разверните это.
Эмили: Мне не нужен аварийный план.
Кейти: Прочувствуйте это. Вы видите, что это может быть так же верно? Что это может быть даже более верно?
Эмили: Возможно. Я вижу, что это может быть более верно.
Кейти: О, моя дорогая. Я тоже. Вот почему я всегда чувствую себя так комфортно независимо от того, где я нахожусь. Когда вы бежите в страхе, вы пробираетесь через любую дырку в стене. Потом вы оглядываетесь назад, на то место, где вы находились раньше, и видите, что оно было гораздо безопаснее. Когда что-то случается, вам и без аварийного плана становится понятно, что нужно делать. Вы можете найти все, что вам необходимо знать, прямо там, где вы находитесь. И в действительности вы уже живете так. Когда вам нужен карандаш, вы протягиваете руку и берете его. Если карандаша не оказалось поблизости, вы идете за ним в какое-то другое место. И именно так бывает в чрезвычайной ситуации. При отсутствии страха то, что вы должны делать, так же ясно, как подойти и взять карандаш. А вот страх не эффективен. Страх слеп и глух. Давайте послушаем, что вы еще написали.
Эмили: Хорошо. Я думаю, что террористы крайне невежественны в своей ненависти и жажде почувствовать себя могущественными. Они так яростно стремятся причинить нам вред. Они способны на все... почему не яд или начиненные взрывчаткой машины? Они злы и невежественны, и все же они успешны и сильны. Они могут разрушить эту страну. Они, как саранча, повсюду. Они прячутся, выжидают, чтобы причинить нам вред, взорвать нас, убить нас.
Кейти: Итак, «Эти террористы злы».
Эмили: Да.
Кейти: Можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?
Эмили: Я думаю, что знаю о том, что они невежественны. Они не понимают, как действует на нас насилие.
Кейти: Можете ли вы быть уверены, что это правда? Что они невежественны в этом? Это хорошее утверждение, дорогая. Можете ли вы знать о том, что им неизвестно о боли, смерти, страданиях?
Эмили: Нет, об этом им известно, потому что они, возможно, испытали это. Я не знаю, так ли это, но думаю, что, вероятно, это так. Поэтому такова их реакция. Но они все же невежественны в отношении того факта, что насилие никогда не работает.
Кейти: Или, напротив, они не невежественны. Они верят в мысль, которая противоположна вашей, они верят, что насилие работает. Они считают, что весь мир их этому учит. Они во власти этой мысли.
Эмили: Но на самом деле оно не работает. Чтобы причинять зло другому человеку, нужно быть невежественным, либо заблуждающимся, либо психопатом.
Кейти: Возможно, вы правы, и множество людей согласилось бы с вами, но мы здесь смотрим не на то, правильно это или нет. Поэтому давайте вернемся к тому, что вы написали, и развернем это.
Эмили: Я думаю, что террористы крайне невежественны в своей ненависти и жажде почувствовать себя могущественными.
Кейти: Разверните это.
Эмили: Я крайне невежественна в своей ненависти и жажде почувствовать себя могущественной. Это правда. Мне нужен был мой аварийный план для того, чтобы почувствовать себя могущественной.
Кейти: Да, и каково это - испытывать ненависть?
Эмили: Ну, на какой-то момент это придает сил. Я хочу сказать, что это позволяет мне чувствовать себя менее беспомощной.
Кейти: И что происходит, когда вы ненавидите?
Эмили: Я зацикливаюсь на этом. Я не могу этого принять, и это изматывает.
Кейти: И вам надо найти способ отстоять эту позицию. Вы должны доказать, что вы правы в своей ненависти. Что она справедлива и оправданна. И каково это - жить таким образом? Как вы реагируете, когда думаете, что террористы злы и невежественны?
Эмили: В контексте того, о чем мы говорим, это и вправду ощущается очень фальшиво. Я не уверена, что у меня когда-нибудь еще будет такое чувство.
Кейти: С их точки зрения, их ненависть абсолютно оправданна. Они готовы умереть за это. Это правое дело. Вот во что они верят. Они крушат свои жизни о здания.
Эмили: Да.
Кейти: Их ненависть не является для них препятствием. Вот как это выглядит, когда мы привязаны к идее. Эта идея такова: «Вы - зло, и я умру, чтобы уничтожить вас». Это ради блага мира.
Эмили: Да, я понимаю это.
Кейти: Тогда продолжим с разворотами.
Эмили: Я зла в своем невежестве...
Кейти: ... из которого исходят эти люди. Они знают, какое страдание приносят своим семьям, когда преднамеренно убивают себя.
Эмили: Да.
Кейти: На каком-то уровне они не являются невежественными, а на другом - конечно, они невежественны, потому что их идеи порождают так много страданий. Итак, продолжайте разворачивать то, что вы написали после слов о зле и невежестве.
Эмили: Они злы и невежественны, и все же они успешны и сильны.
Кейти: И я...
Эмили: Я зла и невежественна, и все же я успешна и сильна.
Кейти: Да, со всей вашей правотой.
Эмили: О да. Мой аварийный план верен, а другие просто не принимают его.
Кейти: Итак, давайте продолжим. «Они, как саранча» - разверните это.
Эмили: Я, как саранча, повсюду. Я прячусь, выжидаю, чтобы причинить себе вред, взорвать себя, убить себя?
Кейти: Да.
Эмили: Мои мысли как саранча.
Кейти: Именно. Ваши неисследованные мысли.
Эмили: Верно.
Кейти: Я не вижу в данный момент каких-либо террористов, за исключением одного, с которым вы живете, - это вы сами.
Эмили: Да. Я вижу это.
Кейти: Я живу в мире, и это то, чего заслуживает каждый. Мы все заслуживаем того, чтобы покончить с собственным терроризмом.
Эмили: Я могу понять самонадеянность того, что я делала.
Кейти: В этом я вижу возможность для изменения. В противном случае мы все, подобно древним, примитивным существам, вымрем во имя какой-то цели.
Эмили: Как это мы все вымрем во имя какой-то цели?
Кейти: Хорошо, дорогая, скажем, кто-то преследует ваших детей... Просто представьте это.
Эмили: Хорошо. Да.
Кейти: Я хочу сказать, что вы злитесь даже на своих родителей за то, что они не хотят принять ваш аварийный план. И почувствуйте, что значит воевать с собственной семьей.
Эмили: Да.
Кейти: Что бы вы сделали с детьми? Вы бы схватили их, вопящих: «Я хочу, чтобы меня оставили в покое». Вы бы схватили их и увезли - куда? Исходя из того, что вы знаете, вы увезли бы их именно в то место, куда придется удар.
Эмили: Это правда. Это самонадеянность. Даже безумие.
Кейти: Что вы еще написали?
Эмили: Я больше не хочу никогда видеть покрытого пеплом человека, идущего домой, как это было в тот день. Я не хочу больше видеть на лицах людей застывшие маски или выражение шока... Часть проблемы состоит в том, что средства массовой информации продолжали вновь и вновь показывать падающие башни. Было такое чувство, что это происходило целую неделю.
Кейти: «Часть проблемы состоит в том, что средства массовой информации продолжали показывать это вновь и вновь» - разверните это.
Эмили: Я продолжала показывать это вновь и вновь.
Кейти: Да. «Я хочу, чтобы средства массовой информации прекратили это»,- разверните это.
Эмили: Я хочу, чтобы я прекратила это.
Кейти: Итак, работайте над собой. Ваш ум и есть средства массовой информации.
Эмили: Я не знаю как.
Кейти: Вы могли бы начать с исследования этих образов, содержащихся в вашем уме. Потому что в реальности перед вами сейчас нет ни одного человека, покрытого пеплом. Это не происходит нигде, кроме как в ваших мыслях. (Долгая пауза.) Хорошо. Давайте вернемся назад и посмотрим. Опишите покрытого пеплом человека, присутствующего в ваших мыслях. Опишите того, кто произвел на вас такое сильное впечатление. Человека, которого вы действительно видели.
Эмили: Хорошо, самое сильное впечатление произвел на меня человек, который шел мимо нашего офисного здания, когда я сидела снаружи, ожидая мужа. Это было пару часов спустя после того, как рухнули башни Всемирного торгового центра. Я работаю в другой части города, так что этот парень прошел примерно шестьдесят кварталов. Мы видели много покрытых пеплом людей, когда шли домой, но этот человек был одет в дорогой, хорошо сшитый костюм, нес дипломат, и на нем была одна из этих респираторных масок, которые вы видели по телевизору. И он был абсолютно серым - вся его голова, его костюм, его ботинки, его дипломат были покрыты пеплом. Пепел был нетронутым. Он был как зомби, просто шел, не глядя по сторонам. Он, наверное, был в шоке. Было очевидно, что он прошел пешком весь путь от Всемирного торгового центра. Все вокруг было освещено солнцем, и все здесь, в этой части города, казалось нормальным, а потом прошло это привидение. Это потрясло меня сильнее, чем все остальное в тот день. Это очень сильно меня потрясло. Я подумала: «Теперь это вошло в мой мир. Это здесь».
Кейти: Хорошо, милая. Теперь я хочу посмотреть на это вместе с вами. «Он был похож на зомби» - это правда?
Эмили: Он определенно так выглядел.
Кейти: Конечно, он так выглядел. Посмотрите на того, кто рассказывает эту историю. Ведь этот человек нес дипломат, значит, подумал о том, чтобы взять его. Может быть, он просто шел домой. Метро не работало. Может быть, он хотел вернуться к своей семье, чтобы они знали, что с ним все в порядке.
Эмили: Да.
Кейти: Он был совершенно разумен. Он надел респиратор. Вы этого не сделали.
Эмили: Гм.
Кейти: Следовательно, все говорит о том, что он был в лучшем состоянии, чем вы.
Эмили (после паузы): Могло быть и так. Я не была в непосредственной близости от места катастрофы, хотя и испытала невероятный стресс и страх.
Кейти: «Этот человек был похож на зомби» - как вы реагируете, когда думаете об этом?
Эмили: Я испытываю ужас, словно наступил конец света.
Кейти: А кем бы вы были, глядя на этого человека без мысли: «Он похож на зомби»?
Эмили: Я бы просто подумала «Вот человек, покрытый пеплом, надеюсь, что ему уже недалеко до дома».
Кейти: Вполне разумный человек. Не зомби. Он вышел из здания и даже не забыл дипломат. Ему сразу же пришло в голову, что надо делать. Я не думаю, что у него был аварийный план: «Если самолет врежется в здание и мне удастся выбраться, то я, пожалуй, захвачу дипломат, как предписывает аварийный план, и пойду домой».
Эмили: Он прошел шестьдесят кварталов или около того. Я полагаю, что он стал в моем уме символом того, что произошло.
Кейти: Да, но он также легко мог стать и примерам того, каким эффективным можно быть, когда случается несчастье. У него был дипломат. Он прошел шестьдесят кварталов. А что было с вами, когда вы его увидели?
Эмили: Я чувствовала, что впадаю в шок.
Кейти: Да. С ним было все хорошо. А вы были как зомби и проецировали это на него. Если бы вам стало плохо, и вы увидели бы себя и его, стоящих там, к кому бы вы обратились за помощью?
Эмили (смеясь): Я бы обратилась к нему. По разительно. Но я определенно обратилась бы к нему.
Кейти: Хорошо, милая. Итак, осторожно разверните это. «Я хочу... »
Эмили: Я хочу увидеть еще одного покрытого пеплом человека.
Кейти: Да, даже если только в ваших мыслях - потому что вы не видели с тех пор ничего подобного нигде, кроме как внутри себя. Так что реальность и история никогда не совпадают, реальность всегда добрее. И вам будет интересно понаблюдать, как это проявится в вашей жизни и особенно в жизни ваших детей. Они научатся от вас тому, что они не должны быть постоянно настороже и иметь специальный план; они научатся тому, что они всегда будут знать, что делать. Они увидят, что там, где они находятся, все в порядке, и в любом месте, куда они попадают, все идет хорошо. И без пугающей истории «Мне нужен аварийный план» к вам может прийти много хороших идей. Например, определить место встречи с вашим мужем на случай, если телефоны не работают. А когда ваши дети подрастут, вам было бы полезно научиться водить машину и иметь в ней несколько карт и некоторые другие необходимые вам вещи. Кто знает, что может придумать спокойный ум?
Эмили: Благодарю вас,
Кейти. Я понимаю это.
Кейти: О, дорогая, добро пожаловать. Мне нравится, что вы не стремитесь ни к чему, кроме чистой правды. Вы полностью теряете связь с реальностью, когда верите в то, что есть законное основание для страдания.
13. Вопросы и ответы
Когда люди задают мне вопросы, я отвечаю им так ясно, как только могу. Я рада, когда они говорят мне, что эти ответы полезны для них, но я знаю, что по-настоящему полезные ответы - это те, которые они находят сами.
Я чувствую, что я переполнен суждениями. Где мне взять столько времени, чтобы исследовать все свои суждения и убеждения?
Не заботьтесь о том, чтобы исследовать их все. Просто начните с того убеждения, которое вызывает у вас стресс именно сейчас. Никогда не бывает больше одного. Рассмотрите это одно.
Если вы действительно хотите знать правду, то не существует мысли, которая не могла бы быть встречена с пониманием. Мы либо привязаны к нашим мыслям, либо исследуем их.
Как я узнаю, с какой мыслью работать?
С той, которая приходит прямо сейчас. Я поняла одну вещь о мыслях, которые появляются у меня в голове: я - именно тот человек, которому их можно было доверить. Я была тем сосудом, в котором они смогли появиться и были встречены с безусловной любовью. Те же мысли приходили ко мне также и через моих детей, когда они свободно говорили мне о своих чувствах. Мысли приходят через любую форму общения. Их приход не мог быть слишком быстрым для меня, потому что я знала, что с ними делать. Мысли, которые я слышала из уст моих детей или которые рождались в моей голове, я переносила на бумагу и исследовала. Я относилась к ним, как если бы они были пришедшими в гости друзьями или соседями, которых я не понимала, но они были достаточно добры, чтобы снова постучать в мою дверь. И дверь открывалась каждому. Осудите своего ближнего, запишите это, задайте четыре вопроса и сделайте разворот - работайте только с одним убеждением за раз.
Всегда ли свобода приходит сразу после того, как проделана Работа?
Она приходит своим собственным путем, но вы можете не распознать ее. И вы не обязательно сможете заметить изменения в той конкретной проблеме, о которой вы написали. Например, вы могли написать в вопроснике о своей матери, а на следующий день обнаружить, что ваша несносная соседка - та, которая годами доводила вас до сумасшествия, - больше не раздражает вас, что ваша антипатия к ней полностью улетучилась. Или неделю спустя вы замечаете, что вам впервые в жизни нравится готовить. Это не всегда происходит за одну сессию. У меня есть подруга, которая делала Работу по поводу ревности к своему мужу, потому что их маленький сын предпочитал его ей. Сразу после выполнения Работы она почувствовала лишь небольшое облегчение. Но на следующее утро, когда она принимала душ, ее вдруг прорвало, она начала рыдать, и затем вся боль, связанная с этой ситуацией, ушла.
Что это значит, если мне необходимо делать Работу по одному и тому же поводу снова и снова?
Это не важно, как часто вам нужно ее делать. Вы либо привязываетесь к кошмару, либо исследуете его. Другого выбора нет. Проблема может вернуться десять раз, сто раз. Это всегда замечательная возможность увидеть, какие привязанности еще остались и насколько глубоко вы можете пойти.
Я делал Работу много раз по поводу одного и того же суждения, и я не думаю, что это работает.
«Вы делали Работу много раз» - это правда? Не может ли быть так, что если ответ, который, как вам кажется, вы ищете, не появляется, то вы просто блокируете все остальное? Не боитесь ли вы ответа, который может находиться под тем, который, как вам кажется, извес