Случайная прогулка по уолл-стрит?
Финансовые экономисты создают некий континуум. На одном полюсе находятся приверженцы «эффективного рынка», которые исходят из того, что рынок знает все и быстро и надлежащим образом реагирует на информацию, а акции имеют свою истинную цену. В одном старом анекдоте два «твердолобых» приверженца теории эффективности рынка шли к факультету Чикагского университета, когда один из них увидел на земле стодолларовую купюру. Второй ответил, что этого не может быть, потому что если бы это было так, то купюру уже давно кто-нибудь подобрал бы. На другом полюсе континуума находятся финансовые теоретики поведенческого толка, которые исходят из того, что рынком управляют эмоции и стадное поведение. Большинство экономистов согласны с тем, что обе точки зрения не лишены мудрости. Непостоянство рынка указывает на то, что эмоции и стадное поведение действительно играют некоторую роль, и тем не менее рынки реагируют поразительно эффективно буквально через несколько минут — на соответствующие новости.
Вот что пишет экономист из Корнельского университета Роберт Франк: «Экономисты не согласны по поводу многих вещей, но в одном мы единодушны: инвесторы почти никогда не могут добиться финансового прогресса, совершая сделки на основе цифр, почерпнутых ими из сообщений СМИ». В течение нескольких минут прибыть и объявленные дивиденды отражаются на рыночных ценах. «К тому времени, когда до нас доходят любые новости, другие уже долго действуют, исходя из этих новостей», — отмечает Франк. Любое сенсационное сообщение CNBC, «The Economist», «The Wall Street Journal» иди любого другого популярного финансового вестника уже учитывается рыночной ценой.
Если мы, индивидуальные инвесторы, не можем надеяться на то, что, активно ведя торги, способны обыграть рынок, то могут ли дорогостоящие профессионалы, работающие от нашего имени, добиться большего успеха? И есть ли способ выявить тех, кто способен подобрать лучшие акции? Журналы «Consumer Reports» и «Money» предлагают некоторые идеи. Они ежегодно приводят список лучших управителей фонда за последний год и даже за несколько последних лет. Эти журналы исходят из того, что если какой-то фонд прекрасно работал на протяжении последнего времени, то он, скорее всего, опередит те фонды, которые продемонстрировали плохие показатели. Но, как неоднократно демонстрировал Бертон Малкин, прошлые показатели взаимных фондов[19]не являются предикторами их показателей в будущем. Если бы 1 января каждого года, начиная с 1980 г., мы приобретали акции фондов, продемонстрировавших лучшие показатели за предыдущий год, наши фонды все равно не смогли бы перепрыгнуть средние рыночные показатели будущего года. Фактически мы добились еще худших показателей, нежели среднерыночные показатели, если бы каждый год вкладывали наши деньги в фаворитов «Forbes» — получая годовой доход в 13,5% в течение почти двух десятилетий с 1975 г. (по сравнению с общим показателем годового дохода на рынке в размере 14,9%). Из лучших по итогам 1994 г. 81 фондов Канады в 1995 г. 40 продемонстрировали показатели, превышающие среднерыночные, а 41 — показатели ниже средних.
А что если посмотреть на более длительные временные промежутки? Может быть, управляющий финансами, добившийся лучших результатов в течение одного 4-летнего периода, сможет снова опередить всех в течение следующего 4-летнего периода? В одном из исследований 162 управляющих финансами испытуемых спросили, как лучшие из них по результатам 1991 1994 гт. показали себя в течение последующих 4 лет. Как ни удивительно, но чуть больше половины из них продемонстрировали результаты ниже средних в период с 1995 по 1998 г. Те, кто показал прекрасные результаты в течение одного периода, с такой же вероятностью, как и все остальные испытуемые, показывали плохие результаты в течение следующего периода.
Более того, 86% взаимных фондов, хотя ими и управляли опытные, высокооплачиваемые профессионалы, остались вне списка «S&P 500» в течение ближайших 10 лет. Эти управляющие фондами входят в число лучших 200 тысяч лицензированных специалистов, которые постоянно советуют нам, куда вкладывать наши деньги. И они не могут обыграть рынок? Группа людей с завязанными глазами, швыряющая дротики в финансовые страницы, избавленная от торговых и административных издержек, а также от необходимости иметь наличные деньги под рукой, вряд ли смогла бы показать худшие результаты.
Подумайте вот о чем: цена любой акции — это примерно средняя точка между весом инвесторов и брокеров, говорящих «продаю», и теми, кто говорит «покупаю». Таким образом, мы знаем, что брокерам, которые хотят, чтобы мы заплатили им комиссионные за совет о выборе покупаемых акций, противостоят другие оплачиваемые брокеры, дающие прямо противоположные советы.
Хотя это звучит грубо и цинично, это — истинный бальзам на раны брокеров, которых постоянно обвиняют во всех смертных грехах. Еще один из новых специалистов по поведенческой экономике, Мэттью Рабин, описывает, каким образом природа тайно убеждает многих инвесторов в том, что их аналитики хуже, чем они есть на самом деле. «Инвестор быстро переключается с одного аналитика, который на первых порах продемонстрировал плохие результаты, и как только он это делает, инвестор убежден в том, что этот аналитик плох. Но инвестор стремится к тому аналитику, который на первых порах демонстрирует прекрасные результаты, до тех пор пока не обнаруживает (а это неизбежно произойдет), что и этот аналитик весьма посредственный. Поскольку инвестор корректирует свои слишком позитивные выводы, но не корректирует слишком отрицательные выводы, его отношение к аналитикам ухудшается». Нетерпеливые инвесторы, меняющие одного аналитика за другим, если результаты не устраивают их, могут выработать иллюзорные интуитивные ощущения относительно ценности этого переключения — то же самое происходит с теми тренерами, которые обнаруживают, что скверная игра их команд улучшается (возвращается к среднему), посте того как они наорут на игроков.
Но разве нет отдельных периодических изданий или управляющих фондами, которые демонстрировали бы по-настоящему превосходные и устойчивые результаты? Джон Темплтон, Уоррен Баффет и Питер Линч сделали, каждый в свое время, миллиарды долларов на тех, кто вкладывал свои деньги в них. Если бы только наши родители заложили свой дом и вложили все свои деньги в Berkshire Hathaway Баффета в 1965 г.! Но Джон Темплтон, Уоррен Баффет и Питер Линч — это исключения, и мы не можем быть уверены в том, что их методы сработают в будущем. Учитывая мнение прогнозистов, некоторые склонны суммировать несколько удачных лет.
Джон Ален Паулос в качестве иллюстрации приводит историю об умудренном биржевом гуру, который вечером, каждую пятницу в течение 6 недель рассылал тысячам людей письмо с правильными предсказаниями относительно того, произойдет ли на следующей неделе подъем или падение рынка — и большинство его корреспондентов становились подписчиками его очень дорогого издания. Его метод был «дуракоустойчивым» — дать шесть из шести верных предсказаний для тысячи потенциальных подписчиков. Кроме того, его метод быт прост. В первую неделю он разослал 64 тысячи писем. В половине было сказано, что на следующей неделе на рынке будет наблюдаться подъем, а в половине — что будет наблюдаться падение. Во вторую неделю он разослал следующие письма тем 32 тысячам корреспондентов, которые получили «правильное предсказание». В половине этих писем снова говорилось о падении рынка, а в половине — о грядущем подъеме. Через 6 недель такой работы у него было 1000 гарантированных подписчиков.
Вселенная взаимных фондов напоминает эти письма. Учитывая существование 640 фондов, мы можем ожидать, просто в силу случайности, что 10 из них будут в течение 6 дет устойчиво демонстрировать показатели, превышающие средние. Названия победителей донесут до нас журналы «Money» и «Consumer Reports». Биржевые брокеры продадут нам акции этих фондов-победителей, демонстрируя впечатляющие схемы, изображающие, как эти фонды устойчиво добиваются результатов выше средних, получая впечатляющие долгосрочные результаты. Если бы мы только вложили в них свои деньги! Фондовые компании аппроксимируют это, предлагая множество фондов с различными стратегиями, а затем раздувая успехи своих звезд и скрывая провалы неудачников. Индивидуальные инвесторы зачастую хватаются за те взаимные фонды, которые в последнее время добились успеха. И вот каков, по иронии судьбы, результат этого. Бельски и Гилович отмечают, что с 1984 по 1995 г. средние акции взаимных фондов давали ежегодный доход в размере 12,3%, тогда как средний инвестор, вложивший деньги в акции взаимного фонда, заработал 6,3%. (Поскольку стадо «фондовых попрыгунчиков» сделало свои вложения и прыгнуло в те фонды, которые сообщили о максимальных доходах за последнее время, эти фонды, продемонстрировавшие скачкообразный рост, в настоящий момент возвращаются к средним показателям.)
Когда фонд находится в удачной полосе в течение нескольких месяцев или лет, возникает искушение считать, что его прошлые удачи предопределяют удачи в будущем. По мнению Малкина, выбранные «The Wall Street Journal» специалисты по нахождению удачных акций превосходят по своим результатам метателей дротиков на рынке, на котором наблюдается повышение курса акций, но они делают это за счет того, что отдают предпочтение акциям с колеблющимся курсом, которые, учитывая рынок акций с понижающимся курсом, склонны быстрее падать в цене. Правда жизни не меняется. Вот что по этому поводу отмечает Малкин: «Рыночные цены непредсказуемы». В инвестициях, как и при подбрасывании монетки, в баскетболе и бейсболе, наблюдаются сочетания элементов, формирующие своеобразные полосы. Случайные данные формируют полосчатый паттерн, а полосатость рынка акций — это как раз то, что Малкин назвал «случайной прогулкой по Уолл-стрит».
По мере того как крепнет осознание того, что король-то голый, — что трейдеры, брокеры и взаимные фонды склонны недотягивать по своим результатам до рыночных показателей, — все большую популярность приобретает альтернативный вариант: инвестировать в режиме круиз-контроля, приобретать рынок посредством практически бесплатных индексовых фондов акций. «Не считайте индексовый фонд средним, — говорит Джейн Брайан Квинн. — Считайте его номиналом. Очень трудно победить номинал». А вот что отмечает Джон Темплтон, ныне отошедший от дел управления взаимным фондом: «Неуправляемые рыночные индексы... не платят комиссионных за то, чтобы покупать и продавать акции... Они не платят жалованье аналитикам ценных бумаг или управляющим портфелями», и они откладывают уплату большей части налога с увеличения капитала до тех пор, пока индекс не будет продан. Кроме того, в индексовом фонде все ваши деньга находятся на рынке, никакая их часть не отложена в виде резерва наличности.
Конечно, индексовые фонды тоже подвержены стадному поведению. Тенденция людей сбиваться в стаи в этих фондах ведет к повышению цен на акции, в которые они должны вкладывать деньги. И действительно, если каждый будет покупать только акции индексовых фондов, рынок выйдет из строя — индексированные акции будут продаваться по раздутой цене, а акции вне индексов не будут иметь никакой цены. Уже сегодня один из десяти долларов взаимного фонда находится в индексовых фондах, которые отягощены рыночной капитализацией компании (а это означает, что они должны покупать больше акций крупнейших компаний, например гигантской General Electric). Их потребность приобретать акции крупных компаний повышает цену этих акций. Не только акции влияют на индексы, но и индексы начинают влиять на акции. Если одна уменьшающаяся компания резко ухудшает свой индекс и сменяется другой компанией, цены на акции обеих этих компаний могут измениться на 10% без фундаментальных изменений их ценности. Поэтому, хотя индексовые фонды продолжают прекрасно оказывать услуги инвесторам по минимальной цене, не так уж нереально, что вера инвесторов в эффективные рынки может, по иронии судьбы, сделать эти самые рынки неэффективными. И вполне возможно, что более крупные корпорации, пользующиеся благосклонностью индексовых фондов, продемонстрируют менее звездные результаты в грядущем десятилетии, чем за последние 10 лет.
Риск и вознаграждение
Дают ли Малкин и его коллеги какой-нибудь другой совет, кроме как покупать акции индексовых или взаимных инвестиционных фондов, акции которых продаются без брокерской наценки? Да Вспомните, что большинство людей испытывают отвращение к потерям. Если у них есть выбор, они предпочитают получить надежную выгоду и избежать верной потери. Поскольку потери на акциях случаются чаще, нежели потери на облигациях, инвесторы требуют (и получают) более высокий доход за то, что владеют акциями. Со временем те, кто готов страдать от многолетних подъемов и падений рынка акций, получают компенсацию. В долгосрочной перспективе готовность пойти на больший риск влечет за собой большее вознаграждение. С 1981 по 2000 г. ежегодные доходы от акций составили около 17%, а от облигаций — 10%. Но инвесторы начата XXI в. понимают, что в течение последних двух десятилетий наблюдался особенно быстрый рост курса акций. Давайте посмотрим в долгосрочной перспективе (в этот период попадает и Великая депрессия), какова в конце века ценность инвестиции в размере S1, сделанной в декабре 1925 г. В векселях Казначейства США $1 вырос до $16, в облигациях Казначейства — до $40, а в акциях крупнейших компаний (тех, которые входят в список «S&P 500») — $2846. Или давайте возьмем по-настоящему долгосрочную перспективу и пофантазируем, что ваш прапрадедушка сделал на ваше имя в 1802 г. инвестицию в размере $1. Хотя в сегодняшних долларах она стоила бы $14, этот доллар сегодня стоил бы около $ 10 тысяч, если бы был инвестирован в облигации Казначейства два века назад, и $10 миллионов, если бы был инвестирован в акции крупных компаний.
Давайте рассмотрим долгосрочное благосостояние двух колледжей. Колледж «Осторожность» кладет только что полученное пожертвование в размере $1 миллион в облигационный фонд, который обеспечивает доход в среднем $7 миллионов.
Через 50 дет дарители с небес видят, что их фонд стоит $29 миллионов. Тем временем соседний, более оптимистичный колледж «Надежда» помещает свой $1 миллион в акционерный индексовый фонд, который выплачивает в среднем 11%. Через 50 лет дарители смотрят с небес на землю и счастливо улыбаются. Их фонд ныне стоит $184 миллиона[20]. Люди, собирающие деньги на нужды колледжа «Осторожность», выбиваются из сил, пытаясь найти дополнительные пожертвования в размере $155 миллионов, чтобы ликвидировать разрыв с колледжем «Надежда». Увы, его уже не догнать.
Этот пример иллюстрирует также противоречащую интуиции математику сложных процентов. Двадцатидвухлетний человек, который вкладывает $2 тысяч в инвестиции, которые приносят 15% до тех пор, пока вкладчику не исполнится 65 лет, и который больше не сделает никаких вкладов, может выйти на пенсию, имея в своем распоряжении кругленькую сумму в $800 тысяч. Тот, кто в течение 10 лет, начиная с 1963 г., вкладывает $2 тысячи в год в акции компаний, входящих в список «S&P 500» в худший день (когда цена на акции самая высокая), к 1999 г. накопит $876 тысяч. Это больше тех денег, которые накопит тот, кто инвестировал в 2 раза больше — по $2 тысячи в год в течение 20 лет, начиная с 1973 г., — даже если второй человек делал инвестиции в лучший день каждого года (когда цена на акции была самая низкая)! Веллингтон Мара понимает цену терпения. В 1925 г., когда ему было всего 9 лет, его отец купил «New York Giants» за $500. В 2001 г. Мара продал половину своих процентов за $75 миллионов.
Наш вымышленный колледж «Надежда» напоминает реально существующую Принстонскую теологическую семинарию, пожертвованиями которой в течение многих лет управлял Джон Темплтон. В течение его 37-летнего пребывания на посту доверительного собственника (в этот срок не вошли 1990-е гг., когда курс акций на рынке был максимальным) исходные $3 миллиона пожертвований пополнились $25 миллионами в форме подарков, но в еще большей степени — за счет роста инвестиций, что дало сумму в $350 миллионов. В результате сегодня эта семинария со своим фондом пожертвований в $820 миллионов является одним из самых блестящих теологических учебных заведений.
Исследование, проведенное «Common Fund» в 2001 г., включало в себя инвестиции, сделанные более чем 1400 организациями. Оно показало, что Принстонская семинария не одинока в понимании математики риска и вознаграждения. Богатые университеты сумма пожертвований которых составляет более $1 миллиарда — инвестируют в среднем 29% своих денег в «альтернативные инвестиции» (более половины в венчурный капитал и частные акции без фиксированного дивиденда) и только 20% — в ценные бумага с фиксированным доходом. Средний показатель прибыли на вложенный капитал — 16% в течение 1990-х гг. — превысил 12% прибыли, которую получают более осторожные учебные заведения, имеющие в своем распоряжении менее $100 миллионов. Последние помещают только 6% своих денег в альтернативные инвестиции и 28% — в ценные бумаги с фиксированным доходом. (Не забывайте, что 4% разницы в показателе прибыли превращаются в колоссальные различия в результатах в течение долгого времени.) В 2000 г. Йельский университет имел только 9% своих пожертвований в облигационных фондах, а 14% — в акциях отечественных компаний. Доля частных акций без фиксированного дивиденда — 25% пожертвований в 2000 г. — с 1973 г. приносила средний ежегодный доход в размере 34%, что позволило увеличить фонд пожертвований до $10 миллиардов. В случае университетов, как и людей, богатые склонны (и могут позволить себе) к риску, что со временем углубляет пропасть между богатыми и бедными.
Риск перемещения большей части фонда пожертвований, пенсионного фонда или личных инвестиций в акции и венчурные акции без гарантированного дивиденда заключается в том, что такие инвестиции с большей вероятностью теряют свою ценность, когда сделан скверный выбор или наступили плохие времена. Существует и другой риск, проиллюстрированный на примере колледжа «Осторожность», — это потеря альтернативной стоимости, что означает отсутствие ресурсов, необходимых для увеличения превосходства над конкурентами. Смотря в будущее, управляющий фондом пожертвований Йельского университета Дэвид Свенсон говорит, что готовность пойти на риск «вознаграждает долгосрочных инвесторов более высокой прибылью на инвестированный капитал». Консервативно проигнорировав бум последней четверти века, он вместе со своими подчиненными исходит из того, что со временем их инвестиции в облигации превысят инфляцию на 1,5%, американские акции университета — на 4,1% и тщательно выбранные фонды частных акций без гарантированного дивиденда — на 9,8%.
Снижение воспринимаемого риска за счет агрегации. К счастью, есть способ совместить более высокое долгосрочное вознаграждение с терпимым риском. Представьте себе, что кто-то предложил вам поставить сбережения всей вашей жизни ($100 тысяч) на исход подбрасывания монетки: если выпадет орел, вы получаете $300 тысяч, если решка — теряете все. По всей видимости, вы откажетесь, и ваше нежелание потерять все вполне понятно. Но что, если мы разобьем эту ставку на десять маленьких ставок? Что, если десять человек предложат вам получить тройной доход или потерять ставку, и речь будет идти о $10 тысячах из ваших накоплений? Примете вы первое предложение? Второе? Десятое? Дональд Редешейер и Эмос Тверски обнаружили, что когда подобные риски имеют индивидуальную форму, люди сохраняют свое неприятие риска Но этого не происходит в том случае, если эта же информация представлена в агрегированном виде (табл. 1).
Становится ясно, что при диверсификации, т. е. распределении риска на десять рискованных ставок, перевес в пользу положительной прибыли от $100 тысяч становится весомым, и люди вступают в программу. Они понимают, что не надо впадать в эйфорию, выиграв $30 тысяч за первую ставку, потому что они знают, что им придется проиграть несколько ставок. И они знают, что не стоит впадать в отчаяние, если они проиграют $10 тысяч после первого броска, потому что понимают, что им должно слишком сильно не повезти, чтобы они не смогли исправить эту ситуацию в дальнейшем.
Вывод: тот же самый инстинкт, который заставляет быть осторожным, когда речь идет о том, чтобы поставить на карту все, подталкивает к риску, когда этот же самый риск представлен в виде некой группы рисков. Распределяя риск — разумный риск, а не отчаянные попытки отыграться — на множество рискованных начинаний, организация или человек могут получить более высокое вознаграждение при приемлемом уровне агрегированного риска.
| Количество выиграшей | Вероятность (%) | Выигрыш (тыс. $) |
| < 1 | ||
| < |
Интуиция предпринимателей
Основное послание, содержащееся в этой главе, звучит так: наша финансовая интуиция иногда отрицает финансовую логику, а осознание определенных аномалий нашей финансовой интуиции помогает нам принимать более умные решения. Но неужели у нашей финансовой интуиции нет сильных сторон? Многие успешные администраторы говорят, что они часто принимают важные решения, руководствуясь тем, что «говорит им внутренний голос», своим опытом или своими предчувствиями. «Это подсознательное, внутреннее чувство. И оно оказалось верным», — вспоминает бывший президент компании Chrysler Боб Лютц, описывая свое видение модели «Dodge Viper», которая помогла компании в 1990-х гг.
Ральф Ларсен, президент Johnson & Johnson, также пользуется внутренним голосом, принимая решения. «Когда кто-то представляет мне решение о закупке, цифры всегда выглядят потрясающе: все препятствия преодолены, прибыль на инвестиции капитала просто великолепная, показатель роста вызывает восторг. И я учитываю все это, принимая решение о закупке товара. Но в этот момент, — когда у меня на руках колоссальный объем количественной информации, которую уже проанализировали очень умные люди, — я получаю то, за что уже заплатил. Потому что я взгляну на эту информацию и интуитивно буду знать, хорошая эта сделка или плохая».
Лютц и Ларсен используют усвоенный ими опыт. «Интуиция и оценка — это просто анализ, превратившийся в привычку, — говорит Герберт Саймон. — Смотря на эту страницу, вы получаете результаты протекания сенсорных процессов, которые вы не можете объяснить». Точно так же Лютц, Ларсен и другие мудрые администраторы выучили правила и закономерности, которые они не могут четко сформулировать. Это похоже на чувство площадки, которое есть у баскетболистов. Один из административных работников Six Flags Entertainment, Роб Питтман, увидел, что большая часть прибыли поступает от продажи товаров, прохладительных напитков и закусок, а не от входных билетов. Позднее, уже работая в America Online , Питтман интуитивно знал на своем опыте, что AOL должна отойти от модели бизнеса, основанной на почасовой плате, и взять на вооружение ту, которая будет опираться на доходы от рекламы и е-коммерции. У административных работников, точно так же как у шахматистов, интуиция иногда спрессовывает годы опыта в мгновенное озарение.
Однако в некоторых случаях опыт не в состоянии подготовить даже умудренных знаниями людей в новым задачам и возможностям. Пароход, печатный станок, телеграф, лампа накаливания и пишущая машинка — все эти новинки были встречены весьма скептически.« Никто не сказал мне ни единого слова одобрения; я не встретил на своем пути ни надежды, ни теплых пожеланий», — вспоминал Роберт Фултон о своих попытках спустить на воду пароход «Fulton's Folly». Книга Джона Уайта «Отвержение» («Rejection») — это море историй о том пренебрежении, с которым сталкивались многие люди, начиная от Микеланджело и Бетховена и заканчивая американским поэтом Э. Уилбуром Стивенсом. Поэт получил от издателя, на которого возлагал надежды в связи с опубликованием рукописи, конверт с пеплом от своих сожженных стихов. Доктора Сойса отвергли два десятков издателей, интуиция которых подсказывала им, что книги этого автора никто не станет покупать. Несмотря на пятнадцать отказов, в том числе от издательства Double/lay («Нет никакой возможности продать книгу о неизвестном голландском художнике»), книга Ирвина Стоуна о Ван Гоге разошлась тиражом 25 миллионов экземпляров. А вот еще одна-история, хотя и несколько недостоверная: один из семи издателей, отвергнувших в свое время «Повесть о кролике Питере» («Tale of Peter Rabbit») Беатрисы Погтер, заявил, что эта история «воняет, как гнилая морковка».
Хрупкость предпринимательской интуиции была продемонстрирована явно раздраженным писателем Чаком Россом. Воспользовавшись псевдонимом. Росс разослал копию романа Джерзи Козински «Шаги» («Steps») по 28 крупным издательствам и литературным агентствам. Все они отвергли роман, включая Random House, которое издало этот роман десятью годами раньше и стало свидетелем того, как роман получил Национальную книжную премию и был продан тиражом более 400 тысяч экземпляров. Посланный Россом роман более всего готовы были принять в Houghton Mifflin, в котором вышли три остальных романа Козински. «Некоторые из нас прочитали ваш безымянный роман, восхищаясь его стилем и сюжетом. Его можно сравнить с произведениями Джерзи Козински... Недостатком рукописи является то, что она не дает целостной картины».
Осознавая опасности интуиции, многие компании, в том числе General Electric под управлением Джека Уэлча, взяли на вооружение системы управления, основанные на обработке данных, например систему «Шесть сигма». Для повышения качества компании определяют сферу деятельности, выбирают эталоны и измеряют качество работы. Gordon Food Service, крупный дистрибьютор продуктов питания Среднего Запада, оценивает своих поставщиков не субъективно, а количественно, начисляя баллы за своевременную доставку требуемых качественных продуктов. Из месяца в месяц поставщики знают, что от них ждут и как их оценивают.
Если имеется в наличии объективная информация, как это происходит в сфере контроля качества, финансов и инвестиций, любой ценой проработайте ее. Однако не все важные вещи можно измерить. В некоторых вопросах цифры ничего не решают. Как измерить рукопись, представленную доктором Сойсом? В таких случаях в своих суждениях нам следует руководствоваться опытом, интуицией, багажом наших накопленных знаний.