Необходимая подготовка

Мой предыдущий опыт превосходно подготовил меня к этому делу. Моя докторская диссертация в Калифорнийском Университете в Сан Диего (КУСД) была посвящена синтаксису. Этот опыт, вместе с четырьмя годами в Университете Сан-Франциско под опекой иезуитов, позволил мне занять позицию, которая, по моему мнению, отчетливо отделяет НЛП от других систем изменения поведения – это однозначное и полное сосредоточение на форме, в противоположность содержанию.

Я вспоминаю, что на старших курсах КУСД проводил сотни часов с каким-нибудь знакомым, на первый взгляд внимательно прислушиваясь к его болтовне о каком-нибудь интересовавшем его предмете. В действительности же я тренировался в построении внутренних зрительных образов синтаксической структуры его предложений. Я готов был сидеть, как будто внимательно слушая и глядя с большим интересом в лицо собеседника, с широко раскрытыми глазами, но зрительно составлял в это время сложные древесные структуры и время от времени поддерживал разговор какими-нибудь словами вроде: «В самом деле!», «Замечательно!», «А что было потом?» По-видимому, эти реакции достаточно поощряли собеседника продолжать разговор, а мне позволяли вернуться к тому, что я делал – зрительно галлюцинировать абстрактные структуры. Если бы этот собеседник вздумал спросить меня, о чем он говорил, то я сразу же был бы разоблачен как мошенник, поскольку не имел понятия о содержании этих односторонних разговоров.

Перед поступлением в университет я достиг уже некоторого владения итальянским и немецким, изучив эти языки в контексте моей разведывательной работы в Европе. В ранних фазах этого опыта я старался освоить некоторые основные паттерны этих языков. При случае я даже много трудился, чтобы представить себя чем-то иным, чем я в действительности был, а именно, человеком, компетентным в местном языке и даже иногда европейцем – но всегда, конечно, из какого-нибудь другого места. Вся эта деятельность привела меня к ценному наблюдению: а именно, что можно эффективно действовать в лингвистическом контексте чужого языка, в действительности не очень понимая сказанное. Этот опыт научил меня, что понимание никоим образом не является предварительным условием для эффективного действия в мире. Осознание этого стало впоследствии большим преимуществом паттернирования НЛП, и как существенный элемент действительного моделирования паттернов превосходства, и как надлежащая установка НЛП терапевта в контексте приложений.

В чем же смысл этого отступления?

Смысл его в том, что эта лингвистическая деятельность, о которой я уже говорил раньше, была предпосылкой, подготовившей меня к созданию первой модели НЛП. И в самом деле, отсюда отчасти возникла метамодель, содержащаяся в Структуре магии, том I.

Рассказ продолжается

Я согласился помочь Ричарду в явном представлении паттернирования, которое использовали он и Фрэнк, чтобы дать им возможность обучить свою группу конкретному выполнению того, что они делали сами. Я решил следовать той же стратегии, на которой была основана Трансформационная Грамматика. Точнее, я предложил Бендлеру и Пьюселику выполнить задачу в два этапа. Во-первых, я должен был учиться делать то, что делали они, пока мы все не придем к согласию, что я выполняю это примерно с той же эффективностью и качеством, и примерно в то же время, что они. Иными словами, фаза I завершится, когда я смогу вызывать у клиентов те же реакции, что они. Затем, выработав эти механизмы путем подражания и наблюдения за работой Фрэнка и Ричарда, я использую собственную интуицию в отношении того, чтó я в действительности делаю, и начну фазу II – явное отображение интуиции, развитой в ходе усвоения паттернов, в формальное представление, которое должно было быть явным и пригодным к обучению. Результатом этой второй фазы была, конечно, метамодель – первая из моделей НЛП.

Далее последовало то, что мы называли тогда Группой Повторения Чудес – я приходил в понедельник на занятия вечерней группы, тщательно наблюдал паттернирование, применяемое Бендлером и Пьюселиком, а в четверг вечером вел мою собственную группу, пытаясь воспроизвести чудеса, достигнутые Фрэнком и Ричардом в прошедший понедельник – независимо от того, нужны ли были моим клиентам именно эти чудеса.

Какова бы ни была этика этой группы повторения чудес (если вообще у нее была какая-нибудь этика), этот распорядок хорошо действовал в наших общих целях, и через несколько месяцев я был в самом деле способен воспроизводить в моей группе «те же» чудеса, которые Фрэнк и Ричард производили в своей группе. Этот проект (точнее, фаза II) был прерван другими видами деятельности каждого из нас – я отправился в Восточную Африку, пытаясь соединить лингвистическое исследование языка КиСуахили (поддержанное грантом Калифорнийского Университета в Санта-Крус) с чистым приключением; Ричард был в Колд Харбор, в Канаде, участвуя в месячном семинаре по семейной терапии Вирджинии Сатир; Фрэнк был в Оклахоме, занимаясь собственными делами и бизнесом. Когда я вернулся из Восточной Африки, Ричард обратился ко мне с предложением. Он рассказал, как он открыл новый набор замечательных паттернов – представленных в поведении Сатир – и хотел использовать ту же стратегию, которую мы раньше применили к паттернам Перлса, для создания явной модели работы Сатир. Его энтузиазм был заразителен, и мы сразу же начали работу – точнее, фазу моего внутреннего или подсознательного усвоения паттернов Сатир в представлении Бендлера.

Ввиду глубокого раппорта между Бендлером и мною и ряда бессловесных сигналов, которые мы с ним выработали в то время в контексте моего изучения гештальта, мне нетрудно было добиться компетентности в новых паттернах. К тому времени нам обоим стало уже ясно, что между словесными паттернами двух исполнителей (Перлса и Сатир) были значительные совпадения. На этом этапе мы решили написать книгу (Структура магии, том I) с отчетливым изложением паттернирования обоих – Перлса и Сатир. У нас было интуитивное представление (подтвержденное последующими событиями), что мы сможем составить полезный код, объединив словесное паттернирование обоих исполнителей в единую модель.